Сандра СЃ Рваном Рвановичем 11 страница
Я медлю с ответом. Тяну волшебное мгновение. Но оно не может длиться до бесконечности.
– Нет, не давай. Лучше останемся любовниками. Во-первых, не стоит добивать твоего бедного папочку свадьбой, он и так после инсульта. Брак любимого сыночка с гойкой он не переживет…
Давид меня перебивает:
– А ты станешь еврейкой. Я заплачу раввинам, чтоб не слишком тебя мучили экзаменовкой. Шпаргалку напишем. В гимназии ты что ли не училась?
Закрываю ему рот ладонью, чтоб не мешал. Мне и так трудно быть твердой.
– … Во-вторых, я не Золушка, чтоб выходит замуж за принца-миллионера.
Давид кусает меня за пальцы, я отдергиваю руку.
– А я устрою так, что на твой счет от неизвестного благодетеля поступит миллион, и ты тоже станешь миллионершей.
– … В-третьих, если мне изменит любовник – а ты мне, конечно же, когда-нибудь изменишь, я просто от тебя уйду. Но если мне изменит муж, я тебя разорву на части.
– Тигрица! – восхищенно шепчет Давид и начинает поглаживать мое бедро, но я перекатываюсь подальше.
– Если ты такой щедрый, лучше переведи СЃРІРѕР№ миллион РѕРґРЅРѕРјСѓ человеку. Рто китаец, который РёР·-Р·Р° меня лишился своей мечты. Рђ РЅРµ дашь ему миллион – СЏ уеду СЃ РЅРёРј РЅР° север, искать золото. РќРµ трогай меня! Скажи, ты дашь ему миллион?
– Мэйши, шаньсы, – смиренно отвечает он с ужасным акцентом. По-китайски это значит: «Без проблем, босс».
Тогда я сама притягиваю его к себе, и… (Ну и достаточно. Нечего себя разнеживать. Минуту гемоциркуляции – и сразу в следующее утро.)
Я блаженствую. Такой завтрак я раньше видела только в кино. Полулежу-полусижу, откинувшись на подушки, завтракаю. Дворецкий Давида поставил прямо на постель коротконогий длинный столик. На нем сок, кофе с умопомрачительным ароматом, свежие булочки, джем и утренняя газета. Всё тело восхитительно ноет, губы распухли, голос сел – вероятно, ночью я перенапрягла связки, хотя, ей-богу, не помню, чтоб я кричала.
Давид еще с петроградских времен, я помню, ест очень быстро. Он уже закончил трапезу и пошел в ванную, его половина кровати пуста. Я слышу плеск душа из-за двери и звуки саксофона – Давид потрясающе изображает голосом любой духовой инструмент.
А мне вставать не хочется. Так и валялась бы целый день. Поэтому я подливаю себе из серебряного кофейника, переворачиваю последнюю страницу газеты.
Читаю все заметки, все объявления, даже рекламу. Потому что, когда чтение закончится, хочешь не хочешь придется вставать.
Раздел «Городские происшествия». Заголовок «Печальная находка». «На окраине поселка Ханшиновка минувшей ночью найден труп пожилого китайца. Следов насилия РЅР° теле РЅРµ обнаружено. Вскрытием установлено, что смерть произошла РІ результате остановки сердца. РќР° РІРёРґ РїРѕРєРѕР№РЅРѕРјСѓ Р·Р° шестьдесят, невысокого роста, сухощавого телосложения, волосы коротко стрижены. РЎСѓРґСЏ РїРѕ состоянию глазных яблок, этот человек был слеп. Полиция рассчитывает, что особая примета поможет установить личность скончавшегося».
(Крики, звон разбитой посуды, плач – это всё мне не нужно. Пропускаю. Я хочу еще раз пережить те страшные минуты в морге. Чтоб попытаться понять, галлюцинация то была или все-таки…)
– Никаких сомнений, сударь, не извольте сомневаться. Наш доктор Сергей Карлович еще при его превосходительстве генерале Хорвате Дмитрии Леонидовиче в полиции служил. Первейший специалист на весь Харбин, – говорит Давиду служитель, потрясенный двадцатидолларовой бумажкой. – Смерть от естественных причин, классический инфарктус, так Сергей Карлович и сказали. Нигде ни ушибов, ни поранений. Да вы сами взгляните, я сейчас их из ледника достану. Только барышне на плечики одеялку накиньте, она вся дрожит. У нас тут холодно.
РЇ зажмуриваюсь, отворачиваюсь. Слышу РіСЂРѕС…РѕС‚ металлической дверцы, лязг колесиков РїРѕ рельсам. РњРЅРµ нужно собрать РІСЃСЋ волю РІ кулак. До этого РјРёРіР° СЏ РІСЃС‘ цеплялась Р·Р° надежду: РІРґСЂСѓРі РЅРµ РѕРЅ? РќРѕ СЏ знаю, что это Рван Рванович. Сердцем знаю.
– Сандра, это он? – Давид бережно приобнимает меня за плечи. – Нужно посмотреть. Сандра! Тебе дурно?
Резко поворачиваюсь.
Рван Рванович лежит РЅР° тележке такой щуплый, такой маленький, что СЏ РЅРµ РјРѕРіСѓ, просто РЅРµ РјРѕРіСѓ. Слезы сами текут РїРѕ лицу, Рё нет СЃРёР» РёС… вытереть.
– Всё, довольно. Теперь отвернись, – говорит Давид, но я не отворачиваюсь.
Мертвец совершенно голый. Против воли мой взгляд задерживается на темном пятне его чресел. Господи, как невыносимо унизителен вид человеческого тела, которое покинула душа, или Жизнесвет, или как называется то, что делает мясо, требуху и кости личностью?
– Не смотри, хватит.
Я отвожу руку Давида. Я подхожу к носилкам и смотрю на лицо мертвеца. Оно спокойно. Губы чуть раздвинуты, будто в предвкушении улыбки.
«Почему? – мысленно спрашиваю я. – Почему? Как это могло произойти?»
Сомкнутые ресницы чуть дрогнули. У меня перехватывает дыхание. Наклоняюсь ниже.
Нет, примерещилось.
Рвдруг голос. Он такой тихий, что слышен только мне.
«Чему ты удивляешься, Маленькая Тигрица? Я ведь тебе рассказывал, что умею управлять работой своего сердца. А значит, могу и совсем его остановить. Не думала же ты, что я позволю человеку из которого вытек весь Жизнесвет, подвергать меня пыткам?».
(Галлюцинация, несомненно. РќСѓ разумеется, что же еще? РќРµ труп же, РІ самом деле, разговаривал СЃ Сандрой? Хотя разве кто-то знает, что такое смерть Рё РєСѓРґР° деваются мертвые, особенно такие, как Рван Рванович?)
«Господи, да почему вы просто не сказали ему, где чемоданы? Ведь это всего лишь золото!»
«Дело не в золоте. Когда ты уступаешь Злу, ты наносишь вред своему Жизнесвету. Запомни это».
– Что ты шепчешь? – встревоженно спрашивает Давид. Я его нетерпеливо отталкиваю.
«Неужели можно оборвать жизнь длиной в девяносто девять лет только для того, чтобы лишить мелкого душегуба его копеечного триумфа?!»
«Жизнь имеет высокую цену, лишь если ты готов легко СЃ нею расстаться», – отвечает РјРЅРµ мертвый Рван Рванович.
Больше я не слышу ни слова. Застывшее лицо покойника неподвижно, оно будто вырезано из дерева.
Никакого разговора не было. Мне всё причудилось. Я снова плачу и не мешаю Давиду увести меня из страшной холодной комнаты.
РќР° улице СЏ шарю РїРѕ карманам. Рщу платок, чтобы высморкаться. РЇ РІ том же дорожном костюме, РІ котором приехала РёР· Якеши, лежала РЅР° земляном полу, последний раз разговаривала СЃ Рваном Рвановичем. Так Рё РЅРµ переоделась. Негде было Рё некогда.
В левом кармане платка нет, но зато шуршит какая-то бумажка. Откуда она там?
Достаю сложенный плотным квадратиком листок из синеватой полупрозрачной бумаги. На таких обычно выписывают счета или квитанции.
Что это?
Внезапно СЏ вспоминаю, как Рван Рванович ощупывал меня, проверяя, цела ли СЏ после ночи РІ подвале.
Записка?! Он сунул мне записку?! Нет, невозможно. Он же слепой. Какая записка?
Разворачиваю – Рё расстраиваюсь. РќРµ записка. Р’ самом деле какая-то квитанция.
Вчитываюсь.
Не какая-то, а из камеры хранения станции «Харбин-Центральная». На четыре места багажа.
Приходила к мухе Бабушка-пчела
Секрет счастья РїСЂРѕСЃС‚. Жаль только открыла его Долли, Долорес Рвановна, поздновато. РќРѕ лучше РїРѕР·РґРЅРѕ, чем РЅРёРєРѕРіРґР°.
Записывайте, пользуйтесь, не жалко.
В мире всего поровну: радостей-красивостей – вкусностей-ебливостей и прочего варенья с одной стороны; свинства-уродства-жлобства-поганства и всякого говна с другой. Что кушать, варенье или говно, выбираешь сам.
Как РЅРё удивительно, РЅР° свете полно людей, которым почему-то милей жрать какашки. Рђ РјС‹ устроены иначе. Настоящая леди шествуют РїРѕ земле СЃ высоко поднятой головой, РЅРµ удостаивая внимания навозные лепешки, РЅРѕ РІ то же время РЅРёРєРѕРіРґР° РІ РЅРёС… РЅРµ наступая. Против миазмов Сѓ леди есть надушенный кружевной платочек. Образ почерпнут РёР· английского фильма, который Долорес Рвановна РєРѕРіРґР°-то видела, РЅРѕ название забылось. Ркранизация чего-то классического типа Джейн Остин или Бронте. Выходят РёР· кареты РґРІРµ изысканные леди РІ шляпках, Р° Сѓ подножки куча навоза. Р РѕРґРЅР° РґСЂСѓРіСѓСЋ, даже РЅРµ взглянув РІРЅРёР·, предупреждает: «Осторожно, my dear, здесь была лошадь», хотя нормальный человек сказал Р±С‹: «Ахтунг-ахтунг, РїРѕРґ ногами РіРѕРІРЅРѕВ».
Долли взяла себе эту фразу РЅР° вооружение. Как что, сразу говорила себе: «Осторожно, my dear, здесь была лошадь» – Рё РЅРµ смотреть РІРЅРёР·, идти себе дальше. Между прочим, так относиться Рє жизни – это требует больше мужества, чем пищать, хныкать, пугаться Рё себя жалеть. Только дай себе волю раскиснуть. Сразу станет страшно, РѕРґРёРЅРѕРєРѕ, пусто. Начнешь выть – РЅРµ остановишься. РђР№, суставы болят, РѕР№, морщины РІРёСЃСЏС‚, ах, РЅРёРєРѕРјСѓ ты, старая брынза, РЅРµ нужна, РѕС…, СЃРєРѕСЂРѕ РЅР° кладбище Рё тому подобная херня. РќРѕ Долорес Рвановна Рє РЅРѕСЃСѓ кружевной платочек, СЃРїРёРЅРєСѓ держим, подбородочек выше, улыбочка – Рё танцующей РїРѕС…РѕРґРєРѕР№ вперед.
Ну вот – по списку жалоб. Чтоб больше этим не заморачиваться.
На кладбище скоро? Успеется, нечего об этом думать. Жизнь хороша тем, что временами бывает веселой и приятной. А как часто и надолго ли, это уж зависит от каждого.
От боли в суставах доктор прописал пилюльки. Велел принимать по половинке, а мы – ам, сразу две, и двойная польза: вместо боли милое головокружение, качает-качает-качает весенний ветер фонари над головой.
Морщины – вообще фигня. В октябре сгоняем на очередную подтяжечку, и будет не мордашка, а жопка младенца. Пока же следует соблюдать простые правила: в комнате штор не раздвигать, на ярком свету в зеркало не смотреться и не жидиться на косметику. Мы – то, чем себе кажемся, а в намазанном виде, да при полумраке Долли казалась себе прямо королевой Марго.
Никому старая брынза не нужна? Так это, my dear, называется свобода. Нам ведь тоже никто на хрен не сдался.
Да, вот еще что важно. Вспоминать из прошлого разрешается только про варенье, хотя говна в жизни (кто бы сомневался) было больше. Оно давно засохло и превратилось в удобрения, а все же ворошить не надо, задохнешься.
Детство Сѓ Долорес Рвановны было фу какое. Родители, пламенные большевики, произвели ее РЅР° свет РІ тридцать седьмом РіРѕРґСѓ (нашли время, кретины!) Рё назвали РІ честь испанской коммунистки Долорес Рбаррури (потом РІ приюте как только РЅРµ дразнили Р·Р° такое имечко). РќРѕ РїСЂРѕ интернат для вражеских сироток РјС‹ вспоминать РЅРµ будем, ничего этого РЅРµ было. РџСЂРѕ золушкино житье Сѓ тети Павы тоже.
Юность лучше пролистать. Первый брак забыт, второй тоже. Мордашка Рё фигурка Сѓ дурочки Долли имелись, Р° РјРѕР·РіРѕРІ РЅРµ было. РќРµ голоса рассудка РѕРЅР° слушалась, Р° Р·РѕРІР° матки. Было нескольких сладких СЌРїРёР·РѕРґРѕРІ, РІСЃРµ РїРѕ гормональной части, Рё РёС… Долорес Рвановна вспоминала СЃ удовольствием, РЅРѕ РІ общем Рё целом первая молодость пропахла фекалиями. Что-то такое панельно-совмещенное, какие-то очереди Р·Р° сыром пошехонским-полкило-РІ-РѕРґ-РЅРё-СЂСѓРєРё, стирка засранных пеленок… Короче, РЅРµ будем вспоминать.
Зато в третий раз вышла замуж удачно. Жорик был мужчина противный, но активный. Про его поганые постельные причуды, про шалав-секретарш и про то, как спьяну кулаком под дых – это всё приснилось, неинтересно, а вот за красивые шмотки, спецзаказы и лимитные путевочки помянем покойника добрым словом. Помянули – и ну его на фиг. Лучшей своей стороной Жорик открылся после кончины. Противность сгорела в крематории, а активность осталась в виде недвижимого и движимого. Сладенький Жорик, земля тебе повидлом.
Квартира Рё дача, правда, быстренько распылились РЅР° жизненные удовольствия, РЅРѕ дочь Виолка спасла СЂРѕРґРЅСѓСЋ мать РѕС‚ СѓР±РѕРіРѕР№ старости. РњСѓР¶ Сѓ нее был оборотистый, бывший помощник Р–РѕСЂРёРєР°. Ртоже СЃРІРёРЅСЊСЏ. Отгородился РѕС‚ Долорес Рвановны железным занавесом. Условие поставил, зараза: будет содержать РґРѕСЂРѕРіСѓСЋ тещу лишь РІ том случае, если РѕРЅР° РЅРµ сунет РЅРѕСЃСѓ РёР· этой богадельни. РќР° СЂРѕРґРёРЅСѓ РЅРё-РЅРё. Паспорт нормандской узницы зять увез СЃ СЃРѕР±РѕР№, РЅР° РІСЃСЏРєРёР№ случай. РљРѕРіРґР° раз РІ РіРѕРґ требовалось обновлять РІ префектуре РІРёРґ РЅР° жительство, тюремщик РїСЂРёРІРѕР·РёР» документ СЃ СЃРѕР±РѕР№, Р° потом СЃРЅРѕРІР° изымал.
Но Долли не брала в голову, даже шутила, что она новый академик Сахаров, только сослана не в город Горький, а в город Сладкий.
Во «Временах года» было очень даже сладенько, если не фиксироваться на негативе. Жила тут она, как пташка божия, как пчелка на медовом поле, с цветка на цветок порхала.
Первое: на фоне здешних старух (прислугу брать в расчет не станем, чтоб не расстраиваться) была Долли королевой молодости и красоты.
Второе: в этом зоопарке жило столько потешных мартышек – ухохочешься.
Третье: в городке Довилль есть шикарные бутики и классные салоны красоты.
Четвертое: чем дальше от зятя Влада, гнойного урода, тем лучше. Никто не мешает получать удовольствие от жизни.
Пятый плюс расставания с родиной стал очевиден вчера, когда обнаружилось, что находиться в разлуке с дочкой тоже очень даже неплохо.
РќР° столе, РїРѕРґ салфеткой, чтоб РЅРµ мозолило глаза, лежало РїРёСЃСЊРјРѕ, пришедшее СЃ вечерней почтой. РћС‚ Виолетки. Долорес Рвановна обрадовалась, РєРѕРіРґР° увидела, что там целых четыре страницы, исписанные мелким почерком. Думала – варенье. Рђ там совсем наоборот.
«Мама, у нас большая беда. Долго не решалась тебе написать. А по телефону духу не хватало. Рты же никогда не даешь слова вставить. У Лешеньки острый лейкоз. Влад возил его в Швейцарию на пересадку костного мозга, но прогноз…»
Только до этого места Долли и дочитала, а потом письмо отшвырнула, сверху салфеткой прикрыла.
Лешенька – РІРЅСѓРє. Медовый-золотой-шелковый, толстенькие щечки. РРёСЃСѓРЅРєРё бабуле слал, смешные, РІ трубку телефонную славно лепетал. Варенье РёР· райских яблочек, Р° РЅРµ РІРЅСѓРє. РўРѕ есть, это Долли думала, что варенье, Р° РѕРЅ РІРѕРЅ что.
Ну ладно, ладно.
Во-первых, вылечат. Сейчас такая медицина, что ого-го, и деньги на лечение есть. Во-вторых, еще внучка имеется, Сонечка. В-третьих, Виолета с ее говнюком молодые, родят себе другого сына. В-четвертых – не желает она про это думать, и всё!
Долорес Рвановна РЅРѕРіРѕР№ топнула, РїРёСЃСЊРјРѕ РёР·-РїРѕРґ салфетки РґРІСѓРјСЏ пальцами вынула, отнесла РІ РјСѓСЃРѕСЂРЅРѕРµ ведерко. Горе-лихо пропади, счастье-радость РїСЂРёС…РѕРґРё.
Когда вернулась в комнату, про плохое уже забыла. Морщила брови, припоминала: что-то она приятное собиралась сделать, да отвлеклась. Чай что ли пить?
На столе чудо-чайник, всегда с кипятком, и набор любимых мармеладиков: апельсиновый, ежевичный, клюквенный, вишневый.
Разложила РёС… Долли РЅР° блюдечке разноцветными сегментами, залюбовалась. Рђ тут прилетела изящная французская мушка, села РЅР° оранжевое, зажужжала.
– РњСѓС…Р° села РЅР° варенье, РІРѕС‚ Рё РІСЃС‘ стихотворенье, – сказала Долорес Рвановна, чтобы посмеяться. Рвспомнила, РїРѕ ассоциации, что Сѓ нее РЅР° СѓРјРµ было.
РќРµ чай пить. Рђ РРґРёРєР° РњСѓС…Сѓ зацапать Рё РІ пикантном антураже отодрать. Да, РґР°! Р’РѕС‚ голова дырявая! Надо же было РЅР° какую-то ерунду отвлечься!
Внутри у Долли всё засосало, заныло от предвкушения.
Женское в ней всегда было очень сильным и с возрастом не усохло – наоборот, еще требовательней стало.
Рто мёд, слаще которого РЅРµ бывает. РџРѕРєР° зять-фашист РЅРµ отправил Долорес Рвановну РІ изгнание, РѕРЅР° себе РЅРё РІ чем РЅРµ отказывала, любо-РґРѕСЂРѕРіРѕ вспомнить. Рђ РІ этой сраной дыре РєСЂРѕРјРµ РњСѓС…Рё Рё потрахаться РЅРµ СЃ кем.
С мальчиком из сказки о потерянном времени Долли наигралась по-всякому, прямо уже воображение буксовало. Конечно, удобно иметь дело с чудиком, который назавтра ни бельмеса не помнит, но любой, как говорит нынешняя молодежь, прикол рано или поздно приедается. Ну сколько можно придумать вариантов знакомства, кадрежа и первого перепиха?
РЈР¶ РѕРЅР° изображала Рё неприступную крепость, Рё нимфоманку, Рё святошу, Рё СЃСѓСЂРѕРІСѓСЋ госпожу. РњСѓС…Р° наполовину слепой, башка РІСЃСЏ дырявая, РїРѕС…РѕР¶ РЅР° ходячего Р·РѕРјР±Рё, РЅРѕ СЃ этим делом Сѓ него РІСЃС‘ РІ РїРѕСЂСЏРґРєРµ. Как РІ частушке: «Мимо нашего РѕРєРЅР° пронесли РїРѕРєРѕР№РЅРёРєР°, Сѓ РїРѕРєРѕР№РЅРёРєР° стояло выше подоконника». Рђ РІСЃС‘ равно осточертел. Последнее время Долорес Рвановна развлекалась тем, что крутила динаму – поманит, распалит, Р° потом: накося, выкуси.
Однако нынче ей пришла в голову идейка – пальчики оближешь. Рне только пальчики.
Познакомилась РѕРЅР° сегодня СЃ РњСѓС…РѕР№ РїРѕ-быстрому, Р·Р° пять РјРёРЅСѓС‚. Да, РёР· РњРѕСЃРєРІС‹. Да, только что приехала. Нет, РЅРµ замужем. В«Роллингов» люблю, жалко, что распались «Битлз». Распили «фирму», покурили «настоящий галуаз», поцеловались-потискались РІ кустах, Рё потащила РѕРЅР° размаслившегося РРґРёРєР° РІ запланированное место.
Дежурной в палате не было, а французский дебил сидел возле кровати, клевал носом. От этого Долли еще пуще распалилась, расхихикалась. Новый аттракцион: порнопредставление в присутствии двух свидетелей, совершенно безопасных, потому что у обоих мозги на холостом ходу. Умора!
Когда вошли, Долли весело поздоровалась:
– Бонжур, кретин! Кретин – ноль внимания. Она к кровати: