ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ НЕ ВИДЕЛ МОРЯ
Отработал неделю в утро — воскресенье. Неделю в вечер — воскресенье. Неделю в ночь… снова воскресенье. — Вот так всю жизнь, — говорит Саня.
Снова семьдесят километров по желтым раскаленным горам. В кузове. А сегодня еще жарче, чем вчера. Пропылились, пропеклись…
Пить!
Скоро уже, скоро город. Там и попьем…
А вот и река. Широкая, гладкая, такая прохладная на вид. Зеленые берега.
А вот и город. Сады, улицы.
А вот и мост.
— Приехали!
Сейчас сразу — и купаться.
Выпрыгиваю из машины и чуть не падаю: ноги какие-то не свои. Тут же у моста раздеваюсь, а с моста — в воду. Течение быстрое, подхватывает и несет. Плаваю, плаваю… Так бы и плавал всю жизнь! Но еще больше я хочу пить. Стоило чуть освежиться, и стало ясно, что больше всего на свете я хочу пить. Пиво. Ларек на том берегу.
Одеваюсь, бегу через мост.
Еле дожидаюсь своей очереди. Кружка. Еще кружка. Холодное…
— Дай-ка еще кружечку, Миша, — говорю я. Все его так зовут, все кричат ему: «Миша, Миша!» — этому толстенькому усатому таджику, и я говорю: Дай-ка еще кружечку, Миша…
Куда пойти: на базар или в ошхону? Все становится каким-то замедленным. Желания тоже.
— На, — Миша подает мне кружку, — ты с горы?
— С горы…
— Вот видишь, я сразу увидел!
— Как это ты?
— Так… Я человек опытный. Здорово я отгадал?
— Здорово, — говорю я. Пиво ударило в голову. — Здорово, — говорю я, хорошее у тебя пиво… Но больше всего хочется есть, — говорю я.
Как-то я совсем затормозился: ни идти, ни двигаться…
— О, в нашем городе можно съесть что хочешь! Нравится тебе наш город?
— Река у вас чудесная, — говорю я.
— Река — да. А ты был на нашем море?
— Море?
— Нуда, море. Он не был на нашем море… Эй, слушай- он не видел моря!
— Кто? Кто?
— Вот этот человек.
— Бывает же…
— Там человек, который не видел моря!.. — Где?
— Нет, это вы серьезно? — Что?
— Вы не видели моря?!
— Ну да.
— Так нельзя.
— Надо показать ему море.
— Гурам! Немедленно гони сюда свой мотоцикл.
Мы идем. Сзади эскорт. Прохожие попадаются навстречу, не понимают:
— Куда ведут этого человека?
— Так его! Так!
— Что он сделав?
— Этот человек не видел моря.
— Не видел моря?..
— Моря-а-а… Меня ведут.
Вот и Гурам с мотоциклом.
Садимся, едем. Толпа машет нам вслед:
— Увидите наше море!
— Прекрасное наше море!
— Наше голубое…
— Наше синее…
Город — зелень. И от города, вверх по реке, по пути нашего следования тоже зелень. Но вот последняя глинобитка, кончились люди, и даже по берегам реки — пустыня. Словно все устелено шкурами верблюдов, желтое и многогорбое.
Мчатся слева и справа многогорбые желтые верблюды…
Я в коляске — почетный гость.
Мои проводники: за рулем Гурам, за Гурамом — Мурад.
Едем. Мои проводники перекрикиваются о чем-то по- своему.
— Сейчас мы немножечко остановимся, — говорит мне Мурад.
— Зачем? — спрашиваю я.
— Мы немножечко поборемся, — говорит Гурам.
— А море?
— Море? Какое море?
— Куда мы едем? — спрашиваю я невольно. (Кругом пустыня, и мотоцикл я водить не умею.)
— Ну конечно, на море. Вот немножечко разомнемся и дальше поедем.
Мотоцикл стоит у обочины. Я сжался в коляске.
Гурам и Мурад кружат друг вокруг друга. Полусогнувшись, на полусогнутых ногах. Вытягивают руки, пытаются ухватить друг друга.
— Суди! — кричат они мне.
Гурам ухватил Мурада. Нет, это Мурад ухватил Гурама. И Гурам и Мурад ухватили друг друга, полетели. Упали. Свалились. Мурад сверху. Нет, это Гурам сверху. Гурам. Нет, Мурад, Гурам — Мурад. Мурад — Гурам…
Ничего не разобрать! Пыль столбом.
Но вот они возвращаются. Обнявшись. Все в пыли, желтенькие. Довольные. Раскрасневшиеся.
— Гурам!
— Мурад! — похлопывают они друг друга по плечам. Едем дальше. Изумительная дорога. Прямая как стрела.
Автострада! Удивительно приятно ехать на мотоцикле… Жара, пустыня. А тебя продувает, обдувает. Еще бы!.. Сто. Сто двадцать. Да… что и говорить, прекрасный мотоциклист.
Но дорога- это чудо. Такая мертвая пустыня… А в ней — такая дорога.
— В прошлом году построили, — говорит Гурам: — Теперь есть где гонять на мотоцикле.
— Для этого строили… — говорит Мурад. — Смешно сказать: строили, чтобы Гурам гонял на мотоцикле!
— И для этого, — настаивает Гурам.
— Я строил — я знаю.
— Только он и строил, — говорит Гурам. — Один Мурад построил всю дорогу!
— Не один.
— Вот именно. Я тоже строил.
— Мы оба строили эту дорогу, — соглашаются Гурам и Мурад.
Дорога — что и говорить! Но и Гурам мотоциклист что надо… Спорит на скорости сто двадцать километров. Как дома!
Мертвейшая пустыня вокруг.
— Это наша целина, — говорит Мурад.
— В будущем году тут будет хлопок! — говорит Гурам.
— Да, теперь у нас есть вода. Теперь у нас есть море… — кивает Мурад.
Впереди, посреди пустыни, вдруг вырастает юрта.
— Сейчас мы немножечко остановимся, — говорит Гурам.
— Снова бороться?
— Тут наш друг один живет. Ничего, ничего, думаю я.
Подъехали. Встали. Из юрты вышел молодой узбек. Долго обнимались. Тщательно.
— Останьтесь у меня немножко. Как раз плов поспел. Чаю попьем. Послезавтра вернетесь.
— Нам нельзя, — сказал Гурам.
— Зачем обижать! Кого обижать! Больше я вас не знаю. И вы меня не знаете. Все.
Человек пошел к юрте.
— Ой! Ой! Ого! Ой! — закричали Гурам и Мурад и побежали за ним. Поймали, притащили обратно.
— Дурная голова, спроси сначала, почему мы не можем?
— Почему вы не можете? — покорно спросил убитый горем человек.
— Мы везем человека, который вообще не видел моря!
— А! О! — трясет мне руки весь преобразившийся чело век. — Очень рад.
— Что вы? Чему? — смущаюсь я.
— Вы должны ехать, — говорит он, — и немедленно. Только подождите минутку.
Он бежит в юрту и потом из юрты. В руках большой узел.
— Тут немного козленка, плов, сыр, дыня, лепешки и еще…
Мы прощаемся. Клянемся зайти на обратном пути. И снова едем.
А вот и море. Оно показалось справа. Тоненькая голубая полоска. В желтой горячей пустыне.
Дорога подбирается к морю. Действительно, море! Того берега не видать. Барашки.
Мы едем по берегу моря…