КАЗИНО, ГНЕСИНКА И ТОМУ ПОДОБНЫЕ РАДОСТИ 3 страница
– Что у нас случилось? Ну рассказывай, рассказывай.
Произнесено было ласково, с участием. Эта неожиданная чуткость привела к тому, что из меня хлынул поток слов. Я говорил и захлебывался, пытался помочь себе взмахами рук, но получалось плохо, и из глаз неудержимо текли слезы.
Девушка-инспектор не испугалась моей истерики. Она повела себя разумно: распорядилась, чтобы мне принесли перекусить. Кофе, чаю, конфет – чего-нибудь.
Меня усадили, накормили, я отогрелся и смог внятно изложить свои текущие проблемы. Пока я пел о выпавших на мою долю тяжких невзгодах, телефон на столе трезвонил почти без перерывов, а очаровательная инспектор снимала трубку и бодро говорила: «ОППН слушает!».
Эти слова врезались мне в память вместе с тембром ее голоса. Позже, во времена моей учебы в Гнесинке, я несколько лет пытался вспомнить, что же это было за ОППН. Так хотелось отблагодарить дежурную, прислать ей цветы, но я даже не знал ее имени!
Девушка в форме быстро обзвонила все указанные мной номера, выяснила место и время проведения конкурса, и даже нашла семью, где девочка собиралась на тот же фестиваль. Семья проживала прямо у Красной площади, в знаменитых московских переулках.
– Давай-ка мы отвезем тебя к ним, – предложила инспектор. – Переночуешь, а завтра они на машине поедут прямо на конкурс и тебя захватят.
Я молча кивнул. Не было сил отвечать вслух.
В итоге моя первая ночь в Москве прошла недалеко от Красной площади. Думаю, это символично. А из нашего окна она самая видна – и так далее. Теперь я даже не могу вспомнить имя той девчонки-конкурсантки – главным для меня осталось то, что окна ее квартиры выходили как раз на площадь. Всю ночь я то и дело подбегал к окну проверить, на месте ли элитный вид. Вид оставался на месте – Красную площадь расцвечивали разноцветные огни. Какое спать, когда вокруг такая пруха?!.. Пардон за грубость, я хотел сказать, что после всех дневных мытарств сна, тем не менее, не было ни в одном глазу.
КОНКУРС
Поездка в Липки, а также кое-что о хороших людях. – Как и почему я со всеми перезнакомился. – Племянница Крутого, она же дочь лейтенанта Шмидта. – Мое случайное самоубийство. – Зомби Билана на сцене «Чунги-Чанги». – Мои бренные останки летят в Кабардино-Балкарию
Я провалился в сон только под утро. А если бы знал, какие сюрпризы и встречи ждут меня на конкурсе, то не уснул бы вовсе. Но будущее оставалось смутным разноцветным маревом, поэтому я очнулся на следующий день в решительном расположении духа. Первые московские впечатления притупились, голова снова была ясной.
Хозяева накормили меня завтраком. Я слушал, как они обсуждают маршрут до Липок, где должен был проходить конкурс, и распространял вокруг себя ауру положительных эмоций. Здорово, что есть такие хорошие люди! Счастье, что я их встретил!.. Умение ощущать искреннюю благодарность – редкий дар. Я им наделен и горжусь этим позитивным качеством.
Одно влечет за собой другое: я часто встречаю людей, которых есть за что благодарить. Они как-то чувствуют, что я могу быть признательным, и идут мне навстречу. Немалую роль играет и способность договариваться, но дело не только в ней. Я просто верю в хороших людей.
Спустя полчаса мы выехали. Мимо машины проносились городские достопримечательности – библиотека Ленина, Воздвиженка, бассейн «Москва», на месте которого теперь храм Христа Спасителя… Я провожал их взглядом, но толком ничего не разглядел.
Долго ли, коротко ли, а главное, что без свойственных моим поездкам приключений, мы добрались до санатория в Липках. Это такой огромный архитектурный комплекс, где исторически проводят уйму мероприятий. Машина миновала ворота, и я увидел сказочный теремок с высокой стрельчатой крышей и нарядными арками. Мы высадились и пошли по аллее, засаженной молодыми деревцами. Рядом шагали другие конкурсанты и сопровождающие – как раз начался общий сбор. После регистрации на первом этаже мы отправились в один из кабинетов, где можно было распеться и подготовиться.
* * *
В Липках я сразу же принялся знакомиться с участниками конкурса – как с самими конкурсантами, так и с приезжими и гостями, среди которых было немало музыкантов. Уже через пару дней я знал там почти всех.
Зачем я это делал? Очень просто. Я понимал, что такой момент выпадает редко, у некоторых – и вовсе раз в жизни. Следовало завязать побольше знакомств и найти способ задержаться покрепче. Ибо человеческое общество стоит на личных контактах и только на них.
Сегодня, правда, есть и другой способ заявить о себе. Это всемирная сеть, куда всякий желающий может выложить свои записи в любой форме. Тексты, аудио, видео… После чего у желающего по-прежнему два варианта действий. Либо надорваться, раскручивая свои произведения самостоятельно, либо с помощью интернета продемонстрировать их нужным людям. И то, и другое – лотерея, но во втором случае шансы на успех возрастают на несколько порядков.
Но тогда, в мое не столь далекое время, единственным способом познакомиться со старшими товарищами-профессионалами была личная встреча. Вот я и пользовался ситуацией. Мне это казалось рациональным подходом, но теперь понятно, что меня вела исключительно интуиция.
Итак, я без труда перезнакомился с огромным числом присутствующих. Спасибо моим родителям за еще одно позитивное качество моей натуры – контактность. Я не боюсь чужих людей, для меня нормально подойти к постороннему человеку и заговорить. И даже преодолеть закрытость нового знакомца. Нужные кнопки в собеседнике я нахожу без напряжения, неосознанно. Мне кажется, секрет в том, чтобы всего-навсего напомнить ближнему, что все мы люди. И тогда… В общем, я быстро обзавожусь собеседниками, где бы я ни находился. Знакомиться – легко, трудно расставаться. Особенно, когда прикипишь к человеку душой – на это ведь уходит не так много времени, как кажется.
Не только я стремился общаться с окружающими, но и ко мне подходили. Девчонки – еще наивно и по-детски – строили глазки, спрашивали, кто я и откуда. Мальчишки просто компанейски жали руку и звали во что-нибудь сыграть.
И в первые же дни стало ясно, что я теперь участвую во взрослой игре. Вокруг оказалось немало заинтересованных лиц, готовых говорить с перспективным пареньком на предмет дальнейшей раскрутки. По крайней мере, я видел происходящее именно так. Никогда не забуду девочку, которая подошла ко мне и с загадочным видом сообщила, что она – племянница Игоря Крутого. Откуда мне было знать, сколько родственников у Игоря Яковлевича?.. Я проникся новостью и с раскрытым ртом слушал увлекательные истории из жизни семьи Крутого. Собеседница так же не скупилась на обещания помочь мне «с промоушном». Впоследствии я понял, что она была такой же племянницей Крутого, как Остап Бендер – сыном лейтенанта Шмидта. М-да, спасти от подобных «звездных родичей» могла только специальная широкополая шляпа, защищающая уши от лапши. Я был наивен и шляпы не имел.
Но это так, забавный казус. А вот действительно важным и знаковым моментом стала встреча с другой юной особой. Особу звали Аллой, и впоследствии она сыграла серьезную роль в моей жизни. Алла не участвовала в конкурсе, она просто отдыхала в Липках с родителями. И вот – пришла на концерт, увидела неподражаемого меня и упросила родителей, чтобы они нас познакомили. В отличие от «племянницы Крутого», Алла была очень скромна и в друзья не набивалась. Деликатно высказав мне свои восторги, она осторожно добавила, что была бы не против продолжить общение. И, может быть, даже пригласить меня в гости на какой-нибудь праздник. Мы очень мило поболтали, обменялись телефонами и адресами, и на этом наше знакомство несколько поугасло – до поры до времени.
Что ж, я приобрел несметное количество новых друзей, и с некоторыми из них дошел до самого финала. Надо сказать, что на конкурсе «Чунга-Чанга» я исполнял две вещи – это «Самба белого мотылька» Валерия Меладзе и «Горы Кавказа». Вторая песня – авторская, и ее, к сожалению, сегодня знают очень немногие. Откровенно говоря, никто не знает. Однако на конкурсе это не имело значения – главное, что выбор композиций был удачен, и я заливался вдохновенным соловьем.
Но в последний день конкурса случилось страшное. Я простудился. Я потерял голос. Произошло это потому, что накануне я, в припадке безалаберности, отпраздновал удачное выступление, от души наевшись мороженого. Точнее, не от души, а от пуза – но сказалось это на горле. Проснувшись на следующий день, я обнаружил, что не могу вымолвить ни слова. Осип, охрип, как старый ворон. Вдобавок невозможно было глотать пищу: гортань саднила так, что хоть по стенам бегай.
Дело-то житейское, может приключиться со всяким. Весь кошмар был в том, что это случилось в день заключительного гала-концерта, традиционно даваемого участниками. А на концерт был приглашен Иосиф Давыдович Кобзон. То есть я, [неконтролируемый поток непечатных слов], сотворил над собой такое [продолжение потока] в главный, по сути, день конкурса. Все, рубите мне голову…
Я лечился всё утро, до самого концерта. По крайней мере, пытался. Добежал до медсестры, посидел с градусником и выслушал рекомендации: побольше молчать и пить тёплый чай. Воистину, медицина конца двадцатого века достигла небывалых высот. Только природная скромность помешала мне воткнуть градусник в ухо ни в чем не повинной последовательнице Гиппократа. Про чай я, конечно, догадался и сам, а вот молчать категорически не мог. Каждые десять минут я проверял, не вернулся ли голос. От этого связки болели все сильнее, и голос еще больше садился – хотя сперва казалось, что больше садиться некуда. Такого со мной не случалось ни до, ни после этого дня.
Артист должен кайфовать на сцене, а не делать одолжение самому себе.
Вспоминать сам концерт мне тяжело и стыдно. Я вышел на сцену, как зомби. Пустой и мертвый. Пять лет репетиций и конкурсов, преодоление всех препятствий на пути в Москву и, наконец, мой шанс, финишная прямая!.. А я пою так, будто повесился на финальной ленточке, и меня только что вынули из петли.
Я раскрывал рот и сипел. Морщился, кашлял… Абсурдная ситуация – будто врёшь и себе, и всем остальным. А у меня уже тогда была уверенность: доказывать, что ты чего-то стоишь, нужно только действием. Но не словами о собственной крутизне и о том, что ты, вообще-то, можешь спеть, да еще как. Можешь – пой. Не получается – пошел вон со сцены!.. И вот я сам попал в положение человека, который всем своим видом заявляет: «Я бы спел, я бы так спел, что вы бы ахнули!». Ан нет, не поётся…
Рядом с таким выдающимся человеком, как Иосиф Давыдович, я и вовсе хотел провалиться сквозь землю. А всего неделей раньше я бы прыгал до потолка, узнав, что буду петь в его присутствии.
Еще один удар по самолюбию – концерт шел, как ни в чем не бывало. Остальные конкурсанты сделали вид, что они ничего не заметили… Что ж, так мне и надо. Получив грамоту об участии в конкурсе и золотой мини-глобус, я отправился восвояси.
Сегодня у меня сформировалось зрелое восприятие своих возможностей. Я понимаю, что надо себя беречь, в чем-то ограничивать, взвешивать поступки и не выкидывать коленец. Но в 16 лет я был ребенком. Активным, целеустремленным, но все-таки ребенком. Заплатив, таким образом, за свою детскую самоуверенность, я получил урок на всю жизнь. Тогда был мой первый по-настоящему серьезный конкурс, а спустя время для меня открылись и фестивали куда более крупного масштаба. И допусти я подобную ошибку на любом из них – моей карьере пришел бы, мягко говоря, конец. Поэтому – без сожалений, всё к лучшему.
Я уезжал с телефонами конкурсантов в рюкзаке, но при этом в полной уверенности, что никто не обратил на меня внимания. Между тем, за эти дни я поучаствовал в огромном количестве показательных выступлений, на меня сошла лавина обещаний – вплоть до предложения помочь устроиться в школу искусств в Нальчике. Всё смешалось в моей голове – куда менее просторной, чем пресловутый дом Облонских. Я чувствовал себя измученным, выжатым, как лимон под прессом. В таком состоянии я и грузился в самолет.
Меня провожали – Алла, ее мама и ее тетя. Моложавую тетю звали Светой, и издалека ее легко было принять за сестру Аллы.
– Ты как-нибудь заглянешь к нам? – спросила тетя Света. – Если приедешь в Москву, заезжай обязательно, будем рады!
– Угу, – вежливо ответил я, – спасибо… Алла меня уже пригласила, так я обязательно…
Сказано было без особой уверенности. Вспомните, как чертовски просто мне было вырваться в Москву на конкурс. Вспомнили? То-то же.
Я погрузился в мягкое кресло, пристегнул ремень и отключился. А в Минводах меня разбудил бодрый голос бортпроводницы: «Мы приземлились в аэропорту…»
ЗДРАССТЕ, ПРИЕХАЛИ…
Возвращение витязя: классный час. – Оценка конкурентов. – Моя идея фикс. – Просыпаешься среди ночи, хватаешь аккордеон и наяриваешь! – Телеграмма от новых друзей. – «К северу, к северу, к северу едет поезд ночной из глубинки в Москву…»
В Майском у меня немного отлегло от сердца. Я прекратил напрасные самобичевания – сделанного все равно не вернуть. Мой строгий внутренний прокурор – тот, что замечает и осуждает даже несущественные для окружающих нюансы в моем поведении, – притомился и взял отгул.
Меня принимали с овациями – как героя и победителя. По такому случаю устроили классный час – и я восседал на первой парте, а из уст моих свободно лился поток слов. Московские приключения (недолгие) и впечатления (отрывочные) вставали перед слушателями, подобно подвигам древних героев, изложенным умелым сказителем. Я демонстрировал соученикам знаки своего высокого исполнительского мастерства – грамоту и отливающую золотом статуэтку. И, конечно, я благодарил благодетельницу Анжелу Арсеновну – напомню, мои регалии были получены при ее опосредованном участии.
К концу урока мне удалось впечатлить не только сверстников, но и себя самого. Отчасти это было правильно. Я рассуждал так: многие из участников нынешней «Чунги-Чанги» не первый год ездят на подобные конкурсы, для меня же это лишь дебют на большом мероприятии. Ребята в Липках были более подвижными и раскованными, и я взял это на заметку. Оценив уровень конкурентов в целом, я собрался и настроился на серьезную работу. И это ох как полезно! В жизни нужно равняться на лучших, затем – на лучших из лучших… И так далее, ибо нет предела совершенству.
У меня появилась еще одна мечта; она подстегивала и заставляла быть особенно активным. Я надеялся снова попасть в Москву, к большой музыке. В мои дальние планы входило поступление в ГИТИС или Гнесинку
Я засыпал в наушниках, просыпался в них же, следил за новинками, старался заводить знакомства преимущественно среди музыкантов – особенно ценились на тот момент пианисты. Я заслушивался вещами Чика Кори, Уитни Хьюстон и завел себе нечто вроде архива – в шкафчике хранилась большая стопка кассет с концертами любимых музыкантов. Я был настолько в теме, что ни на что другое меня уже не хватало.
Мечту или, если хотите, страсть, нельзя изобразить, выдумать на ходу, нафантазировать. Она либо есть, либо ее нет. Если мечта есть – то она превращается в манок, к которому стремишься, ради которого готов преодолевать уйму препятствий, даже если они порой кажутся непреодолимыми. И всё для того, чтобы в один прекрасный день получить желаемое, увидеть эти краски. Это делает тебя счастливым. Бывают периоды, когда ты сам устаешь от своей страсти, эмоционально выгораешь. Ведь у каждого – свой жизненный цикл с подъемами и спадами. Сегодня ты на пике эмоций, завтра – в яме, «отдыхаешь». Но движение вперед не прекращается.
Знаю, многие мечтают разбогатеть и упорно трудятся, чтобы купить дом, квартиру, машину и далее по списку. При этом обычно думают: появятся вожделенные миллионы – и наступит счастье. Всё это относительно. Конечно, кто-то может себе позволить красивый дом на берегу озера. Но если человек о нем не мечтал, он выйдет на крыльцо, посмотрит на озеро – и не увидит ничего особенного. Озеро как озеро. У домовладельца не появится ни одной мысли из тех, от которых захватывает дух и хочется летать.
Я это к тому, что важно выбрать такое дело, такую идею, которая заставит забыть про сон и аппетит. Чтобы нельзя было с уверенностью сказать, ты ли выбрал свое дело или оно тебя выбрало. А подобную идею не купишь.
Вот и я не думал о деньгах и не ждал материальных благ от будущего. Я лишь страстно хотел петь – и петь не просто здорово, а профессионально. А деньги? Деньги – как горизонт. Попробуйте-ка дойти до горизонта…
После конкурса «Чунга-Чанга» во мне что-то резко перевернулось. Я уже говорил об ответственности, которую я тогда ощутил, и о страсти, которая двигала мной, придавая сил. Сейчас я чувствовал кое-что другое… Дело в том, что музыкалка города Майского славится своими выпускниками. Многие из них поступали в лучшие музыкальные и театральные вузы Москвы. Так что я имел возможность получить хорошую рекомендацию.
Однако я попал в музыкальную школу поздно, и мне нужно было закончить семилетку до окончания одиннадцатого класса. Ни мои красивые глаза, ни фестивали и награды, ни реверансы и заверения не заставили бы строгих педагогов музыкалки пойти мне навстречу и выдать аттестат с рекомендацией «просто так». Рекомендацию, как и диплом, необходимо было заработать.
Вот я и пахал. Занимался музыкой по несколько часов в день, распевался порой прямо в коридорах школы, особое внимание уделяя сольфеджио – поскольку я его не очень-то любил, оно мне и не давалось. Я до такой степени углубился в это дело, что просыпался по ночам: снилось, будто я не могу запомнить какой-то аккорд. В полусне я хватался за аккордеон, выходил в холл, что-то подбирал и, успокоенный, ложился спать. Знал, что завтра обязательно исполню как надо.
Параллельно я умудрялся участвовать во всех городских музыкальных мероприятиях – делал программы, пел на фестивалях. Уже летом, непосредственно перед выпускным, мне довелось выступить у знаменитого 800-летнего Пушкинского дуба. А уж он-то стал свидетелем многих судьбоносных фактов в нашей истории – например, видел Дмитрия Донского, ведущего войско на Куликово поле. Вероятно, именно этот дуб был описан во многих произведениях великого поэта. У лукоморья дуб зеленый, златая цепь на дубе том…
Впрочем, вернемся к событиям 98-го. За неделю до Нового года меня ожидал сюрприз. Прихожу домой, а мама на меня как-то хитро смотрит и говорит:
– Витя, тебе телеграмма пришла.
И подает мне плотный почтовый листок.
Телеграмма была от тёти Светы. Это мама Аллы, помните? «Витя, не хочешь ли приехать к нам, встретить 1999-й?» А я как раз рвался в Москву – ознакомиться с условиями поступления в Гнесинку и пройти подготовительные курсы. И вдруг – такая удача!
– Мама! – завопил я, прыгая от радости. – Меня приглашают в Москву! Снова!
А она только руками развела – что, мол, тут скажешь.
– Мне кажется, рано или поздно мы все будем жить в Москве… – невозмутимо заметила Лена.
– Мам, можно я поеду?!
Спрашиваю, а сам точно знаю, что меня отпустят…
Роняя трубку от волнения, я набрал Аллин московский номер и заорал, не давая ей опомниться:
– Алла, привет! Конечно, я приеду!
И тут же засобирался. А на душе – благодать и предвкушение какого-то немыслимого счастья. К слову, это случилось накануне дня моего рождения, но я даже не успел его толком отметить. Утром 24 декабря для меня устроили пир с поздравлениями, а вечером я уже погрузился в плацкартный поезд Нальчик-Москва. Это был самый дешевый вариант. Все же самолеты по-прежнему оставались для нас слишком дорогим удовольствием.
Я взял с собой записную книжку, и всю дорогу писал слова из песни «Вера» Меладзе:
К северу, к северу, к северу едет поезд ночной из глубинки в Москву,
Спит проводник, спят хмельные соседи, я всё уснуть не могу.
Тускло горят фонари у дороги, где-то вдали завывает гудок,
Вот уже стало светать понемногу, пасмурный будет денек.
Вера, ты одна осталась у меня…
В этот момент я – верил. И вера – пожалуй, то единственное, что я прихватил с собой. Я ехал и говорил себе: «Да. Да. Пусть всё будет хорошо». Записывал всё это в блокнот, прибавляя: «Пусть всё сбудется. Я так хочу». Если ты много думаешь о чем-то, записываешь это, вкладываешь жизненную силу в каждое слово – сбывается обязательно.
Последние сотни километров до Москвы поезд проезжал ночью, но я не мог сомкнуть глаз до утра. Боялся пропустить пробегающие мимо огни и сосны, которые слегка колыхались, окутанные студеной снежной пеленой. Заснеженные леса для меня были в диковинку. У нас-то в основном тополя да осины, перемежающиеся густым кустарником – зарослями из терновника и облепихи.
Мимо пролетали Черусти, Голутвин и Куровское – и я несказанно радовался тому, что состав несся без остановок: быстрей доедем.
Около шести утра поезд прибыл на Казанский вокзал. Константин и Светлана, несмотря на субботу – выходной день – приехали за мной на машине. С ними была и Алла – она же не могла пропустить такой момент!..
И тогда я почувствовал нечто…
КАЗИНО, ГНЕСИНКА И ТОМУ ПОДОБНЫЕ РАДОСТИ
Что я здесь делаю?!.. – Верный способ убить в себе мечту. Проверено миллиардами. – Знакомство с маслинами: зубы в шоке. – Новогодний фурор под музыку Билана. – Я впервые попадаю в казино и остаюсь там до утра. – «Я хочу работать с Айзеншписом». – Мое первое впечатление от Гнесинского училища
– Привет! Уже приехал! – сказал Алла как ни в чем не бывало.
Она явно была рада меня видеть.
– Привет, – осторожно ответил я. Подошел и почему-то стал трясти ей руку. Затем обратился к взрослым:
– Здравствуйте!
И столбом врос в землю, не находя, что еще прибавить.
– Витя, здравствуй!
Муж Светланы Константин протянул мне руку, и я как-то неловко, слегка нервно ее пожал.
Мы направились к машине. Шли молча, и всё это время я задавал себе один и тот же вопрос в разных вариациях: «Какого фига ты сюда припёрся?». Незнакомый город, незнакомая семья, всё странно, непонятно. Что дальше будет – неизвестно. Чувство неопределенности пугало. Другое дело конкурс – там все было просто и последовательно. А здесь что? Совершенно посторонние люди, которых я случайно встретил на своем выступлении, пригласили меня к себе. Зачем? На праздник… И вот я здесь, в чужом городе. Боже, это всё не со мной, это же бред…
Сейчас я могу сказать, что ощущение потери крыльев, взгляд на ситуацию со стороны прагматики – это, дорогие друзья, страшная угроза для мечты. Это ее смерть. Только что ты парил, всё казалось доступным, досягаемым. Ты верил в мечту – и прикладывал усилия к ее осуществлению. И точно знал, что нет ничего невозможного. Но в следующий миг ты сказал себе: «Ну, нет, чувак, ты что. Спустись на землю. Всё это пустые фантазии, так не бывает». И волшебство рухнуло вместе с твоими планами. Была мечта – и не стало. Сам виноват: не хватило веры.
Ведь именно вера заставляет человека что-либо предпринимать. Без веры ты опускаешь руки и перестаешь двигаться. Говоришь себе: «О, зачем я буду напрягаться и что-то делать, если всё равно ничего не получится». А вдруг получится?! Нельзя же всю жизнь молить судьбу о выигрыше, так и не купив лотерейный билет!..
Одним из купленных мной лотерейных билетов была описываемая поездка. Подчеркиваю: именно купленных. Потому что не окажись я на «Чунга-Чанге», не встреть я там Аллу, не прими с таким энтузиазмом телеграмму-приглашение – все было бы по-другому. Здесь очень много всяческих «если бы», но они, так или иначе, замкнуты на мне – «если бы я не сделал то-то…». А я сделал. Тем самым честно купив один из множества билетов жизненной лотереи. Это был случай, когда я не рассуждал, а принял то, что предложила судьба. Не искал подвохов, не задавался ненужными вопросами. Просто поверил.
Но вернемся к самой поездке. Итак, я сидел в машине, и мы ехали в Фили, где жили мои новые друзья. Мой ум был во власти черных сомнений. Пути назад не имелось – все, я уже загорелся и приехал, – но теперь казалось, что я тем самым влез в некую загадочную авантюру…
– Вот твоя комната, – сообщила Светлана, показывая мне уютную светлую комнатку с огромным окном, занавешенным белой шторкой. – Располагайся и приходи завтракать.
Я вошел, закрыл дверь, уселся на кровать и уткнулся лицом в ладони. Что я здесь делаю? В чужой квартире чужой семьи, в чужом городе…
Однако опыт показывал: если я дрейфлю, то я, скорее всего, на правильном пути. Минут за пять я всесторонне обдумал ситуацию и решил махнуть на все рукой. Делай что должен, и будь что будет – древний проверенный метод.
Я вскочил и живо переоделся, чувствуя, как меня быстро заполняет решимость и энергия. В таком нарочито приподнятом состоянии духа я выскочил из комнаты.
На кухне меня ожидал сюрприз – тарелка, доверху наполненная черными виноградными ягодами. Обрадовавшись такому деликатесу зимой, я бодро сунул руку в миску, зачерпнул пару штук и отправил их в рот. Но вместо ожидаемого сладкого вкуса я почувствовал на зубах нечто соленое – и это еще полбеды. От резкого жевательного движения что-то громко и опасно хрустнуло. Я замер с гримасой на лице.
– Что такое? – участливо спросила Светлана.
– М-м-м, – промычал я, осторожно сплевывая в ладонь ягоды с крупными раскушенными косточками. – Что это?..
– Маслины, – сказала хозяйка и засмеялась, – а ты что подумал?
– Я думал, виноград, – вежливо ответил я, опустив панические мысли о расколотых зубах.
– Нет, это маслины, мы все их очень любим.
Я смутился.
– Ни разу не ел…
– Эх, ты! – весело сказала Светлана и указала на стул. – Садись. Что будешь – чай, кофе?
– Чай, – ответил я, осторожно ощупывая языком свои несчастные челюсти. Удивительно, но все зубы были на месте.
Так началась моя московская эпопея.
Новый год мы встречали уже под мою музыку – и это, поверьте, был настоящий фурор. Я правильно сделал, когда взял с собой кассеты с записями собственных песен. Надо сказать, что Константин проявил живой интерес к моему творчеству. Он прослушал записи и посоветовал съездить в Гнесинку еще на зимних каникулах – ознакомиться с условиями приёма.
На следующий день после встречи Нового года, ближе к вечеру, компанией – я, Светлана, Алла и Константин – мы отправились в ближайшую к нашему дому гостиницу, где в то время располагалось казино.
Вдумайтесь в это слово – казино! – и представьте себе мальчишку из провинции, который второй раз в жизни ступил на московскую землю и про подобные заведения знал лишь понаслышке. Из фильмов, из книг и журналов. Думаю, что и из московских подростков того времени мало кто может похвастать посещением настоящего казино.
Так вот, меня туда привезли, я вошел и был совершенно ошарашен открывшимся великолепием. Мы наменяли фишек и присели за столик с рулеткой. Светлана с Константином делали ставки, а мы с Аллой потягивали сок и наблюдали за игрой. За другими столиками сидели прилично одетые люди – некоторые из них то и дело вскакивали в азарте и что-то выкрикивали. За столиками для покера народ вел себя спокойнее – там не торопясь перекладывали карты.
Словом, я приобщался к совершенно новому, непонятному мне миру, прикидывая, как бы я смотрелся среди этого праздника жизни.
Игру мы закончили под утро. На закуску Константин предложил переместиться ближе к центру города, в казино несколько иного уровня. Так и сделали. Когда мы входили в помещение, то прямо в дверях столкнулись с группой людей во главе с человеком небольшого роста. Человек двигался с достоинством – он явно принадлежал к сильным мира сего и не считал нужным это скрывать. Процессия спустилась вниз, где ее ожидал шикарный лимузин. Люди погрузились и авто отчалило от подъезда, провожаемое подобострастными взглядами портье.
– Айзеншпис здесь тоже иногда бывает, – безучастно сообщил Константин, кивнув вслед отъезжавшему автомобилю. – Слыхал о таком?
Конечно, я слыхал! Я тут же живо представил себе, как моим продюсером становится Айзеншпис собственной персоной. После ночи в казино эта возможность показалась мне вполне реальной.
Вернувшись домой после столь бурного веселья, я сделал короткую запись в ежедневнике: «Я хочу работать с Айзеншписом». Написал – и тут же свалился в кровать и сладко уснул, на время забыв о своем дерзком пожелании.
…По иронии судьбы именно в казино, спустя несколько лет, состоялся мой первый концерт под патронажем известнейшего продюсера Юрия Шмильевича Айзеншписа…