Глава 5. Клиника неврозов. 2 страница
Мы наблюдали больных психастенией, которые по своим преморбидным качествам соответствовали тревожно-мнительной конституции, всесторонне описанной P. Janet, П.Б. Ганнушкиным и С.А. Сухановым. Нам больше всего импонирует определение этих типологических особенностей как тревожно-мнительных. Эти особенности, по нашему мнению, носят врожденный характер. Они характеризуются своеобразной психической слабостью и недостаточностью. Речь идет о людях нерешительных, неуверенных в себе и своих силах; они постоянно колеблются, полны сомнений, их пугает каждая новая ситуация. Трудности, с которыми они сталкиваются, кажутся им огромными, превосходящими их силы. Они долго колеблются, прежде чем принять решение, часто передумывают, но нередко, приняв решение, тотчас стремятся привести задуманное в исполнение, именно для того, чтобы закрыть себе дорогу для нового раздумывания. Поэтому естественно, что они постоянно должны проверять правильность своих действий, не доверяют своей памяти, делают различные заметки, наводят разного рода справки.
Все описанные выше качества характерны для здорового человека, обладающего специфическими врожденными тревожно-мнительными чертами. По нашему мнению, под влиянием психических переживаний эти особенности могут усилиться и приобрести характер болезненных. И только тогда больные обращаются к врачу. При этом они пишут большое количество записок, в которых они перечисляют свои жалобы, чтобы не упустить чего-либо важного. Всякий интеллектуальный процесс, даже не очень сложный, для них необычайно затруднителен именно потому, что они ни к чему не могут отнестись, не раздумывая, особенно к мелочам, и проявляют излишнюю скрупулезность, серьезность и добросовестность в таких вещах, которые того не требуют. То, что обыкновенному человеку дается легко и просто, почти автоматически, психастенику — ценой долгих и мучительных размышлений (психастеническая дезавтоматизация).
П. .Жанэ принадлежит несколько важных замечаний о некоторых существенных сторонах психастенического мышления, для которого характерны общее снижение психического тонуса, а также неполнота, незавершенность, что переживается психастеником субъективно, притом иногда очень мучительно. Сильно выражено также и чувство внутреннего напряжения и несвободы. Все эти особенности свидетельствуют, с одной стороны, о гипертрофии интеллектуальных моментов в психастенической психологии, с другой стороны — о ее известной эгоцентричности. В отличие от здорового человека интеллектуальное функционирование психастеника не находит адекватного выражения в двигательных актах и вообще не выявляет себя вовне и остается самодовлеющим, ограниченным в каком-то замкнутом круге. В связи с этим очень характерное для психастеника явление — утрата чувства реального. Окружающая действительность воспринимается им в форме бледных, лишенных плоти и крови образов. Описанным особенностям психики, которые по существу являются врожденными, соответствуют и своеобразные черты соматического сложения, которые до известной степени аналогичны таковым при эндогенной нервности, однако здесь еще меньше можно говорить о каком-нибудь определенном типе; обычно преобладают астенические, иногда диспластические черты. Часто обращает на себя внимание недостаточно развитая моторика. Непропорциональное, негармоническое сложение усугубляется неуклюжестью, неловкостью движений. Отмечаются специфические особенности речи, ее неровность, частые остановки, отсутствие закругленности и грамматическая неправильность, нередко конец фразы не соответствует и ее началу. Отмечается слабый голос и не вполне совершенная артикуляция. Описанное выше психическое и физическое состояние психастеников кажется тяжелыми. Однако его обычно удается выявить только тогда, когда на фоне психастенических либо тревожно-мнительных особенностей возникают патологические состояния. Сам больной отмечает, что все эти особенности его не беспокоят. С нашей точки зрения психастения — это нормальный специфический тип личности, слабый тип, с выраженными тревожно-мнительными чертами. Наши наблюдения свидетельствуют о том, что под влиянием тяжелых переживаний у людей с описанными выше характерологическими особенностями могут возникнуть две разновидности неврозов: психастения тревожно-мнительная и психастения с навязчивостями.
Первая форма — психастения тревожно-мнительная— встречается реже и проявляется прежде всего заострением характерологических черт, принимающих иногда гротескный характер и становящихся тягостными для больных. Снижается настроение до выраженных форм депрессии, протекающих по экзогенному типу; нарушается сон: больные быстро засыпают, но часто просыпаются, у них бывают кошмарные сновидения. Эта категория больных редко обращается к врачу.
Вторая форма — психастения с навязчивостями— встречается чаще и по сути отличается от первой тем, что на фоне заостренных черт тревожно-мнительного характера, под влиянием дополнительных психотравмирующих моментов появляются навязчивые состояния. Некоторые авторы считают эти две формы фазами одного и того же заболевания. Именно эта группа больных и становится нашими пациентами.
Анализ причин, вызвавших развитие психастении с навязчивостями, свидетельствует о том, что чаще всего болезнь проявлялась под воздействием хронических психотравмирующих влияний: длительных конфликтных отношений между родными, неприятностей на работе. Иногда пусковым механизмом к развитию невроза являлась острая психотравма, наслаивающаяся на хроническую. В одном случае больная находилась во время бомбежки взакрытом, переполненном людьми вагоне, из которого она не могла выбраться, в связи с чем и возникла фобия. В другом случае — внезапная смерть сослуживца на глазах у больного явилась последней каплей, переполнившей чашу терпения, и вызвала неприятные ощущения в области сердца с последующим страхом смерти.
Изучение преморбидных особенностей больных психастенией с навязчивостями выявило у всех без исключения черты тревожно-мнительного характера: выраженная застенчивость, мнительность и робость. Большинство больных были склонны к постоянным сомнениям, самокопанию и самоанализу. Для них характерны малая выносливость и быстрая утомляемость; пребывание в новой обстановке вызывало у некоторых больных напряженность, растерянность, неуверенность в себе.
Выраженная мнительность способствовала тому, что больные начинали контролировать свои действия (закрыта ли дверь, погашен ли свет, закрыта ли заслонка печи и т.д.). У некоторых больных выявлялась трусливость, не связанная с внешними обстоятельствами; любая новизна вызывала сильное волнение, отмечались малая выносливость и быстрая утомляемость.
Мы наблюдали больных, в клинической картине которых на фоне заострившихся черт тревожно-мнительного характера развивались различные навязчивости. В большинстве своем они носили множественный характер. Так, навязчивые мысли сочетались с навязчивыми действиями; страх закрытых помещений с навязчивым желанием постоянно проверять не оставлен ли где-то хлорамин; возникающие постоянно мысли о том, что больной «лишний» человек, сочетались с постоянным самоанализом и самоконтролем по поводу правильности проведенной работы. Страх смерти сочетался с желанием при стоянии опираться на что-либо. Боязнь загрязнения или заражения сочеталась с непреодолимым желанием без конца мыть руки и т.д. Фон настроения, как правило, был снижен, отмечалось его колебание по экзогенному типу. Больные жаловались на плохой сон, у некоторых проявлялись ипохондричность, фиксация внимания на неприятных ощущениях в области сердца, головы. Многие больные жаловались на головные боли, «толчки в голову», «сжатия в голове», чувство пустоты в голове, жжения и тепла в различных частях тела, «вибрацию сердца» и т.д. Кроме того, некоторые больные жаловались на общую слабость, быструю утомляемость, сниженную работоспособность, чувство собственной недостаточности и неполноценности и др.
Течение психастении носило в основном непрерывный характер, но под влиянием дополнительных психотравмирующих ситуаций болезненное состояние усугублялось в связи с появлением новых навязчивостей, которые наслаивались на старые.
Для иллюстрации приводим истории болезни.
Наблюдение № 3. Больной С.,25 лет, разнорабочий, поступил в отделение неврозов больницы имени Мечникова г. Днепропетровска 3 мая 1962 г. по поводу множества разнообразных навязчивостей: какой у него была последняя мысль до того, как появились первые навязчивости; о чем думал, когда проходил мимо какого-либо дома; постоянное желание возвращаться в те места, где вынимал из кармана носовой платок, и проверять, не выпало ли что-нибудь из кармана; закрыл ли дверь дома, уходя на работу, или оставил ее открытой. Во время «наплыва» навязчивых мыслей становится раздражительным, снижаются настроение и работоспособность, чувствует себя утомленным. Постоянно ведет борьбу с навязчивостями, но это не только не приносит облегчение, но способствует ухудшению настроения.
В анамнезе:родился в семье служащего первым по счету. Отец — инженер, суровый деспотичный, грубо обращался с детьми. Мать — домохозяйка, очень мнительная «до неподобства», впечатлительная, болезненная. Больной воспитывался у бабки и деда, которые его очень опекали, «не давая ему никакой самостоятельности». В детстве был мнительным, нерешительным. Ко всему новому относился настороженно, всегда во всем сомневался. В старших классах школы «стал более смелым, во время службы в армии из кожи лез вон, чтобы казаться смелым человеком».
В школу пошел в 7 лет. Учеба давалась легко, много внимания уделял учебе, всегда хотел показать себя с хорошей стороны. В связи с тем что никакого режима и систематичности в учебе не соблюдал, успеваемость была неровная. Как отмечал больной, «читал много, но не то, что нужно». Был замкнут, так как родители «ограждали от плохих друзей и всех изгоняли из дома». Больше дружил с мальчиками, девочек стеснялся, в общении с ними чувствовал себя напряженно. После окончания школы был призван на военную службу. После демобилизации непродолжительное время работал кочегаром, а затем поступил в химико-технологический техникум. Учеба давалась с трудом, вынужден был оставить ее и поступил на работу в качестве разнорабочего на радиозавод. На работе появились мелкие стычки с сослуживцами, на которые болезненно реагировал, «готов был всегда извиниться первым». Старался много работать, но быстро уставал. На занятиях по политучебе всегда сомневался, хорошо ли подготовился к занятиям, хотя дома занимался долго и упорно. Перед занятиями сильно волновался. В ситуациях, требующих терпения и выдержки, не мог владеть собой, становился несобранным, неорганизованным. С трудом приспосабливался к новой обстановке, людям. Всегда трудно было переключаться от одних мыслей и впечатлений к другим. Болел часто простудными заболеваниями; в 1954 г. перенес тонзилэктомию. Вредные привычки не имеет, холост.
Считает себя больным с 1956 г. В то время служил в армии. Сама по себе служба была для больного тяжелой, изнуряющей. Чтобы сослуживцы не заподозрили его в том, что он тяжело переносит службу, «старался из всех сил». Начал быстро уставать, ухудшился сон; иногда мог всю ночь напролет бодрствовать, а с утра вынужден был продолжать несение своих армейских обязанностей. В это время получал письма от родителей, которые его все время ругали и требовали, чтобы он после службы в армии пошел учиться в институт.
Служба в армии была особенно тяжелой в связи с тем, что находился на спецрежиме. Однажды, выполняя боевое задание, не спал несколько ночей, очень устал, положил секретную карту в карман, а затем не мог вспомнить, куда ее положил. Долго ее искал, нервничал, переживал, боялся суда. Через довольно продолжительное время карту он все же нашел, но вскоре появился страх перед тем, как бы не потерять ее вновь. При выполнении следующих заданий испытывал «общее напряжение». Начал постоянно оглядываться назад, казалось, «что что-то потерял». Затем начало казаться, что что-то «прилипло к одежде». Потом появилось желание стряхивать «что-то с одежды». Возникли навязчивые мысли о том, «как бы чего не случилось», был постоянно насторожен, испытывал страхи неопределенного содержания. Понимал, что заболел, но тщательно скрывал это от окружающих. За медицинской помощью не обращался. После демобилизации симптоматика заболевания несколько ослабла, но полностью не исчезла. Напряженно готовился к экзаменам в техникум и работал. В 1960 г. поступил в техникум, и вскоре навязчивости усилились. Стал более неуверен в себе, появились «рассеянность и крайняя невнимательность». Усилились навязчивые сомнения: куда положил какую-то вещь, выучил ли он основательно тот или иной предмет и готов ли правильно ответить на любой вопрос. Стал «рассеянным», «невнимательным». Навязчивые мысли стали раздражать больного и отвлекать его от учебы. Болезненно переживал свое состояние, но об этом никому не говорил. Летом 1961 года впервые обратился к врачу и был направлен в психоневрологический диспансер на стационарное лечение. После проведенного лечения гипогликемическими дозами инсулина состояние несколько улучшилось, но все же после лечения продолжить учебу в техникуме не мог, был вынужден оставить учебу, но продолжал работать. Родители настаивали на продолжении учебы, называли его «лентяем», но он не мог им объяснить, почему не в состоянии учиться. Вновь возобновились прежние навязчивые мысли, которые постепенно усиливались, стал более раздражительным, вспыльчивым, постепенно нарастала неуверенность в себе, снизилось настроение, обострились навязчивости. Был госпитализирован в отделение неврозов.
В психическом статусе:жалуется на наличие множества навязчивых мыслей и действий, с которыми ведет упорную борьбу до изнеможения. «Во всем стал сомневаться». Фон настроения снижен; постоянно и мучительно задумывается над своим «положением в жизни». Беспрерывно со своей одежды что-то стряхивает. После утреннего туалета возвращается по несколько раз в ванную, проверяет, не забыл ли что-либо там. Постоянно анализирует свои поступки, «правильно ли сделал, правильно ли сказал, правильно ли ответил», и т.д. Критически оценивает свое состояние, просит помочь ему освободиться от навязчивостей. Расстройств интеллектуальной деятельности не обнаруживает. Эмоционально неустойчив, раздражителен. Настроение колеблется от легкого снижения до выраженной депрессии. Мышление несколько замедленное, речь монотонная, дополняется выразительной жестикуляцией. Поведение в отделении правильное. В меру общителен, принимает участие в настольных играх, читает художественную литературу, но всегда несколько напряжен в связи с тем, что пытается, скрыть от окружающих свои болезненные переживания.
В соматоневрологическом статусе:среднего роста, астенического телосложения, умеренного питания. Внутренние органы без патологии. В неврологическом статусе легкая недостаточность конвергенции справа, стойкий красный дермографизм. Сухожильные рефлексы оживлены.
Под влиянием проведенного психотерапевтического и медикаментозного лечения начали угасать навязчивости в обратной последовательности по отношению к их развитию. Вначале исчезли те навязчивости, которые возникли в последнее время, а затем исчезли и стряхивания с одежды предметов, он перестал возвращаться в те места, где что-либо оставил и т.д. Стал более сосредоточенным, исчезло общее напряжение, выровнялось настроение. Выписался из отделения в хорошем состоянии.
Полученные нами катамнестические сведения через 1,5 года после лечения позволяют говорить, что свое состояние в целом больной оценивал как хорошее. После выписки из больницы он продолжал работать электриком, поступил учиться в университет, наладились отношения с родителями. Прежние навязчивые мысли, действия и страхи не беспокоили его. Жизненные трудности способствовали кратковременному заострению характерологических черт, но на непродолжительное время.
Данный невроз возник у личности с тревожно-мнительным характером под влиянием различных жизненных трудностей, которые суммировались, наслаивались одна на другую. Он всегда, попадая в трудные ситуации, становился неорганизованным, растерянным, плохо приспосабливался к новым ситуациям, к людям. Отмечалась затрудненная переключаемость от одних мыслей и впечатлений на другие. Все это можно объяснить тем, что основные нервные процессы (тормозной и возбудительный) были ослаблены и инертны при попадании больного в экстремальные условия. Перенапряжение основных нервных процессов, приводило к образованию разнообразных навязчивостей, которые нами трактовались как отрицательные условно-рефлекторные образования.
Болезненные симптомы у нашего пациента можно разбить на две группы: к первой группе можно отнести симптомы, связанные с заострением его характерологических особенностей. Сюда относятся постоянные сомнения относительно своих действий, мыслей (правильно ли выполнил задание, закрыл ли дверь квартиры, о чем думал, когда проходил около какого-то дома, и т.д.). Ко второй группе болезненных расстройств относятся навязчивости: навязчивый страх (не потерял ли чего-либо), навязчивые действия (необходимость возвращаться в те места, где вытаскивал платок и мог что-либо уронить из кармана и т.п.).
Длительные отрицательные условно-рефлекторные образования обусловливали устойчивое чувство напряжения больного, заострение его характерологических черт, нарастание множества навязчивостей. Все это возникало благодаря длительным психотравмирующим переживаниям в жизни больного, связанным и с тяжелыми условиями в семье, службой в армии, где потерял секретную карту и мог попасть под трибунал.
Течение заболевания характеризовалось заострением тревожно-мнительных черт характера, на фоне которых наступали периодические обострения с появлением в клинической картине заболевания каждый раз новых навязчивостей. При усложнении навязчивостей фон настроения снижался до выраженных депрессий.
Наблюдение № 4. Больная К.,31 год, домохозяйка. Поступила в психоневрологический диспансер 12 апреля 1960 г. с жалобами на чувство брезгливости и боязнь прикоснуться к людям, которые, по мнению больной, могут болеть «заразными заболеваниями», непреодолимую потребность без конца мыть руки, «кажется, что руки всегда грязные», постоянное чувство тошноты, головные боли, при волнении жжение в левой половине тела, подавленное настроение.
В анамнезе:родилась в крестьянской семье седьмой по счету. Отец — колхозник, был спокойным, уравновешенным, добрым; умер от дистрофии; мать — мнительная. Себя больная характеризует «неспокойной». С детства всегда была «не уверенной в себе», «постоянно проверяла свои действия». Никогда не могла уснуть до тех пор, «пока не проверит, закрыта ли дверь, закрыта ли печная труба заслонкой и т.д.». Отличалась робким, застенчивым характером, была трусливой, мнительной, брезгливой.
В школу пошла семи лет. Окончила 7 классов. Учеба давалась с трудом, училась посредственно. Легче давались точные науки, тяжелей — гуманитарные (литература и история). Много времени тратила на подготовку уроков, всегда уставала, времени на отдых не хватало. К концу дня чувствовала себя очень усталой. В школе была раздражительной, вспыльчивой, часто ссорилась с подругами. После ссоры долго не могла успокоиться; вынуждена была сама идти на примирение, «чтобы снять с себя напряжение». Старалась первой извиниться, хотя не была виноватой. Больше дружила с девчонками, но не пренебрегала обществом мальчиков. После окончания школы начала работать счетоводом в школе, затем пионервожатой. В 1949 г. вышла замуж, не работала в течение 5 лет. С 1954 по 1955 г. работала буфетчицей, но в связи с болезнью уволилась. Взаимоотношения с людьми всегда были хорошими. Много и с удовольствием работала, но быстро уставала, была мало выносливой, но упорной и настойчивой. Не могла успокоиться до тех пор, пока какое-либо начатое дело не доводила до конца. Постоянно все свои действия подвергала сомнениям, по многу раз проверяла то или иное действие. В своих знаниях никогда не была уверенной. Любое переживание надолго оставалось в сознании: длительное время не могла забыть смерть сестры. В новой обстановке чувствовала себя неуверенно, напряженно. Когда работала буфетчицей, много раз проверяла кассу, «не доверяла сама себе». Болезненно относилась к смене своих мыслей и впечатлений. Очень переживала, когда отменялось какое-либо заранее намеченное мероприятие.
Сон всегда был тревожный, с трудом засыпала и медленно пробуждалась по утрам. Отмечались частые сновидения, вплоть до кошмарных.
В брак вступила в 21 год; была одна беременность, закончившаяся тяжелыми родами. Имеет дочь, взаимоотношения с мужем хорошие. Менструации с 15 лет, регулярные, безболезненные. Последние несколько лет перед менструацией появляются головные боли. Половая жизнь с 21 года, в браке. Либидо повышено; всегда получает удовлетворение в половой жизни. В 1933 г. перенесла дистрофию (голодала семья).
Заболела в 1950 г. Заболевание развивалось постепенно. После тяжелых родов несколько дней находилась в бессознательном состоянии. «Когда пришла в себя, появилась неприятная тошнота». Ощущение тошноты держалось продолжительное время, и постепенно развилось чувство брезгливости. Начала более тщательно мыть руки, но первоначально к мытью рук относилась спокойно. Особенно усилилось чувство брезгливости после переживаний на работе. Больная тогда работала кассиром, и у нее обнаружилась большая недостача. Хотели привлечь к судебной ответственности, даже завели на нее «дело». Но виновника кражи вскоре обнаружили, и больная как бы успокоилась. Однако стала дольше мыть руки и это уже стало раздражать больную. Пыталась воздерживаться от частого мытья рук, но не могла «справиться с собой», из-за появляющегося в это время сильного напряжения. Вынуждена была уволиться с работы. Однажды дома резала капусту и в это время к столу подошла дочь. Больная попросила ее отойти от стола, «чтобы не порезать ее ножом». В это время появилась навязчивая мысль: «А вдруг не удержусь и действительно ударю дочь ножом» Охватило сильное чувство страха, бросила на стол нож и убежала из кухни. С тех пор страх перед острыми предметами охватывал ее каждый раз во время еды. Старалась острые предметы в руки не брать, особенно тогда, когда рядом находилась дочь. Мысли о «загрязнении отошли на задний план, о них как-то забыла». Плохое самочувствие продолжалось несколько месяцев.
Однажды к больной домой пришла соседка и рассказала, что ее сторонятся все соседи в связи с тем, что она больна открытой формой туберкулеза. Больная, выслушав это сообщение, с трудом сдержала себя. Но когда соседка ушла к себе домой, испытала сильный страх перед возможностью заболеть туберкулезом. Стул, на котором сидела соседка, в ярости выбросила на улицу. Боялась прикасаться к тем местам, к которым прикасалась соседка. Вскоре соседка умерла, и во время похорон больная случайно прикоснулась к женщине, которая переодевала покойницу. Появились навязчивые мысли о микробах.
Стала часто купаться. Не могла надевать те вещи, к которым кто-либо прикасался. Чувство брезгливости продолжало нарастать. «Заразные» вещи прятала в отдельный чемодан и старалась к ним больше не прикасаться. Обходила стороной тех людей, к которым испытывала чувство брезгливости. Перед приемом пищи многократно намыливала руки мылом. Последнее время начала намыливать руки и смывать мыло до 30-40 раз. Вынуждена была переменить место жительства, чтобы не встречаться с теми людьми, к которым испытывала чувство брезгливости. На новом месте жительства начала присматриваться к мусорным ящикам, боялась к ним прикасаться «как к источникам загрязнения». Ко всем, проходящим мимо мусорного ящика, испытывала чувство брезгливости. По-прежнему продолжала «грязные» вещи прятать в чемодан или выбрасывала их.
Амбулаторное лечение эффекта не давало, в связи с чем больная была направлена на стационарное лечение.
В психическом статусе:сознание ясное. Ориентировка всех видов сохранена, расстройств восприятий не обнаруживает. Большую часть времени проводит в постели, малообщительна. Постоянно жалуется на чувство брезгливости; многократно перед едой намыливает руки; моет их до 30 — 40 раз. «Все время кажется, что руки недостаточно чистые». Попытка сдержать себя от многократного мытья рук сопровождается усилением общего напряжения, ухудшением настроения, плаксивостью. От больных, к которым испытывает чувство брезгливости, старается держаться на расстоянии. Никому не разрешает прикасаться к ее кровати, к ее одежде. После того, как кто-либо прикоснулся к ее кровати, просит поменять белье, принимает душ несколько раз в день. Перед приемом пищи многократно намыливает руки и долго их моет. Критически оценивает свое состояние. Просит помочь ей, избавить от страданий. Эмоционально неустойчива, раздражительна. Настроение подавленное. Не верит в выздоровление. Постоянно анализирует свое состояние.
В соматоневрологическом статусе:без выраженной патологии. Отмечаются склонность к повышению артериального давления (до 140/90 мм рт. ст.), учащение пульса до 90 ударов в минуту, нистагмоидные подергивания глаз, сглаженность правой носогубной складки.
Диагноз:Психастения с навязчивостями.
Под влиянием медикаментозного и психотерапевтического (наркопсихотерапия) лечения постепенно ослабевало навязчивое стремление мыть многократно руки, постепенно ослабевал страх перед прикосновением, заражением. Стала сдерживать себя от многократного мытья рук и частого купания под душем. Меньше стала об этом думать, стала более общительной. Читала книги, смотрела телевизионные передачи. Выровнялось настроение. Стала активнее, бодрее; постепенно нарастало чувство уверенности в возможность выздоровления. Выписана из стационара в состоянии значительного улучшения.
К сожалению, катамнестических сведений от больной не удалось получить, так как через 1 год на наше письмо мы не получили ответа. Однако тот факт, что больная повторно к нам не обратилась, свидетельствует о том, что наша терапия была для нее эффективной.
В приведенном случае, как и в первом, невроз возник у личности с тревожно-мнительным характером. Длительная фиксация переживаний в сознании больной, болезненное реагирование на быструю смену впечатлений, медленная адаптация к новым условиям свидетельствуют об инертности, застойности основных нервных процессов: тормозного и возбудительного в центральной нервной системе. Комплекс многообразных навязчивых состояний выявляется после тяжелых родов. Постепенно заостряются характерологические особенности больной. Она становится более тревожной и мнительной. Чувство тошноты, появившееся после родов, усилило уже существовавшую брезгливость. Появилось навязчивое увлечение часто мыть руки. Переживания по работе способствуют усилению болезненных проявлений. Частое мытье рук начинает раздражать больную. Последующие психотравмирующие ситуации, даже незначительные, способствуют образованию все новых и новых навязчивостей. К страху загрязнения и к навязчивым действиям (частое мытье рук) присоединяется страх перед острыми предметами («А вдруг ударю дочь ножом»), перед возможностью заболеть туберкулезом и т.д. Заболевание протекает приступообразно, обостряясь после дополнительных переживаний. Усиление навязчивостей, затушевывает характерологические особенности больной, отодвигая их на задний план.
В данном случае правильно было бы ставить диагноз психастения с навязчивостями. Самое существенное у нее — своеобразный психический склад, такие черты характера, как нерешительность, боязнь ответственности, постоянное чувство тревоги, мнительность. Причем эти особенности были и у матери. Появлению навязчивостей, вызванных психотравмами, предшествует своеобразная «психастеническая» слабость, имеющая врожденный характер. У нашей больной ведущим нужно считать именно такой конституционный психический склад, а навязчивые симптомы являются сопутствующими. Картина болезни у нашей пациентки типична для психастении, которая может быть отнесена к группе неврозов, но возникает на фоне специфических конституциональных особенностей личности, врожденного характера.
Истерия.
Современное учение об истерии выросло из учения о неврастении, несмотря на то, что термин «истерия» появился значительно раньше. Появлению этого термина мы обязаны врачам Древней Греции, которые описали заболевание, характеризующееся выраженной демонстративностью, театральностью. Они наивно полагали, что причиной этого заболевания является блуждание матки в организме. Отсюда и родилось название — истерия (hystera — матка). Эта болезнь приписывалась в то время женщинам. Многие из понятий, относящихся к истерии и сохранивших свое значение до настоящего времени, введены Ж. Шарко (1889). Им дано классическое описание клиники истерии, в частности фаз клоунизма, страстных поз, выгибания дугой. Вслед за яркими описаниями Ж. Шарко в литературе появилось много картин истерических состояний.
Еще Ж. Шарко учил, что такие больные очень подражательны, очень внушаемы, их воображение так живо, что они легко воспроизводят болезненные картины даже органических заболеваний. Многие ученые вслед за Ж. Шарко называют истерию «великой симулянткой».
Под истерией в настоящее время большинство авторов понимают такое заболевание, которое вызывается воздействием психической травмы у лиц со специфическими чертами характера.
Мы считаем эти черты характера врожденными и назвали их астено-демонстративными.
По мнению И.П. Павлова (1932), в основе истерического невроза лежит слабость нервной системы (главным образом коры), о чем говорит корень «астено», преобладание подкорковой деятельности над корковой, а доминирование первой сигнальной системы над второй обусловило демонстративные особенности истерического характера.