Опасности. И вот, пока слушал он других, развязался его
Собственный язык, и лед сердца его разбился -- тогда начал он
так говорить:
Вам, смелым искателям, испытателям и всем, кто
когда-либо плавал под коварными парусами по страшным морям, --
Вам, опьяненным загадками, любителям сумерек, чья душа
привлекается звуками свирели ко всякой обманчивой пучине,
Ибо вы не хотите нащупывать нить трусливой рукой и, где
Можете вы угадать , там ненавидите вы делать
выводы , --
вам одним расскажу я загадку, которую видел я, --
Призрак, представший пред самым одиноким.
Мрачный шел я недавно среди мертвенно-бледных сумерек, --
Мрачный и суровый, со стиснутыми зубами. Уже не одно солнце
Закатилось для меня.
Тропинка, капризно извивавшаяся между камнями, злобная,
Одинокая, не желавшая ни травы, ни кустарника, -- эта горная
Тропинка хрустела под упрямством ноги моей.
Безмолвно ступая среди насмешливого грохота камней, стирая
В прах камень, о который спотыкалась моя нога, -- так медленно
Взбирался я вверх.
Вверх: наперекор духу, увлекавшему меня вниз, в пропасть,
Духу тяжести, моему демону и смертельному врагу.
Вверх: хотя он сидел на мне, полукарлик, полукрот; хромой,
Делая хромым и меня; вливая свинец в мои уши, свинцовые мысли в
Мой мозг.
Quot;О Заратустра, -- насмешливо отчеканил он, -- ты камень
Мудрости! Как высоко вознесся ты, но каждый брошенный камень
Должен -- упасть!
О Заратустра, ты камень мудрости, ты камень, пущенный
Пращою, ты сокрушитель звезд! Как высоко вознесся ты, -- но
Каждый брошенный камень должен -- упасть!
Приговоренный к самому себе и к побиению себя камнями: о
Заратустра, как далеко бросил ты камень, -- но на тебя
упадет он!"
Карлик умолк; и это длилось долго. Его молчание давило
Меня; и поистине, вдвоем человек бывает более одиноким, чем
Наедине с собою!
Я поднимался, я поднимался, я грезил, я думал, -- но все
Давило меня. Я походил на больного, которого усыпляет тяжесть
Страданий его, но которого снова будит от сна еще более тяжелый
сон. --
Но есть во мне нечто, что называю я мужеством: оно до сих
Пор убивало во мне уныние. Это мужество заставило меня наконец
остановиться и сказать: "Карлик! Ты! Или я!" --
Мужество -- лучшее смертоносное оружие, -- мужество
Нападающее : ибо в каждом нападении есть победная музыка.
Человек же самое мужественное животное: этим победил он
всех животных. Победной музыкой преодолел он всякое страдание;
А человеческое страдание -- самое глубокое страдание.
Мужество побеждает даже головокружение на краю пропасти; а
Где же человек не стоял бы на краю пропасти! Разве смотреть в
Себя самого -- не значит смотреть в пропасть!
Мужество -- лучшее смертоносное оружие: мужество убивает
Даже сострадание. Сострадание же есть наиболее глубокая
пропасть: ибо, насколько глубоко человек заглядывает в жизнь,
Настолько глубоко заглядывает он и в страдание.
Мужество -- лучшее смертоносное оружие, -- мужество
Нападающее: оно забивает даже смерть до смерти, ибо оно
говорит: "Так это была жизнь? Ну что ж! Еще раз!"
Но в этих словах громко звучит победная музыка. Имеющий
Уши да слышит.
Quot;Стой, карлик! -- сказал я. -- Я! Или ты! Но я сильнейший
Из нас двоих: ты не знаешь самой бездонной мысли моей!
Ее бремени -- ты не мог бы нести!"
Тут случилось то, что облегчило меня: назойливый карлик
Спрыгнул с моих плеч! Съежившись, он сел на камень против меня.
Путь, где мы остановились, лежал через ворота.
Quot;Взгляни на эти ворота, карлик! -- продолжал я. -- У них
Два лица. Две дороги сходятся тут: по ним никто еще не проходил
До конца.
Этот длинный путь позади -- он тянется целую вечность. А
Этот длинный путь впереди -- другая вечность.
Эти пути противоречат один другому, они сталкиваются
Лбами, -- и именно здесь, у этих ворот, они сходятся вместе.
Название ворот написано вверху: "Мгновенье".
Но если кто-нибудь по ним пошел бы дальше -- и дальше все