Сага о людях из Лососьей долины 16 страница

После этого он повторил, как Мёрд предложил соседям занять свои места. Затем он
повторил, как Мёрд предложил Флоси или тому человеку, которому он передал по
закону защиту своего дела, отвести неправомочных соседей. Потом он повторил, как
соседи выступили перед судом, вынесли решение и нашли Флоси виновным.
— Девятеро соседей, — сказал он, — вынесли свое решение перед пятым судом.
После этого он повторил, как Мёрд назвал свидетелей того, что решение вынесено.
Затем он повторил, как Мёрд назвал свидетелей всего, что упоминалось на суде, и
предложил ответчику изложить свои возражения.
Мёрд, сын Вальгарда, назвал своих свидетелей и сказал:
— Я призываю вас в свидетели того что я запрещаю Флоси, сыну Торда, или другому
человеку, кому он передал по закону защиту своего дела, выступать с
возражениями, потому что теперь выполнено все, что полагается по закону, и
повторено все сказанное на суде.
После этого повторяющий произнес и это. Мёрд назвал своих свидетелей и
потребовал от судей, чтобы они вынесли приговор. Тогда Гицур Белый сказал:
— Ты еще не все сделал, Мёрд, ведь четыре дюжины судей не могут судить.
Флоси спросил Эйольва:
— Что теперь делать?
Тогда Эйольв ответил:
— Надо придумать выход. Но подождем! Мне кажется, что они неправильно ведут
дело. Ведь Мёрд уже потребовал приговора. Теперь им надо вывести из числа судей
шестерых человек, а затем они должны при свидетелях предложить нам вывести
других шестерых. Мы этого не сделаем, и тогда им самим нужно будет вывести
других шестерых человек, и тут-то они, наверное, и промахнутся. А если они их не
выведут, тогда вся их тяжба окажется недействительной, потому что судить должны
три дюжины судей.
Флоси сказал:
— Умный ты человек, Эйольв! Не так-то просто тягаться с тобой.
Мёрд, сын Вальгарда, назвал своих свидетелей и сказал:
— Я призываю вас в свидетели того, что я вывожу из числа судей этих шестерых
человек. — И он назвал их всех по именам. — Я запрещаю вам заседать в суде. Я
вывожу вас по установлениям альтинга и общенародным законам.
После этого он при свидетелях предложил Флоси и Эйольву вывести из числа судей
других шестерых человек. Они, однако, сделать это не захотели. Тогда Мёрд сказал
судьям, чтобы они судили. Когда приговор был вынесен, Эйольв, назвал своих
свидетелей и объявил неправильным приговор и все, что его противники
предприняли, на том основании, что судили три с половиной дюжины судей, тогда
как должны были судить три дюжины.
— А теперь мы начнем в пятом суде тяжбу против вас, — сказал он, — и добьемся
того, что вас осудят.
Гицур Белый сказал Мёрду:
— Большой ты допустил промах. Крупная это неудача. Что же нам теперь делать,
родич Асгрим?
Асгрим сказал:
— Пошлем человека к моему сыну Торхаллю и послушаем, что он нам посоветует.
CXLV
Тут Снорри Годи узнал, как обстоят дела, и стал строить в боевой порядок своих
людей ниже Ущелья Сходок, между ущельем и землянкой Крепостцой, и заранее
объяснил, что им делать.
Посланный пришел между тем к Торхаллю и рассказал о случившемся — о том, что
Мёрд, сын Вальгарда, и все его люди будут осуждены и что вся тяжба проиграна.
Когда Торхалль услышал это, он был так потрясен, что не мог вымолвить ни слова.
Он вскочил с постели, схватил двумя руками копье, которое ему подарил
Скарпхедии, и проткнул им себе ногу. Когда он выдернул копье, то на него налипли
мясо и стержень нарыва, а кровь и гной хлынули потоком, так что по полу потек
ручей. Тут он, не хромая, вышел из землянки и зашагал так быстро, что посланному
было не поспеть за ним. Он шел, пока не пришел в пятый суд. Там ему попался Грим
Рыжий, родич Флоси, и лишь только они встретились, Торхалль ударил его копьем в
щит, так что щит раскололся, а копье пронзило Грима насквозь, и наконечник копья
вышел у того между лопаток. Торхалль сбросил его с копья мертым.
Кари, сын Сёльмунда, увидел это и сказал Асгриму:
— Вот пришел твой сын Торхалль и уже убил врага. Большим будет для нас позором,
если ни у кого кроме него, не хватит духу отомстить за сожжение Ньяля!
— Такого не будет, — ответил Асгрим, — идем на них!
Все стали кричать, и раздался боевой клич. Флоси и его люди приготовились к
защите, и обе стороны стали подзадоривать друг друга. Кари, сын Сёльмунда,
бросился туда, где были Арии, сын Коля, Халльбьёрн Сильный. Как только
Халльбьёрн увидел Кари, он взмахнул мечом, целясь ему в ногу, но Кари
подпрыгнул, и Халльбьёрн промахнулся. Кари кинулся на Арни, сына Коля, ударил
его мечом по плечу и разрубил ему плечевую кость, и ключицу, и всю грудь. Арни
тут же упал мертвым на землю. После этого Кари ударил мечом Халльбьёрна,
разрубил ему щит и отсек большой палец ноги. Хольмстейн метнул в Кари копье, но
он поймал его в воздухе и кинул обратно, и тут еще одному из людей Флоси пришел
конец.
Торгейр Ущельный Гейр бросился на Халльбьёрна Сильного, Торгейр с такой силой
ударил его копьем, что Халльбьёрн упал, с трудом поднялся на ноги и тотчас же
отступил. Тут Торгейру попался Торвальд, сын Кетиля Грома, и он сразу ударил его
секирой Великанша Битвы, которая раньше принадлежала Скарпхедину. Торвальд
выставил щит, но Торгейр разрубил щит донизу, а передним концом секиры глубоко
рассек Торвальду грудь, так что тот тут же упал мертвым на землю.
Теперь надо рассказать о том, что Асгрим, сын Лодейного Грима, его сын Торхалль,
Хьяльти, сын Скегги, и Гицур Белый бросились к тому месту, где были Флоси,
сыновья Сигфуса и другие участники сожжения Ньяля. Там разгорелся жестокий бой,
и они бились так яростно, что Флоси и его люди в конце концов отступили.
Гудмунд Могучий, Мёрд, сын Вальгарда, и Торгейр бросились туда, где были люди с
Секирного Фьорда, люди с Восточных Фьордов и люди из Долины Дымов. Там
разгорелся жестокий бой. Кари, сын Сёльмунда, бросился на Бьярни, сына
Бродд-Хельги. Кари поднял копье и ударил им в щит Бьярни. Тот рванул щит в
сторону, чтобы копье не пронзило его. Он хотел ударить Кари мечом по ноге, но
Кари отдернул ногу и повернулся на пятке, так что Бьярни промахнулся. Кари
тотчас ударил его мечом, но тут подоспел какой-то человек и прикрыл Бьярни
щитом. Кари рассек ему весь щит, а концом меча распорол ему ногу от бедра
донизу. Человек этот тотчас упал и до конца своей жизни оставался калекой. Тут
Кари схватил двумя руками копье, кинулся на Бьярни и ударил его. Чтобы избежать
удара, Бьярни не оставалось ничего, кроме как свалиться на бок. Как только он
поднялся на ноги, он отступил.
Торгейр Ущельный Гейр бросился на Хольмстейна, сына Берси Мудрого, и Торкеля,
сына Гейтира. Дело кончилось тем, что оба отступили. Люди Гудмунда Могучего
стали громко издеваться над ними.
Торвард, сын Тьёрви со Светлого Озера, был тяжело ранен: стрела попала ему в
руку, и люди говорили, что стрелял Халльдор, сын Гудмунда Могучего. Ему так и не
заплатили виры за эту рану до конца его дней. Бой был жаркий. Хоть здесь и
рассказывается о некоторых происшествиях, на деле случилось гораздо больше, но
об этом не сохранилось рассказов.
Флоси сказал своим людям, чтобы, если их станут одолевать враги, они пробивались
к укрытию в Ущелье Сходок, потому что там можно нападать только с одной стороны.
Но люди Халля с Побережья и его сына Льота отступили под натиском Асгрима и его
сына Торхалля и отошли вниз, к востоку от Секир-ной Реки. Тогда Халль сказал
Льоту:
— Большая беда, когда бьется весь тинг! Надо нам просить себе помощи, чтобы
разнять дерущихся, как бы нас потом кое-кто в этом и не упрекал. Подожди у конца
моста, а я пойду в землянку просить помощи.
Льот сказал:
— Если я увижу, что Флоси и его людям нужна наша помощь, то я сразу же побегу к
ним.
— Делай как знаешь, — сказал Халль, — но я прошу тебя подождать меня.
Тут люди Флоси обратились в бегство. Они вес побежали на западный берег Секирной
Реки, а Асгрим и Гицур Белый со всем своим войском бросились следом. Флоси и его
люди пустились вверх между рекой и землянкой Крепостцой. Но там так тесно стояли
люди, которых построил Снорри Годи, что людям Флоси было не пройти. Снорри Годи
крикнул Флоси:
— Что вы бежите сломя голову? Кто вас гонит?
Флоси отвечает:
— Зачем ты спрашиваешь, ты ведь знаешь. Не из-за тебя ли нам нельзя укрыться в
Ущелье Сходок?
— Нет, не из-за меня, — говорит Снорри, — но я знаю из-за кого и могу тебе
сказать, если хочешь: из-за Торвальда Курчавая Борода и Коля.
Их обоих уже не было в живых. Это были на редкость скверные люди.
Тогда Снорри сказал своим людям:
— Рубите их мечами, колите их копьями, и гоните их прочь отсюда! Они недолго
удержатся здесь, если те нападут на них снизу. Но не преследуйте их, пусть они
там бьются друг с другом.
У Скафти, сына Тородда, был сын Торстейн Волчья Пасть, как написано выше. Он
бился на стороне своего тестя Гудмунда Могучего. Когда Скафти узнал его, он
пошел к землянке Снорри Годи, чтобы попросить его пойти с ним разнимать
дерущихся. Когда он подходил к дверям землянки Снорри, бой был в полном разгаре.
Асгрим и его люди как раз подходили снизу. Тогда Торхалль сказал своему отцу
Асгриму:
— Вот он, Скафти, сын Тородда, отец!
Асгрим сказал:
— Я это вижу, сын.
И он метнул копье в Скафти и попал ему чуть пониже самого толстого места икры, и
копье пронзило обе ноги. Скафти упал и не мог подняться. Те, кто стоял рядом,
сумели только втащить Скафти ничком в землянку одного мечевщика.
Асгрим и его люди наступали с таким жаром, что Флоси и его люди отступили на юг
вдоль реки к землянке людей с Подмаренничных Полей. Там перед одной из землянок
стоял человек по имени Сёльви. Он варил в большом котле мясо и только что
вытащил его из кипящего котла. Тут он увидел бегущих людей с Восточных Фьордов.
Они уже были недалеко. Тогда он сказал:
— Что же, они все трусы, что ли, люди с Восточных Фьордов? И даже Торкель, сын
Гейтира, бежит. Верно, лгали о нем, когда говорили, что он — сама храбрость.
Сейчас он бежит быстрее всех.
Халльбьёрн Сильный был рядом и сказал:
— Не придется тебе говорить, что они все трусы!
С этими словами он схватил Сёльви, поднял в воздух и кинул головой в котел. Тому
сразу же пришел конец. Но тут напали и на Халльбьёрна, и он бросился бежать.
Флоси метнул копье в Бруни, сына Хавлиди. Копье попало ему в живот, и он тут же
умер. Он был из людей Гудмунда Могучего. Торстейн, сын Хленни, выдернул копье из
раны и метнул его обратно в Флоси. Копье попало Флоси в ногу и сильно ранило
его. Он упал, но тотчас же поднялся. Тогда они кинулись к землянке людей с
Оружейного Фьорда.
Льот и Халль со всеми своими людьми перешли на западный берег реки, а когда
вышли на лавовое поле, кто-то из людей Гудмунда Могучего кинул в них копье, и
оно попало в живот Льоту. Он тотчас же упал мертвым на землю, и люди так никогда
и не узнали, кто его убил. Флоси и его люди пустились вверх, мимо землянки людей
с Оружейного Фьорда. Тогда Торгейр сказал Кари, сыну Сёльмунда:
— Вон он там, Эйольв, сын Бёльверка, отплати ему за запястье!
Кари выхватил копье у стоявшего рядом человека и метнул его в Эйольва. Копье
попало Эйольву в живот и прошло насквозь, и Эйольв сразу же упал мертвым на
землю.
Тут бой немного стих. Снорри Годи подошел теперь со своими людьми. С ним был и
Скафти. Они тотчас бросились между дерущимися и разделили их, так что те больше
не могли биться. Халль присоединился к ним и тоже стал разнимать дерущихся.
Тогда было объявлено перемирие до конца тинга. Тут занялись убитыми, отнесли их
в церковь и перевязали раненых.
На следующий день люди пошли к Скале Закона. Халль с Побережья встал и
потребовал тишины. Все тотчас смолкли, и он сказал:
— Много погибло людей, и много раздору было на тинге. Я хочу и на этот раз
показать вам, что я человек негордый. Я хочу попросить Асгрима и всех других
предводителей в этой тяжбе, чтобы они предложили нам условия примирения, которые
обе стороны могли бы принять.
И он говорил еще много и красноречиво.
Кари сказал:
— Пусть другие мирятся, если хотят, но я мириться не буду: ведь вы захотите
приравнять эти убийства к сожжению Ньяля, а мы этого не потерпим.
То же самое сказал Торгейр Ущельный Гейр. Тогда встал Скафти, сын Тородда, и
сказал:
— Ты бы, Кари, лучше не удирал бы тогда, а нынче не отказывался от примирения.
Тогда Кари сказал три висы:
Посох сорочки Сёрли,
Как смеешь меня порочить,
Болтать, будто Кари струсил?
Не потерплю обиды!
Не ты ли, рыжебородый,
В ужасе жался к землянкам,
Когда на ограду сечи
Градом летели стрелы?
Скальд не боялся. Скафти,
Вот кто страху набрался!
Все не решался, бедняга,
В нашу сечу вмешаться.
Совсем ему было худо,
Спасибо, рабы пожалели,
В землянку втащили волоком,
Скрыли у скоморохов.
Рано, владыки злата,
Низкие люди, вздумали
Вы над сожжением Ньяля,
Грима и Хельги глумиться.
Что ж, на исходе тинга
Заговорят по-другому,
Забудут смеяться дробители
Клада рыбы долины(29).
Раздался громкий смех. Снорри Годи усмехнулся и сказал вполголоса, но так, что
многие слышали:
Скафти нас разнимает,
Асгрим копьем замахнулся,
Хольмстейн бежит поневоле,
Нехотя бьет Торкель.
Люди очень смеялись. Халль с Побережья сказал:
— Все люди знают, какое горе постигло меня, когда погиб мой сын Льот. Многие
думают, что за него должна быть заплачена вира большая, чем за всех других, кто
погиб здесь. Но я хочу принести жертву ради мира и отказаться от виры за сына и
все же дать клятву моим противникам в том, что буду соблюдать мир. Я прошу тебя,
Снорри Годи, и других уважаемых людей сделать так, чтобы мы помирились на этих
условиях.
После этого он сел, и все громко и одобрительно зашумели и стали очень хвалить
его миролюбие.
Снорри Годи встал и говорил долго и красноречиво. Он просил Асгрима, Гицура и
других предводителей с их стороны, чтобы они согласились на примирение. Асгрим
сказал:
— Когда Флоси заехал ко мне домой, я решил, что никогда не стану с ним мириться.
Но теперь, Снорри Годи, ради тебя и ради других наших друзей я согласен
мириться.
Торлейв Ворон и Торгрим Большой тоже сказали, что они готовы на примирение, и
стали всячески уговаривать помириться своего брата Торгейра Ущельпого Гейра, но
тот отказался и сказал, что всегда будет заодно с Кари.
Тогда Гицур Белый сказал:
— Пусть теперь Флоси решает, согласен ли он на примирение, если не все станут
мириться.
Флоси сказал, что согласен, и добавил:
— Мне тем приятнее, — сказал он, — чем меньше уважаемых людей будет моими
врагами.
Гудмунд Могучий сказал:
— Я со своей стороны хочу предложить, чтобы был заключен мир и заплачена вира за
те убийства, которые были совершены здесь на тинге, а также за сожжение Ньяля.
То же самое сказали Гицур Белый, Хьяльти, Асгрим и Мёрд, сын Вальгарда. После
этого состоялось примирение. Было решено передать дело двенадцати судьям, и в
знак этого все подали друг другу руки. Во главе суда стоял Снорри Годи, а с ним
другие уважаемые люди. Убийства с двух сторон были приравнены друг другу, и за
те, которые оказались сверх этого, была положена вира. Было назначено наказание
и за сожжение: за Ньяля была положена тройная вира, за Бергтору — двойная.
Убийство Скарпхедина было приравнено к убийству Хёскульда, годи Белого Мыса. По
двойной вире было положено за Грима и Хельги и по одной вире за каждого из тех,
кто сгорел в доме. По поводу убийства Торда, сына Кари, не было заключено
соглашения. Флоси и все участники сожжения Ньяля были приговорены к изгнанию из
страны, но могли не уезжать в это лето, если хотели. Если бы, однако, они не
уехали по прошествии трех лет, то они должны были быть объявлены вне закона.
Было сказано, что об этом должно быть объявлено на осеннем тинге или на
весеннем, как им будет угодно. Флоси должен был уехать из Исландии на три года.
Гуннару, сыну Ламби, Грани, сыну Гуннара, Глуму, сыну Хильдира, и Колю, сыну
Торстейна, было запрещено возвращатья в Исландию. Тогда Флоси спросили, хочет ли
он назначить виру за свою рану, но он сказал, что не хочет. Было решено, что за
Эйольва, сына Бёльверка, из-за его незаконных поступков и нечестности вира не
будет положена.
После этого все подали друг другу руки в знак примирения и потом честно сдержали
уговор.
Асгрим и его люди поднесли Снорри Годи богатые подарки. Это дело снискало ему
большую славу. Скафти за его рану никакой виры положено не было.
Гицур Белый, Хьяльти и Асгрим пригласили к себе Гудмунда Могучего. Он принял
приглашения, и каждый из них подарил ему по золотому запястью. Гудмунд
отправился на север, к себе домой, и все очень хвалили его за то, как он вел
себя в этом деле. Торгейр Ущельный Гейр предложил Кари поехать с ним, но сначала
они поехали с Гудмундом па север, в горы. Кари подарил Гудмунду золотую пряжку,
а Торгейр — серебряный пояс. И пряжка и пояс были очень большими
драгоценностями. Они расстались лучшими друзьями. Гудмунд отправился на север, к
себе домой, и больше о нем в этой саге рассказываться не будет.
Кари со своими спутниками поехал с гор на юг, в Приходы, а оттуда на Бычью Реку.

Флоси и с ним все участники сожжения Ньяля отправились на восток, к Речному
Склону. Флоси позволил сыновьям Сигфуса присмотреть за хозяйством. Тут он узнал,
что Торгейр и Кари уехали на север с Гудмундом Могучим. Тогда участники сожжения
Ньяля решили, что Кари со своими людьми собирается задержаться на севере. Тут
сыновья Сигфуса попросились съездить на восток, к подножию Островных Гор по
денежным делам: им нужно было получить долг на Склоне Мыса. Флоси разрешил им
поехать, но сказал, чтобы они были настороже и не задерживались. Сам Флоси
отправился горами, через Землю Богов, севернее Ледника Островных Гор, и не
останавливался, пока не приехал к себе домой, на Свиную Гору.
Теперь надо сказать о том, что Халль с Побережья отказался от виры за сына и тем
помог добиться мира. И вот все, кто был на тинге, собрали ему виру, и денег
набралось не меньше чем восемь сотен серебра, и это была четверная вира. А все,
кто был с Флоси, не получили никакой виры за свои раны, и это их очень злило.
Сыновья Сигфуса пробыли дома два дня, а на третий поехали па восток, к Дырявым
Горам, и заночевали там. Всего их было пятнадцать человек, и они совсем не
думали об опасности. Из Дырявых Гор они выехали поздно и думали к вечеру
добраться до Склона Мыса. В Старухиной Долине они остановились на отдых и
рассчитывали там хорошенько выспаться.
CXLVI
Кари, сын Ссльмунда, и Торгейр в тот же день поехали на восток, через Лесную
Реку к Ивняковому Междуречью. Там они встретили нескольких женщин. Те узнали их
и сказали:
— Невеселый у вас вид, не то что у сыновей Сигфуса, да и едете вы неосторожно.
Торгейр сказал:
— Почему вы говорите так о сыновьях Сигфуса? Какие у вас вести о них?
— Они ночевали на Дырявых Горах, — ответили женщины, — а к вечеру собирались
быть в Болотной Долине. Нас порадовало, что они боятся вас и спрашивают, когда
вы вернетесь домой.
И они пошли своей дорогой, а Кари и Торгсйр пустили коней вскачь. Торгейр
сказал:
— Что нам сейчас делать? Чего бы тебе больше всего хотелось? Хочешь, поедем
следом за ними?
Кари ответил:
— Поехать следом за ними я не прочь. Но о том, чего мне всего больше хочется, я
говорить не буду: ведь часто бывает, что люди, которых убивают на словах, живут
долго. Я знаю, скольких ты возьмешь на себя. Ты возьмешь на себя восьмерых, и
это будет меньше, чем когда ты убил семерых в ущелье, спустившись к ним по
веревке. Вы ведь в вашем роду все такие — вы всегда думаете о славе. Я не могу
не поехать с тобой, хотя бы для того, чтобы потом рассказать о том, что
произошло. Поедем-ка вдвоем за ними: я ведь вижу, что ты это и задумал.
Они поехали на восток верхней дорогой, не заезжая в Холм: они не хотели
замешивать братьев Торгейра в то, что могло случиться. И они поехали дальше на
восток, в Болотную Долину. Там они встретили человека, который вез торф на
лошади. Он сказал:
— Маловато у тебя нынче народу, друг Торгейр!
— Ну и что? — спросил Торгейр.
— А то, что на ловца и зверь бежит. Здесь проезжали сыновья Сигфуса. Они,
наверное, проспят весь день в Старухиной Долине, потому что собираются добраться
сегодня к вечеру лишь до Склона Мыса.
После этого они разъехались, и Торгсйр и Кари пустились на восток по Орлиной
Пустоши, и нечего рассказать об их поездке, пока они не добрались до Реки
Старухиной Долины. Вода в реке стояла высоко. Они поехали по берегу вверх по
течению, потому что увидали там оседланных коней. Подъехав, они увидели, что
там, в лощинке, спят люди, а над ними воткнуты их копья. Они взяли копья и
побросали их в реку.
Торгейр сказал:
— Разбудим их?
Кари ответил:
— Зачем спрашиваешь? Ведь ты уже сам считаешь, что позорно убивать лежачего.
И они окрикнули спящих. Те все проснулись и кинулись к оружию. Кари и Торгейр
бросились на них, лишь когда те вооружились. Торгейр кинулся на Торкеля, сына
Сигфуса. В этот миг кто-то забежал сзади, но не успел ничего сделать Торгейру,
как тот двумя руками поднял секиру Великанша Битвы и ударил его обухом по голове
так, что череп разлетелся на мелкие куски. Человек мертвым рухнул на землю. А
Торгейр поднял секиру, и ударил Торкеля по плечу, и отсек руку. На Кари кинулись
Мёрд, сын Сигфуса, Сигурд, сын Ламби, и Ламби, сын Сигурда. Ламби кинулся на
Кари сзади и хотел ударить его копьем, но Кари увидел его и подпрыгнул,
расставив ноги, так что копье воткнулось в землю, а Кари прыгнул на древко и
сломал его. В одной руке у него было копье, в другой — меч, а щита не было.
Правой рукой он ударил копьем Сигурда, сына Ламби, в грудь, и копье вышло у того
между лопаток. Сигурд тотчас упал мертвый. Левой рукой Кари ударил мечом Мёрда,
сына Сигфуса, в поясницу и разрубил его до самого хребта. Тот упал ничком и тут
же умер. Потом Кари, как волчок, повернулся на пятке, к Ламби, сыну Сигурда, и
тот счел за благо пуститься наутек.
Тут Торгейр бросился на Лейдольва Сильного, и оба одновременно ударили друг
друга мечами. Удар Лейдольва был таким сильным, что меч снес всю часть щита.
Торгейр же двумя руками ударил секирой, и задний ее угол расколол щит, а
передний — рассек ключицу и глубоко раскроил Лейдольву грудь. Тут подоспел Кари
и перерубил Лейдольву бедро, так что Лейдольв упал и тут же умер.
Кетиль из Леса сказал:
— Бежим к лошадям! Нам с ними не справиться, они сильнее нас.
И они побежали к лошадям и вскочили на них. Торгейр сказал:
— Хочешь, поскачем за ними? Мы, пожалуй, убьем еще кое-кого.
— Последним из них скачет Кетиль из Леса, а его я не хочу убивать: мы с ним
женаты на сестрах, и он всегда держал себя хорошо в нашей тяжбе.
Тут они сели на коней и ехали, пока не приехали в Холм. Торгейр сказал братьям,
чтобы они уехали на восток, в Леса. У них там был другой двор, и Торгейр не
хотел, чтобы его братьев называли нарушителями мира. Там у Торгейра было всегда
не меньше трех десятков человек, способных носить оружие. Радость была большая.
Все решили, что Торгейр и Кари прославились еще больше. Люди часто вспоминали
этот случай, как они вдвоем напали на пятнадцать человек, убили пятерых из них,
а девятерых уцелевших обратили в бегство.
Теперь надо рассказать о Кетиле. Он со своими людьми скакал во весь опор, пока
не добрался до Свиной Горы. Они рассказали, какая нелегкая им выпала поездка.
Флоси сказал, что этого следовало ждать, и добавил:
— Это вам предостережение, чтобы вы никогда больше так не разъезжали.
Флоси был человек на редкость веселый и гостеприимный. Рассказывают, что во
многом он был настоящий вождь. Он пробыл дома лето и зиму. А после праздника
середины зимы к нему приехал Халль с Побережья со своим сыном Колем. Флоси очень
им обрадовался. Они часто говорили о случившемся. Флоси сказал, что они уже
понесли тяжелые потери. Халль сказал, что предвидел это. Флоси спросил у него,
что, как ему кажется, сейчас лучше всего сделать. Халль ответил:
— Мой совет тебе — помирись, если можешь, с Торгейром. Но уговорить его
помириться будет очень трудно.
— Ты думаешь, убийства тогда кончатся? — говорит Флоси.
— Нет, не думаю, — говорит Халль, — но у тебя станет меньше врагов, если Кари
останется один. Если же ты не помиришься с Торгейром, то тебе не миновать
смерти.
— Какие же нам предложить ему условия для примирения? — говорит Флоси.
— Вам покажутся тяжелыми, — говорит Халль, — условия, которые он примет. Он
захочет мириться, если ему не надо будет ничего платить за то, что он сделал, и
если он получит свою треть виры за Ньяля и его сыновей.
— Тяжелые это условия, — говорит Флоси.
— Для тебя эти условия не такие тяжелые, — говорит Халль, — потому что убийство
сыновей Сигфуса тебя не касается. Виру за их убийство должны требовать их
братья, а Хамунд Хромой — за убийство своего сына Лейдольва. Ты теперь можешь
помириться с Торгейром, потому что я поеду с тобой к нему, а меня он примет
неплохо. Но пусть никто из тех, кто замешан в этом деле, не отваживается
оставаться в своих дворах на Речном Склоне, если они не помирятся, потому что
для них это — верная смерть. Зная нрав Торгейра, надо ждать, что мира им не
будет.
И вот послали за сыновьями Сигфуса. Рассказали им, в чем дело, и в конце концов,
благодаря уговорам Халля, они согласились с ним во всем и сказали, что готовы
мириться. Грани, сын Гуннара, и Гуннар, сын Ламби, сказали:
— Ясно, что если Кари останется один, то он будет страшен нам не больше, чем мы
ему.
— Не говорите так, — сказал Халль. — Многое вам придется вынести от него, и
большие будут у вас потери, прежде чем ваши счеты с ним будут кончены.
На том их разговор закончился.
CXLVII
Халль с Побережья, его сын Коль и с ними еще четыре человека отправились на
запад через пески Гагарьей Горы и дальше через Орлиную Пустошь и не
останавливались, пока не доехали до Болотной Долины. Там они спросили, дома ли у
себя, в Холме, Торгейр, и им сказали, что, наверное, дома. Халля спросили, куда
он держит путь.
— Туда, в Холм, — ответил он.
Люди одобрили его намерение. Халль и его спутники отдохнули, а потом сели на
коней и к вечеру приехали в Солнечные Дворы. Там они переночевали, а на следущий
день приехали в Холм. Торгейр, Кари и их люди были перед домом и узнали
подъезжающего Халля. Он был в синем плаще, а в руке держал небольшую секиру,
увитую серебряной нитью. Когда они въехали на луг перед домом, Торгейр вышел им
навстречу и снял Халля с седла. Он и Кари расцеловались с Халлем, ввели его в
дом, усадили на почетное сиденье и стали спрашивать о новостях. Он заночевал у
них.
Наутро Халль завел с Торгейром разговор о примирении и рассказал, что они ему
предлагают. Он говорил красноречиво и примирительно. Торгейр ответил:
— Тебе, наверное, известно, что я отказался мириться с участниками сожжения
Ньяля.
— То было другое дело, — говорит Халль, — вы были тогда разгорячены битвой. С
тех пор вы убили немало людей.
— Это верно, — говорит Торгейр. — А какие условия вы предложите Кари?
— Мы ему предложим почетные условия, — говорит Халль, — если он захочет
мириться.
Тогда Кари сказал:
— Я хочу попросить тебя, Торгейр, чтобы ты помирился, потому что тебе это будет
лишь на пользу.
— Не хочется мне мириться и разлучаться с тобой, разве что и ты помиришься, как
я, — говорит Торгейр.
— Нет, я не хочу мириться, — говорит Кари. — Правда, мы отомстили, по-моему, за
сожжение Ньяля, но за своего сына я еще не отомстил, и собираюсь, если это мне
удастся, один отомстить за него.
Но Торгейр не хотел мириться до тех пор, пока Кари не сказал ему, что
рассердится, если он не помирится. Тогда Торгейр пообещал не трогать Флоси и его
людей до встречи и заключения мира, а Халль пообещал то же самое от имени Флоси
и сыновей Сигфуса. Перед расставанием Торгейр подарил Халлю золотое запястье и
пурпурный плащ, а Кари — серебряное ожерелье с тремя золотыми крестами. Халль
сердечно поблагодарил их за подарки и уехал с большим почетом. Не
останавливаясь, он доехал до Свиной Горы. Флоси принял его хорошо. Халль
рассказал Флоси обо всем, чего ему удалось достигнуть и о чем он говорил с
Торгейром: о том, что Торгейр не хотел мириться, пока Кари не сказал, что
рассердится, если он не помирится.
— Однако Кари мириться не захотел, — добавил он. Флоси сказал:
— Мало таких людей, как Кари. Хотел бы я быть таким, как он!
Халль со своими людьми пробыл у него некоторое время. В условленный день они
поехали на запад на мирную встречу. Они встретились на Склоне Мыса, как и
уговаривались. Стали говорить об условиях примирения. Все шло, как говорил
Халль. Торгейр оговорил, что Кари всегда будет жить у него, если захочет.
— Пусть никто из вас не делает ему никакого зла в моем доме, — сказал он. — И я
не хочу собирать со всех вас деньги. Я хочу, чтобы ты, Флоси, один поручился бы
мне за всех и собрал со своих товарищей деньги. Еще я хочу, чтобы соблюдено было
решение, которое было вынесено на тинге. Я хочу, Флоси, чтобы ты заплатил мне
мою треть.
Флоси быстро согласился на все это. Торгейр не отказался ни от изгнания
участников сожжения Ньяля из страны, ни от изгнания их из округи.
Затем Флоси и Халль поехали домой, на восток. Халль сказал Флоси:
— Соблюдай этот договор, зять: уезжай из Исландии, соверши паломничество в Рим и
заплати виру. Если ты мужественно выполнишь все, что тебе положено, тебя будут
считать достойным человеком, хоть ты и замешан в этом деле.
Флоси сказал, что так и сделает. Халль отправился домой, на восток, а Флоси
поехал к себе, на Свиную Гору, и после этого был дома.
CXLVIII
Торгейр поехал домой с мирной встречи. Кари спросил его, как прошло примирение.
Торгейр сказал, что они полностью помирились. Кари сел на коня и хотел уехать.
— Незачем тебе уезжать, — говорит Торгейр, — ведь мы договорились при
примирении, что ты можешь жить здесь сколько хочешь.
Кари сказал:
— Нет, друг! Ведь как только я убью кого-нибудь, они скажут, что ты помогал мне,
а я этого не хочу. Но мне хотелось бы оставить свое добро тебе и Хельге, дочери
Ньяля, моей жене, и дочерям. Тогда враги не наложат на него руку.
Торгейр согласился на то, о чем попросил его Кари. Он взял себе добро Кари, и в
знак этого они подали друг другу руки. После этого Кари уехал. У него были с
собой два коня, одежда и немного золота и серебра.
Кари объехал с запада Ивняковый Отрог и поехал вверх вдоль Лесной Реки в Торов
Лес. Там стояло три двора, которые все назывались Лес. Средним из них владел
человек по имени Бьёрн и по кличке Белый. Его отцом был Кадаль, сын Бьяльви.
Бьяльви был вольноотпущенником Асгерд, матери Ньяля и Торира из Хольта. Бьёрн
был женат на женщине по имени Вальгерд. Она была дочерью Торбранда, сына
Асбранда. Мать ее звали Гудлауг. Она была сестрою Хамунда, отца Гуннара с Конца
Склона. Ее отдали за Бьёрна ради денег, и она его не любила, но у них были дети.
Жили они богато. Бьёрн был человек самодовольный, а жене его это не правилось. У
него были острые глаза и быстрые ноги.
Кари приехал к нему погостить, и они приняли его с распростертыми объятьями. Он
переночевал у них, а наутро сказал Бьёрну:
— Я бы хотел, чтобы ты разрешил мне поселиться у тебя. Мне кажется, что у тебя
мне было бы хорошо. Я бы хотел, чтобы ты ездил со мной, потому что ты зорок,
проворен и, мне думается, надежен в бою.
— Ни в остроте глаза, ни в отваге или мужестве я никому не уступаю, — ответил
Бьёрн. — Но ты, верно, пришел ко мне потому, что тебе некуда деться. Что ж, раз
ты просишь меня, Кари, то я не поступлю с тобой, как с человеком заурядным. И,
конечно, окажу тебе любую помощь, какую ты у меня попросишь.
Его хозяйка сказала:
— Черт бы тебя побрал с твоим хвастовством и бахвальством! Лучше бы ты не болтал
и не обманывал его! Я охотно буду кормить Кари и делать для него все, что ему
нужно. Но на мужество Бьёрна, Кари, ты не очень-то рассчитывай, потому что я
боюсь, что тебе на деле придется увидеть совсем другое.
Бьёрн сказал:
— Частенько ты меня поносила, а я вот уверен, что ни от кого не пущусь бежать. А
доказывает мою храбрость то, что никто не смеет со мной связываться.
Кари тайно прожил у него некоторое время, и мало кто знал об этом. Люди думали,
что Кари уехал на север к Гудмунду Могучему, потому что Кари велел Бьёрну
сказать всем соседям, что он в пути встретил Кари и тот направлялся в Землю
Богов, а оттуда к Гудмунду Могучему. Весть об этом прошла по всей округе.
CXLIX
Флоси завел разговор со своими товарищами, участниками сожжения Ньяля.
— Рано нам складывать руки, — сказал он, — нам надо подумать об отъезде из
Исландии и о том, чтобы уплатить виры. Мы должны честно выполнить все, что нам
положено. Пусть каждый из нас договорится о своем отъезде туда, где ему
нравится.
Они предложили ему распоряжаться. Флоси сказал:
— Поедем на восток, к Роговому Фьорду. Там у берега стоит корабль Эйольва Носа
из Трандхейма. Он хочет жениться, но ему это не удастся, если он не осядет
здесь. Мы купим у него корабль. Нам надо взять с собой мало добра, но много
людей. А корабль большой и возьмет пас всех.
На этом разговор и кончился.
Вскоре после этого они поехали па восток и не останавливались, пока не добрались
до Мыса Бьярни у Рогового Фьорда. Там они встретили Эйольва. Он жил там всю
зиму. Флоси приняли хорошо, и он заночевал там со своими людьми. А наутро Флоси
стал просить Эйольва продать корабль. Тот сказал, что продать корабль он не
прочь, если ему дадут за него то, что он хочет. Флоси спросил, чем ему заплатить
за корабль. Норвежец сказал, что хочет получить за него землю, притом неподалеку
оттуда, и рассказал Флоси, чего от него требует бонд. Флоси сказал, что поможет
ему, чтобы сделка с бондом состоялась, а потом купит корабль. Норвежец
обрадовался. Флоси предложил ему землю в Городищенской Гавани. Норвежец стал
договариваться с бондом, а Флоси был при этом. Флоси замолвил за него слово, и
сделка состоялась. Он уступил норвежцу землю в Городищенской Гавани, а тот отдал
ему корабль, и они подали друг другу руки в подтверждение сделки. Флоси получил
еще от норвежца товаров на двадцать сотен: это входило в их уговор. После этого
Флоси пустился в обратный путь. Люди так любили его, что одалживали ему или
дарили товары всюду, где он хотел.
И вот Флоси вернулся к себе на Свиную Гору и пробыл некоторое время дома. Он
послал Коля, сына Торстейиа, и Гуннара, сына Ламби, на Роговый Фьорд. Они должны
были быть у корабля, приготовиться к отъезду, разбить палатки, убрать товары в
мешки и собрать в дорогу все, что требуется.
Теперь надо рассказать о том, что сыновья Сигфуса сказали Флоси, что хотят
поехать на запад, на Речной Склон, присмотреть за хозяйством и взять там товары
и все, что им нужно.
— Кари нам теперь остерегаться нечего, — сказали они, — раз он сейчас на севере.