Коллективный аналитический фокус против индивидуального
Значительная часть современных работ в области социальной психологии посвящена социальному познанию, т.е. представлениям людей о социальных событиях и их участниках. Изучение социального познания принесло богатые плоды. Однако концентрация внимания на внутрииндивидуальных процессах оттесняет на второй план осмысление одного из самых существенных аспектов социальной жизни - взаимодействие между людьми и процесс социального влияния. Исследование индивидуального сознания и когнитивных диспозиций само по себе не приводит к пониманию того, как содержание одного сознания влияет на другое или передается ему. Коллективные аспекты социального поведения - нормы, роли, институты, социальные влияния проявляют себя посредством открытых действий. Исключительное внимание к содержанию индивидуального сознания и его внутренним процессам не всегда совместимо с наблюдением за человеческими действиями и взаимодействиями. Было предпринято лишь несколько отдельных попыток совместить то и другое. Однако парадокс состоит в том, что при этом познание исследовалось в отрыве от такого важного социального процесса, являющегося к тому же его непосредственным предшественником и следствием, как коммуникация.
Большая часть наших знаний представляет собой продукт прямой или косвенной коммуникации с другими и, в конечном счете, передается этими другими. Познание - это платежное средство коммуникации. Принудительность коммуникации и взаимная передача ментальных содержаний, трансформация этих содержаний и связанные с ней изменения в сознании участников коммуникации - все эти процессы почти не исследовались в рамках "магистральной" социальной психологии. Однако если мы хотим понять содержание индивидуального сознания, нам необходимо знание этих процессов, поскольку сознание индивида подвержено значительному коллективному влиянию. В этом отношении плодотворным шагом вперед представляется подход Московичи, обратившегося к анализу социальных представлений (12). Однако данный подход еще должен утвердиться в основной массе социально-психологических исследований, особенно американских.
Интроспекция и логическое заключение
Наш собственный опыт не дает нам непосредственного доступа к явлениям молекулярной биологии, тем не менее в среде социальной психологии компетентны почти все. Наше восприятие социального процесса, в котором мы активно .участвуем, наделяет нас тем или иным пониманием социально-психологических процессов. Но следует ли всегда доверять нашему восприятию?
На основе собственного восприятия и осмысления того, что такое социальная жизнь, Харре попытался перечеркнуть многолетние теоретические и эмпирические усилия социальных психологов, заменив их другим подходом, который, очевидно, более соответствует частному опыту автора. "Я начал эту работу, - пишет Харре, - в надежде избавиться от путаницы и неопределенности, которую я ощущал всякий раз, когда пытался мой собственный опыт социальной жизни привести в соответствие с изображением процессов ее созидания в трудах социальных исследователей" (9, с. 2).
Если бы все мы обладали столь широким пониманием социального процесса, не было бы нужды в систематической социальной науке, так как нельзя было бы открыть ничего, что бы ни было уже общеизвестно.
Все мы располагаем богатым опытом, который можно воспроизвести и предложить в качестве систематического знания. Однако последовательный анализ социального восприятия свидетельствует о том, что не следует особенно доверять своей так называемой интуиции. Например, многочисленные исследования обнаружили мощную тенденцию к подгонке фактов при определении вероятности каузальных событий. Хотя половина браков в США кончается разводом, большая часть молодых людей верит, что их брак -на всю жизнь. Курильщики также не связывают установленную вероятность заболевания раком легких со своей собственной судьбой. Люди по-разному оценивают вероятность событий, которые уже произошли, и тех, которые только могут произойти; ретроспектива всегда яснее перспективы.
Если бы мы доверяли нашей интуиции и наблюдению, мы бы до сих пор придерживались геоцентрической теории планетарного движения. Как бы мы смогли преодолеть очевидность ежедневного опыта, который свидетельствует, что Солнце и Луна совершают одинаковый суточный кругооборот вокруг Земли? Принятая сегодня гелиоцентрическая теория, которая позволила человеку ступить на поверхность Луны, - продукт не личностного, а математического проникновения в суть явлений. Успех науки обусловливается постоянным противоречием большинству повседневных чувственных впечатлений, которые она заменяет фундаментальными теориями. Взгляд Коперника на планетарную систему был прямо противоположен чувственному опыту и глубоко укоренившимся общепринятым представлениям. И хотя социальная психология - это по большей части не что иное, как подтверждение очевидного, было бы гораздо правильнее и полезнее не доверять полностью нашей интуиции, поскольку именно это и называется научной дисциплиной.
Может быть и верно, что некоторые проблемы (такие, например, как природа субъективных чувств) постигаются только путем интуиции и интроспекции. Однако расточительно посвящать их анализу значительную часть исследовательской энергии. Если не существует хотя бы призрачной возможности решения этих проблем более "публичными" методами, они прекрасно могут оставаться в сфере компетенции философии, литературы и искусства.
Эксперимент и реальность
Основной критический аргумент, выдвигаемый против некоторых стилей в социальной психологии (прежде всего -экспериментального), состоит в том, что экспериментальный метод искажает действительность. Как я указывал выше, в данном случае мы имеем дело со стилистическим элементом социально-психологического объяснения, который также мало подлежит обсуждению, как и стиль в искусстве.
Аргумент, касающийся отношения эксперимента к действительности, является частью более широкой антисциентистской позиции, господствовавшей более десятилетия в некоторых научных кругах, в том числе, к сожалению, и среди социологов. Эта позиция ставит под сомнение любые научные усилия и рассматривает всякую науку, в особенности социальную, как вводящую в заблуждение. Роззак утверждает, что величайшая истина, которую человечество познало благодаря своей древней близости к природе - это реальность духовного бытия. Никакая психология невозможна, заявляет он, если она игнорирует эту истину (13). Силвермен пишет: "Неудачи социальной психологии при разработке содержания своей дисциплины и определении направления ее развития обусловлены ложным представлением, будто сложные социальные феномены можно плодотворно изучать посредством экспериментально лабораторных методов" (15, с. 353). Харре связывает свои нападки на экспериментальный метод в социальной психологии с убогостью условий экспериментальной
ситуации: "Эксперименты проводятся в особых местах, обычно называемых социально-психологическими лабораториями, весь интерьер которых составляют голые стены, незамысловатая мебель (как правило, два стула), таинственный блеск обычного зеркала да, может быть, еще назойливого глаза телекамеры" (9, с. 106).
Однако сколько же стульев составляют реальность на самом деле? Пять? Десять? И какого рода должны быть эти стулья? Конечно, это не могут быть простые складные или металлические стулья. Должны ли это быть чиппендельские кресла или кресла в стиле Людовика XVI? Неужели отсутствие третьего стула и впрямь искажает действительность? И должны ли мы обносить объекты нашего исследования Арманьяком 1934 г.?
Протесты против экспериментального стиля в социальной психологии представляют собой часть более широкой тенденции, которую философ Фрэнкель справедливо назвал "иррационализмом". Фрэнкель имел в виду "тщательно осмысленную, разработанную, гордо заявленную и искусно отстаиваемую позицию, которая объявляет науку, и не только науку, но вообще всякий логический анализ, контролируемое наблюдение, цивилизованные нормы и правила упорядоченного доказательства - идеала научной объективности -систематическим заблуждением относительно природы Вселенной и условий, необходимых для существования человека" (5, с. 927).
Почему мы должны исключить лабораторию из "реальности"? Разве скудная обстановка лабораторий представляет для помещенного в нее человека меньшую реальность, чем будуар в стиле рококо? Сколько стульев потребуется для достоверного изображения действительности? Должны ли стены комнаты быть затянуты парчой или шелком? Если военные бараки похожи на лабораторию своим однообразием и минимальной меблировкой, перестают ли они от этого быть "реальностью"? Что составляет сущность реальности? Спальня? Церковь? Пивная? Кабинет профессора? Дискотека? Улица? Душ? Банк? Гостинная в стиле Блумсбери?
Социальная наука стоит перед дилеммой: либо осуществить выборку из разных "сред" и отобрать те из них, которые были бы репрезентативны относительно всех возможных и мыслимых окружающих условий; либо остановиться на одной или нескольких оговоренных "стандартных" средах, которые использовались бы для сравнительных повторных экспериментов, где в сходных условиях проводятся стандартные измерения и стандартные операции. И та и другая процедуры обещают определенные перспективы. Если бы социальная наука знала, как получить репрезентативную выборку и каким образом убедиться в ее подлинной репрезентативности, то такая выборка была бы, наверное, лучшим, хотя и более дорогим вариантом из двух возможных. Но чтобы получить репрезентативную средовую выборку, мы должны знать универсум всех возможных сред. В настоящий момент такая информация недоступна, и хотя этогеническая психология еще несколько лет назад обещала разработать таксономию сред, мы пока не располагаем доказательствами ее успехов в этом направлении.
Фундаментальные законы движения также исследуются в стандартных условиях, которые редко встречаются в повседневной жизни: это движение идеальных шаров, скользящих по идеальной поверхности, где трение приближается к нулю. При изучении этих законов никто не наблюдает за булыжниками, падающими с горы. А ускорение и вовсе изучают в вакууме, т. е. в условиях настолько редких, что наши предки считали их вовсе чуждыми природе.
Сопоставьте знание, полученное во всех областях науки посредством стандартных методов, с тем, что предлагают нам исследовательские приемы, рекламирующие свое родство с "реальностью", например, этнометодология. Реальность
экспериментальной ситуации и есть реальная жизнь для всех ее участников, включая экспериментатора и его "объект". Для последнего экспериментальная лаборатория - это такая же "реальная жизнь", как спальня или обувной магазин.
Вопрос, таким образом, состоит не в том, обнаруживает ли конкретная исследовательская процедура реальность или же
дублирует ее, а в том, способны ли стандартные контролируемые условия среды и используемые процедуры вскрыть сущностные аспекты фундаментальных социально-психологических процессов. Тот факт, что результаты лабораторных экспериментов редко противоречат данным, полученным при воспроизведении эксперимента в полевых условиях или посредством наблюдения, позволяет предположить, что в лаборатории теряется не так уж много.
Заключение
Объяснение в социальной психологии - это в значительно степени проблема стиля. Многие стили объяснения нельзя оценить исходя из рациональных критериев, поэтому они остаются дело) вкуса. Другие же стилистические элементы вполне можно анализировать с точки зрения их полезности, эвристической ценности, перспективности, или, напротив, уязвимости, слабости и ущербности.
Эффективность стиля объяснения имеет много аспектов и, как я говорил выше, не следует упускать из виду их практические следствия. В конечном счете, мы узнаем, насколько полезны были те или иные теоретические перспективы и подходы, и поэтому все они могут иметь продолжение в будущем. Ни один из аналитических подходов нельзя считать абсолютно ложным, даже тот, который вызывает негодование критики. Неверное объяснение также полезно, поскольку оно может неожиданно указать правильное направление. Как-то раз известный ученый проворчал, покидая коллоквиум: "Это даже нельзя назвать неправильным!" И, конечно же, неправильное объяснение лучше, чем никакое.
Литература
1. Asch S. Social psychology. - Englewood Cliffs (N.J.). 1942.
2. Cohen M R., Nagel L. An introduction to logic and scientific method. N.Y.,
1934.
3. Edwards J. Things to be considered, or written fully about. // Bewnjamin Franklin and Jonathan Edwards: selections. -N.Y., 1920.
4. Elms A.C. The crisis of confidence in social psychology. // American psychologist. - 1975. - Vol.30. - P.967-976.
5. Frankel C. The nature and sources of irrationalism. // Science. - 1972. -Vol.180.-P.927-931.
6. Gadlin H., Ungle G. Through the one-way mirror. The limits of experimental
self-reflection. //American Psychologist. - 1975. -Vol.30. -P.1003-1010.
7. Galtung J. Structure, culture, and intellectual style: an essay comparing saxonic, teutonic, gallic and nipponic approaches. // Social science information. - 1981 -Vol.6. -P.817-856.
8. Gergen K J. Social psychology as history. // Journ. of personality and social psychology. -1973. - Vol.26. - P.309-320.
9. Harre R. Social being. - Oxford, 1979.
10. Israel J., Tajfel H. The context of social psychology: a critical assessment. -L., 1972.
11. Manis M. Comments on Gergen's "Social psychology as history". // Personality and social psychology. -1975. Vol.1. - P.450-455.
12. Moscovici S. Social representation and social explanations: from the "naive" to the "amateur" scientist bulletin. // Attribution theory: social and functional extentions. -Oxford, 1972.
13. Roszak Т. Where the Wasteland ends. - N.Y., 1972.
14. Schachter S., Singer J. Cognitive, social, and psychological determinants of emotional state. // Psychological review. - 1962. -Vol.65. - P.379-399.
15. Silverman I. Why social psychology fails. // Canadian psychological review. -1977. Vol.18.-P.353-358.
16. Zajonc R.B. The process of cognitive turning in communication. // Journ. of abnormal and social psychology. - 1960. -Vol.61. -P. 159-167.
17. Zajonc R.B., Adelman P.K. Cognition and communication: a story of missed opportunities. // Social science information. - 1987. - Vol.26.-P3-30.