Что если бы здесь, в этой темнице, со мной была не Матильда, а госпожа
де Реналь? Мог бы я отвечать за себя? Мое беспредельное отчаяние, мое
Раскаяние показались бы Вально, да и всем здешним патрициям подлым страхом
перед смертью: ведь они так чванливы, эти жалкие душонки, которых лишь
доходные местечки ограждают от всяких соблазнов. "Видите, что значит
родиться сыном плотника? - сказали бы господа Муаро и Шолены, приговорившие
Меня к смерти. - Можно стать ученым, дельцом, но мужеству, мужеству никак не
Научишься. Даже с этой бедняжкой Матильдой, которая сейчас плачет, или,
верней, уж больше не в силах плакать", - подумал он, глядя на ее
Покрасневшие глаза. И он прижал ее к своей груди. Зрелище этого
неподдельного горя отвлекло его от всяких умозаключений. "Она, быть может,
Проплакала сегодня всю ночь, - подумал он, - но пройдет время, и с каким
чувством стыда она будет вспоминать об этом! Ей будет казаться, что ее сбили
С толку в юности, что она поддалась жалкому плебейскому образу мыслей.
Круазенуа - человек слабый: он, конечно, женится на ней, и, признаться,
Отлично сделает. Она ему создаст положение.
Господством мощного, широкого ума.
Над жалкой скудостью обыденных суждений. Ах, вот действительно забавно:
С тех пор как я обречен умереть, все стихи, какие я когда-либо знал в жизни,
так и лезут на ум. Не иначе как признак упадка..?"
Матильда чуть слышным голосом повторяла ему:
- Он в соседней комнате.
Наконец ее слова дошли до него. "Голос у нее ослаб, - подумал он, - но
Вся ее властная натура еще чувствуется в ее тоне. Она говорит тихо, чтобы не
вспылить".
- А кто там? - мягко спросил он.
- Адвокат, надо подписать апелляцию.
- Я не буду апеллировать.
- Как так! Вы не будете апеллировать? - сказала она, вскакивая и гневно
сверкая глазами. - А почему, разрешите узнать?
- Потому что сейчас я чувствую в себе достаточно мужества умереть, не
Сделав себя посмешищем. А кто может сказать, каково будет мое состояние
через два месяца, после долгого сидения в этой дыре? Меня будут донимать
Попы, явится отец. А хуже этого для меня ничего быть не может. Лучше
Умереть.
Это непредвиденное сопротивление пробудило всю заносчивость, все
Высокомерие Матильды. Ей не удалось повидаться с аббатом де Фрилером до
Того, как стали пускать в каземат, и теперь вся ярость ее обрушилась на
Жюльена. Она боготворила его, и, однако, на протяжении пятнадцати минут,
Пока она осыпала его проклятиями за скверный характер и ругала себя за то,
Что полюбила его, он снова видел перед собой прежнюю гордячку, которая
Когда-то так унижала и оскорбляла его в библиотеке особняка де Ла-Моля.
- Для славы вашего рода судьба должна была бы тебе позволить родиться
Мужчиной, - сказал он.
"Ну, а что до меня, - подумал он, - дурак я буду, если соглашусь
Прожить еще два месяца в этой отвратительной дыре и подвергаться всяким
Подлостям и унижениям, какие только способна изобрести аристократическая
Клика, а единственным утешением будут проклятия этой полоумной... Итак,
Послезавтра утром я сойдусь на поединке с человеком, хорошо известным своим
Хладнокровием и замечательной ловкостью... Весьма замечательной, - добавил
мефистофельский голос, - он никогда не дает промаха".
"Ну что ж, в добрый час (красноречие Матильды не истощалось). Нет, ни
за что, - решил он, - не буду апеллировать".
Приняв это решение, он погрузился в задумчивость... "Почтальон принесет
Газету, как всегда, в шесть часов, а в восемь, после того как господин де
Реналь прочтет ее, Элиза на цыпочках войдет и положит газету ей на постель.
Потом она проснется и вдруг, пробегая глазами, вскрикнет, ее прелестная
ручка задрожит, она прочтет слова: "В десять часов пять минут его не стало".
Она заплачет горючими слезами, я знаю ее. Пусть я хотел убить ее, - все
Будет забыто, и эта женщина, у которой я хотел отнять жизнь, будет