Глава 23. О «Восточном экспрессе» Кейт знала из книги Агаты Кристи и многочисленных фильмов: отделанные бархатом интерьеры
О «Восточном экспрессе» Кейт знала из книги Агаты Кристи и многочисленных фильмов: отделанные бархатом интерьеры, изысканный вагон-ресторан, повсюду роскошные светильники и элегантные, но таинственные пассажиры.
Таким был «Восточный экспресс», но только не этот.
На будапештский Восточный вокзал они с О'Рурком прибыли задолго до отправления семичасового поезда. Огромный навес из стекла и металла, под которым царила суматоха и гулко разносились звуки, напомнил Кейт гравюры с изображениями железнодорожных станций прошлого века. Как выглядит Северный вокзал в Бухаресте, конечной точке их маршрута, Кейт помнила, поскольку в мае прошлого года была там с другими сотрудниками ВОЗ, чтобы документально подтвердить наличие сотен беспризорных детей, живущих в разбитых ящиках и выпрашивающих подачки у вечно спешащих пассажиров.
В «Ибусе», Венгерском бюро по иностранному туризму и путешествиям, они с О'Рурком предварительно заплатили за два купе первого класса в этом самом «Восточном экспрессе». Но оказалось, что они могут претендовать лишь на одно купе, а «первым классом» называлось тесное, неотапливаемое пространство с двумя полками и грязной раковиной, надпись на которой предупреждала, что вода - если она есть - представляет опасность и пить ее нельзя. Места же хватало только для того, чтобы О'Рурк присел на низкую раковину, пока Кейт усаживалась на полку, причем их колени почти соприкасались. Но они не жаловались.
Поезд тронулся вовремя. Они молча смотрели в окно, когда проезжали по Будапешту. Потом они миновали ровные ряды домов сталинских времен на окраине, скудно освещенные дома из шлакоблоков в пригороде, после чего поезд мчался на юго-восток уже в полной темноте. В плохо подогнанных окнах свистел ветер, и им пришлось закутаться в верхнюю одежду.
- Я забыл взять еды, - сказал священник. - Виноват.
Кейт подняла брови.
- Разве здесь нет вагона-ресторана?
Несмотря на все убожество «купе первого класса», она еще не рассталась с надеждой на изысканный ужин среди чистых скатертей и фарфоровых ваз со свежими цветами.
- Пойдемте, - сказал О'Рурк.
Кейт вышла за ним в узкий коридор. В вагоне «первого класса» было восемь купе, и все двери были закрыты. Преодолевая повороты на скорости, вдвое большей, чем на американских железных дорогах, поезд подпрыгивал и раскачивался. Ощущение было такое, что вагон может слететь с рельсов на любом вираже.
О'Рурк открыл тяжелую, исцарапанную дверь в конце вагона: вход был затянут рядами толстых веревок.
- С той стороны то же самое, - сказал священник.
- Но почему?.. - Внутри Кейт нарастала тошнотворная клаустрофобия.
О'Рурк пожал плечами.
- Я ездил этим поездом к западу от Бухареста, и было то же самое. Может, они не хотят, чтобы из других вагонов лезли в первый класс. Или это делается из соображений безопасности. Но мы здесь в изоляции.., можно сойти, когда поезд остановится, но из вагона в вагон переходить нельзя. Впрочем, это неважно, поскольку вагона-ресторана все равно нет.
Кейт чуть не плакала.
О'Рурк постучался в первую дверь. Там оказалась рыжеволосая хмурая проводница.
- Egy uveg Sor, kerem, - сказал ей священник, оглянувшись на Кейт. - Пожалуй, пиво нам не помешает. Хмурая женщина покачала головой.
- Nem Sor... Coca-cola... husz Forint. О'Рурк скривился и подал ей бумажку в пятьдесят форинтов.
- Ketto Coca-colas, - сказал он, подняв два пальца. - Сдача? A... Fel tudya ezt valtani?
- Nem, - отрезала хмурая проводница, подала две маленькие бутылочки кока-колы и задвинула дверь.
В купе Кейт открыла бутылки открывалкой из складного ножа, который ей когда-то подарил Том. Они сделали по глотку, поежились и посмотрели на мелькающие за окном темные деревья.
- Поезд прибывает в Бухарест примерно в десять утра, - сказал О'Рурк. - Вы уверены, что не хотите на нем остаться?
Кейт закусила губу.
- Наверное, глупо - выходить из поезда посреди ночи. Вы, должно быть, считаете меня круглой дурой. Священник допил коку и молчал еще с полминуты.
- Нет, - произнес он наконец. - Думаю, переезд через границу может оказаться концом путешествия. Лучан нас предупреждал.
Кейт глядела в темноту за окном.
- Похоже на манию преследования, да? О'Рурк кивнул.
- Верно.., но даже у маньяков есть враги. - Кейт подняла глаза.
- Шутка, - пояснил священник. - Давайте действовать по плану.
Кейт поставила бутылку и поежилась. Она и представить себе не могла, что будет посреди ночи тащиться куда-то в этом кошмарном поезде. Единственным источником света в купе была слабенькая, ватт на десять, лампочка на потолке.
- А что помешает цыганам ограбить нас и убить? - Ничего, - ответил О'Рурк. - Если не считать того, что Янош уже имел с ними дела и, случись с нами что-нибудь, сообщит властям. Думаю, все будет нормально.
Свет прожектора локомотива выхватил из темноты деревья, которые тут же сменили пастбища.
- Расскажите мне о цыганах, Майк.
Священник потер руки и подул на них, пытаясь согреть.
- Об их древней истории или поближе к нашим временам?
- Все равно.
- О европейских цыганах вообще или только о румынских?
- О румынских.
- Жилось им не слишком-то легко, - начал О'Рурк. - До тысяча восемьсот пятьдесят первого года они были рабами.
- Рабами? Мне казалось, что рабство в Европе отменили задолго до этого времени.
- Все правильно. Но только не в Румынии и не по отношению к цыганам. Да и потом им было ненамного легче. Гитлер пытался решить «цыганский вопрос» за счет их уничтожения в концлагерях по всей Европе. В Румынии во время войны было уничтожено больше тридцати пяти тысяч человек, единственное преступление которых состояло лишь в том, что они цыгане.
Кейт нахмурилась.
- Я не знала, что Румыния была оккупирована немцами.
- Она и не была оккупирована.
- Да? Э-э-э.., расскажите дальше.
- Так вот, примерно четверть миллиона цыган назвали себя цыганами во время последней переписи в Румынии. Большинство же не захотели указывать свою истинную национальность из-за официальных преследований, и на самом деле в стране их не меньше миллиона.
- Каких преследований?
- При Чаушеску в Румынии официально не признавали цыган отдельной этнической группой - только частью румынской нации. Официальной политикой была «интеграция», что на практике означало разрушение цыганских таборов, отказ в выдаче виз, гражданство второго сорта, а работа - третьего, расселение цыган в городских гетто или цыганских поселениях, где на улучшение условий жизни не выделялось ни гроша, а к цыганам вообще относились с презрением и с предубеждением, что можно сравнить с положением чернокожих в Америке лет семьдесят тому назад.
- А сейчас? - спросила Кейт. - После революции? О'Рурк пожал плечами.
- Законы и отношение остались примерно такими же Сами видели, что большинство «приютских детей», которых усыновляют американцы, из цыганских семей.
- Да, - согласилась Кейт. - Дети, проданные своими же родителями.
- Так точно. Дети - единственная роскошь, которой цыганские семьи располагают в изобилии. Кейт смотрела в темноту.
- А у Влада Цепеша были какие-то особые отношения с цыганами?
О'Рурк усмехнулся.
- Это было чертовски давно, но.., да, я тоже об этом читал. Старый Влад Дракула окружил себя телохранителями из Цыган. Одно время у него все войско состояло из одних цыган, и он часто использовал их для особых поручений. Когда бояре и прочая знать восстали против Дракулы, верность ему сохранили только цыгане. Кажется, еще в те времена они ненавидели всякую власть.
- Но Влад Прокалыватель сам был властью.
- Всего несколько лет. Вспомните, что он больше спасался бегством до и после правления, чем правил. Чего Дракула никогда не жалел для цыган, и за что они всегда отвечали ему взаимностью, так это золото.
Кейт состроила гримаску и поближе придвинула к себе сумочку.
- Будем надеяться, что пара тысяч долларов вполне заменит то самое золото.
Отец Майкл О'Рурк кивнул, и дальше они сидели молча, пока поезд подскакивал, дребезжал и стучал, отмеряя километр за километром в сторону румынской границы.
***
Лёкёшхаза был приграничным городком, но О'Рурк сказал, что настоящая таможня в Куртичи - румынском городке несколькими милями дальше. По его словам, там все, как в старые добрые дни: подозрительные контролеры, которые барабанят в дверь купе в полночь или на рассвете, в зависимости от того, в какую сторону направляется поезд, пограничники в портупеях, автоматы, собаки, что-то вынюхивающие под поездом, другие пограничники, перетряхивающие матрасы и одежду по всему купе.
Они не стали дожидаться таможни. Большинство оставшихся пассажиров-венгров сходили в Лёкёшхазе, и Кейт со священником присоединились к ним. Они прошли по платформе, смешавшись с толпой, и покинули освещенное место, оказавшись за зданием вокзала. Вокзальчик был небольшой, да и городишко маленький, так что им понадобилось пройти всего пару кварталов, чтобы очутиться на окраине. Вокруг было очень темно. С полей за пустынным шоссе дул холодный ветер. Где-то неподалеку лаяли и выли собаки.
- А вот и кафе, о котором говорил Чоаба. - О'Рурк кивнул в сторону запертого и закрытого ставнями строения. На окне висела табличка с надписью «ZARVA», что О'Рурк перевел как «закрыто», а табличка поменьше с надписью «AUTOBUSZ MEGALLO» вызвала у Кейт сомнения, поскольку она никак не могла поверить, что здесь ночью могут останавливаться какие-нибудь автобусы.
Они перешли в тень заброшенного дома из шлакоблоков через улицу от кафе и стояли там, переминаясь с ноги на ногу, чтобы согреться.
- Больше похоже на декабрь, чем на октябрьскую погоду, - шепнула Кейт, когда они простояли минут десять - двенадцать.
О'Рурк придвинулся поближе. Кейт ощутила запах мыла и крема для бритья, исходивший от его щеки над аккуратно подстриженной бородкой.
- Вы еще не знаете ни венгерской, ни румынской зимы, - шепнул он в ответ. - Уж поверьте, для Восточной Европы это довольно мягкая октябрьская погода.
Они услышали, как поезд отошел от станции, лязгая вагонами и выпустив облако пара. Минутой позже по шоссе медленно проехала полицейская машина, но Кейт и О'Рурк были надежно скрыты тенью, и машина, не останавливаясь, поехала дальше.
- Наверное, воевода Чоаба решил, что четырех сотен ему хватит, - шепнула Кейт еще через мгновение. Руки у нее дрожали от холода и волнения. - Что будем делать, если...
О'Рурк прикоснулся к ее перчатке. На шоссе появился старый, потрепанный фургончик, одна фара которого была сбита и освещала поле, а не дорогу. Машина въехала на закрытую стоянку при кафе и дважды мигнула фарами.
- Вперед, - шепнул О'Рурк.
***
Воевода Чоаба провез их всего километров десять от Лёкёшхазы, после чего они свернули с шоссе на изрытый колеями проселок, проехали мимо скопления цыганских кибиток, которые Кейт узнала по детским книжкам, и подкатили к краю оврага, где грунтовка заканчивалась.
- Пошли, - сказал он, сверкнув золотыми зубами в свете фонарика, который держал в руке. - Дальше пешком.
Кейт спотыкалась и два раза чуть не упала во время крутого спуска - у нее мелькнула шальная мысль, что так и придется весь путь до Румынии проделать в потемках среди россыпей валунов, - но потом они оказались на дне оврага, воевода Чоаба выключил фонарик, и не успели их глаза привыкнуть к темноте, как зажглось не меньше дюжины прикрытых фар. Кейт заморгала. Под маскировочной сетью, свисавшей с деревянных шестов, стояли шесть почти новых «лэндроверов». В машинах или рядом с ними сидели и стояли двадцать, а то и больше мужчин, одетых как и Чоаба в тяжелые овчинные полушубки и высокие шляпы. Все смотрели на Кейт и О'Рурка. Один из мужчин - высокий, худощавый, без усов и бороды - вышел вперед. На нем был толстый шерстяной блейзер и потрепанный свитер.
- Мой... chavo.., сын, - представил воевода Чоаба. - Балан.
- Приятно познакомиться, - произнес Балан с легким британским акцентом. - Прошу прощения, что не смог сопровождать отца во время встречи вчера вечером. - Он протянул руку.
Кейт подумала, что в этом рукопожатии было что-то торгашеское. Воевода Чоаба осклабился, показав золотые зубы, и кивнул, как бы гордясь лингвистическими способностями сына.
- Прошу, - сказал Балан, открывая дверцу переднего «лэндровера». - Ехать будем недолго, но медленно. К рассвету мы должны отъехать отсюда на много километров.
Забрав у Кейт и О'Рурка сумки, он забросил их в багажный отсек, и они забрались на заднее сиденье.
Остальные тоже расселись по машинам, громко хлопая дверцами. Взревели моторы. Кейт наблюдала за тем, как откуда-то сверху появились женщины в длинных одеяниях и сноровисто убрали шесты и маскировочную сеть. Балан сел за руль, его отец - рядом, и они двинулись первыми сначала по оврагу, а потом по более ровному участку речной долины. Никакой дороги здесь не было. Кейт оглянулась. Фары остальных машин почти полностью были замотаны черной изолентой, и лишь оставлены узкие щели, из которых полумесяцем исходил свет.
Туалет в «Восточном экспрессе» был ужасен - грязнее, пожалуй, Кейт не видела, - но после часа зубодробительной тряски она очень радовалась, что успела посетить его до Лёкёшхазы. Не очень-то здорово было бы останавливать весь караван, чтобы она могла отбежать за какой-нибудь валун.
Под ритмичное покачивание и тряску Кейт чуть не заснула, но Балан вдруг спросил:
- Не будет ли слишком большой бесцеремонностью с моей стороны поинтересоваться.., почему вы решили проникнуть в Народный Рай таким способом?
Кейт попробовала придумать что-нибудь убедительное, но ничего не вышло. Из-за усталости ее мысли помимо воли текли медленно, как тягучая холодная патока.
- У нас нет уверенности, что на обычном маршруте нас ожидает теплый прием, - пришел на помощь О'Рурк. Кейт ощущала его ногу, прижатую из-за тесноты к ее бедру. На полу и на сиденье рядом с ним были навалены какие-то коробки.
- А-а-а, - протянул Балан, будто получил исчерпывающее объяснение. - Нам знакомо это чувство. О'Рурк потер щеку.
- После революции в Румынии для ром что-нибудь изменилось к лучшему?
Балан бросил взгляд на Чоабу, после чего отец и сын оглянулись на священника.
- Вам известно наше самоназвание? - спросил Балан.
- Я читал работу Миклошича. - Голос О'Рурка пресекался от усталости. - Кроме того, я бывал в Индии, откуда, как предполагают, произошел язык рома.
Балан хмыкнул.
- Мою сестру зовут Кали - древнее цыганское имя. Мужчину, который хочет взять ее в жены, зовут Ангар, тоже почетное цыганское имя. А Индия.., н-да-а.
- А какую контрабанду вы обычно возите? - спросила Кейт, с запозданием осознав недипломатичность своего вопроса, но она была слишком уставшей для церемоний.
Балан снова хмыкнул.
- Любую, что дает нам наилучший доход в Тимишоаре, Сибиу или Бухаресте. Раньше мы возили золото, Библии, презервативы, фотоаппараты, ружья, виски.., а сейчас везем порнофильмы из Германии. Очень любят в Бухаресте такие фильмы.
Кейт посмотрела на коробки рядом с О'Рурком. Воевода Чоаба что-то быстро сказал по-венгерски.
- Отец говорит, что нам часто приходилось тайно вывозить людей из Румынии, - пояснил Балан. - Сегодня мы впервые кого-то везем в страну.
Они ехали по холмистому пастбищу. Тусклый свет освещал еле заметный след между выветренными оврагами.
- Маршрут безопасный? - спросил О'Рурк. - Как тут насчет пограничников?
Балан негромко рассмеялся.
- Он безопасный ровно настолько, насколько безопасным делает его бакшиш, который мы платим.
Дальше они тряслись в молчании. Прошло, казалось, несколько часов. Начался дождь; сначала - в виде ледяной мороси, а потом усилился настолько, что Балан включил стеклоочиститель. Кейт очнулась от полудремоты, когда машина вдруг резко остановилась.
- Тихо, - сказал Балан. Он и воевода Чоаба вышли из машины, бесшумно прикрыв за собой двери.
Кейт вытянула шею, но едва разглядела сгрудившиеся за низким кустарником «лэндроверы». Поблизости текла река, которой она не видела, но слышала шум воды. Она опустила боковое стекло, и ворвавшийся внутрь холодный воздух немного развеял ее сонливость.
- Послушайте, - прошептал О'Рурк.
Теперь и она уловила эти звуки, напоминающие рев больших дизелей. Футах в шестидесяти над ними внезапно показался бронетранспортер, проезжавший по шоссе или железнодорожному мосту. В носовой части у него подпрыгивал прожектор, но он не поворачивался ни влево, ни вправо. Кейт даже не предполагала, что там, за дождем и тьмой, есть мост.
- Бронетранспортер, - прошептал священник. - Советского производства.
Появилась еще одна машина, что-то вроде джипа, освещающая фарами серый борт бронетранспортера впереди. Дождь серебристыми полосками проходил через лучи света. Кто-то из сидевших за открытой дверью джипа курил: Кейт видела оранжевый огонек сигареты.
«Они не могут нас не видеть», - подумала она. Обе машины с рокотом удалялись. Звук дизеля был слышен еще минуту, если не больше.
Воевода Чоаба и Балан вернулись в «лэндровер». Не говоря ни слова, молодой человек включил передний мост, и машина вперевалку въехала в реку. Вода доставала лишь до ступиц. Они качались и подпрыгивали на невидимых камнях, проезжая под мостом. Кейт заметила, что с обоих берегов в реку спускается колючая проволока, а потом заграждение осталось в темноте позади, и они начали взбираться по такому крутому склону, что колеса «лэндровера» прокручивались, скользили, и машина чуть не скатилась вниз, но Балану все же удалось выехать на ровное место.
- Румыния, - негромко сказал Балан. - Наша родина. - Он высунулся из окна и сплюнул.
Кейт заснула и спала, как ей показалось, несколько часов, проснувшись лишь после очередной остановки. Ей пришлось пережить неприятное мгновение, когда она не могла понять, где она, кто она, но потом черной волной нахлынули печаль и воспоминания. Том. Джули. Чандра. Джошуа.
О'Рурк успокоил ее, положив сильную руку на колено.
- Выходите, - приказал Балан В его голосе появились какие-то новые, резкие нотки.
- Приехали? - спросила Кейт, но осеклась, увидев пистолет в руке у цыгана.
Небо уже начало светлеть, когда Балан отвел ее и О'Рурка от машин. Здесь уже стояли кружком остальные цыгане. Их темные фигуры казались необъятными из-за овчинных тулупов и шапок.
Воевода Чоаба что-то быстро говорил сыну на смеси венгерского, румынского и цыганского, но Кейт ничего не разобрала. Если О'Рурк что-то и понимал, то радости услышанное ему не доставляло. Балан резко ответил по-румынски, и пожилой цыган умолк. Затем он поднял пистолет и навел на священника.
- Деньги, - приказал он.
О'Рурк кивнул Кейт, и она подала конверт с оставшимися шестнадцатью сотнями.
Балан быстро пересчитал деньги и перебросил конверт отцу.
- Все деньги. Быстро.
Кейт потянулась за сумкой, в которой за подкладкой лежало больше двенадцати тысяч долларов наличными, когда О'Рурк произнес.
- Вам не следует этого делать. Балан усмехнулся, и блеск его настоящих зубов выглядел более зловеще, чем золотозубая ухмылка его отца.
- Но мы именно так и сделаем, - сказал молодой цыган. Он произнес что-то по-венгерски, и мужчины рассмеялись.
О'Рурк прикоснулся к запястью Кейт, не позволяя ей открыть сумку.
- Эта женщина разыскивает своего ребенка, - сказал он.
Балан смотрел безразличным взглядом.
- Неосторожно с ее стороны потерять ребенка. О'Рурк сделал шаг к цыгану.
- Ее ребенок украден. - Балан пожал плечами.
- Мы рома. У нас украли много детей. Мы сами украли много детей. Это нас не волнует.
- Ее ребенка украли strigoi, - сказал О'Рурк. - Priculici... vrkolak.
По кругу цыган прошло легкое шевеление, будто от реки подул холодный ветер.
Балан щелкнул затвором пистолета, и этот звук показался Кейт очень громким.
- Если ее ребенок у strigoi, - тихо сказал молодой цыган, - то он уже мертв.
О'Рурк сделал еще один шаг. - Ее ребенок сам strigoi.
- Devel, - прошептал воевода Чоаба и поднял два пальца в сторону Кейт.
- Когда мы встретимся с нашими друзьями в Кишинеу-Криш, мы заплатим вам еще тысячу долларов за пережитую сегодня ночью опасность, - сказал О'Рурк.
Балан насмешливо улыбнулся.
- Мы оставим ваши трупы здесь и возьмем все ваши деньги.
Священник медленно кивнул.
- И покажете всем, что рома без чести. - Прежде чем продолжить, он сделал паузу примерно в полминуты. Единственным звуком было журчание воды у них за спиной. - И поможете одержать победу стригоям и бюрократам из номенклатуры, которые служат. Если вы нас отпустите, мы выкрадем у них ребенка.
Балан посмотрел на Кейт, перевел взгляд на священника и сказал что-то отцу. Воевода Чоаба ответил ему по-венгерски.
Молодой цыган спрятал пистолет в свой измятый блейзер.
- Тысячу американских долларов наличными, - сказал он.
Мужчины разошлись по машинам, будто останавливались лишь для того, чтобы размять затекшие ноги. Кейт заметила, как дрожат у нее пальцы, когда вместе с О'Рурком следовала за Баланом и его отцом в машину.
- Что такое «стригой»? - шепотом спросила она.
- Не сейчас.
Губы О'Рурка шевелились, когда «лэндровер» двинулся навстречу неяркому рассвету, и Кейт поняла, что он молится.
***
Деревня Кишинеу-Криш находилась на шоссе Е-671 к северу от Арада, но «лэндроверы» не стали в нее заезжать.
Голубая «дачия» Лучана стояла возле обшитой досками церкви на западной окраине, именно там, где он и обещал встретить их. Было уже достаточно светло, чтобы разглядеть улыбку молодого человека при виде Кейт.
Пока О'Рурк расплачивался с цыганами, она угодила в объятия Лучана. Обменявшись со священником энергичным рукопожатием, он снова обнял Кейт.
- Ну, успокойся, все получилось. Это ж надо, перебраться через границу с цыганами-контрабандистами. Выдающееся достижение.
Облокотившись на «дачию», Кейт наблюдала, как «лэндроверы» снова удаляются в леса. В последний раз мелькнула золотозубая ухмылка воеводы Чоабы. Она посмотрела на Лучана. Прическа студента-медика стала строже, почти панковского образца, и одет он был в бейсбольную куртку с надписью «Oakland Raiders».
- Хорошо доехали? - спросил он. Пока Лучан усаживался на водительское место, а О'Рурк укладывал вещи в багажник, Кейт вползла на заднее сиденье.
- Буду спать до самого Бухареста, - заявила она, устраиваясь на потрескавшемся виниле сиденья. - Трогай!