Хаотическое разрушение народного хозяйства в период радикальных реформ
С 1 января 1992 г. начал осуществляться первый пакет мер по реформе, включавший либерализацию цен, внутренней торговли и внешнеэкономической деятельности, введение налога на добавленную стоимость, массовую приватизацию государственных предприятий, а также осуществление программы макроэкономической стабилизации путем количественного регулирования денежной базы и балансировки государственного бюджета за счет резкого сокращения государственных расходов. Государство самоустранялось от организации производства и торговли, регулирования цен, осуществления и инвестиций. Расчет был на действие механизмов рыночной самоорганизации, которые, по замыслу реформаторов, должны были вывести экономику в состояние равновесия. Однако в реальных условиях сложившихся в народном хозяйстве диспропорций и отсутствия институтов рыночной организации производства экономика не могла не только войти в состояние равновесия, но даже приблизиться к нему. Вследствие разрыва сложившихся контуров хозяйственных отношений и разрушения механизмов воспроизводства она вошла в турбулентный режим работы на разорванных производственно-хозяйственных связях и оборванных технологических цепочках, который характеризовался галопирующей инфляцией, массовыми неплатежами, примитивизацией и падением эффективности производства, перераспределением доходов в пользу монополистов. При этом экономика не приближалась к состоянию равновесия, оказавшись в многочисленных институциональных ловушках, удерживающих ее в далеких от оптимального состояниях под влиянием складывающегося баланса властно-хозяйственных отношений и интересов хозяйствующих субъектов.
Последствием либерализации цен стал не просто их быстрый хаотический рост. Важнейшая особенность этого роста заключалась в том, что он не был направлен в сторону достижения рыночного равновесия. В ряде секторов, наоборот, усилились диспропорции, обусловливающие неравновесность экономических процессов. Вскоре после либерализации цен в экономике сформировался механизм самогенерирующихся гиперинфляционных волн, разрушающих и без того слабую денежную систему. Причины этого неожиданного для авторов реформы ценообразования явления заключаются в сочетании действия ряда факторов, естественных для ситуации перехода к рынку.
Во-первых, несмотря на принятие новых нормативных актов, на микроуровне фактически сохранились прежние методы ценообразования, несущие в себе встроенную инфляцию, которая ранее сдерживалась централизованным контролем над ценами. Согласно этим методам цена товара складывается на основе его себестоимости и прибыли, исчисленной по установленному нормативу рентабельности. Хотя вскоре после либерализации цен на многих рынках произошло насыщение спроса, цены в большинстве случаев диктовались продавцом, по-прежнему пользовавшимся привычными методами ценообразования, а не рыночной конкуренцией. Покупатели адаптировались к их повышению путем закладывания соответствующих расходов в калькуляцию издержек, повышая таким образом цены на свою продукцию и разгоняя инфляцию по всей технологической цепочке производства конечной продукции. В некоторой степени это был результат неудачно составленных нормативных документов, регламентировавших либерализацию цен и исходивших из действовавшей «затратной» рутины ценообразования. Вместо разрушения сложившихся процедур затратного ценообразования эти документы фактически на них основывались. Единственное принципиальное различие заключалось в отсутствии необходимости утверждать в вышестоящих инстанциях калькуляцию издержек при установлении цен. При этом ограничения по нормативу рентабельности сохранялись для предприятий, признанных монополистами.
Во-вторых, в условиях монополизма в экономике небольшой всплеск цен на нижних этажах воспроизводственной структуры народного хозяйства вызывает лавину повышения цен по всей технологической цепи, приводя к многократному удорожанию продукции конечного потребления. Этот феномен, получивший название «инфляции издержек» и означающий характерную для переходной экономики чрезвычайно низкую эластичность спроса хозяйствующих субъектов по цене, не мог быть преодолен быстро. Главная проблема заключалась в отсутствии реальной конкуренции. Ее решение было связано с необходимостью для каждого предприятия вкладывать немало средств и времени в формирование альтернативных источников поставки необходимых для них товаров - будь они отечественного или зарубежного производства. В развитой рыночной экономике каждая фирма имеет резервных поставщиков, а общий рост цен сдерживается производителями конечной продукции, которые в зависимости от конечного спроса диктуют уровень цен по всей технологической цепи. Стоит кому-то в этой цепи завысить цену, как его вытесняют более сговорчивые конкуренты. В переходной экономике эта сложная система отношений регулирования цен на микроуровне отсутствует, что в сочетании с неразвитостью финансовой системы влечет спонтанное образование гиперинфляционных волн, устойчивых к макроэкономическому регулированию.
В-третьих, предоставление самостоятельности государственным предприятиям при фактическом демонтаже контроля за их деятельностью открыло дорогу для запуска микроэкономических предпосылок образования гиперинфляционных волн. Свою роль сыграла хозяйственная безответственность государственных предприятий, предопределенная правовой формой хозяйственного ведения, которая сохранилась, несмотря на кардинальное изменение экономической среды. Работая в этой правовой форме, руководители предприятий и они сами не несли реальной ответственности за финансовые результаты своей деятельности, рассчитывая на автоматическое покрытие своих расходов государством. Иными словами, в рыночную экономику предприятия вошли в прежней форме, созданной для работы в условиях централизованного управления народным хозяйством. Поэтому они ориентировались на прежние установки обеспечения роста производства любой ценой и рассчитывали на сохранение мягкости своих бюджетных ограничений, несмотря на законодательно установленную их полную хозяйственную самостоятельность и ответственность. Столкнувшись с неплатежеспособностью покупателей, ради сохранения объемов производства и занятости, они продолжали им поставки продукции в кредит, аналогичным образом беря взаймы продукцию поставщиков. Широкое коммерческое кредитование предприятий друг друга, выразилось в лавинообразном нарастании неплатежей, погашение которых затем осуществлялось государством за счет денежной эмиссии через расширение кредитования коммерческих банков. В начальный период либерализации цен по официальным данным суммарный объем неплатежей предприятий друг другу более чем в два раза превысил объем их денежных средств, стабилизировавшись затем на уровне 60 - 70 % к этой величине. Правительство и Центральный банк вынуждены были взять на себя решение проблемы кризиса неплатежей, финансируя быстрый рост издержек и генерируя тем самым гиперинфляционные волны.
В-четвертых, неполнота либерализации цен - сохранение государственного контроля за ценами на энергоносители - стала одним из импульсов возбуждения гиперинфляционных волн, которые часто инициировались ожиданиями очередного повышения цен на энергоносители, а также причиной еще большего, чем в прошлом отклонения цен от равновесного уровня и ценовых пропорций мирового рынка. Предприятия заранее закладывали в калькуляцию издержек свои ожидания повышения цен на энергоносители и сырье. Частично это объясняется сохранением стереотипа государственного протекционизма, который еще долго действовал в отношении крупных государственных предприятий, облегчая получение ими льготных кредитов, субсидий и льгот. Но главным фактором ослабления финансовой дисциплины были действия денежных властей, которые своими неосторожными прогнозами провоцировали высокие инфляционные ожидания, которые затем реализовывались в поведении предприятий и подкреплялись денежно-кредитной политикой.
По существу экономика вошла в турбулентный режим с циклами спонтанно возникающих гиперинфляционных волн, не приближающими ее к равновесному состоянию. Либерализация цен оказалась столь неудачной, потому что не учитывала колоссальную инертность сложившихся технологических и хозяйственных связей. В условиях сверхмонополизации и технологической многоукладности производства промышленные предприятия имели слишком мало возможностей выбора поставщиков и потребителей своей продукции. Именно поэтому изменение цен на продукцию одного предприятия вызывало пропорциональное изменение цен по всей технологической цепи с приближением через короткое время к исходному соотношению. По этим же причинам столь болезненным оказывался и разрыв сложившихся хозяйственных связей, когда нарушение привычного ритма поставок в одном из участков технологической цепи с небольшим лагом влекло остановку смежных производств. Эти особенности технологической структуры народного хозяйства не были учтены в технике осуществления реформы цен, что обусловило структурный характер резко ускорившейся инфляции.
Еще менее удачной была другая составляющая монетарной политики - реформа банковской системы. Ликвидация Госбанка СССР была неподготовлена и проведена слишком поспешно, в результате чего произошел слом действовавшей в рублевой зоне иерархии контроля денежно-кредитной эмиссии, который не был заменен новым. В результате мы получили уникальную денежную систему с 15 эмиссионными банками, большинство из которых не было заинтересовано в стабилизации рубля. Центральный банк России не мог в этих условиях контролировать объем кредитной эмиссии, к которой к своей односторонней выгоде прибегали банки других республик. В этих условиях проведение политики макроэкономической стабилизации только в России было очень рискованным. Из-за недобросовестности хотя бы одного из 14 центральных банков вне России напрасными могли оказаться жертвы, которые несли российское население, промышленность и наука ради оздоровления денежной системы, столкнувшиеся с катастрофическим падением реальных доходов в результате жесткой денежно-кредитной политики.
В этих условиях не могла быть эффективной кампания по сокращению государственных расходов, которая проводилась в целях минимизации бюджетного дефицита. Превалировали при этом формальные задачи, на решение содержательных проблем не хватило ни времени, ни квалификации изрядно поредевшего государственного аппарата, которому трудно было адаптироваться к новым условиям планирования при необычайно жестких бюджетных ограничениях. Фактически сокращение государственных расходов на закупку вооружений, финансирование НИОКР, капитальные вложения было произведено без должного обоснования. В результате многие промышленные предприятия оказались лишенными возможности сформировать сколько-нибудь осмысленную производственную программу, что привело к фактической остановке и гибели многих из них.
В особенно тяжелое положение попали отрасли, не имевшие влиятельных защитников своих интересов в новых властных структурах. В таком положении оказались наука и научное обслуживание, оборонная промышленность, здравоохранение, образование, культура. Мало того, что утвержденный бюджет предусматривал резкое снижение соответствующих расходов, их реальное осуществление не гарантировалось, зависело от произвола чиновников. На практике это выливалось в неоплаченные госзаказы, когда за произведенную для правительства военную технику месяцами не проводились выплаты, в задерживаемую на месяцы зарплату для работников науки, в разорение учреждений здравоохранения и образования, тотальную коммерциализацию культуры.
Секвестирование государственных расходов как основной метод удержания дефицита госбюджета в заданных пределах резко снижает эффективность государственных расходов. Зависимые от государства предприятия и отрасли теряют в этих условиях возможность планировать свою деятельность, и вынуждены отказываться от проектов развития. Положительный же эффект такой политики снижения государственных расходов был крайне незначительный - при разном дефиците бюджета (от 5 до 30 %) темп инфляции оставался в пределах 20-30 % в месяц. Иррациональность проводимой политики сокращения бюджетного дефицита усугубляло общее состояние хаоса в экономике и стало дополнительным фактором дестабилизации макроэкономической ситуации.
Аналогичная картина наблюдалась и в проведении кредитной политики, главным направлением которой стало сокращение кредитов. Отсутствие связи между промышленной и структурной политикой, с одной стороны, и практикой распределения кредитных ресурсов, с другой, - сделало последнюю процессом торга между конкурирующими группами давления, состоящими из заинтересованных финансово-коммерческих структур и использующих поддержку соответствующих политических лобби. При такой практике распределения кредитов значительная их часть доходила до адресата со значительным опозданием или вообще не доходила, многократно прокручиваясь в спекулятивных операциях коммерческих банков-посредников. Попытки административного нормирования и распределения кредитов, выдававшихся в условиях галопирующей инфляции под отрицательный процент, порождали спекулятивную лихорадку и стали еще одним фактором дестабилизации макроэкономической ситуации и усиления гиперинфляционных волн.
Перечисленные провалы в монетарной части экономической политики, являвшейся на данном этапе ключевой, происходили из недооценки инертности сложившейся в постдирективной экономике структуры - как технологической, так и институциональной - которая определяла ценовые пропорции и стереотипы хозяйственного поведения, мало изменившиеся с началом реформы. После либерализации цен поведение предприятий не стало более ориентированным на спрос, сохранилась крайне низкая эластичность производства по отношению к изменению цен, бартер остался одной из основных форм товарного обмена. Парадоксальным результатом либерализации цен стало уменьшение уровня монетизации экономики. Провал проводившейся политики был обусловлен неадекватностью микроэкономической среды макроэкономическим методам монетарной стабилизации. Они основывались на предпосылках, которых не существовало в российской экономике - свободной конкуренции, института банкротства неэффективных предприятий. В этих условиях жесткая финансовая политика могла обеспечить макроэкономическую стабилизацию только ценой резкого сокращения производства.
Высокой инертностью экономической структуры объясняется и чрезвычайно болезненное воздействие на динамику производства разрыва традиционных хозяйственных связей между предприятиями. Как уже указывалось, в отличие от стран с рыночной экономикой подавляющее большинство российских предприятий не имели «в запасе» ни альтернативных потребителей, ни дублирующих поставщиков. Поэтому столь велика была опасность лавинообразного спада производства в случае превышения определенного уровня недопоставок. Эта специфика российской экономической ситуации, которая не укладывается в прокрустово ложе неоклассической экономической теории, не была принята во внимание.
Недооценка структурного характера имевшихся проблем перехода к рынку привела к ошибкам в системе налогообложения. Огромные налоги на добавленную стоимость и отчисления на социальное страхование не только «придавили» производство, но и, вместе с затратным механизмом ценообразования, усилили инфляцию. В условиях, когда большая часть реального национального дохода образуется в топливно-энергетическом комплексе и затем лишь перераспределяется в промышленности, внедренная в 1992 г. система налогообложения оказалась нерациональной, собирая в основном налоги с операций по перераспределению национального дохода. Она могла бы быть рациональной в ситуации рыночного равновесия, в которой обеспечивается распределение доходов, пропорциональное общественной полезности тех или иных видов деятельности. В условиях же сильного неравновесия эта система налогообложения лишь усугубила действие охарактеризованного выше механизма формирования гиперинфляционных волн и затруднила организацию перераспределения реальных доходов в целях осуществления структурной перестройки экономики.
Нарастающая дезорганизация общественного производства и разрушение действовавших контуров хозяйственных отношений повлекли за собой снижение конкурентоспособности российской продукции на мировом рынке. Несмотря на заниженный курс рубля, потенциальные возможности наращивания экспорта товаров с высокой степенью переработки большинство предприятий обрабатывающей промышленности не могли использовать вследствие отсутствия кредитных ресурсов, незнания рынков, отсутствия инфраструктуры сбыта и послепродажного обслуживания. В то же время в условиях перманентной девальвации рубля экспортеры сырья не трансформировали свои доходы в повышение внутреннего спроса, предпочитая хранить валютную выручку в форме валютных активов вместо того чтобы инвестировать или продавать на внутреннем валютном рынке.
Избранный компромисс в валютных отношениях между интересами государства и интересами предприятий - введение обязательной продажи 50% валютной выручки при сохранении предприятиям валютных счетов - не лучшим образом сказался на формировании внутреннего валютного рынка. Гиперинфляционные волны стимулировали «бегство от рубля», которое в условиях фактического отсутствия валютного контроля влекло избыточный спрос на иностранную валюту, снижающий курс рубля. Это, в свою очередь, вызывало чрезмерное удорожание импорта, подталкивающее «инфляцию издержек», еще более снижающую обменный курс рубля. В этих условиях либерализация внешнеэкономической деятельности не дала желаемого стабилизирующего эффекта. Экспортные доходы предприятий-экспортеров сырья, содержащие значительную рентную составляющую, не инвестировались, а замораживались в форме валютных активов. Многие из этих предприятий, оставаясь в государственной собственности и не имея склонности к инвестициям не только в промышленное развитие, но и в поддержание собственного производства, фактически превратились в рантье, живущих за счет присвоения природной ренты.
Произошедший в 1991-1993 гг. обвальный спад производства не привел к рассасыванию структурных диспропорций. Наоборот, произошло их усугубление, сопровождавшееся ухудшением структуры экономики. При общем спаде промышленного производства в 1991-93 гг. по сравнению с 1990 г. на 37%, снижение производства машиностроительной продукции составило 38%, продукции химико-лесного комплекса - 44, в то время как продукции топливно-энергетического и металлургического комплексов - всего 20 и 34% соответственно. Особенно тяжелый спад производства произошел в наукоемких отраслях промышленности, составляющих основу современного экономического роста. В некоторых отраслях оборонной промышленности объем производства сократился в несколько раз. Даже по производству сложной продукции гражданского назначения он составил 25-70%, в том числе производство средств гибкой автоматизации сократилось в 2-4 раза, производство электродвигателей - на 40%, выплавка электростали - на 32%, выпуск бытовой электроники - на 20-30%.
Стремительное сжатие производства высокотехнологических товаров и переориентацию поставок сырьевых товаров и энергоносителей на экспорт нельзя объяснить неконкурентоспособностью первых и избыточностью вторых. Для того чтобы имевшийся потенциал производства конкурентоспособных высокотехнологических товаров проявился, требовалось время, долгосрочные низкопроцентные кредиты, институты поддержки экспорта, продуманная промышленная политика и разумная защита внутреннего рынка.