Осторожно выглянув в окно, Баг успел разглядеть садящегося в повозку высокого мужчину в черном халате и в чалме.
Баг помчался вверх по лестнице, почти не касаясь ступеней.
На чердаке все было по-прежнему: голуби вернулись на подоконник и, нахохлившись, дремали в тени карниза, забытье дервиша-охранника перешло в крепкий и здоровый сон - он возлежал на спине и смачно похрапывал. Баг человеколюбиво прикрыл его газетой от солнца и мух, а затем, не замеченный никем, кроме молчаливых голубей - голуби явно были польщены тем высоким доверием, что вновь оказал им Баг, - соскользнул вниз по водосточной трубе и, припоминая карту города, скорым шагом устремился к ведомственной больнице зиндана унутренных справ “Милосердные Яджудж и Маджудж”.
Через двадцать минут доблестный человекоохранитель был уже там.
Повозка, отъехавшая от штаб-квартиры незалежных дервишей, стояла перед входом, и за рулем дремал шофер. Раздобыть посох было мгновенным делом. Баг неприметно устроился в тени зарослей самшита и раскрыл веер. Он не сомневался: рано или поздно из здания больницы появится Богдан. А коли до темноты не появится, Баг войдет в здание сам и горе тому, у кого окажется худая карма оказаться на его пути.
Баг ждал.
Богдан и Баг
Асланiвський воздухолетный вокзал,
День восьмого месяца, средница,
День
Как ни хотелось Богдану устремиться, забыв обо всем, туда, где в самом беспомощном состоянии пребывала его юная и возлюбленная супруга, долг гостеприимства был превыше личных чувств. Бек приехал к нему - и оттого по всем законам божеским и человеческим бек был почетным, долгожданным гостем, а он, Богдан - радушным и рачительным хозяином. Бек, конечно, понимал его чувства - но мало ли чувств у человека! Много. Что они против необходимости вести себя сообразно долгу благородного мужа?
Чувства для мужчины - что жены; долг - что отец.
А потому, стоило лишь воинам бека загрузиться в поместительный туристический автобус, легко стамкаренный могучим красавцем Кормиконевым, Богдан вверил здоровье Жанны в руки Всевышнего, усадил почтенного тестя рядом с собою на переднее сиденье “тахмасиба”, почтительно пристегнул его ремнем безопасности, а потом, махнув водителю автобуса: мол, делай, как я, - повез свое воинство в готель “Меч Пророка”. Найти его на карте не составило труда. Богдан понятия не имел, что делать с незваной подмогой - но видеть отца старшей супруги был несказанно рад; да и как-то легче, увереннее стал он себя чувствовать в этом странном и , что греха таить, не очень дружелюбном городе, когда за его повозкой, словно привязанный, грузно и мощно покатил транспорт с тридцатью тремя бородатыми богатырями в папахах.
Бек, щурясь, проводил взглядом проплывший мимо памятник с простертой в светлое завтра дланью и золоченой надписью о шляхах титанiв на постаменте, чуть скривил уголок рта, помолчал, о чем-то размышляя, а потом сказал, глядя вперед:
- Как я помню еллинские сказки, все пути титанов завершились в тартаре. Навсегда.
Богдан внутренне крякнул. Бек всегда мыслил своеобразно, но веско.
- Не совсем, - вечное стремление к полной справедливости в очередной раз принудило Богдана возразить. - Был еще, например, Атлант, он небо держал.
- А! - Бек презрительно шевельнул ладонью. - Атлант-матлант...
Через мгновение он, всколыхнувшись, всем корпусом обернулся назад и еще раз, словно бы для того, чтоб окончательно в чем-то удостовериться, глянул на уменьшающийся памятник. Потом снова сел прямо.
- Нет! Этот небо держать не стал бы, - сказал он. - По лицу вижу. Да и чалму в руке сжал неуважительно. Да. Я тебе так скажу, - голос бека стал донельзя язвительным. - Он бы гяуров на это дело поставил, а сам немножко кушал, немножко кальян курил, немножко кровь пускал, немножко девушек портил... А иногда бы говорил: “Эй, Атлант-матлант, плохо держишь! Одной рукой держи, другой рукой мне шербет неси. Я буду немножко пить и немножко тебя жизни учить!”
- Ну зачем ты так, ата, - проговорил добрый Богдан. - В конце концов, может, у него вера была такая...