ГЛАВА 29

 

— Это моя школа.

— Bay! Клевая. Кукольный домик.

— Само собой. Это вы в Штатах больны гигантизмом, — парирую я дружелюбно. — Твоя-то школа небось с футбольное поле?

— Не-а, я ходил в "Венецианскую среднюю". Помнишь фильм "Бриолин"?

— У вас, что ли, снимали?

— Ага.

— Ух ты. Шикарно.

Гейб прыскает.

— А что смешного?

— Поверь мне, "Венецианскую среднюю" можно назвать какой угодно, только не шикарной.

Поднявшись на крутой холм, проходим мимо почты, стены которой украшены кашпо с цветами.

— То есть, по-твоему, в Порт-Исаак интереснее, чем в Голливуде?

На карнизе ближайшего домика пригрелась сонная полосатая кошка. Низенькая старушка, прихрамывая, выходит на крыльцо с сумкой для продуктов.

— Приезжай как-нибудь, сама посмотришь.

У меня, кстати, есть свободная комната.

— Ой, не искушай.

— Придется, конечно, установить правила... — ухмыляется Гейб, и я краснею, вспомнив свою безразмерную инструкцию по пользованию жилплощадью.

— А вот здесь у меня случился первый поцелуй! — Я торжественно указываю на раскидистый дуб в дальнем конце поля. — Мальчика звали Себ Робертс, и мне было тринадцать.

— Потрясное местечко для первого поцелуя. А у меня все случилось дома, и нас застукала мама. Сижу весь из себя взрослый, щупаю лифчик Хопи Смит под футболкой, а тут мама нарисовалась. В жизни так стыдно не было.

Я смеюсь и тут же грустнею.

— Помню, как мне хотелось побежать домой и рассказать маме про Себа, но она умерла за год до того...

Гейб сжимает мою ладонь:

— Эй, прости, я не подумал.

— Все в порядке. Просто иногда — вспомнишь какой-нибудь пустяк, и нахлынет...

Мы задумчиво рассматриваем дуб, его могучий ствол — шершавый и узловатый. Он здесь уже много лет и простоит еще долго.

— К счастью, со мной был отец. Он стал для меня второй мамой. Когда я была девчонкой, у меня не было от него секретов, я все ему рассказывала. Да и сейчас тоже. Мы очень близки.

— Отсюда и проблемы с мачехой?

Мы спускаемся по склону холма.

— В смысле?

— Ну, третий лишний, все такое.

— Не в этом дело. Она сама по себе противная. Холодная, надменная. Мы никогда не ладили.

— Но отцу-то она нравится.

— Видимо, да. Не знаю почему. Мама была такой жизнерадостной, все время смеялась, шутила. А Розмари зануда, вечно пилит его: сделай то, сделай это... Меня это бесит.

— Может быть, так она выражает свою любовь?

— Оригинальный способ, — ворчу я. — Ладно, сменим тему. — Мы останавливаемся перед пабом "Герб барсука". — Ты как, нагулял аппетит?

— Что за вопрос? Да я бы слона съел.

— Ну, слонов здесь вряд ли подают, — смеюсь я. — Но могу предложить "обед пахаря"[60].

— Что еще за фигня?

Я тяну за ручку и придерживаю дверь, чтобы Гейб мог войти.

— Сейчас сам узнаешь.

 

Сделав заказ, мы выносим две кружки сидра в садик, где за деревянным столом в полном составе уже обедает моя семья.

— А мы-то гадали, где вас носит, — рокочет Лайонел, не отрываясь от сыра и маринованных овощей.

— Мы встали пораньше, Гейб хотел испробовать здешнюю волну. — Я ставлю свою кружку на стол и чмокаю Лайонела в щеку.

— Ну и как прилив по сравнению с Калифорнией? — Голова Эда выныривает из-за спортивного раздела "Санди таймс". Судя по заголовку, раздел целиком посвящен английской сборной.

— Потрясный.

— Хорошая волна? — встревает Майлз с видом эксперта, хотя я-то знаю, что он в серфинге полный ноль. Аннабел сидит рядом с мужем, у каждого в руках по близнецу на детских "вожжах", и выглядят счастливые родители, как всегда, замученно.

— Ну-ка, подвинулись! — командует Лайонел, заметив, что мы мнемся в нерешительности.

— Ничего, можно и там присесть, — киваю я на соседний столик, из-за которого как раз поднимается парочка.

— Вот еще! Семья должна обедать вместе.

Все послушно сдвигаются, освобождая место... рядом с Розмари. Черта с два я с ней сяду! С кем угодно — только не с ней. К счастью, Гейб первым опускается на скамью.

— Пора нам обнародовать наши отношения! — прикалывается он, а моя мачеха краснеет, промокая салфеточкой матово-розовые губки.

— Два "обеда пахаря" с сыром чеддер! — В садик, держа на весу два огромных блюда, выходит официантка с обветренным лицом. Мы машем ей, и она ставит блюда перед нами.

Гейб таращит глаза и поддевает вилкой маринованную луковицу:

— Это что?!

— Попробуй. Тебе понравится.

Он с храбрым видом откусывает, и все за столом замолкают. Громкий хруст, а затем:

— О-о-о! Вы это ради удовольствия едите... или в качестве наказания?

Взрыв хохота. Видели бы вы его лицо — такое зрелище ни за какие деньги не купишь. Я так смеюсь, что на глазах выступают слезы. Тянусь за салфеткой и вздрагиваю, услышав:

— Хизер?

Кто это?

— Джеймс!

Смех застревает у меня в горле. Наконец удается выдавить:

— Что ты здесь делаешь? Ты разве не в Париже? — добавляю быстренько.

— Удалось вернуться пораньше.

— Но как...

— У меня был адрес, и я поехал прямо к вашему дому. Там никого, и я решил, что вы в пабе: воскресенье, время обеда, все такое...

За столом воцаряется тишина, но я кожей чувствую, что мои родные переглядываются, и представляю себе всю картину: я, Гейб и остальные — шутим, болтаем, смеемся в тесном семейном кругу... Что ж ты сидишь как приклеенная, Хизер? Надо подпрыгнуть и броситься Джеймсу на шею. Мне полагается быть в восторге: ведь он приложил столько усилий, ради меня преодолел такой путь.

Вскочив на ноги, обнимаю его.

— Позвольте представить: Джеймс, мой молодой человек.

В этот момент я встречаюсь взглядом с Гейбом и почему-то спешно отвожу глаза.

Со всех сторон слышится "очень приятно" и "рады знакомству", но, надо сказать, не чувствуется и доли того энтузиазма, с которым встречали Гейба. Даже Розмари настолько очарована моим жильцом, что едва обращает внимание на Джеймса, — а я-то ожидала, что она засыплет его вопросами.

— Что тебе заказать? — пытаюсь я загладить неловкость.

Джеймс качает головой:

— Спасибо, я поел. Возьму что-нибудь выпить. Кому что принести?

— Бокальчик мерло! — радостно откликается Лайонел.

— Давай пойду с тобой, — предлагаю я.

— Все нормально, обедай. — В его словах нет и тени сарказма, но он оскорблен, я знаю.

— Уверен?

— Абсолютно. — Джеймс разворачивается, как робот ступает по траве и скрывается внутри паба.

— Почему же ты не предупредил, что приедешь? — Придерживая волосы от ветра, я оборачиваюсь к Джеймсу.

Родня осталась в пабе, а мы, держась за руки, гуляем по каменному обрыву, нависающему над пляжем. Тем самым пляжем, где всего несколько часов назад я была с Гейбом.

— Хотел сделать тебе сюрприз.

И тебе это удалось.

— Стыдно было, что бросил тебя в последнюю минуту.

— Ничего. Не переживай. Гейб меня подвез.

— Я понял, — произносит он ровным голосом, но по выражению лица ясно: Джеймс отнюдь не в восторге от того, что я прибыла сюда на мотоцикле своего жильца.

— Я подумала — парень из Калифорнии, наверняка скучает по серфингу, да и в Корнуолле никогда не бывал... — оправдываюсь я. — Хотя на мотоцикле было страшновато.

— Могу себе представить. — Его лицо смягчается. — Не волнуйся, возвращаться будешь на "ренджровере". Сиденья с подогревом, все как положено.

А жаль... На шоссе я чуть не умерла от страха, но и удовольствие получила непередаваемое.

— Я привез кое-какие брошюры о виллах в Тоскане — полистаешь по дороге домой. Ты как-то обмолвилась, что хотела бы иметь такую. Понимаю, это не то же самое, но можно ведь арендовать виллу на лето...

С ума сойти — какой он внимательный! Я не помню, чтобы вообще говорила о своем желании, но, видимо, было дело. Джеймс притягивает меня к себе и заключает в объятия.

— Я сделал предварительный заказ на один дом во Флоренции — думаю, тебе понравится...

Понимаю, он хотел как лучше, но... Похоже, мои фантазии о том, как я буду наслаждаться жизнью на тосканской вилле, больше мне не принадлежат. Их присвоил Джеймс со своими брошюрами.

— Ты не против, если мы уедем сегодня вечером? — меняю я тему. — Утром у меня переговоры с леди Шарлоттой, так что надо вернуться. Эта свадьба — сущий кошмар.

— У меня тоже работа. Я просто хотел познакомиться с твоей семьей.

— Но мне страшно неудобно, что тебе пришлось тащиться в такую даль.

— Я же обещал. И вообще, я соскучился. — Джеймс закрывает мне рот поцелуем.

Только теперь, услышав эти слова, понимаю, что совсем по нему не скучала. Больше того — пока он не свалился как снег на голову, я о нем даже не думала. Но лишь потому, что была занята общением с семьей, с Гейбом и... ну, всякими делами, твердо говорю я себе. Отогнав сомнения, целую его в ответ.

— Я тоже соскучилась.

 

— Уже уезжаешь? — Дело к вечеру, мы стоим на газончике перед домом, и Лайонел обнимает меня на прощанье. — Не можешь остаться? Точно? Сегодня в "Форрестере" викторина. Завалимся туда и обдерем их как липку, что скажешь? — с надеждой спрашивает он.

Я висну у папы на шее, виновато улыбаюсь.

— Звучит заманчиво, но мне надо возвращаться. Работа! — корчу я гримасу.

— Рад был познакомиться, мистер Хэмилтон. — Джеймс подчеркнуто корректно протягивает руку.

Лайонел и бровью не ведет в его сторону.

— Есть вкуснейший зрелый бри, и я припас бутылочку отменного красного. — Он вроде как пропустил мои слова мимо ушей. Папа всегда так делает, когда люди говорят то, что ему не хочется слышать. Например, когда Эд донимает его нотациями о диете и физкультуре. — Можно потом распить, отметить победу.

— Лайонел, — вмешивается Розмари, кладя костлявую ладонь на рукав его фланелевого пиджака. — Ты не слышал, что сказала Хизер? Ей завтра работать. Люди не перестанут жениться оттого, что у тебя есть вкуснейший бри.

С улыбкой она пожимает руку Джеймсу:

— Как приятно с вами познакомиться! А мы-то уже начали подозревать, что вы — плод богатого воображения Хизер.

Я скриплю зубами, но Джеймс спокоен.

— Я жду тебя в машине, — говорит он и шагает по гравию к своему "ренджроверу".

Зато Гейб, укладывающий вещи в отделение под сиденьем мотоцикла, поднимает голову и бросает на меня сочувственный взгляд.

— Собственно, завтра мы на свадьбе не работаем, но через две недели будет большое светское мероприятие, — гордо сообщаю я Розмари. Предполагается, что это секрет, но я не в силах молчать: — Дочь герцога и герцогини Херли выходит замуж!

— Леди Шарлотта?! — ахает мачеха. — На прошлой неделе у нее была модная фотосессия в "ОК"...

— Ты хотела сказать — в "Леди"? — свирепо уточняет Аннабел.

— Да-да, конечно, милая.

— Ладно, ребята, рад был познакомиться.

Гейб уже натянул перчатки и по очереди обнимает всех — даже Эда. Наконец доходит очередь до меня.

— Увидимся в берлоге.

— В квартире. — Я его обнимаю.

— В берлоге, — упорствует он.

Гейб идет к мотоциклу, а я поворачиваюсь к Лайонелу:

— Пойду. Джеймс ждет. — Обнимаю его еще раз и целую в щеку. — До встречи.

Папа улыбается, но глаза подозрительно блестят.

Подъезжает Джеймс, я забираюсь на пассажирское сиденье и опускаю стекло. После смерти мамы отец поклялся нам с Эдом, что слов прощания мы от него никогда не услышим. Поэтому он, как всегда, машет рукой и мягко произносит:

— До скорого...

— Увидимся, — отвечаю я, как всегда.

Пристегиваюсь, и в облаке пыли и выхлопных газов мы уносимся прочь. Я машу Лайонелу изо всех сил, пока не начинает ныть запястье.