Бедное братство — Христово воинство 4 страница

Первый пример прямого следования этому Христову завету можно обнаружить в истории первых христиан, обитавших в Верхнем Египте: некто Павел, пятнадцатилетний юноша, спасаясь от преследований в правление императора Деция, укрылся в пещере, рядом с которой росла пальма и был родник. Он прожил там девяносто лет в полном одиночестве, пока на него незадолго до смерти не наткнулся другой отшельник по имени Антоний. Этот Антоний, молодой человек из Гераклеи (тоже в Верхнем Египте), после смерти родителей в 273 году оставил сестре кое-какие средства, остальное имущество распродал, деньги раздал нищим и отправился странствовать. Он тоже устроился жить в пещере посреди пустыни, раз в день довольствуясь куском черствого хлеба и глотком воды. По мере увеличения числа своих последователей он основал два монастыря и разработал для их обитателей специальный устав. Его слава была столь велика, что сам император Константин обращался к нему за благословением, а епископ Александрийский Афанасий составил его жизнеописание.

Пример Антония увлек многих. В течение нескольких десятилетий после его смерти происходил массовый исход в пустыню отшельников, которые стремились максимально приблизиться к Богу, устраиваясь в самых отдаленных и пустынных местах, пещерах, ветхих лачугах или заброшенных домах и ограничиваясь самой скудной пищей — только чтобы выжить, добровольно обременяя себя веригами и проводя дни в непрерывных молитвах. На первых порах пустынники собирались вместе, только чтобы прослушать мессу и получить совет от старейшин. Однако постепенно образовались устойчивые общины со своими правилами общежития и избранным «отцом-настоятелем». Так, Пахомий, живший в 286— 346 годах, возглавил группу отшельников, давших совместный обет послушания, бедности и целомудрия и разработав­ших специальную систему наказаний за прегрешения. Его можно считать первым настоятелем, или аббатом (от древне-евр. аbbа — отец).

Примеру египетских отшельников вскоре последовали христиане Сирии и Палестины. В Сирии некоторые из них приковывали себя цепями к каменным стенам пещер или жили так, без всякого укрытия. Слава об их святости привле­кала в эти места толпы поклонников, испрашивавших благо­словения и совета. Чтобы избавиться от этого суетного об­щения, отшельники уходили еще дальше в пустыню, а аскет Симеон Столпник обосновался наверху вертикального стол­па (отсюда — столпничество) высотой около двадцати мет­ров, имевшего лишь площадку для стояния и сидения. С та­кого расстояния от земли бред и молитвы фанатика вызыва­ли у слушателей невероятное сочувствие и благоговение. Этого знаменитого отшельника тайно посетил император Маркиан, а императрица Евдокия под влиянием проповедей Симе­она отошла от еретической секты монофизитов* и вернулась к ортодоксальному вероучению.

Среди отшельников в пустыне к востоку от Антиохии прожил некоторое время известный католический богослов Иероним, переведший Библию на латынь и бывший личным секретарем папы Дамаса. Василий, родом из богатой и зна­менитой семьи, проживавший в Каппадокии (Малая Азия), проехал через весь Египет, Сирию и Палестину, посетив многочисленные христианские общины. По возвращении он основал мужской монастырь в семейном имении Аннеси, на реке Ирис, что неподалеку от женского монастыря, настоя­тельницей которого была его родная сестра Макрина. Но Василий отказался от практики индивидуального аскетизма, отдав предпочтение братскому общежитию отшельников, чьи молитвы совмещались с физическим трудом и благотвори­тельностью — заботой о сиротах, нищих А бездомных. Хотя он и не составил никакого специального устава, тем не менее именно Василия считают основателем монастырского уклада всей Восточной, или православной, церкви.

Монашеское движение охватило и западный мир. Иоанн Кассиан, бывший монахом сначала в Вифлееме, а затем в Египте, был направлен с поручением от константинопольского патриарха в Рим и впоследствии остался на Западе. Он основал два монастыря — один в Иль-де-Лерине — и написал две книги о монастырской жизни: «Институты» и «Конференции», которыми позднее воспользовался Бенедикт из Нурси, главный идеолог всего западного монашества, при составлении своего Устава.

Августин из Гиппона, как мы уже знаем, считал, что искреннее обращение в христианскую веру неизбежно требует монашеского отречения, однако сам был отозван из своего монашеского уединения, чтобы помочь церкви в урегулировании некоторых вопросов. То же самое произошло и с Мартином Турским, который был родом из Нижней Венгрии. Сын офицера римской армии, он сам одно время служил солдатом. Находясь со своим легионом в Амьене, на севере Франции, однажды Мартин поделился плащом с каким-то нищим — и ему случилось знамение, что это был сам Иисус. Оставив службу (около 355—356 гг.), он стал отшельником и жил вначале на уединенном острове у побережья Италии, а затем вместе с другими пустынниками в окрестностях Пуатье, на юге Франции.

Праведность Мартина и те чудеса, которые он, по свидетельству очевидцев, совершал, привели к избранию его епископом жителями французского города Тур. Рукоположение произошло 4 июля 371 года, несмотря на возражения других епископов и местной знати — они считали, что Мартин слишком низкого происхождения и «вызывает презрение своей жалкой одеждой и растрепанными волосами». Но, даже став епископом, он продолжал вести аскетическую жизнь в монастыре, который основал в окрестностях Тура. Он неутомимо преследовал язычников, уничтожая их святилища и вырубая священные деревья. Приписываемая Мартину Турскому вол­шебная сила оказывала свое действие и после его смерти и, как мы теперь знаем, способствовала обращению Хлодвига в христианство. Мартин был первым христианином, который умер естественной смертью и тем не менее заслужил славу святого своими деяниями.

Однако Мартин являлся исключением — его поведение резко выделялось на фоне других представителей духовен­ства, которые в последние годы Римской империи все боль­ше увязали в решении светских проблем. В условиях всеоб­щего ожесточения, которым сопровождался закат западной римской цивилизации, набожные и смиренные христиан­ские общины стремились максимально изолироваться от об­щества. По словам исследователя Давида Нолеса, они жили, «не проявляя никакого интереса к тому, что творится за сте­нами монастыря, отказывая в помощи — как материальной, так и духовной — соседям и странникам. На первом месте у монахов стояли вовсе не проповеди и просвещение, они прак­тически не занимались ритуальным песнопением и другими церковными обрядами, а вместе собирались лишь для слу­жения Богу и спасения собственных душ».

 

Монастырский плюрализм сильно изменился под влия­нием Бенедикта Нурсийского, самой значительной личнос­ти всех монастырских правящих слоев в Западной Европе. Родился он около 480 года в семье мелкопоместных дворян, живших на южной окраине Рима, в районе Сабинских хол­мов. Отправившись в Рим для получения образования, он настолько был поражен нравственным распадом римского общества, что покинул город и стал жить отшельником в горной пещере около Сабиако. Вскоре к нему присоедини­лись и другие молодые мужчины, пожелавшие разделить его образ жизни. В результате внутриобщинных интриг — при­мерно в 520—530 годах — он вместе с группой своих сторон­ников оставил Сабиако и перебрался в Кассинум, где на ме­сте бывшего капища Аполлона на одной из скал основал новый монастырь — Монте-Кассино.

Там он и закончил свой знаменитый Устав — свод пра­вил монашеского поведения, который стал неотъемлемой частью религиозной жизни Западной Европы на протяжении следующих шести столетий. При его написании Бенедикт опирался на проповеди святого Василия и работы Иоанна Кассиана, однако именно он сумел в этом кодексе оставить главные формы жизни уже существовавшего монашества Запада. Отличаясь здравомыслием, Бенедикт вложил в этот труд огромную страсть и неукротимую христианскую веру. Устав отражает великолепное понимание всех реальностей жизни монашеской общины наряду с осознанием силы и слабости человеческого естества. И хотя избранному общиной настоятелю предоставлялась абсолютная власть, пользоваться своими полномочиями ему предписывалось столь взвешенно, «чтобы у самого страстного из подопечных не погасло стремление к чему-то большему, а самого слабого душой не оттолкнуло своей суровостью». В правилах ежедневной жизни общины говорится о еде, питье и одежде. Обычно монахи об­лачались в черное, а из какого материала шить одежду, определял аббат в зависимости от климата и сезона.

Монашеская пища была весьма умеренной: Бенедикт настаивал на отказе от мяса и сам строго соблюдал посты. Монахам вменялось в обязанность постоянно молиться и петь духовные псалмы — в определенное время дня и ночи, и не только в храме, но в постели, за столом; они должны все время чему-то учиться, обучать других, но самое главное — постоянно заниматься ручным трудом. Laborare est orare — «труд — это молитва». Монахи работали в поле, обеспечивая монастыри продовольствием, и переписывали тексты на пергамент — причем не только Библию, но и произведения классических авторов. Каждый монастырь был обязан иметь собственную библиотеку, а любой монах должен иметь перо и письменные принадлежности.

Бенедикт жил в суровую эпоху. Готы, обосновавшиеся в Северной Италии, постоянно воевали, обороняя свои восточные границы от войск императора Юстиниана и его знаменитого полководца Велизария. В 546 году, за год до смерти Бенедикта, готы в очередной раз захватили Рим и полно­стью его разрушили: на протяжении сорока дней город походил на безжизненную пустыню. Столица несколько раз пе­реходила из рук в руки, и в результате последнего освобож­дения войсками Юстиниана город оказался настолько опус­тошен, что, по мнению Гиббона, это событие ознаменовало «окончательный закат римской цивилизации». Во времена Бенедикта Италия вышла из сумерек Древнего мира и погру­зилась во тьму раннего Средневековья; но, несмотря на сгус­тившийся мрак, первые европейские монастыри, возникшие под идейным руководством Бенедикта, «стали центрами све­та и жизни... сохранив за своими стенами и распространив дальше все, что осталось от древней культуры и духовности». Постепенно они составили основу не только европейской культуры, но и европейской экономики, поскольку, пока государства отчаянно боролись за существование, а многие некогда великие страны попросту исчезли с карты мира, един­ственными оплотами цивилизации оставались монастыри.

Незадолго до смерти Бенедикт велел одному из своих учеников, Мауру, основать новый-монастырь в Гланфеле, что вблизи Анжера (Южная Франция). Примерно в то же время кельтский миссионер Колумбан заложил ряд монастырей в Вогезских горах — Аннегри, Люксель и Фонтень, а также аббатство Боббио в Италии. Жившие там монахи постепенно отказались от довольно сурового и негибкого устава, кото­рый им когда-то предложил ирландец Колумбан, и взяли за основу более продуманный Устав святого Бенедикта.

Как мы уже говорили, в 596 году папа Григорий I, сам бывший монахом-бенедиктинцем, направил Августина, тог­дашнего настоятеля собора Святого Андрея в Риме, и сорок братьев-бенедиктинцев с христианской миссией в город Этельберт — к языческому владыке Кентского королевства. В Англии папские посланники установили контакт с кельт­скими католиками, которые в результате варварской агрессии оказались на время отрезанными от Рима, и в 664 году синод в Уитби официально провозгласил возвращение английских братьев в лоно Римско-католической церкви. Это событие вызвало прилив религиозного энтузиазма в Северной Анг­лии. Так, Бенедикт Бископ, знаменитый полководец короля Осви Нортумбрийского, оставив военную карьеру, стал священником, а побывав в Риме, постригся в монахи и поселился в монастыре Иль-де-Лерин. Позднее он вернулся в Англию, где основал два новых монастыря — в Ярроу и Вермуте. В 690 году английский монах-бенедиктинец Виллиброрд, родом из Нортумбрии, отправился на корабле в места, которые мы теперь называем Голландией, чтобы крестить языческое племя фризов. Его примеру последовал Бонифаций, другой бенедиктинский монах, родом из Девона, который также обратил евангельские проповеди к диким германским племенам. Он погиб от рук фризов и похоронен в монастыре, который успел там основать.

Достижения этих христианских миссионеров были закреплены строительством новых монастырей в их память. За два столетия, прошедшие после смерти Бенедикта Нурсийского, облик католических монастырей поменялся решительным образом — из убогих прибежищ для беженцев и одиноких отшельников они превратились в мощные административные комплексы по управлению обширной недвижимостью. В таких районах, как Бургундия и Бавария, монастыри стали главными центрами цивилизации, и часто в них располагались епископские резиденции, а епископ-настоятель держал в руках рычаги политической и духовной власти. Некоторыми княжествами, такими как Кельнское, Майнцское и Вюрцбургское, вплоть до 1802 года управляли епископы, пока их силой не сместил Наполеон.

У язычников тоже были свои мученики, и подчас было непросто отличить крещение от завоевания. После того как вождь франков Хлодвиг обратил свои взоры в сторону христианства, для всего духовенства Западной Европы его соплеменники стали главной опорой, а церковь в благодарность за это стала отк­рыто поддерживать франкскую экспансию. Теперь происходило слияние галло-романского населения и франкских завоевателей. Нередки стали смешанные браки, и «римляне» все чаще меняли свои латинские имена на франкские. К VII веку начала формироваться «французская» аристократия, которую историк Фердинанд Лот охарактеризовал как «буйное, задиристое и невежественное сословие, с презрением относящееся к любым интеллектуальным занятиям, неспособное осознать серьезные политические понятия и отличающееся крайней эгоистично­стью и самомнением».

В противоположность самоотверженности и здравомыс­лию официальных лидеров античной эпохи новый правящий класс преследовал лишь собственные шкурные интересы и был абсолютно равнодушен к общественным ценностям. В результате крушения торговли единственным источником благополучия стала земельная собственность, а землевладе­ние превратилось в главную опору реальной власти. Суще­ствовали обычаи и понятия, но практически отсутствовало законодательство, которое могло хоть как-то сдержать власть феодала. Варварство франков, выразительно описанное еще Григорием Турским, особенно проявилось в эпоху правле­ния Меровингов, наследников Хлодвига, когда, по словам Фердинанда Лота, «король погряз в пьяных загулах, а при­дворные подражали ему. Во второй половине VII и VIII сто­летии ситуация еще больше усугубилась и многие короли — из-за невероятно порочной жизни — умирали совсем моло­дыми, становясь жертвами собственного невоздержания».

По причине такого растления и просто физической не­способности Меровингов управлять монархией реальная власть сосредоточилась в руках первых министров, которых называли майордомами; среди них наиболее известен Карл Мартелл. Его сына Пипина Короткого папа Захария возвел на королевский трон вместо последнего из Меровингов — Хильдерика III. Официальная коронация нового монарха прошла в городе Суассон в ноябре 751 года под эгидой пап­ского легата архиепископа Бонифация, специально прибыв­шего из Девона.

Именно этот союз между папой, с одной стороны, и франк­ской монархией — с другой, во многом определил политиче­ское развитие западной цивилизации на следующие пять веков. От такого папско-королевского альянса в выигрыше оказались и монастыри. Дворяне, как и раньше, отличались склонностью к насилию, чревоугодию и сладострастию; при этом они простодушно и безоговорочно верили в христианское учение, очень боялись церковного проклятия и делали внушительные пожертвования монастырям, чтобы монахи своими молитвами и послушанием замаливали их грехи. Подобные чувства к монастырям испытывали и епископы, жадно стремившиеся к светской власти и всячески задабривавшие монастыри, располагавшиеся в их приходах, наделяя их новыми привилегиями и правами. Начиная с VII века не было ни одного дворянина или епископа, который не стремился бы спасти свою душу такого рода пожертвованиями. Многие аббатства — например, Сен-Жермен-де-Пре в окрестностях Парижа — в эпоху Меровингов невероятно разбогатели.

Точно так же как франкские феодалы использовали монахов для своих целей, те, в свою очередь, намеренно поддерживали боевые настроения бесстрашных, но грешных дворян. И войны, которые в VIII веке франки вели с саксами, жившими к востоку от Эльбы, были направлены не только на то, чтобы обезопасить границы и отхватить добычу, но и на то, чтобы столккнуть христиан с варварами, к тому же язычниками, — то есть имели четкую религиозную окраску. Борьба саксов против франкской агрессии и христианской экспансии приобрела более упорный характер, чем ожидалось, и потребовались огромные усилия, чтобы сломить их сопротивление и обратить в христианство. Тут мы впервые касаемся эпохи, когда монастыри превращаются в крепости и символом победы является крещение побежденных. В 782 году франки вырезали 4,5 тысячи саксонских пленников, а остальных продали в рабство или депортировали. Три года спустя короля саксов Видукинда взяли в плен и насильно крестили; это событие папа и его приближенные отмечали целых три дня.

Организатором этих массовых побоищ был франкский король, сын Пипина Короткого по имени Карл, который, как до него два римских папы, Лев и Григорий, был прозван Великим. При нем тесный союз между франкскими монархами и папским Римом достиг расцвета. В 800 году Карл — признанный образец благочестия, храбрости и мудрости, а теперь еще и владыка всей Европы — прибыл в Рим во главе своего войска, где его торжественно объявил императором Лев III, получивший папский скипетр пятью годами ранее. В течение предыдущих трех с лишним веков (а точнее — 324 года) императорский трон в Риме пустовал, в то же вре­мя в Византии на место монарха тоже можно было претендо­вать, поскольку формально занимавшая его императрица Ирина вероломно сместила с трона и ослепила своего род­ного сына Константина VI, но главное — она была женщи­ной. В день Рождества Христова Карл приехал на служение мессы в собор, выстроенный над могилой апостола Петра. В белых одеждах и сандалиях, он напоминал римского патри­ция. Как только закончилось чтение Евангелия, папа встал со своего трона, перекрестил коленопреклоненного франк­ского вождя и возложил ему на голову императорскую коро­ну. И над толпой собравшихся в соборе римлян и франков раздался громкий возглас: «Многие лета и победы Карлу Августу — коронованному Богом великому императору-ми­ротворцу!» Главный понтифик торжественно поклонился новоиспеченному цезарю. «С этого момента, — пишет Джеймс Брюс, — и начинается современная история».

 

 

Храм-конкурент

 

Одна из главных причин, усиливших нужду христиан­ского мира в лидере, — растущая опасность со стороны ново­го религиозного течения, ислама. Корнями он уходит в мест­ности самые удаленные, находящиеся у юго-восточных ок­раин Римской империи, где границы между странами и на­родами весьма неопределенны. Там издревле кочевали племена арабов-язычников, потомков Измаила, которые жили по собственным правилам и обычаям, — на них не распро­странялась власть Византии. Часть арабов осела в городах, расположенных вдоль торговых путей на Аравийском полу­острове, таких как Мекка, а в некоторых городах существо­вали иудейские и христианские общины.

Религию древних арабов можно охарактеризовать как «племенной гуманизм». Суть их жизненного уклада сводилась к тому, что принадлежность к своему племени требовала обязательного соответствия арабским представлениям о настоящем мужчине — храбром, мужественном и щедром. Самое большое значение имела внутриплеменная солидарность, а нравственные правила распространялись только на единоплеменников. Арабы поклонялись таким божествам, как звезды, идолы и священные камни; особенно почитался круглый черный обломок древней скалы, носивший название Аллах — что значит «бог» — и хранившийся в храме Кааба[*], расположенном в Мекке. Контроль над Меккой установило наиболее мощное и многочисленное из оседлых племен — курейш, и Кааба стал среди арабов настолько священным, что Мекка превратилась в центр паломничества и город, на который было запрещено нападать. Паломники одновременно занимались торговлей, а специальный статус, присвоенный Мекке, защищал племя курейш от вражеских набегов.

Мухаммед, основатель ислама, был выходцем из бедного рода хашим, входившего в племя курейш. Он родился в Мекке примерно в 570 году, его отец умер еще до рождения сына, а мать — когда он был младенцем. Вначале Мухаммеда забрал его дед, глава этого клана, а позднее он стал жить у своего дяди, Аби Талиба, которого и сопровождал, когда тот с тор­говыми караванами направлялся в Сирию. Там он познакомился с двумя религиями — иудаизмом и христианством, чей единый Бог у некоторых арабов давно ассоциировался с их «родным» Аллахом из Каабы.

Когда ему исполнилось двадцать пять лет, Мухаммед стал вести торговые дела от имени богатой вдовы по имени Хадиджа и так поразил ее своей честностью и сообразительностью, что она захотела выйти за него замуж. Хотя жена была на пятнадцать лет его старше, Мухаммед принял на себя за­боту о капиталах и успешно занимался торговлей. Однако он не только был умелым предпринимателем, но проявлял большой интерес к вопросам религии и часто удалялся в горную пещеру в окрестностях Мекки, где подолгу медитировал и молился Аллаху.

В одну из ночей 610 года, поглощенный своими размыш­лениями о Боге, Мухаммед впал в транс, и ему привиделся волшебный лик архангела Гавриила (по-арабски — Джебраила), и он услышал потусторонний голос: «Ты — Божий по­сланник». С тех пор подобные откровения продолжались у него до самой смерти. Он запоминал эти Божественные по­слания и передавал своим ученикам, которые записывали их с его слов. Примерно в 650 году эти записи были собраны в виде отдельного сборника — Корана. Мухаммед и его после­дователи считали Коран Словом Божьим.

Вначале несколько смущенный своими видениями, Му­хаммед укрепился в своей вере благодаря поддержке супруги Хадиджи и ее двоюродной сестры-христианки по имени Ба­рака. Та убедил его, что он является последним представи­телем в длинном ряду пророков, которые в свое время таким же образом прорицали среди христиан и иудеев. Вокруг него образовалась группа Сторонников, и с 613 года Мухаммед начал открыто проповедовать простую и доступную идею единобожия: существует один Бог, и Мухаммед — пророк его.

Именно взаимосвязь религии и политики является са­мым важным элементом, позволяющим разобраться в при­чинах успешной карьеры Мухаммеда. Мухаммед был сиро­той, причем в обществе, где еще не утвердился порядок на­следования имущества от отца к сыну, и потому был практи­чески лишен собственности до тех пор, пока не женился на Хадидже. Кроме того, он был выходцем из бедного рода и жил во времена, когда частные интересы купцов из Мекки вступали во все большее противоречие с традиционными племенными интересами. Обличая богатых, Мухаммед при­зывал к справедливости и состраданию, а его осуждение идо­лопоклонства очень раздражало богатых торговцев. Но он решительно отверг их призывы прекратить обличительные проповеди.

До этого момента Мухаммед был защищен от нападок врагов благодаря поддержке своего клана; но около 619 года умерли его жена Хадиджа и дядя Абу Талиб. Второй дядя, ставший после Талиба во главе клана, по требованию торговцев из Мекки лишил Мухаммеда своего покровительства, и тот был вынужден покинуть Мекку — сначала переехал в Таиф, а позднее, по приглашению жителей, в Медину. Именно с 622 года — начала этой эмиграции (которая по-арабски называется «хиджра») — и берет свой отсчет мусульманская эра.

Однако в Медине Мухаммед завоевал прочный авторитет лишь по прошествии нескольких лет — во многом благодаря успешно проведенным под его предводительством нападениям на купеческие караваны из Мекки. Вначале это были лишь мелкие стычки: в апреле 623 года отряд из шестидесяти мусульман напал на торговый караван по пути из Сирии в Мекку и один из нападавших выпустил несколько стрел в сопровождавших караван охранников. В истории это был первый случай открытой исламской агрессии. В следующем году из Мекки против Мухаммеда выступил вооруженный отряд из 800 человек, однако он был разгромлен в сражении при Бадре, оставив на поле боя 45 человек убитыми, а еще 70 попали в плен. Эта победа весьма укрепила авторитет новоявленного пророка. Как считал сам Мухаммед, мусульмане победили благодаря Божественной поддержке, и многих арабов — до тех пор сомневавшихся — это событие заставило поверить в силу ислама. В это же время Мухаммед упрочил свои личные связи с мединскими арабами, взяв в супруги нескольких женщин из местных племен.

Двое взятых под Бадром пленников оказались поэтами (самым значительным культурным достижением кочевых арабов того периода было устное исполнение эпических пове­ствований о подвигах доблестных воинов — обычно ночью и под музыкальный аккомпанемент). Однако несчастьем этих поэтов было то, что в своих прежних стихах они критически высказывались о деяниях Мухаммеда; один даже говорил, что его собственные притчи не хуже сур Корана. И незадачливых пленников по приказу Мухаммеда казнили. За орга­низацию заговора против пророка суровому наказанию под­вергся и один из еврейских кланов — всех мужчин казнили, а женщин и детей продали в рабство. В результате евреи пре­кратили открытые выступления против ислама, и Мухаммед разрешил им беспрепятственно селиться в Медине.

В 630 году Мекка окончательно капитулировала. Мухаммед с десятью тысячами своих сторонников был торжественно при­нят в храме Кааба. Единственное, что он сохранил из древне-арабских традиций, — почитание священного черного камня; все остальные языческие идолы были уничтожены. И хотя не все жители Мекки сразу приняли ислам, однако к армии му­сульман присоединились еще две тысячи добровольцев, и Му­хаммед повел их на враждебные кочевые племена, а после по­беды разделил с ними добычу. Теперь все аравийские племена, объединенные под руководством Мухаммеда, подчинились ис­ламским порядкам; но одновременно это означало, что теперь они лишились возможности грабить друг друга, а потому на­правили свои жадные взоры на соседние народы и государства.

Уже в 630 году Мухаммед повел тридцатитысячное вой­ско на север, чтобы подчинить себе правителей Эйлата, Адруха и Ярбы на границах Сирии. Он понимал, что выход на север жизненно необходим для укрепления мощи исламско­го государства, а значит, предстояло неизбежное столкнове­ние с Византийской империей. Закончив победоносный по­ход и совершив свое последнее паломничество в Мекку, в 632 году Мухаммед скончался.

Что можно сказать о проповедях Мухаммеда? В отличие от Иисуса он не творил никаких чудес. Однако его видение, случившееся в 620 году, в котором он — при поддержке архан­гела Гавриила — вскочил на священного коня Аль-Бурака и взобрался на Храмовую гору, чтобы встретиться там с Авра­амом, Моисеем и Иисусом, а затем сквозь семь небес под­нялся до Божьего трона, очень напоминает историю с пре­ображением Христа. Именно этой легендой и объясняется то, что Иерусалим стал священным городом для всех мусульман; однако, по-видимому, этот эпизод связан только с личным опытом самого Мухаммеда, поскольку не нашел отражения в Коране.

Скорее всего успех Мухаммеда можно объяснить не сверхъестественной его властью над окружающими, а искусным использованием как духовных, так и материальных запросов большинства арабов в тот конкретный исторический период. Мухаммед сулил райскую жизнь всем воинам, которые погибнут на поле боя, и обильную добычу тем, кто останется в живых. И когда его мощь стала очевидной и значимой, все другие племена сочли для себя выгодным присоединиться к мусульманам; арабы легко воспринимали его беспрекословный монотеизм. Прочный авторитет пророка не просто способствовал прекращению непрерывной межплеменной вражды, но и сплотил всех арабов в единый народ. Как это ранее уже случилось с абиссинцами, персами, византийскими христианами и евреями, ислам стал сугубо национальной религией, возникшей в самом народе, а не импортированной из-за рубежа.

Политическая устойчивость, вызванная появлением ислама, несла определенные преимущества и для других народов: даже для евреев и христиан, народов Книги (т.е. Библии), которые могли получить защиту пророка, выплатив специальный налог. Однако само по себе исламское учение их не очень привлекало. Евреи насмешливо относились к тому, как Мухаммед переделал их собственные предания, а эпизоды с архангелом Гавриилом считали откровенно абсурдными и выдуманными. Вначале Мухаммед велел своим последователям молиться, обратясь лицом к Иерусалиму, но позднее — когда евреи отвергли его послание и он обвинил их в фальсификации священных писаний и сокрытии того факта, что священный камень Кааба воздвигнут самим Авраамом, — повелел мусульманам молиться лицом к Мекке. Для Мухаммеда ислам был восстановленной и очищенной рели­гией Авраама, которую исказили евреи.

Христиане считали невозможным верить таким сомни­тельным «откровениям», которые столь предвзято и произ­вольно перекраивали историю. Наибольшее неприятие у них вызывало упорное заявление Мухаммеда, что Христос вовсе не был сыном Божьим и что богохульством является само предположение, будто Всевышний мог принять человече­ский облик. Это не означало его враждебного отношения к личности Христа; наоборот — Мухаммед считал его проро­ком, наподобие Авраама, Моисея и матери Иисуса, девы Марии. Господь необыкновенно возлюбил сына Марии, а распятие Христа, уверял Мухаммед, было всего лишь иллю­зией: Бог не мог допустить для него такой мучительной и постыдной смерти.

Имелись и другие аспекты, в которых взгляды ислама и христианства принципиально расходились. В то время как Иисус проповедовал любовь и ненасилие, Мухаммед призы­вал укреплять мусульманство с мечом в руках. Если Иисус благословлял кротость и терпение, то Мухаммед превозно­сил доблесть воинов-победителей. Если Иисус говорил, что его царство не^на земле, а на небе, то Мухаммед стремился основать мощную теократическую империю. Иисус призы­вал сторонников покорно нести свой крест и терпеть страда­ния, а Мухаммед обещал мусульманам новую добычу, на­ложниц и рабов. Иисус обещал правоверным рай после жиз­ни на земле, а Мухаммед — процветание в этой жизни и рай в загробном мире.