Сложность и полнота против упрощения
Один из упреков, который часто выдвигают в адрес экспериментальной социальной психологии, состоит в том, что эта дисциплина обедненно представляет действительность. Согласно некоторым авторам, социальные психологи прерывают в заблуждении, будто систематическое наблюдение есть одновременное рассмотрение одного или нескольких факторов (6, 10, 9, 15).
Игнорируя существование таких методов, как ковариантный анализ, множественная регрессия, линейный анализ, структурное уравнение, Харре, например, с жаром настаивает, что вычисление воздействия одного или двух факторов (при прочих постоянных) невозможно и что единственной ценной информацией о социальном процессе является та, которая получена путем одновременного рассмотрения большинства факторов.
Конечно, повседневная социальная жизнь действительно очень сложна. Но разве социальная наука призвана документировать социальную жизнь во всем монотонном однообразии ее деталей? Стоит ли тратить теоретические и интеллектуальные усилия для выяснения тотального смысла ситуаций типа: "Как насчет выпить?" (9, с. 126), а таких социальных эпизодов - миллионы. Есть ли необходимость или целесообразность в том, чтобы воспроизводить в наших теориях и методах всю сложность социальной жизни? Движение, например, тоже очень сложный феномен. Существует движение булыжника, падающего с горы, футбольного мяча, автомобиля, мчащегося по автостраде, спортсмена на беговой дорожке, сталкивающихся молекул, планеты, вращающейся вокруг солнца, спутника, вращающегося вокруг Марса, существует полет птицы, качание маятника, прыжок антилопы. Каждое из этих явлений существует в миллионах вариантов и во множестве контекстов. Если бы пришлось описывать все варианты во всех деталях, понадобились бы компьютеры бесконечных размеров и бесконечное количество времени.
Полнота невозможна. Ни живописное полотно, ни тысячи сменяющих друг друга поколений художников не смогут изобразить все, что можно видеть и знать о данном предмете, даже в самых общих чертах. Разумеется, одни художники стремятся достичь большего соответствия действительности, чем другие. Работы голландских мастеров по своей полноте превосходят картины Модильяни или рисунки Штейнберга. Однако даже самые убежденные суперреалисты современности смогли бы "детализировать" лишь самую малую частицу реальности. Минутное
размышление, таким образом, убеждает нас, что полнота воспроизведения просто недосягаема.
Социальные психологи-экспериментаторы вынуждены одновременно рассматривать всего лишь несколько факторов для того, чтобы глубже их понять; при этом они преднамеренно жертвуют полнотой. Социальные психологи, стиль которых предполагает проведение многофакторных опросов, также ограничены в своих действиях уровнем соответствия аналитического инструментария и размерами выборки.
Один из серьезных упреков в адрес социальной психологии состоит в том, что все ее эмпирические данные базируются на материалах, которые удалось собрать с помощью студентов американских колледжей. Конечно, в данном случае, как и в других экспериментальных ситуациях, желательно было бы иметь выборку из различных популяций. Но это крайне трудоемко, дорого и часто чрезвычайно сложно. Мы должны довольствоваться тем, что возможно, и уповать на тот факт, что экспериментирование с одной и той же популяцией в одних и тех же условиях сохраняет стандартные аспекты исследования. Бактерия желудочной палочки является стандартным и наиболее популярным предметом исследования в биологии, биохимии, эндокринологии, генетике, биофизике и многих других областях. Используя одну лишь эту бактерию, наука накопила огромное количество систематических знаний. Мы почти не знаем, насколько результаты, полученные при изучении желудочной палочки, приложимы к другим формам жизни, однако, иные формы знания и опыта подкрепляют универсальность фундаментальной науки.
Совершенно бессмысленно кидаться к различным популяциям, в надежде повторить ряд полученных результатов и, таким образом, определить степень их универсальности. Возьмем, например, исследование Шехтера и Зингера, которые показали, что, если индивид находится в состоянии необъяснимого возбуждения, он использует "ключи", предоставленные его окружением, чтобы понять свое состояние. Получив этот результат, Щехтер и Зингер могли бы
повторить свой эксперимент, привлекая к нему аспирантов, каменщиков или служащих компании "Кувейт ойл". Или же, что гораздо лучше, используя исходную популяцию, глубже осмыслить открытое ими явление, изменив некоторые ключевые переменные, измерить другие индикаторы эмоций, помимо тех, на которые указывает субъект эксперимента. Что было бы полезнее: проверить первоначальный результат в разных популяциях или в разных условиях? Я считаю - последнее.
Однако существуют проблемы, которые сами по себе акцентируют значение популяционных различий. Как правило, они связаны с выявлением важных индивидуальных особенностей. Например, исследования "Я" могут значительно выиграть благодаря привлечению многообразных популяций, отличных по уровню доходов, по возрастным, социально-классовым и культурным параметрам. Вопрос состоит в том, является ли трансформация исследуемого явления или процесса преимущественно результатом изменения популяции, т.е. можно ли ожидать, что явление окажется гомогенным относительно популяции или будет систематически изменяться? Не нужно брать анализ крови у представителей 18 популяций, чтобы проверить, существует ли связь между кровяным давлением и задолженностью по счету. Но совершенно очевидно, что исследование, которое призвано идентифицировать различные вирусы СПИДа, должно ориентироваться на выборку из самого широкого круга популяций.