Alexandrine. Начало Р¶РёР·РЅРё 4 страница
В этот раз помимо прочего мне сделали ангиографию. Наша городская клиника приобрела эту новинку медицинской техники, и Мангуст потребовал, чтобы я проверила состояние сосудов.
Он сидит передо мной, внимательно просматривает данные анализов. Говорит: «Тут всё хорошо… Тут всё отлично… Всё, как в прошлом году». Я скучаю, но веду себя паинькой.
Вдруг что-то в его лице меняется – он как раз взял в руки ангиограмму сосудов головного мозга.
– Что вы там такого страшного обнаружили? – лениво спрашиваю я.
– Страшного ничего. Просто, взгляните-ка… – Палец указывает на снимок. – Вы знали, что у вас вот здесь небольшая аневризма базиллярной артерии? Очевидно врожденная.
Я смотрю, пожимаю плечами.
– Пустяки. При резком скачке давления это могло бы создать проблемы, но с моими сто двадцать на восемьдесят беспокоиться нечего.
Во взгляде Мангуста снова что-то мелькает. (Не то чтобы я в тот миг это заметила. А заметила бы – не придала бы значения.)
РРїРёР·РѕРґ второй.
Тот же день, только не утром, а вечером.
Мы засиделись в лаборатории допоздна.
– Я заварил вам чаю. Крепкого, как вы любите.
Мангуст, моя прислуга за всё, ставит передо мной чашку. Я рассеянно благодарю.
– Что это за чай? Привкус какой-то.
– Вам РЅРµ нравится? Рто СЃ вербеной.
– А-а. Нет, ничего. Что вы тут такое написали? Ну и почерк!
РРїРёР·РѕРґ третий. Следующее утро.
Я в ванной. Чищу зубы. Они у меня свои собственные, идеально здоровые. Что ж удивляться? Каждый день после чистки я трачу две-три минуты на гемоциркуляцию полости рта и особенно десен. То же самое делаю и сейчас.
Странно. Десны кровоточат, причем довольно обильно. Но все мои мысли заняты предстоящей работой. Просто полощу рот и сплевываю. Думаю, что пару дней не буду гонять кровь в это место. Пусть десны отдохнут.
РРїРёР·РѕРґ четвертый. Час спустя.
Я уже позавтракала, сижу в лаборатории у компьютера, просматриваю вчерашние записи. Стук. Входит Мангуст.
– Сегодня вторник, – РіРѕРІРѕСЂРёС‚ РѕРЅ. – Рукавчик закатите.
Дважды в неделю, по вторникам и пятницам, он вкалывает мне витаминный раствор для повышения порога утомляемости. Я давно к этому привыкла. Витамины никому никогда не вредили, и я действительно здорово устаю.
– Только побыстрее, пожалуйста. Морщусь от укола.
– Спасибо. Можете идти.
– Хорошо, мадам.
(Что это за нотка в его голосе? Волнение, торжество? Неважно. Мангуст прыгнул. Мелкие острые зубы уже впились в мое горло.)
Смотрю СЃ изумлением РЅР° СЃРІРѕРё пальцы. РћРЅРё дрожат, чуть РЅРµ прыгают. Рто еще что Р·Р° новости? Пульсирующая головная боль. РќРµ хватает РІРѕР·РґСѓС…Р°. Перед глазами какая-то странная СЂСЏР±СЊ. Рхолодно, очень холодно. РџСЂСЏРјРѕ колотит РІ РѕР·РЅРѕР±Рµ.
«Все симптомы острого гипертонического криза, – говорю я себе. – Но с какой стати? Нужно вернуть Мангуста. Пусть срочно…» Голова кружится всё быстрее и быстрее. Я тяну руку к телефону и не могу нащупать трубку. Стул вдруг тоже начинает подо мной вращаться, сбрасывает меня на пол. Но падаю я не на линолеум, а в какой-то черный омут. Рмедленно, медленно опускаюсь на дно.
РРїРёР·РѕРґ пятый, последний.
Так же медленно, постепенно выплываю обратно сквозь тяжелую и темную толщу воды. Мало-помалу она становится светлее. Вот поверхность уже близка. Мелькают блики, тени, доносятся смутные голоса.
– …То что вы говорите крайне печально, дорогой коллега. Но с вашими выводами, увы, нельзя не согласиться, – слышу я знакомый баритон.
А, это доктор Паскье, главный врач городской клиники.
– Я тоже с вами согласен. Безусловно, это кома. Никаких сомнений.
Второй голос мне тоже смутно знаком. Профессор Ланьон, невропатолог из университетского госпиталя, вот это кто. Третий участник консилиума – Мангуст.
– Картина совершенно СЏСЃРЅР°. Резкое повышение артериального давления вызвало разрыв аневризмы. РЇ предупреждал мадам Канжизэ, что это опасно. РњС‹ буквально РґРІР° РґРЅСЏ назад вместе обсуждали данные ангиографии. РќРѕ, РІС‹ знаете, мадам так СѓРїСЂСЏРјР°. Р РІРѕС‚ результат. РљРѕРјР°. Ужасно!
«Я не в коме! Я вас слышу!» – хочу крикнуть я, но не могу пошевелить ни единым мускулом. Голосовые связки мне не подчиняются.
– Смотрите! – восклицает доктор Паскье. – Она открыла глаза.
Надо мной склоняются три головы. Огромный палец открывает и закрывает мне веко.
– Видите? Глазное яблоко не двигается. Движение век вызвано непроизвольным сокращением мускулов. Вы ведь знаете, что даже при полном параличе, в стопроцентно коматозном состоянии веки часто сохраняют подвижность.
– Конечно, коллега, – поддерживает Мангуста профессор. – У меня было множество подобных случаев.
«Они ошибаются! Я в сознании!»
Головы исчезают из моего поля зрения. Для Ланьона и Паскье мнение Мангуста авторитетно. Он – парижская штучка, специалист совсем иного уровня, и к тому же мой личный врач.
– Какой удар для нашего города! – вздыхает Паскье.
– Рто удар для всей науки. Мадам занималась исследованиями, значение которых трудно переоценить, – СЃРєРѕСЂР±РЅРѕ подхватывает Мангуст.
Я лежу, слушаю эти надгробные речи и начинаю закипать от ярости.
РђСѓ! Черт Р±С‹ вас подрал, коллеги! РЇ РЅРµ РІ РєРѕРјРµ! Рто псевдокома! Сделайте энцефалограмму, идиоты!
– Р’С‹ намерены ее перевезти Рє нам? Рли отправите РІ Париж? – спрашивает профессор. – Знаете, Сѓ нас превосходный СѓС…РѕРґ Р·Р° коматозниками.
Мангуст не может справиться с горем, откашливается.
– Я… Мы тут приняли решение оставить мадам на месте. В конце концов, это только справедливо. «Времена года» – ее творение. Переоборудуем ее кабинет в палату. Кто позаботится о нашей дорогой Александрине лучше, чем мы?
Остальные растроганы такой преданностью. Жмут Мангусту руку, говорят прочувствованные слова. Я не могу поверить, что консультация уже закончена.
– Полагаю, у меня больше опыта в обращении с подобными пациентами, – говорит профессор. – Мой вам совет: наложите ей повязку на глаза. Постоянный свет в сочетании с нарушением моргательной функции может повредить роговицу. А еще лучше наложить на веки скобки. Мы ведь с вами хорошо понимаем, что в девяносто лет из комы не выходят. Глаза бедной мадам Канжизэ больше не понадобятся…
Я впадаю в панику. Не надо зашивать мои веки! Вы с ума сошли!
Слава богу, Мангуст с Ланьоном не соглашается.
– РџРѕРіРѕРґРёРј РїРѕРєР°. Рнцефалограмма свидетельствует Рѕ смерти РєРѕСЂС‹ головного РјРѕР·РіР°, РЅРѕ, знаете, бывают Рё чудеса…
Что-то я не пойму? Так ты уже делал энцефалограмму? Рне понял, что мой мозг жив?
Всё разъяснилось минуту спустя, когда те двое попрощались и вышли.
Я не слышала, о чем они переговаривались в дверях. Вся моя воля была сконцентрирована на том, чтобы направить кровоток в разрушенный сосуд. Но сразу начало темнеть в глазах, вступило головокружение, и я поняла, что делать этого ни в коем случае нельзя – тогда я уж точно окажусь в коме. Базиллярная артерия повреждена бесповоротно. Паралитический процесс необратим.
Скрип пола.
Надо мной наклонился Мангуст.
На лице никакой скорби – одно торжество.
Шепот:
– Вы очнулись? Я понял по зрачкам. Но этим болванам знать ни к чему. Мигните, если меня слышите.
Я мигаю. Потом еще раз – вопросительно. «Какого черта? Что это значит?»
Он улыбается. В жизни не видывала более отвратительной улыбки.
– Знаете, СЏ хотел, чтобы РІС‹ сдохли. Рли впали РІ настоящую РєРѕРјСѓ. РќРѕ РєРѕРіРґР° сделал энцефалограмму Рё увидел, что функция РјРѕР·РіР° сохранена, ужасно обрадовался. Рто подарок СЃСѓРґСЊР±С‹! Есть РІРѕРїСЂРѕСЃС‹, РЅР° которые РјРЅРµ без вас РЅРµ ответить. РЇ открыл ваш сейф, теперь весь запас препарата РІ моем распоряжении. РЇ испытал РЅР° себе его действие. Рћ, теперь СЏ понимаю, как вам удалось сохранить такую форму. Рффект фантастический! РќРѕ этого мало. РњРЅРµ известно, что РІС‹ вели подробные записи. Где-то должно быть полное описание метода. Где РІС‹ его храните? Отдайте РјРЅРµ документацию. Конечно, СЏ РЅРµ глупее вас, Рё РјРЅРѕРіРѕ образованней. РЇ РјРѕРіСѓ проделать РІСЃСЋ эту работу заново, РЅРѕ РЅР° это СѓР№РґСѓС‚ РіРѕРґС‹. Послушайте, вам эти записи больше РЅРµ понадобятся. РЎРёРЅРґСЂРѕРј «локд-РёРЅВ» РЅРµ излечивается. Р’С‹ умрете. РќРѕ СЃ таким здоровым сердцем ваши мучения Р±СѓРґСѓС‚ длиться очень долго. Предлагаю сделку. Р’С‹ сообщаете, РіРґРµ спрятаны бумаги, Р° СЏ помогаю вам быстро Рё безболезненно уйти. РњС‹ отлично РІСЃС‘ устроим, СЏ приготовил листок СЃ буквами алфавита Рё даже цифрами РЅР° случай, если РґРѕСЃСЊРµ запрятано РІ каком-РЅРёР±СѓРґСЊ банковском хранилище. Четверть часа похлопаете ресницами – Рё навеки СЃРІРѕР±РѕРґРЅС‹. Соглашайтесь!
Я закрываю глаза, чтобы его не видеть. Невыносимая мука – испытывать такую яростную ненависть и быть не в состоянии даже пошевелиться.
– Не упрямься, старая ведьма, – доносится шелест. – Тебе никто не поможет. Ты в полной моей власти. Времени у меня сколько угодно. Открой глаза.
Не дождешься, мразь!
– Ладно. Загляну завтра. А вы, мадам, пока полежите, подумайте. Выбора у вас нет.
* * *
У меня ушло много месяцев, собственно, несколько лет на то, чтобы полностью реконструировать ход событий, приведших к моему погребению заживо. Лишь обретя способность чувственной памяти, смогла я вытащить из прошлого, один за другим, только что перечисленные обрывки.
Мангуст знал, что СЃРєРѕСЂРѕ РјРѕРµ открытие будет обнародовано – СЏ РЅРµ делала РёР· этого тайны. РљРѕРµ-что СЏ ему РІСЃРµ Р¶Рµ рассказывала, Рё РѕРЅ слушал жадно, СЃ горящими глазами. РЇ думала, его РїСЂРёРІРѕРґРёС‚ РІ восхищение мысль, что РѕРЅ будет причастен Рє великому прорыву РІ науке. РќРѕ нет, то были РѕРіРѕРЅСЊРєРё зависти Рё алчности. Мангуст РЅРµ желал быть вторым номером, ничтожеством, подбирающим РєСЂРѕС…Рё СЃ моего стола. (Рто было РјРЅРµ проговорено именно РІ таких словах, РєРѕРіРґР° СЏ СѓР¶Рµ РЅРµ могла РЅРё ответить, РЅРё возразить.)
Про «ближний» сейф он, конечно, знал. Рбыл уверен, что все свои секреты я храню там. Когда я по рассеянности оставила на столе листок, исписанный четырьмя цифрами, Мангусту пришло в голову – не комбинация ли это замка. Попробовал – так и есть.
Теперь у него в руках был резервуар с чудесной эссенцией, которую он всегда получал от меня дозами по 10 миллиграммов. Мангуст решил, что основной компонент тайны у него в руках. Оставалось только избавиться от «первого номера», то есть меня, и тогда благодетелем человечества будет он. Задачу облегчала секретность, которой я всегда окружала свои исследования. Всемирная слава, общее признание, огромные деньги и гарантированное посмертное место в Пантеоне – всё достанется ему, если только я исчезну.
Он наверняка все равно придумал бы, как меня убрать, но задачу облегчил случай. Будучи превосходным специалистом, Мангуст сразу понял, что мой врожденный дефект базиллярной артерии дает ему отличный шанс осуществить дело чисто, ни у кого не вызвав подозрений.
Для разрыва такой небольшой аневризмы необходимо сочетание двух факторов: разжижения крови и резкого подъема давления. Первое условие Мангуст исполнил, подмешав мне в чай сильный антикоагулянт с пиком действия через 12 часов. Вот почему наутро у меня так кровоточили десны. А вместо витамина он вколол мне адреналин или еще какой-то препарат, вызывающий скачок давления.
Рвсё, дело было сделано. С тем же успехом он мог приставить мне к затылку дуло пистолета и спустить курок.
Расчеты Мангуста полностью подтвердились: РѕРЅ сам занимался РјРѕРёРј инсультом, Рё РЅРёРєРѕРјСѓ РЅРµ пришло РІ голову усомниться РІ компетентности моего любимого помощника, даже участникам консилиума. РќРµ знаю, что РѕРЅ РёРј РїРѕРґСЃСѓРЅСѓР» РїРѕРґ РІРёРґРѕРј моей энцефалограммы, РЅРѕ проверять РЅРё Ланьон, РЅРё Паскье РЅРµ стали. Да Рё СЃ какой стати?
Ошибся мерзавец только РІ РѕРґРЅРѕРј. Рнсульт РЅРµ стал смертельным – РјРѕР№ аномально крепкий организм РЅРµ позволил РјРЅРµ умереть. РќРѕ Рё это оказалось кстати, как РѕРЅ сказал РјРЅРµ РІРѕ время первой беседы – если РјРѕР¶РЅРѕ назвать беседами наше одностороннее общение.
В тот период Мангуст появлялся у меня каждый день. Попытки воссоздать разработанную мной методику ни к чему не приводили, да и не могли привести – для этого моему погубителю не хватало ни знаний, ни кругозора. Некоторое время спустя он совсем оставил исследовательскую работу и сосредоточился исключительно на мне. Окружающие только умилялись, видя, сколько времени верный ученик проводит у одра болезни своей бывшей руководительницы.
Мангуст перепробовал всё. Я прожила на свете целых девяносто лет, но даже не представляла, какие бездны гнусности могут скрываться в душе вполне стандартного представителя среднего класса.
Он меня то уговаривал и соблазнял избавлением от страданий, то угрожал. В конце концов дошел до пыток. Ему ли, лечащему врачу, было не знать, какие участки моего тела сохранили чувствительность. Он втыкал в меня иглы, прижигал кислотой, зажимал мой нос прищепкой. Но еще много лет назад я научилась блокировать болевые ощущения, так что уколы и ожоги мне были нипочем, а натренированное дыхание позволяло мне оставаться без кислорода три, даже четыре минуты – так надолго оставлять меня без воздуха палач не решался. Он не хотел, чтобы я умерла.
Думаю, что от всего случившегося у Мангуста произошло временное помутнение рассудка. Колоссальный приз был так близко, но в руки не давался – это сводило подонка с ума. Его крошечные, с булавочную головку, зрачки и дергающаяся тиками рожа выглядели аномально.
Но мое лицо было еще ужасней. Я узнала это, когда Мангуст придумал заменить физические истязания психологическими. Поскольку мускулы, управляющие движением глазных яблок, у меня не действовали, я могла смотреть только прямо перед собой, в одну точку.
– Хватит пялиться на потолок, это для тебя слишком жирно, – прошипел мне однажды Мангуст, кривя бледные губы. – Отныне ты будешь любоваться только на свою жуткую харю. Гляди, во что ты превратилась.
Рперед моими глазами, почти вплотную, появилось зеркало, которое он каким-то образом укрепил на штативе.
Боже мой, на что я, оказывается, похожа… В ужасе я зажмурилась, а Мангуст радостно захихикал.
– Помоги мне, и я помогу тебя избавиться от этого кошмара, – сказал он перед уходом.
Теперь, стоило РјРЅРµ открыть глаза, Рё СЏ видела перед СЃРѕР±РѕР№ чудовищную карикатуру РЅР° человеческое лицо: съехавшее набок, СЃ отвисшей РіСѓР±РѕР№, вечной ниткой слюны Рё потеками РїРѕРґ РЅРѕСЃРѕРј, СЃ СЃРёРЅРёРјРё венами РЅР° голом черепе, РѕРЅРѕ будто сошло СЃ картины Босха. Рто – СЏ?
Надо отдать Мангусту должное. Новая пытка получилась действенней прежних. Особенно силен был эффект, когда я просыпалась. Глаза открывались сами собой, я видела это, и вопль ужаса обжигал мои парализованные связки.
Сестрам Мангуст сказал, что это РЅРѕРІРѕРµ слово РІ СѓС…РѕРґРµ Р·Р° коматозниками. РЇРєРѕР±С‹ существует теория, что угасшее сознание может РёРЅРѕРіРґР°, РЅР° секунду, пробуждаться Рё меркнет РІРЅРѕРІСЊ, РЅРµ успев зацепиться РЅРё Р·Р° что знакомое – Р° РІРёРґ собственного лица способен вызывать РІ РјРѕР·РіРµ ответную реакцию. Рзбавления РјРЅРµ ждать было неоткуда Рё РЅРµ РѕС‚ РєРѕРіРѕ.
Я поймала себя на том, что испытываю давно забытое чувство страха. Все время, бодрствуя, лежу с закрытыми глазами и боюсь, задумавшись о чем-нибудь, их ненароком открыть.
Мука длилась неделю за неделей и всё не кончалась. Догадавшись, что на сей раз нащупал мое слабое место, Мангуст стал появляться реже. Мой слух еще не успел обостриться. Я не слышала, как он подходил. Только вдруг над самым ухом раздавался довольный смешок.
– Всё жмуритесь, мадам? Не надоело? – Он пальцами поднимал мне веки и заставлял смотреть в зеркало – минуту или две. – Может быть, договоримся? Ах, как сладко и приятно было бы умереть. Не хотите? Ну как угодно…
РўСѓРїРѕР№, подлый грызун! Да если Р± СЏ захотела, если Р± СЏ имела право умереть, РјРЅРµ достаточно было Р±С‹ велеть сердцу остановиться – как это сделал РєРѕРіРґР°-то Рван Рванович, РЅРµ желая подвергать себя унижению пыткой. РќРѕ СЏ должна была держаться. Может быть, рано или РїРѕР·РґРЅРѕ кто-то РІСЃРµ Р¶Рµ заметит РїРѕ блеску РјРѕРёС… глаз или еще как-то, что СЏ РІ сознании. Ртогда СЏ передам знание, которое должна передать. РќРѕ РЅРµ Мангусту, только РЅРµ Мангусту!
Зрение стало мне ни к чему. Я все равно им не пользовалась. Оно только мучило меня. Рв конце концов я приняла решение. Прекратила кровоподачу в глазные нервы, совсем.
Через полчаса открыла веки – ничего. Всё, ослепла. Лучше видеть вечную черноту, чем карикатуру на самое себя.
Следующий визит Мангуста стал последним.
Он сначала бормотал свои обычные гадости – довольно бессвязно, с истерическим подхихикиванием. Потом оттянул мне веки – и понял, что я слепа. Трюк больше не работает.
– Ах ты так?! – рявкнул Мангуст. – Ну и черт с тобой, старая сука! Обойдусь без тебя! Подыхай медленно!