Alexandrine. Начало жизни 5 страница

С тех пор – вот уже четырнадцать лет – он ни разу у меня не появлялся. Я не знаю, чем объясняется такое дьявольски долгое терпение. Что он замыслил? Чем занимается? Но ясно одно: обойтись без меня Мангусту не удалось. Если бы мой метод, пускай в усеченном или искаженном виде, был обнародован, об этом обязательно упоминалось бы в медицинских журналах, которые читает мне Пятница. Да и не торчал бы Мангуст во «Временах года», не выжидал бы непонятно чего, сохраняя одну и ту же дистанцию. Я не могу ошибаться – я отлично различаю его слабую, но неизменно присутствующую эманацию. Мангуст жив, он никогда от меня не отдаляется, и я не возьму в толк, что означает эта загадка.

Вероятно, он как-то научился пользоваться препаратом и укрепил свой организм для долгой жизни. Это объясняет его долготерпение, но не раскрывает замысла. На что он рассчитывает? Может быть, сидит все эти годы в лаборатории и с упорством маньяка пытается разобраться в тайнах методики?

Если около моей кровати оказываются два сотрудника резиденции, я мучительно вслушиваюсь в их болтовню – не скажут ли они что-нибудь про директора. Но его имя ни разу упомянуто не было.

Я много раз спрашивала Пятницу, где директор и что он делает, но мой единственный товарищ на подобные вопросы не отвечает, сколько их ни повторяй. У Пятницы терпение такое же безграничное, как у Мангуста.

 

И сегодня я вдруг поняла: они меня пересидели, переупрямили. Больше не могу.

 

Случилось это так.

Вошла медсестра, сменив предыдущую. Сказала пару слов Пятнице – просто так, со скуки, не ожидая, что он ответит. Он и не ответил.

Сестру эту перевели РєРѕ РјРЅРµ недавно, Рё надолго РѕРЅР° РЅРµ задержится, СЏ СѓР¶ знаю. Работа СЃ лежачими больными требует усидчивости Рё, так сказать, философски-созерцательного характера, Р° эта девушка РёР· Ревеля слишком непоседлива. РўРѕ С…РѕРґРёС‚ РїРѕ комнате, то шелестит страницами журнала, то болтает РїРѕ телефону. И тут опять, РЅРµ просидев молча Рё десяти РјРёРЅСѓС‚, стала РєРѕРјСѓ-то названивать. Разговаривала РІ полный голос – РєРѕРіРѕ ей стесняться, РЅРµ аутиста же Рё тем более РЅРµ меня.

Видимо, позвонила она мужу или любовнику. Впрочем, не знаю, сначала я не прислушивалась.

А потом она говорит:

– Сегодня пятое, так? Еще два дня и отпуск. Прилечу – поедем в Финляндию, на озера. Там в январе шикарно.

В январе? Пятое? Сегодня пятое января?

Я не особенно слежу за числами. В моем существовании календарь ни к чему, а даты не имеют никакого значения. Тем сильнее поражает меня это совпадение: как раз думала про цифры 0501, а они тут как тут.

Не могу объяснить, отчего у меня внезапно возникло ощущение – нет, уверенность, что круг замкнулся.

Нипочему. Просто в часах моего времени упала последняя песчинка.

Больше не хочу. Я сделала для вас всё, что могла. Сами виноваты, к черту вас всех. Нет, не так. Бог с вами со всеми. Оставайтесь, решайте свои проблемы сами. Без меня.

На мое лицо ложится холодная сухая ладонь. Пятница что-то почувствовал. Меж нами безусловно существует некая связь.

Что ж. Есть хоть кто-то, с кем я могу попрощаться.

Я отмаргиваю ему ресницами: «Больше не могу. Силы кончились. Ухожу. Прощай».


Тот, кто всё придумал

Сегодня Эмэн придумал плохо, очень неудачно придумал.

Р­РјСЌРЅ придумал, что Ресничка объявляет, будто СѓС…РѕРґРёС‚.

– Ты не можешь уйти, пока я не разрешу, – сказал Эмэн вслух.

Это РѕРЅ РєРѕРіРґР°-то так придумал: что СЃ Ресничкой нужно разговаривать голосом. Такой РїРѕСЂСЏРґРѕРє: Ресничка разговаривает ресничками, Р­РјСЌРЅ разговаривает голосом. РџРѕ-РґСЂСѓРіРѕРјСѓ РЅРµ полагается.

Ладонь снова защекотало. Симулякр расстраивал Эмэна. Взял и взбунтовался.

 

Эмэн всегда был, всегда есть и пребудет во веки веков, аминь.

Сначала Эмэн был посреди Ничего, Эмэн был Дух Бесплотный и летал над водами.

Всё это описано в Книге, которую Эмэн придумал давным-давно. Потом Эмэн придумал много всяких других книг, но та Книга – самая лучшая и самая главная.

Однажды Эмэн придумал создать Мир и стал понемногу его создавать из Ничего. Это было очень трудно и долго.

Что было Вначале?

Качание на невидимых водах. Чередование Тьмы и Света, Голода и Сытости. Песня «Dodo, l’enfant do, l’enfant dormira peut-être».[21] А больше Ничего.

И начал Эмэн с малого, и придумал Комнату. Там был Стол, был Торшер, была Стена, на Стене – Картина. И посмотрел Эмэн, и сказал: «Это хорошо». День Первый.

Потом Эмэн придумал Дом, и там было много комнат, и все разные. И посмотрел Эмэн, и сказал: «Это хорошо». День Второй.

Потом, в День Третий, Эмэн придумал Сад вокруг Дома, и это было самое лучшее из всего всего, потому что потом, в День Четвертый, Улица придумалась гораздо хуже, а Город получился совсем плохой и страшный. Но Эмэн все равно сказал: «Это хорошо», потому что в Мире должно быть и страшное – чтобы было, чего бояться и от чего прятаться. В Мире чем всего больше, тем правильнее.

Эмэн очень много всего напридумывал, даже больше, чем нужно, и потому однажды взял и всё лишнее отменил, замкнулся в Замке. Потому что Эмэну понравилось выражение «замкнуться в Замке».

По-другому Эмэна звали Господь Бог. Господь Бог – это Тот, Кто всё придумывает, всякие разные видения и разных тварей, а потом вынужден жить среди этого придуманного Им беспорядка, потому что придумывать вещи легко, а взять и распридумать их обратно удается нечасто.

Населил Р­РјСЌРЅ СЃРІРѕР№ РјРёСЂ симулякрами. Раньше Р­РјСЌРЅ называл РёС… «фантомами», еще раньше «анимашками», РЅРѕ потом, РЅРµ очень давно, Р­РјСЌРЅ прочитал РІ РєРЅРёРіРµ, которую придумал, красивое слово «симулякр» Рё РїРѕРЅСЏР», что РѕРЅРѕ правильнее.

Симулякров Эмэн напридумывал без счета. Это легко – бросил один взгляд, и симулякр уже ожил, дальше о нем можно не заботиться. Правда, потом его не истребишь, их много, они лезут со всех сторон. Многие навязчивые, мучают.

Когда-то Эмэн придумал такую доску с двигающимися картинками, названием телевизор, так в ней симулякры копошатся, как муравьи в муравейнике, которых Эмэн однажды придумал в Саду. Поэтому Эмэн однажды распридумал телевизор и больше про него не вспоминал, а сам замкнулся в Замке, где симулякры все считанные и новые придумываются довольно редко, а некоторых из прежних даже получается распридумать, и они больше никогда не возвращаются. Эмэн придумал для этого красивое слово: «умереть».

А то пятно Света, которое давным-давно пело «баю-бай, баю-бай», тоже было симулякром, который распридумался обратно и забылся. Тогда-то Эмэн и придумал, что замкнется в Замке.

Вообще с симулякрами вышло довольно интересно.

Раньше, давно, РєРѕРіРґР° Р­РјСЌРЅСѓ еще РЅРµ надоело придумывать РњРёСЂ Рё увеличивать его РІ размерах, симулякры придумывались очень большие Рё сильные, Рё нечленораздельно гудели густыми голосами, Рё РЅРµ понимали, чего Р­РјСЌРЅ РѕС‚ РЅРёС… требует. РќРѕ постепенно Р­РјСЌРЅ заставил симулякров понимать слова, Рё сами РѕРЅРё научились говорить более или менее понятно. РћС‚ этого симулякры становились слабее, начали сжиматься, Рё постепенно сделались РѕРґРЅРѕРіРѕ роста СЃ Р­РјСЌРЅРѕРј, Р° некоторые даже меньше. Теперь проблем СЃ РЅРёРјРё РЅРµ очень РјРЅРѕРіРѕ.

РќРѕ проблемы есть. Потому что Р­РјСЌРЅ придумал, что Сѓ него Болезнь Головного РњРѕР·РіР° Рё РЅРµ может распридумать это назад. РџСЂРѕ Болезнь Головного РњРѕР·РіР° Р­РјСЌРЅ прочитал РІ РѕРґРЅРѕРј РёР· медицинских журналов, которые придумал, чтобы развлекать Ресничку. Болезнь называется «галлюцинирование». Красивое слово, удачно придумалось, РЅРѕ означает РѕРЅРѕ вещь нехорошую – навязчивые видения. Симулякры возникают РІ результате видений, Рё большинство этих видений ужасно навязчивые. Поэтому РѕРЅРё – навязчивые видения.

Было еще одно красивое слово. Как же его… Вот ведь сам придумал, а забыл.

Давным-давно, когда симулякры были всё еще немного больше Эмэна, один из них, в белом халате, особенно навязчивый, долго приставал к Эмэну, всё мучил, задавал всякие вопросы. И однажды Эмэн вместо того чтобы игнорировать докучливую «анимашку» (это еще была эпоха «анимашек»), решил придумать, будто у них разговор. Эмэн взял и заговорил с галлюцинацией, как будто с самим собой. Всё ей рассказал: про придуманный Мир, про то и сё, и что сама анимашка в белом халате тоже придумана. «Ах вон оно что, – засмеялся анимашка. – Так ты у нас, значит, солипсист. Знаешь, кто это? Приверженцы философской теории, которая признает единственно несомненной реальностью лишь собственное сознание, а всё остальное для них – плод фантазии». Вот, вспомнилось слово: солипсист! Конечно, Эмэн его знал и без анимашки. Красивое слово. И философскую теорию для него Эмэн придумал тоже красивую.

Фантазия Эмэна неисчерпаема, как неисчерпаема и бесконечна придуманная им Вселенная. В ней много уродливого, много страшного, но много и приятного.

Симулякры, например, чаще всего раздражают, но бывают и полезны. Когда Эмэн придумывает, что хочет есть, симулякры готовят еду, и Эмэн фантазирует, что ее ест и насыщается. Когда Эмэн воображает, что болит зуб или живот, симулякры в белых халатах избавляют Эмэна от болезненной галлюцинации.

Просто с симулякрами нужно уметь управляться. Когда видения возникают сами собой, их следует игнорировать, и через некоторое время они отвяжутся. Не рассеются, не испарятся, но по крайней мере отступятся и оставят Эмэна в покое. Можно, в конце концов, закрыть глаза и закрыть уши – этого симулякры не выносят и вскоре исчезают.

Но был у Эмэмна один симулякр, непохожий на других. Самый лучший из всех, кого Эмэн когда-либо придумал.

Как будто некто лежит неподвижный среди всего белого, молчит Рё РЅРёРєРѕРіРґР°-РЅРёРєРѕРіРґР° РЅРµ пристает первым. Только РєРѕРіРґР° Р­РјСЌРЅ сам захочет пообщаться. И самое красивое: разговаривает этот симулякр РЅРµ как остальные, Р° ресницами. Поэтому РёРјСЏ ему Ресничка. Хорошая галлюцинация, очень хорошая. Р­РјСЌРЅ ею РїРѕ праву гордился.

Еще РІРѕС‚ что. Р’СЃРµ РґСЂСѓРіРёРµ симулякры, едва РІРѕР·РЅРёРєРЅСѓРІ, сразу вступали между СЃРѕР±РѕР№ РІ какие-то взаимоотношения. Иногда наблюдать Р·Р° этим было интересно, РЅРѕ чаще всего Р­РјСЌРЅ испытывал раздражение, потому что вели себя симулякры нелепо Рё понять, чего РѕРЅРё РґСЂСѓРі РѕС‚ дружки хотят, было невозможно. Глупые галлюцинации, совсем глупые. Рђ Ресничка РЅРёРєРѕРіРґР° Рё РЅРµ СЃ кем РЅРµ зналась, только СЃ Р­РјСЌРЅРѕРј. Р’ этом Рё была красота идеи. Что Ресничка – самая послушная РёР· всех фантомов-анимашек-симулякров.

И РІРґСЂСѓРі такое безобразие, нарушение правил! Конечно, Р­РјСЌРЅ сам виноват, это ведь РѕРЅ РІСЃС‘ придумывает. РќРѕ как только могла Р­РјСЌРЅСѓ прийти РІ голову фантазия, будто Ресничка собирается уйти, исчезнуть, распридуматься?

Плохая фантазия, плохая!

Р­РјСЌРЅ стал СЃ плохой фантазией спорить, чтобы ее отогнать. Сказал Ресничке: «Тебе нельзя умереть. Р­РјСЌРЅ РЅРµ хочет. Это нехорошо!В» РќРѕ Ресничка отказывалась быть послушным симулякром, РѕРЅР° РІСЃС‘ трепетала РїСЂРѕ СЃРІРѕРµ. РћРЅР° хотела, чтобы Р­РјСЌРЅ сделал то, чего Р­РјСЌРЅ РЅРёРєРѕРіРґР° еще РЅРµ делал.

Сначала он сердился, а потом подумал, что это даже интересно. Может быть, оно и не так плохо придумалось. Посмотрим, что выйдет.

– Это хорошо, – сказал Эмэн и встал, и вышел в коридор, и дошел до угла, и увидел там непорядок.

Что-то симулякры сегодня разбуянились, повадились нарушать раз и навсегда установленные правила.

Навстречу Эмэну шел симулякр, которого Эмэн назначил самым главным халатом во всем Замке. Главному Халату полагалось ходить важно, гонять других халатов, а симулякрам-нехалатам улыбаться, брать их под локоть.

Но Главный Халат был нынче неправильный. Неаккуратный, с красными глазами, с растрепанной прической, и самое возмутительное – ему здесь появляться не полагалось! Он никогда этого не делал!

– РўС‹ что это? – строго сказал распоясавшемуся видению Р­РјСЌРЅ. – Р­РјСЌРЅ придумал, что ты Рє Ресничке РЅРёРєРѕРіРґР° РЅРµ приближаешься, Р° ты РІР·СЏР» Рё нарушил. Посмотрел Р­РјСЌРЅ Рё сказал: «Это нехорошо».