Нерушимый «штурмовой» мостик
Тепло вспоминал Владимир Александрович о так называемом штурмовом мостике на участке обороны Горохова. Бригадный инженер Пичугин разработал особую конструкцию пешеходного моста через Денежную Воложку (протока между Тракторным и островом Зайцевским). Он был около метра в ширину, настил из досок крепился к пустым двухсотлитровым бочкам и танковым бакам для горючего. Такие своеобразные понтоны были скреплены звеньями, каждое звено (два-три понтона) – на отдельных якорях, закреплённых тросами. Мостик имел верёвочные поручни. Прямое попадание бомбы или снаряда выбивало всего лишь одно звено, которое было не так уж трудно восстановить. Остальные продолжали держаться на своих якорях. Сообщение с островом поддерживалось главным образом ночью. Движение было двусторонним. С острова Зайцевского до левого берега добирались на лодках и моторках.
С чьей-то лёгкой руки пешеходный мостик стали именовать «штурмовым». Может быть потому, что он почти ежедневно подвергался вражеским обстрелам. На этот мостик ежедневно пикировали десятки двухмоторных «юнкерсов» и одномоторных «лаптёжников», на него устраивались специальные артиллерийские и миномётные налёты, а ему хоть бы что!
«В гнетущие дни неудач и потерь, в сентябре – октябре внимание множества бойцов было приковано к удивительному явлению, – писал В.А. Греков. – Группам фашистских пикирующих бомбардировщиков никак не удавалось уничтожить самодельный мостик, перекинутый сапёрами 124-й бригады через протоку Денежная Воложка между тракторозаводским берегом и большим островом Зайцевским (Денежным). Едва светало – над мостиком ныряют в пике фашистские самолёты. Случалось, разобьют одно-два звена. И тут же откуда что берётся. Раненые, санитарки кидаются помогать сапёрам: буксируют резервное звено на место разбитого, подновляют настил, поручни. По берегу только и разговоров: жив ли наш штурмовой мостик? Люди светлели, приободрялись, наблюдая за своим, казалось бы, нехитрым творением, оказавшимся таким живучим.
Под впечатлением событий одного такого дня я ночью написал и перед рассветом отправил с бронекатером заметку для «Красной Звезды». Статейка называлась «Штурмовой мостик на Волге». В газете она появилась 18 октября. Ничего особенного в том материале не содержится. Но в самой концовке высказано настроение, которым мы жили в те горькие дни: «Необычное состязание маленького, но гибкого и упрямого мостика с бешеным огнём фашистов продолжается. Снова и снова кружатся стервятники, рвутся окрест бомбы, снаряды, мины, вздымая фонтаны воды… В живучести этого создания своих рук бойцы и командиры наших частей справедливо видят символ собственной стойкости, военной изобретательности и непреклонной воли устоять во что бы то ни стало».
Райком на линии фронта
Райком партии имел небольшую типографию. В ней на маленьких листках бумаги по просьбе политотдела 124-й бригады печатали тиражом в несколько тысяч экземпляров сводки о положении на фронте, обращения к воинам. За это нас всегда особенно благодарил комиссар Греков, вспоминала Сомова – одна из секретарей райкома. Она также писала, что, пока была возможность, в подразделения бригад Горохова и Болвинова, к военным морякам с беседами, лекциями приходили пропагандисты и секретари райкома партии.
Тракторозаводцы помогли из своих ресурсов обуть и одеть своё пополнение. Правда, местами в боях было так горячо, что армейское обмундирование тракторозаводцы получали уже с наступлением холодов. Откликаясь на просьбу командования 124-й и 149-й бригад, руководство района обеспечило пошив в швейных мастерских района нательного белья, обмундирования, а с приближением зимы обеспечило бойцов и тёплой одеждой (ватные брюки, фуфайки), другими тёплыми вещами.
Когда-то на территории района была мастерская по пошиву военного обмундирования. Сохранились военные материалы. Райком партии организовал пошивочную мастерскую в подвале школы №1 Верхнего посёлка СТЗ. Работали женщины большей частью ночью. Исключительно женщины (только двое мужчин – директор и сторож) были в числе рабочих хлебозавода №4. Это единственное предприятие, которое до последней возможности обеспечивало печёным хлебом всех защитников района, воинов группы Горохова. На районной фабрике-кухне (чудом уцелевшей во время бомбардировок и обстрелов) также готовилось очень много провизии для личного состава. В распоряжении райкома были зарезервированы продукты (селёдка, крупа). Эти продукты передали защитникам города.
Аварийно-восстановительная служба МПВО района переоборудовала банно-прачечный комбинат района в санитарно-обмывочный пункт. Здесь до последнего дня производились стирка белья армейских госпиталей, больниц, медпунктов и воинских частей, помывка в бане бойцов красноармейских частей.
Кроме того, пользовался личный состав 124-й бригады и баней Тракторного завода. В условиях тех ужасных разрушений, жары, пылищи, недостатка добротной воды (не только август, но и сентябрь выдался в ту пору в Сталинграде чрезвычайно жарким) во всём районе за весь период его обороны не было ни одного случая инфекционных заболеваний!
В аварийно-восстановительной службе МПВО гороховские подразделения «разжились» ломами и лопатами, заготовленными среди другого инвентаря для борьбы с зажигательными бомбами. На вес золота оказался этот запас для 124-й бригады при земляных работах! Веками слежавшаяся глина на приречных волжских террасах была такой прочности, что, как вспоминали ветераны, при ударе ломы буквально звенели, а лопаты ломались словно спички. А ведь отрытые окопы, ходы сообщений с землянками и блиндажами тянулись на многие километры!
Медико-санитарный взвод штаба МПВО был укомплектован местным райвоенкоматом в основном за счёт медсестёр запаса и состоял поначалу всего из 44 человек. Но за счёт добровольцев он вырос более чем в три раза – до 130 человек. В основном это были девушки в возрасте 17-23 лет. Организатором, командиром и душой этого взвода была медсестра – коммунист Анна Владимировна Ступак. До прихода регулярных частей Красной Армии сандружинницы взяли на себя всю заботу о раненых тракторозаводцах. В 124-й бригаде резко увеличился поток раненых, и возросли трудности их эвакуации за Волгу. Комиссар Греков обратился к районным властям с просьбой помочь санитарными инструкторами. «Когда личному составу медсанвзвода объявили просьбу комиссара, – вспоминал Д.А. Степчиков, в то время председатель райисполкома и начальник МПВО района, – то добровольцев оказалось столько, что во взводе не осталось бы ни одной медицинской сестры». Всего, по данным райвоенкомата, для работы в медсанбатах и по выноске раненых с поля боя из медсостава района и военнообязанных была направлена команда в количестве 150 человек.
124-я бригада приняла от МПВО района помещение стационарного пункта медицинской помощи, расположенного в подвале районного диспансера (туда помещали всех пострадавших из гражданского населения). В нём развернули прифронтовой госпиталь. Военными врачами его укомплектовало командование бригады, а младшим обслуживающим персоналом и медсёстрами остались девушки – бойцы из медикосанитарной службы МПВО.
Последние дни Тракторного
К 5 октября на Тракторном и в прилегающих посёлках сложилась критическая обстановка. С 3 по 26 сентября район подвергался систематическим воздушным налётам часто, но не в больших размерах. Но начиная с 15 часов 27 сентября (это период трагических событий в Орловке. – А.Ш.) и продолжая 28 и 29 сентября, авиация немцев, расчищая путь своим наземным войскам на стыке Баррикадного и Тракторозаводского районов, производила беспрерывные массированные налёты, сопровождавшиеся артиллерийско-миномётным огнём. В эти дни особенно пострадали Тракторный и центр района. Только за один день 28 сентября в огне погибло многое из того, что МПВО тракторозаводцев героически спасало целый месяц – сгорели кинотеатр «Ударник», цирк, летний театр, больница №6, роддом, энергоцех, ремесленное училище №8, банно-прачечный комбинат, ряд цехов завода, много других объектов и жилых домов.
С 29 сентября и все последующие дни осады бомбардировки с воздуха и артиллерийско-миномётный обстрел района и завода не прекращались. Пожары бушевали днём и ночью. Вновь загорелись нефтебаки и ряд цехов Тракторного завода. Сгорели ряд школ, клуб им. Максима Горького, фабрика-кухня, диспансер, много жилых и административных домов, а Горный и Южный посёлки были уничтожены полностью. В этот день секретари райкома Сомов и Пластикова в последний раз перед уходом на левый берег побывали на КП у Горохова и Грекова.
В результате ожесточённого артиллерийско-миномётного обстрела в период с 29 сентября по 4 октября завод был полностью выведен из строя. В этот день массированные налёты вражеской авиации на завод продолжались беспрерывно 13 часов. Из 5152 станков основного парка уничтожено 3510. Линия фронта подошла к воротам, бои шли на территории заводского посёлка.
Парторг ЦК партии на Тракторном заводе А.И. Шапошников и зам. директора завода Б.Г. Ткачёв доложили городскому комитету обороны, что 5 октября была закончена эвакуация семей рабочих и материальных ценностей на левый берег Волги. Оставшиеся материальные ценности, оружие решили передать военным. Заместитель наркома танковой промышленности СССР И.П. Тур утвердил это решение и обратился к «командующему северного боевого участка С.Ф полковнику Горохову с просьбой принять под охрану все оставшиеся материальные ценности, пока не создастся более благоприятная обстановка для эвакуации вглубь страны».
В ночь на 6 октября последняя группа работников покинула разрушенный Тракторный. На его территории остались лишь ополченцы, влившиеся в состав 62-й армии. Позиции на территории завода по приказанию В.И. Чуйкова заняли части свежей 37-й гвардейской стрелковой дивизии Жолудева.
Горохову и его 124-й бригаде штаб армии приказал удерживать посёлки Спартановку и Рынок севернее СТЗ.
На Орловском выступе
Вернёмся в сентябрь 1942 года. КП и НП группы Горохова и его 124-й стрелковой бригады пока ещё на прежнем месте, на территории СТЗ, в недостроенном здании Дома культуры. Раннее утро. На КП в подвале здания тихо. В углу у походного столика приспособился с привязанной к уху трубкой телефонист. Неприметный труженик войны. Когда он спит и спит ли вообще?.. Вечно он то запрашивает кого-то, то что-то передаёт…
На НП – другое дело. Наблюдательный пункт – на четвёртом этаже этого же строения, изрядно побитого минами и снарядами. Над руинами завис сизый каплеобразный туман с Волги. У Спартановки с первыми звуками участившихся пулемётных очередей и разрывов мин просыпается война. По меркам Сталинграда – это затишье. С высоты хорошо просматривается весь район обороны группы Горохова: тут и Волга, и Спартановка с Рынком. Проглядывается учхоз в районе села Орловка. Здесь, северо-западнее промышленной части города, Тракторного завода, находится Орловский выступ. Так называют самые отдалённые от реки позиции в обороне Сталинграда шириной до 5 и глубиной до 10 км. Общая протяжённость здешней линии фронта – 24 километра. Орловский выступ обороны советских войск угрожает флангу немецкой группировки.
Далеко в степь к Орловке уходят и боевые порядки оперативной группы Горохова. Самый правый, неизменный с последних чисел августа фланг её обороны и всей 62-й армии – посёлок Рынок. От Спартановки линия обороны уходит всё больше на запад. Левый фланг гороховцев – участок обороны 149-й стрелковой бригады, а затем 282-го стрелкового полка НКВД. Правда, полк по численности – не более батальона стрелковой бригады. Здесь же действуют и морские пехотинцы из группы Горохова. И те и другие подчинены приказом Горохова для лучшего управления командиру 149-й бригады подполковнику Болвинову. Сюда с КП Горохова проведена проводная и организована радиосвязь. Для 282-го полка Грущенко, «крайнего» в полосе обороны войск группы, соседом является 1-й батальон 115-й бригады. Орловка – район обороны этой бригады с приданными ей частями. С 12 сентября здесь действует оперативная группа полковника К.М. Андрусенко, командира 115-й бригады.
Орловка – что бельмо на глазу у немцев, изо всех сил стремящихся «срезать» этот опасный для них выступ. Потому Орловка и для полковника Горохова – самое главное направление: именно отсюда возможна любая угроза. Как вспоминал В.А. Греков, в последние дни сентября воины группы Горохова как-то вдруг ощутили двойное-тройное усиление противника на земле и в воздухе. Начиная с 15 часов 27 сентября, и в последующие два дня, пошли беспрерывные плотные бомбёжки и артиллерийско-миномётные обстрелы. Усиленным бомбардировкам и обстрелам артиллерией, миномётами подвергается Сталинградский Тракторный. Врагу стало понятно, что его уже не удастся захватить неповреждённым и использовать в своих целях. Именно в эти дни СТЗ и его посёлки, центр района пострадали как никогда прежде. Всё было в огне!
Верховное германское командование продолжало сохранять уверенность, что Сталинград будет непременно взят. 30 сентября 1942 года по немецкому радио передавали выступление фюрера из берлинского Дворца спорта. В радиообращении к нации рейхсканцлер в который раз заверил немцев, что Сталинград будет взят: «Мы его тоже возьмём, не сомневайтесь».
Сражение за Сталинград развернулось с новой силой. Сокрушающими массированными огневыми ударами авиации и артиллерии противник стремился пробить, расчистить путь к Волге своим танковым и пехотным войскам на стыке Тракторозаводского и Баррикадного районов.
В районе Орловки и одновременно у трёх крупнейших заводов города повела решительные штурмы заново стянутая крупная группировка немецко-фашистских войск, поддерживаемая основными силами 8-го бомбардировочного корпуса. Постепенно (и, кажется, с опозданием) выяснилось, что в дополнение к вновь прибывшей 100-й егерской (легкопехотной) дивизии командование гитлеровцев к началу октября перебросило в район СТЗ с южного фланга ещё 14-ю танковую и 94-ю пехотную дивизии. Противник делал ставку на таранную силу своих густо уплотнённых боевых порядков.
Хотя наступление врага велось одновременно и в центре города, и в районе Мамаева кургана, становилось понятно, что именно ликвидация Орловского выступа и захват рабочих посёлков перед крупнейшими предприятиями Сталинграда – СТЗ, «Баррикады», «Красный Октябрь» – центр всех усилий врага, вознамерившегося во что бы то ни стало овладеть этими заводами и пробиться к реке.
Путешествие» в Орловку
Горохову было понятно, что Орловка – это лишь прелюдия к новым усилиям противника всерьёз взяться за ликвидацию войсковой группы. Требовались точные данные об обстановке. Из воспоминаний офицера штаба Горохова Степана Чупрова: «30 сентября мы не могли получить точные сведения о боевых порядках и положении частей 115-й осбр полковника Андрусенко, которая бок о бок с 1-м батальоном нашей 124-й бригады вела тяжёлые оборонительные бои на занимаемом выступе. …Мне было приказано идти в Орловку, узнать обстановку и нанести точное расположение частей 115-й осбр на карту.
Пройдя Верхний посёлок СТЗ, я спустился в долину р. Мокрая Мечётка, затем вошёл в русло речки Орловка. Мимо проходила грузовая машина с боеприпасами. Шофёр посадил меня в кузов. Машина идёт прямо по дну мелководной речки Орловки, как по асфальту, по сторонам летят брызги. Речка, текущая между высокими обрывистыми берегами, стала единственной дорогой в Орловку, в 115-ю бригаду.
Слева – высота 97.7, на ней идёт бой. На южных скатах дерётся 1-й батальон Цыбулина, в центре и на северных скатах – 2-й батальон 115 осбр. А справа обороняется 282-й стрелковый полк из дивизии НКВД.
Подъехали к деревне Орловка, в глубоком овраге нашёл КП 115-й осбр. Получил в штабе в письменном виде боевые документы. Обстановку бригады нанёс на карту и к вечеру вернулся на СТЗ с полными данными. На Орловку и высоту 97.7 наступало свыше 50 танков, были брошены несколько полков 16-й танковой дивизии, 60-й механизированной дивизии, 389-й и 100-й пехотных дивизий. Немцы наращивали свои силы.
Самолёты противника в этот день особо активно бомбили Орловку, СТЗ, Спартановку и Рынок. Артиллерия била с обеих сторон с одинаковой силой. В этих условиях стало гораздо труднее передвигаться на участке группы, артиллерийский огонь противника настигал повсюду. Увеличился приток раненых, которые сосредоточивались пока в подвалах жилых домов СТЗ, а ночью их увозили за Волгу. Эти каменные дома немцы не бомбили до 13 октября, надеясь, видимо, захватить их нетронутыми и обеспечить себе зимовку в Сталинграде».
В начале октября произошло некоторое усиление и наших войск у СТЗ. С 5 октября полная ответственность за оборону Тракторного была возложена на свежую 37-ю гвардейскую дивизию Жолудева, а также на сильно ослабленную длительными боями 112-ю стрелковую дивизию подполковника Ермолкина, отведённую к СТЗ с ранее занимаемых рубежей. В её передислокации к СТЗ лично участвовал Степан Чупров. Вот его воспоминания об этом: «С 1 по 15 октября шли непрерывные бои за удержание СТЗ. 2 октября к 12 часам дня срочно потребовался один офицер в штаб 62-й армии в качестве проводника. Выбор пал на меня. Вооружившись автоматом и гранатами, я снова пошёл в штаб 62-й армии. В 15 часов по берегу Волги добрался до КП армии и доложил генералу Крылову о прибытии. Вместе с генералом вошёл в землянку оперативного отдела, где мне поставили задачу: «Из района Скульптурный вывести 112-ю дивизию кратчайшим путём в новый район обороны, то есть на СТЗ, на участок группы Горохова.»
Изучив внимательно расположение улиц по плану города (многие улицы я уже знал на память), засветло отправился искать КП 112-й сд. За парком Скульптурный, в подвале одного из домов, нашёл КП. Предъявил документы первому попавшемуся офицеру и попросил провести меня к командиру дивизии. К этому времени командиром дивизии был подполковник Ермолкин – небольшого роста, лицо смуглое, глаза чёрные, с виду симпатичный. Он вскрыл пакет, прочитал приказ командарма 62-й о передислокации дивизии в район СТЗ. Затем поднял на меня взгляд, сказал:
— Какими это силами мы воевать там будем? Удастся ли собрать людей? Они сидят в обороне в домах. Трудно будет отводить людей из этого положения...
К 4 часам 3.10 42 года дивизия в составе чуть больше батальона была выведена в новый район обороны на защиту Верхнего посёлка СТЗ. После доклада в штаб 62-й армии о выходе 112-й сд в назначенный район мне было разрешено возвращаться на КП своей бригады.
Когда я подошёл к цирку, рассветало. В воздухе появились немецкие «музыканты» – так мы называли пикировщики Ю-87. Они построились в карусель и один за другим начали бомбить с пикирования боевые порядки нашей бригады и Верхний Посёлок, где только что была сосредоточена 112-я сд, и находилось большинство НП приданной и поддерживающей нас артиллерии».
Пока Степан Чупров добирался на КП группы Горохова и 124-й бригады, «юнкерсы» начали свирепствовать ещё больше. Чувствовалось, что эскадрильями воздушных разбойников руководит чья-то опытная рука. С НП Горохова было видно, как от Тракторного к Мечётке в самом что ни на есть огневом пекле, плетутся измученные жители посёлка. Они потеряли кров, а теперь снаряды и бомбы выгоняют их из подвалов, и люди равнодушно бредут к спасительным, как они, видно, считают, оврагам Мечётки…
Как сберегли артиллерию
Ещё в ходе атак 18 и 19 сентября выявилась уязвимость бригадной артиллерии и миномётов, особенно 120-мм. А их в частях 124-й бригады насчитывалось ни много ни мало более семидесяти стволов. Это только бригадных средств. А уязвимость их состояла в том, что, как уже упоминалось ранее, огневые позиции оборудовались на совершенно открытой местности, так как от населённых пунктов, где оборонялись бригады, остались одни названия. Деревянные здания были разбиты, многие сгорели. Яблони и вишни в придомовых садиках были так иссечены артогнём, что казалось, по ним прошёлся нож огромной косилки.
Зато левый берег Волги был покрыт буйными зарослями нередко почти тропического вида. И ещё много леса было в воде – целые караваны плотов, застрявшие с началом боёв у СТЗ и других заводов. Кроме уязвимых огневых позиций артиллерии и миномётов, в бригаде оставалось ещё около 700 лошадей. Надвигалась осень. Ни укрытий, ни фуража, ни мест выпаса. И хотя октябрь выдался тёплым, положение стремительно ухудшалось.
До чего же это было мудрёное дело – сберечь орудия и миномёты! При подавляющем превосходстве противника в воздухе, когда с захваченных немцами высот всё в обороне Горохова просматривается как на ладони. Полный день над позициями елозит «рама». Чуть что заметит – вызывает то самолёты, то огневые удары артиллерии. Всё вокруг перепахивается бомбами и снарядами. А на батарее ты же не станешь таиться по-заячьи: чем сильнее напор врага, тем нужнее поддержка стрелковым ротам. Стреляли, сколько хватало снарядов. Временами подгоревшая краска на стволах взбухала волдырями. Как отмечал В.А. Греков, а дошёл он с боями до Кёнигсберга на западе и Большого Хингана на востоке, нигде за время войны пехота так не ощущала дружбу и великую помощь артиллерии, как в Сталинграде.
Но в начале октября на правом берегу артиллерийским батареям гороховцев маневрировать (что ещё удавалось в сентябре) стало попросту негде. Надо было без волынки выбирать: или потерять орудие за орудием и оставить пехоту беззащитной, или же покинуть правый берег и укрыть батареи на островах. «Коллективным разумом, а главное, своевременно, – вспоминал В.А. Греков, – перешли мы к решению вывести почти все батареи из-под беспощадного, прицельного расстрела на острова Спорный и Зайцевский, а также на территорию пионерлагерей. Теперь это остров Зелёный».
После мучительных раздумий полковник Горохов принял решение и перед октябрьским наступлением немцев, о чём в штабе группы догадывались по разведданным, запросил у Чуйкова разрешение перебросить артиллерию на левый берег и острова. Как писал Сергей Фёдорович, «он сперва накричал на меня, не разрешил, а потом согласился на переброску части артиллерии. А мы перебросили всю, кроме противотанковой, и хорошо сделали. А то были бы стволы, но не было бы снарядов на левом берегу».
Снабжение группы войск – это целая отдельная эпопея. Здесь же уместно сказать всего несколько слов о бригадном тыле. Это, прежде всего – непрерывная подача на позиции и в траншеи всех видов боепитания. Мало кому известно, что это значило для отдельной стрелковой бригады. Как указывал в своих записках В.А. Греков, «мы старались иметь в бригаде три боекомплекта, а это 30-36 тонн. Постоянно: один боекомплект – при орудиях, миномётах, бойце. Второй – в батальонных, дивизионных складах, третий – на бригадных складах. На винтовку – 50-70 патронов, автомат – 300-400… То же самое можно сказать и о цифрах других боеприпасов.
Продовольствие – 3-5 «суходач» на каждого из четырёх с лишним тысяч бойцов. Это 12-15 тонн. А там ещё – фураж для 700 лошадей и ещё много чего остального. Так что, если поднять все запасы одним рейсом, как рассчитывается в штабах, потребуется до полусотни полуторок и целый обоз из сотни повозок.
А что имели мы? От первой же бомбёжки в Ахтубе мы потеряли сразу половину автороты. И всё-таки наши хозяйственники под руководством капитана Довгополого справлялись со своими нелёгкими обязанностями».
В конечном итоге, как вспоминал Греков, «ни одной батареи не позволили врагу уничтожить. Лошадей тоже нашли способ выхватить из зоны уничтожения. На левом берегу они крепко отощали, но в наступление мы всё-таки пошли со своей тягой и обозом».
Возникает вопрос: как же это было сделано? Как технику и лошадей переправляли на острова и на левый берег Волги? Ведь группа не имела ни мостов, ни паромов. Пушки, часть тяжёлых миномётов, тракторы предстояло переправлять с Нижнего посёлка через протоку Денежную Воложку на остров Зайцевский. Возглавить подготовку переправы поручили начальнику штаба дивизиона И.Я. Рештаненко, ему придали воентехника Загнойко и младшего лейтенанта Книгина с группой красноармейцев. Начали сооружать плот. Подготовка велась под прикрытием остова теплохода «Иосиф Сталин», который в памятные августовские дни нападения гитлеровцев на город вывозил из него женщин и детей. Подбитый немцами, выбросился на берег.
На заводском дворе, у нефтебаков, на пристанях собрали бочки для поплавков, брёвна, доски для настила. Конструкцию скрепили скобами, проволокой. Вот уже получился плот. От берега к берегу натянули трос из проволоки, расплетая провода высоковольтной линии. Связисты по дну Воложки проложили телефонный кабель на остров. Вообще же для связи с левым берегом, то есть командующим фронтом А.И. Ерёменко, связисты использовали, как вспоминали С.Ф. Горохов и командующий артиллерией бригады А.М. Моцак, телефонный провод в красной изоляции. Вместе с грузом провод опускали в воду, его обволакивало песком, и он служил не одну неделю.
От каждого расчёта на остров отправили по три красноармейца для рытья окопов. Но и противник заметил приготовления на берегу и заинтересовался переправой. Налёты бомбардировщиков стали следовать один за другим. Изготовленный плот разнесло в щепки. А тут красноармейцы ропщут: куда бежим, на кого оставляем пехоту. Потребовался авторитет академических познаний Аркадия Марковича Моцака, чтобы унять тревогу среди бойцов.
Вот первый трактор на плоту. Тот движется к острову. И надо же так случиться: одна или две бочки-поплавка наполнились водой, плот стал тонуть. Положение спас механик Загнойко. Он успел завести трактор и вывести его на отмель у берега острова. К исходу третьих суток усилия изнурённых людей увенчались успехом. Готовили восьмой, последний рейс плота с орудием ефрейтора Гущина. Но крепчал ветер, пошли сильные волны. Ослабевшие руки не удержали трос. Плот закружило, понесло течением. Напрасно Гущин и бойцы расчёта ложились на край плота, гребли досками, руками. Лишь в двух километрах ниже плот приткнуло к отмели. Вслед за Гущиным все спрыгнули в черную от разлитой нефти воду, кинулись канатами закреплять плот. Смастерили бурлацкие лямки и потащили плот обратно против течения, против ветра, идя по пояс, по грудь в воде и нефти.
Дружным, настойчивым артиллеристам кинулись помогать вчерашние тракторозаводские рабочие, зачисленные в сапёрную роту. Восемь часов длилась борьба за орудие ефрейтора Гущина. У людей кровью покрылись ладони, не разгибались пальцы, израненные тросом, канатами. Но что всё это по сравнению с захватывающим чувством достигнутого успеха, честно исполненного долга! Не стыдно смотреть в глаза хоть самому господу богу!
Чем только немцы не пытались потом подавить гороховскую батарею на острове Зайцевском. Но она была толково расположена в лощине и обладала завидной живучестью. Средствами связи с артиллеристами были не только провода по дну реки. Команды дублировались по радио и условными световыми знаками, ракетами. Местность перед участком обороны бригады была разбита на три сектора, а в каждом секторе были определённые участки по 2 га. Вызов огня батарей и сигналы ракетами соответствовали определённому сектору и участку в нём. Все хорошо знали цвета и сочетания цветов ракет. Поэтому огонь вызывался немедленно и безошибочно.
Огонь ведут миномёты
На правом берегу оставались миномёты, противотанковая артиллерия и, конечно, расчёты ПТР. Гитлеровцы донимали бомбёжками и миномётчиков. Но они всё же оказались менее уязвимы, чем пушкари. Приткнутся в овраге, вроются в его скаты – и давай швырять свои «гостинцы». Как писал В.А. Греков, миномётчики действовали, «заменяя нам бомбардировщики, подстраховывая перекочевавшую на острова пушечную артиллерию. Главное же – немедленно откликались по заявкам пехоты. Сколько раз миномётчиков заваливало в оврагах, горели разбросанные взрывами ящики с минами!.. Но расчёты восстанавливались, возобновляли огонь и вели его, да так, что к раскалённым стволам нельзя было прикасаться оголённой рукой.»
В заметке под названием «Многостаночник», присланной в армейскую газету, майор М. Спевак из отдельного миномётного дивизиона бригады так описывал боевую работу миномётчиков: «Работа наводчика тяжёлого миномёта требует точности хирурга и быстроты жонглёра. За эти секунды, пока из телефона по огневой позиции перекатываются короткие фразы команд, нужно успеть несколько раз повернуть рукояти поворотного и подъёмного механизмов, подвинтить гайку уравновешивающего механизма, а часто и переставить ноги лафета или повернуть опорную плиту... К выстрелу миномёт должен быть точен и выверен как часы...
Дело было во время сильного наступления немцев. Огонь приходилось вести почти беспрерывно, причём ствол поворачивался то на юг, то на запад, то на север – враг наступал с трёх сторон. Огневая позиция батареи давно уже была засечена немцами, и теперь сюда беспрерывно рикошетировали снаряды, с воем падали мины, гулко барабанил немецкий «ванюша», пикировали «музыканты». Огневая была в дыму. Осколки свистели беспрерывно, воздух был раскалён и сух, земля дрожала под ногами...»
Держались до последнего
Несмотря на переброску для обороны Тракторного с левого берега 37-й гвардейской дивизии, в штабе Горохова чувствовали, что в связи с разворачивающимися событиями у Орловки вероятность вражеского прорыва к заводу усилилась. Фронт к западу от Тракторного завода всё больше прогибался к его окраине. Войска на существенно сократившемся Орловском выступе сражались почти в окружении.
К сожалению, тревожные предчувствия Горохова и его штаба начали сбываться. Враг добился разгрома защитников Орловского выступа. Во многом это произошло за счёт большого численного превосходства и абсолютного господства его авиации. Кроме того, артиллерия на левом берегу Волги и орудия кораблей военной флотилии не могли эффективно оказывать артподдержку сражавшимся на Орловском выступе. Многие безвестные герои Орловки сражались до последнего патрона и гранаты в полном окружении, без продовольствия и воды…
Но дрались до конца не все. И вообще, фраза «героями были все» – это не о войне и тем более не о тяжелейших событиях того периода в Сталинграде. В отличие от некоторых мемуаристов по поводу событий вокруг Орловки полковник Горохов имел несколько другое мнение. Приведём его дословно: «115-я бригада занимала Орловку до октябрьских дней, прикрывая наш левый фланг (282-й сп). Дрались до этого хорошо. Но отступила в панике, хотя имела возможность отойти в порядке на боевые позиции 282-го сп».
В результате подразделения 282-го стрелкового полка, морские пехотинцы из группы Горохова были смяты и оказались в окружении.
В архиве Владимира Александровича Грекова хранится небольшой фрагмент воспоминаний на этот счёт: «Докладывает Болвинов:
— Из Орловки оврагами и балками отходят тылы Андрусенко. Связи с ним нету… Минуту… Сейчас мне доложил разведчик… Немцы ворвались в Орловскую балку… Вижу: бегут группы по 10-15 человек…
— Павел Васильевич (Горохов обращается к начальнику штаба), вы тоже не можете связаться с Андрусенко?
Начальник штаба бешено крутит ручку аппарата и в ответ разводит руками.
— Немедленно отрядить офицерскую разведку к Орловке, установить, что там, – распоряжается Горохов.
— В чём же дело, Владимир Александрович? Почему молчат перед нами?..
И не дожидаясь ответа, Горохов, говорит, размышляя вслух:
— Считаю, ждут момента – не пошлём ли мы на помощь, то есть не ослабим ли мы себя. «Рама»-то уже с полчаса над нами кружит, – говорит Горохов, отмечая что-то на своей рабочей карте.
А кругом грохот взрывов, трескотня пулемётных очередей, пожары. Кажется, гореть уже давно нечему. Нет, горит. Пытаемся связаться со штабом армии. Безрезультатно».
Приведём одно из редких свидетельств о действиях при обороне на Орловском выступе отряда морских пехотинцев Волжской военной флотилии, входивших в группу полковника Горохова и поддерживавших их миномётчиков. Примечательно, что они были подготовлены по горячим следам и изданы ещё до окончания войны – в 1944-1945 годах:
«29 сентября:
Авиационно-артиллерийская подготовка и наступление на оборону 115-й сбр.
Прорвав оборону 115-й сбр, силой 2 рот автоматчиков при поддержке 5 танков, противник ударил во фланг отряда моряков. Десять раз противник атаковал безуспешно. В этом бою исключительную стойкость проявили краснофлотцы роты лейтенанта Тринькова. Они отбили все атаки.
Миномётный расчёт младшего лейтенанта Подольского неоднократно отразил атаки на свои окопы. Танки приблизились и вели огонь с расстояния 50-60 метров. Подольский ранен. Командование принял командир отделения Парфёнов, продолжая удерживать позиции миномётчиков. К вечеру 30 сентября противник, потеряв два танка и роту автоматчиков, прекратил атаки.
30 сентября:
Наступление противника возобновилось, вновь моряки отбросили врага.
4 октября рота немецких автоматчиков в форме бойцов Красной Армии атаковала позиции моряков (вначале думали – военнопленные). Краснофлотцы под командованием старшего лейтенанта Васелюк (НШ отряда) подпустили врага ближе и забросали его ручными гранатами».
К слову, после этого случая с лёгкой руки миномётчиков 124-й, а затем и моряков пошёл слух, будто против гороховцев противник направил воевать эсэсовцев.
Из окружения в районе Орловки разрозненными группами вышли подразделения 115-й стрелковой и 2-й мотострелковой бригад, а также остатки 282-го полка и морских пехотинцев. 115-я бригада с остатками 2-й миномётной стрелковой бригады была направлена командованием 62-й армии в оборону у Тракторного завода.
В результате потери Орловки конфигурация линии обороны группы Горохова изменилась. Части левого фланга в ходе ужесточившихся беспрерывных боёв под Орловкой и на подступах к СТЗ понесли значительный урон. Полностью израсходовали свои силы и выбыли с передовой (то есть из группы Горохова) морские пехотинцы Горшкова, 282-й стрелковый полк НКВД Грущенко. 149-я стрелковая бригада вынуждена была отойти от совхоза «Тракторный» на юго-западную окраину Спартановки и своим немногочисленным составом примкнуть к флангу 124-й бригады близ прежних плантаций ОРСа Тракторного завода.
Надо отметить, что сразу после 5 октября, то есть, как только на СТЗ пришла дивизия Жолудева, полковник Горохов обратился к командованию 62-й армии с просьбой перенести свой КП. Такое разрешение было получено. КП группы и 124-й бригады был перемещён из Дома культуры с территории Тракторного в посёлок Спартановку, туда, где в послевоенное время (до 90-х годов) располагался кинотеатр «Комсомолец». Это дальновидное и своевременное решение Горохова сыграло в дальнейшем очень важную роль в устойчивом управлении войсками в период решительного штурма гитлеровцами Тракторного завода и его посёлков.
Вслед за переносом своего КП полковник Горохов дал разрешение командиру 149-й бригады переместить его КП на юго-восточную окраину Спартановки, к береговому обрыву неподалёку от устья Сухой Мечётки. «Мы тоже могли врезаться в кручу, чтобы не перемещаться ещё раз», – писал В.А. Греков. – Однако командующий группой Горохов усмотрел в этом факте важный и верный элемент – командиры и бойцы должны видеть, что штаб – среди них, а не укрывается за их спинами». С 17 по 25 октября КП находился в 150 метрах от переднего края гороховской обороны.
6 октября противник приостановил наступление на Тракторный. Удары с воздуха по боевым порядкам дивизии Жолудева не ослабевали, но наземные атаки прекратились. 7 октября противник предпринял попытку врезаться танками и пехотой в посёлок СТЗ с юга – со стороны посёлка Баррикады. Этот натиск пришлось принять на себя также дивизии Жолудева. Утром 8 октября новых атак в заводском районе не последовало. Не возобновлялись они здесь ещё в течение пяти дней. Противник начал очередную перегруппировку атакующих сил и ввод резервов.
8 октября группа армий «Б», куда входила и 6-я армия, получила из ставки фюрера приказ приготовиться к новому наступлению на северную часть города. Начать его было приказано не позднее 14 октября.
Тракторный – в огне
В середине октября наступило наивысшее напряжение в обороне Сталинграда. Надо признать, что накануне намеченного противником на 14 октября штурма в районе Сталинградского тракторного завода штаб и разведка 62-й армии не чувствовали никакой угрозы на этом участке фронта. По-прежнему командарм ставил боевые задачи раздельно каждому соединению. Все они должны были готовиться обороняться и… наступать, чтобы «частными операциями очистить посёлки», захваченные ранее противником.
В боевом приказе штаба армии, датированном 14 октября в 1.40, отражены боевой порядок наших войск и задачи, поставленные армейским командованием. В документе, в частности, говорилось, что противник стремится полностью овладеть городом Сталинградом и заводскими посёлками: СТЗ, Баррикады, Красный Октябрь. Одновременно с этим противник проводит фортификационные работы по закреплению захваченных районов. Задача армии – «прочно удерживать занимаемые рубежи, не допустить противника к Волге и частными операциями к 20.10 очистить заводские посёлки от противника и захватить Мамаев курган, создать прочную и глубокую оборону».
Командарм потребовал от командиров дивизий и бригад к 12.00 14.10.42 г. доложить ему «план проведения частных операций с заявкой на артусиление, боеприпасы и инженерное имущество». Но в действительности вышло совсем по-другому. Накануне, 13 октября, немцы заметно усилили бомбардировку района СТЗ с воздуха. Они целенаправленно разрушали то, что до этого пострадало сравнительно мало. Вероятно, ранее противник берёг эти строения для своих «зимних квартир». Теперь же немцы беспощадно и целенаправленно бомбили уцелевшие кирпичные дома в посёлках СТЗ и цехи самого завода.
Вот как вспоминал о бомбёжке 13 октября офицер штаба Горохова Степан Чупров: «В этот день штаб 124-й осбр сменил командный пункт. При переходе на новый КП майор Усов и я уходили последними. По пути мы попали под бомбёжку девятки немецких бомбардировщиков. Над нашими головами в воздухе сыпались бомбы, была отчётливо видна каждая из них и то, в какую сторону они летят с неприятным пронзительным воем. Мы находились в непосредственной зоне разрывов, и трудно было менять своё место между ними. Интервалы между разрывами были небольшие, нас оглушало и засыпало землёй. Мы уцелели только благодаря стремительному движению и своевременному залеганию в воронках.
Я видел, как под бомбами гибли наши люди. Когда мы подбежали к яхт-клубу (деревянное здание под обрывом берега Волги у СТЗ), то он ещё был цел. Около него стояли пятеро наших солдат. Мы крикнули им, чтобы они укрылись в окопе. Но они медлили и смотрели, как кружатся на бреющем полёте немецкие самолёты. Мы кубарем с обрыва скатились на берег Волги и спрятались в щель около штурмового мостика. В это время произошло прямое попадание бомбы в здание яхт-клуба. Во все стороны полетели щепы, а что осталось от строения – занялось пожаром. Выждав до ухода самолётов и подымаясь после бомбёжки вверх по обрыву, я видел, что вся земля вокруг остатков яхт-клуба разворочена разрывами. Полузасыпанные землёй лежали убитые бойцы.
Штурмовой мостик на остров Зайцевский был частично разрушен и с этого дня перестал действовать. Мы насчитывали в эти дни по 600-700 самолётовылетов противника. Ежедневно и фактически непрерывно обрушивался на наши позиции бомбовый груз. Целого, не затронутого бомбёжкой, клочка земли в расположении нашей обороны не было».
14-18 октября противник решил предпринять решительное наступление в Сталинграде по всему фронту. Для этого было подброшено много танков и пехоты. Но главный удар был направлен против СТЗ. Немецкий генерал Ганс Дерр так описал наступление противника на Тракторный завод: «14 октября началась самая большая в то время операция: наступление нескольких дивизий (в том числе 14-й танковой, 305-й и 389-й пехотных) на Тракторный завод им. Дзержинского, где на восточной окраине находился штаб 62-й армии русских (это не так, здесь был до перемещения штаб 124-й сбр. – А.Ш.). Со всех концов фронта, даже с флангов войск, расположенных на Дону и в калмыцких степях, стягивались подкрепления инженерных и противотанковых частей и подразделений, которые были так необходимы там, откуда их брали. Пять сапёрных батальонов по воздуху были переброшены в район боёв из Германии. Наступление поддерживал в полном составе 8-й авиакорпус. Наступавшие войска продвинулись на два километра, однако не смогли преодолеть сопротивления трёх дивизий русских, оборонявших завод, и овладеть отвесным берегом Волги. Если нашим войскам удавалось днём на некоторых участках фронта выйти к берегу, ночью они вынуждены были снова отходить, так как засевшие в оврагах русские отрезали их от тыла».
14 октября на Тракторном, в его посёлках развернулись невиданные ожесточённые бои. Как вспоминали многие ветераны, немцы бешено стремились овладеть Тракторным заводом. Битва была круглосуточной, бои шли днём и ночью. Кругом всё горело, было в сплошном дыму. От сотрясавших округу взрывов казалось, что стонет сама мать русская земля. Пока было светло, сотни немецких самолётов, делая один заход за другим, непрерывно сбрасывали на наши боевые порядки огромное количество бомб. Одновременно с разрывами бомб выстрелы сотен орудийных и миномётных стволов разбивали и поднимали в воздух каждый метр земли на участках нашей обороны. С наступлением темноты вся поверхность возле наших позиций была прорезана цветными трассами шквального пулемётного огня противника.
Командование армии, как теперь представляется, имея далеко не полную картину происходящего на северном участке обороны города, в течение дня 14 октября пыталось частичными мерами если не переломить, то хотя бы изменить крайне неблагоприятный характер развития обстановки на СТЗ и возле него.
Так, командиру 112-й стрелковой дивизии командарм приказал «привести части дивизии в порядок и удерживать занимаемые позиции, не допуская дальнейшего продвижения на северо-восток». Комдива проинформировали, что для усиления обороны этого направления привлекается 115-я стрелковая бригада со 2-й миномётно-стрелковой бригадой. От него потребовали установить прочную связь с командиром 37-й гв. сд. В приказе также говорилось: «Обращаю Ваше внимание на потерю Вами связи со мной, требую положение на фронте любыми средствами связи (используя и связь соседей – телефон, радио) доносить мне через каждые полтора-два часа».
Соответствующую боевую задачу ставит командарм и перед 115-й осбр с остатками 2-й мсбр: «немедленно занять и оборонять» всеми наличными силами (кроме боевого охранения) новые рубежи, чтобы «…не допустить противника в район Бригадирск и северную часть завода СТЗ». Командир бригады должен был установить связь с батальоном 124-й сбр, который выдвигался по приказу командарма для обороны северной половины СТЗ. Примерно в то же время, т.е. в 19.00, комбриг Горохов приказывает командиру 1-го осб 124-й бригады «со взводом автоматчиков бригады (28 человек) и шестью противотанковыми ружьями роты ПТР занять и оборонять территорию СТЗ, не допуская противника на территорию завода. Все подразделения, находящиеся на территории завода, подчинить себе. Справа на рубеж р. М. Мечётка выходит 115-я осбр со 2-й мсбр. Слева части 37-й гв. сд и 84-й тбр».
Однако все эти меры уже не могли повлиять на коренное изменение ситуации на СТЗ. Незначительные силы из бригады Горохова, направленные туда на усиление, разумеется, не могли остановить лавину немцев. У бойцов славного батальона Цыбулина был достаточный боевой опыт, знали они и повадки врага… Но тот давил силой, количеством, господством в воздухе. А тут ещё кругом асфальт – даже между цехами не окопаешься.
К концу дня 14 октября гитлеровцы проломили оборонительные позиции 37-й гвардейской дивизии на СТЗ и вышли к Волге. К ночи на 15 октября для всей правофланговой части войск 62-й армии сложилась исключительно тяжёлая, критическая обстановка.
Стоять насмерть
На участке обороны Горохова ураганным огнём противника были уничтожены все средства связи. Парализовано управление для маневрирования войсками. О дальнейших событиях мы можем судить по воспоминаниям Г.С. Голика, парторга 4-го осб бригады Горохова. Вот его рассказ: «В эту памятную для меня ночь на 15 октября я в 24.00 по приказанию В.А. Грекова явился в его распоряжение. На его лице было видно чрезвычайное переутомление. Комиссар бригады был очень озабочен отсутствием всякой связи с нашими частями. Владимир Александрович повелительно приказал:
– Вам, товарищ Голик, боевое задание. Вы должны, во что бы то ни стало связаться с уцелевшими частями и воодушевить их. Заявляйте от имени командования фронта, что Сталинград не сдадим, отступать не будем. При любых условиях живыми в руки немцев не сдавайтесь…
На КП я с трудом нашёл одного связного – бойца Расторгуева. Была тёмная осенняя ночь, но артиллерийская канонада не стихала. Мы с Расторгуевым сквозь темноту продвигались всё дальше от КП бригады. Вдруг сквозь ночную темноту послышался людской говор. Мы немедленно залегли и начали вслушиваться. Говор постепенно приближался к нам, и мы оказались совсем рядом с говорившими. Мы спустились на дно глубокой ямы или воронки. Говор и топот шедших людей стал ещё ближе и отчётливее. Это были немцы. Срочно поползли вправо, проползли метров пятьдесят. Говор стал от нас удаляться и стих совсем. Тогда мы продолжили наш путь в направлении севернее завода.
Около трёх часов ночи мы вновь перед собой услышали разговор – остановились. В это время вблизи нас разорвался снаряд, и взрывной волной нас обоих разбросало в стороны. Но осколками не задело, только ушибло грудами земли. Мы ускорили наше движение, и через некоторое время впереди вновь послышался разговор. Говорили по-русски. Нас это очень обрадовало, но в тот же миг впереди нас вновь разорвался снаряд, и мы были отброшены в сторону. Расторгуев сильно ушиб ногу, а меня задел маленький осколок. Перебинтовали мы друг друга, и пошли дальше на сближение со своими.
Эта встреча и нас, и товарищей очень обрадовала. Группа воинов окружила меня кольцом; наперебой стали задавать вопросы. Они сыпались не переставая: «Кто приехал из Ставки Верховного Главнокомандования? Почему не помогают? Знают ли, что мы стоим и не отступим? Когда начнётся наше наступление?» И много-много других вопросов.
Вид у командного состава, с которым мне тогда довелось разговаривать, был исключительно усталый. Они не отдыхали, не ели, были всё время на ногах. Прежде всего, командиры были озабочены подбором на поле боя и оказанием помощи раненым. Их было много. О еде, продуктах никто не спрашивал. Да и понимали, что я не уполномочен решить эти вопросы. Времени было мало, с рассветом бой начинал нарастать. Я передал товарищам слова нашего комиссара: город сдавать не будем. Держаться. Помощь будет.
С исключительными трудностями через утренний ураганный бой ранним утром 15 октября я с бойцом Расторгуевым возвратился на КП бригады и доложил обстановку…
Комиссар, выслушав доклад, так же решительно, как и в прошлый раз, повторил: свой плацдарм будем держать и удержим. Командование группы понимает, что дела на левом фланге очень плохи, предпринимает меры для стабилизации обстановки».
Для устойчивости гороховской обороны в те дни было очень важно, что командование 124-й бригады не дрогнуло. На месте оставался штаб. Эта уверенность от командования передавалась бойцам. «Раз штаб стоит, врос в землю, то и боец будет стойким. А ведь какая в той неразберихе, под дьявольским натиском врага, тогда была главная забота: чтобы тысячи воинов не побежали вплавь за Волгу, не потонули зазря в реке. А ведь свободно могла быть такая трагедия, – размышлял после войны об этом С.И. Чупров. – На Дону так и было. На переправах был беспорядок, что наводило панику даже в организованных частях и соединениях. Но у нас этого печального акта бегства через воду не было».
15 октября немцы с 5.30 утра стали ещё заметнее усиливать свою огневую мощь. Сплошной рёв моторов танков и самолётов слился воедино с несмолкаемым грохотом разрывов бомб, снарядов и мин. За всё время тяжёлых полуторамесячных предыдущих боёв в Сталинграде такого гороховцам не доводилось испытывать. Это был воистину ад на земле.
Анализируя итоговое боевое донесение командованию 62-й армии, штаб 124-й осбр определил, что в 15.10 противник силой до 3 полков при поддержке 50 танков перешёл в наступление на оборону бригады в двух направлениях:
1. Балка Сухая Мечётка – на Рынок.
2. С высоты 101.3 на отметку 64.7 наступление было поддержано сильным действием его авиации.
Части 124-й осбр вели оборонительные бои, нанося противнику сильные контрудары. Под сильным напором противник смял левофланговую 2-ю стрелковую роту 4-го батальона 124-й осбр и занял высоту с отметкой 64.7, огороды, вал, три западных квартала посёлка Спартановка, где действия противника приостановлены. Положение 2-го и 3-го батальонов 124-й осбр осталось прежним.
1-й батальон 124-й осбр, усиленный взводом автоматчиков, вёл оборонительный бой на территории СТЗ. Остатки батальона (12 человек) вышли 16.10.42 и были влиты в 4-й батальон 124-й осбр.
Как вспоминал С.И. Чупров, «в штаб 124-й бригады прибыли Криворучко, Старощук, Уваров. Измученные, худые, еле держась на ногах. Доложили, что десять разведчиков батальона окопались на языке у пристани СТЗ. Больше первого батальона нет. Это сообщение нас всех очень потрясло. Криворучко, докладывая это, плакал».
Стало также известно, что в ходе боя между цехами завода при отражении атаки немцев погиб помощник по комсомолу начальника политотдела 124-й бригады Сытов. Политрук живым попал в руки немцев и был ими зверски замучен – повешен прямо в цехе завода.
Накал битвы за СТЗ и его посёлки можно представить и в освещении немецкого автора Вольфганга Вертена «История 16-й танковой дивизии», который так описывал события 15 октября на участке обороны Горохова: «В дивизию прибыл её новый командир генерал-майор Ангерн. Он поставил боевую задачу: Спартановка и Рынок должны быть взяты. Полковник Крумпен, хорошо знавший противника, не советовал генералу атаковать Спартановку и Рынок при дневной видимости. И всё же на рассвете – в 4 часа 18 минут 15 октября – немецкие части ринулись в атаку.
Танки с посаженными на них гренадёрами были обстреляны противотанковыми орудиями, пехота противника забросала их бутылками с горючей смесью, гранатами, и танки повернули обратно. Противник сильно обстрелял фланг батальона 64-го полка. Немецкие самоходные орудия были подбиты. В Рынок ворвался батальон под командованием Штрельке, и там разгорелись упорные уличные бои. Русские везде отчаянно сопротивлялись. Батальон был вскоре выбит из Рынка, сам Штрельке погиб. Отступили из-за сильного огня и роты 64-го мотополка. Противник в яростных контратаках снова захватил свои передовые позиции. Перевязочные пункты немецких частей были заполнены ранеными. Танки повсюду на поле боя подбирали убитых и тяжелораненых. Красным, как кровь, закатом от артиллерийского и бомбового огня покрылся Сталинград».
Таким образом, уже с 15 октября 1942 года войска группы С.Ф. Горохова оказались вынуждены развернуть оружие в сторону СТЗ и повести огневые бои с противником, занявшим завод, Нижний посёлок и южный берег Мокрой Мечётки, за исключением её устья при впадении в Волгу.
Остановить беглецов
Чтобы понять дальнейшее развитие обстановки на северном участке обороны 62-й армии, придётся затронуть такую деликатную и драматичную тему, как неустойчивость целого ряда соединений и частей в событиях у Тракторного завода. 14-16 октября – трое бесконечно тяжёлых суток, запомнились многим ветеранам-гороховцам как самые страшные дни всей обороны не только из-за невиданного давления противника, но ещё и потому, что на левофланговые позиции гороховцев, крайние к СТЗ, помимо врага, грозили обрушиться беспорядочные толпы солдат различных частей, сбитых с толку сумятицей боя, потерявших своих командиров, в панике бегущих к реке и по берегу Волги.
Горькая правда того времени состоит в том, что, наряду с многочисленными примерами бесподобного героизма и стойкости советских воинов, октябрьские дни были отмечены фактами трусости, потерей управления командованием ряда соединений своими войсками, бегством с занимаемых позиций личного состава целых подразделений и частей. Невиданный ранее накал боёв, давление противника были настолько сильны, что не выдерживали даже те, кто ещё недавно составлял хотя и малочисленное, но дисциплинированное и организованное войско: честно дрались и сдерживали врага, отходили в порядке, огрызаясь огнём, пробиваясь из окружения.
В рукописной записке с подписью «полковник Горохов», датированной 23.00 16 октября и адресованной «Рогачёву, экстренно. Для штаба фронта» (контр-адмирал Д.Д. Рогачёв – командующий ВВФ. – А.Ш.), содержатся не только свидетельства о характере обстановки, но и беспристрастные факты о том, как врагу был без особой борьбы уступлен Тракторный завод: «В ночь с 14-го на 15-е два батальона 109-го сп 37-й гв. сд под натиском противника оставили позиции, перешли на остров Зайцевский.
Утром 15.10.42 г. (немцы. – А.Ш.) подошли к КП 112-й сд, смяли оборону 112-й сд и 115-й осбр и к 12.00 вышли к р. Мокрая Мечётка. Одновременно наступление на Рынок и Спартановку.
16.10.42 г. Противник начал наступление на 149-ю осбр и 124-ю осбр. К 17.00 оборона 149-й сбр была смята.
Противник обрушился на фланг 124-й сбр и после упорных боёв потеснил 4-й батальон 124-й сбр, ударом с тыла уничтожил 2-ю роту 4-го батальона 124-й сбр. Держится к исходу дня 16.10.42 г. только 124-я сбр.
112-я и 115-я имеют только штабы. 149-я имеет 100 бойцов, но штаб и командир 149-й сбр потеряли управление.
Противник имел на участке в 16.10 до 20 танков. Только в 15.10 124-я осбр подбила 24 танка.
Противник понёс исключительные потери. Наступают части 305-й пехотной дивизии, 207-й пехотный полк и 64-й мотополк танковой дивизии.
Осталось всего на участке до 700 человек. Артиллерия имеется только в 124-й осбр (до 10 орудий).
Боезапас, кроме 120-мм мин, 124-я сбр имеет до 1 бк.
В других соединениях боезапаса нет.
Продовольствие имеется до завтра 17.10.
Раненых эвакуировали всех за 15-е и 16.10 – 666 человек.
Натиск противника не уменьшается.
Авиация круглые сутки бомбит боевые порядки частей.
Положение исключительно тяжёлое. Информация армии о положении на фронте исключительно плохая».
В своих послевоенных записях, письмах, ответах на вопросы С.Ф. Горохов в дополнение к приведённым свидетельствам приводит ряд пояснений и уточнений «в отношении отходящих к нам 2-й, 115-й, 149-й бр и 112-й сд, а также многих других разрозненных подразделений». Так он указывал, что «к нам ещё отошёл один полк 37-й гв. сд (командир генерал Жолудев – покойный). Мы всех специалистов (авиаторов, артиллеристов, моряков, танкистов и т.п.) отправляли на левый берег. Отправляли также лишний комсостав и штабы, а рядовой состав стрелковых подразделений и артиллеристов-миномётчиков оставляли на доукомплектование своих подразделений. Естественно, артиллеристы оставались в излишке, и мы их отправляли на левый берег, а матушка-пехота вся осталась у нас».
«…Чтобы фильтровать, кого надо пропустить на левый берег, мы создали чрезвычайную «тройку». Председателем её был комиссар штаба т. Дрымченко, а также представители особого отдела и прокуратуры. Работали в «тройке» и врачи с сёстрами (опознание раненых). Пропуска подписывал только я, а не они. Так надо было по обстановке, хотя мне было физически трудно. Много боевых дел было в это время. К этому времени к нам прибыл армейский заградотряд», – писал С.Ф. Горохов.
В отношении появления в полосе обороны бригады остатков 112-й сд, бывший комбриг вспоминал, что штаб 112-й сд разместился в посёлке СТЗ, на месте «нашего узла связи, в подвале дома, где у нас был НП». «У них там получилось нехорошо. Немцы не всех выпустили с КП, – писал Горохов. – Штаб оттуда буквально бежал к нам в балку, оставив на месте командующего артиллерией дивизии, которого немцы повесили в штабе. Одного ли?»
«Позже всех покинул завод Болвинов. Болвинов со штабом пришёл к нам с Тракторного завода… растерзанный. Он позже всех явился ко мне в землянку… Я приводил его в нормальный вид. Цейва (ординарец Горохова. – А.Ш.) дал ему моё бельё, гимнастёрку, бриджи. …После этого поручили ему привести в порядок бригаду, отдав ему большую часть отходящих к нам подразделений и одиночных солдат». Далее с горечью Горохов пишет, что, к сожалению, в той ситуации подполковник Болвинов не смог справиться прежде всего сам с собой. «Он снова стал пить и драться. Не только с немцами. Но и застрелил нашего контуженого товарища. …Я бы его отдал под суд за это дело, если бы смерть не избавила его от этого» – вот строки из послевоенных записей С.Ф. Горохова.
Среди офицеров разных частей и подразделений, попавших при отходе к Горохову, было немало «очень добросовестных и очень хороших товарищей», в частности, это относилось к командованию и штабу 2-й мсбр. Но не обошлось и без неприятностей, как выразился Сергей Фёдорович. Поэтому приходится раскрывать правду о недостойном поведении в той ситуации командира 112-й сд подполковника Ермолкина и, как подчёркивал Горохов, «особенно его комиссара Липкинда (трус и подлец)... Ещё хуже был… НО-1 в 115-й сбр. Он и подвёл Андрусенко».
Вина их была в том, отмечал Горохов, «что они не хотели оставаться в аду на правом берегу и стремились на левый берег, а для этого они уменьшили число людей, находящихся в обороне, а ночами, когда не были введены пропуска, они уводили людей на левый берег. И всё-таки, когда было приказано им сдавать, а нам принять людей, находящихся в обороне, число их резко расходилось (было принято много больше, чем они доносили в сводках в штаб 62-й А)». Ниже и нам придётся несколько подробнее остановиться на истинной роли этих командиров, осуждённых судом военного трибунала, так как и поныне делаются попытки втиснуть их имена в ряды героев Сталинграда.
Но тогда, 15-16 октября, всё это было ещё в «далёком» будущем. Далёком, потому что счёт шёл на часы и минуты, а не на дни, тем более недели. Сначала нужно было устоять под сходящимися ударами гитлеровцев и навести порядок с беглецами. И без решения этой второй задачи первая была невыполнима.
…Когда немцы к концу дня 14 октября с трёх сторон обошли Тракторный завод, оставшиеся в живых бойцы, тыловые подразделения разрозненными группами, в беспорядке, лавиной двинулись берегом Волги от СТЗ к посёлку Спартановка на расположение левофланговых подразделений Горохова. Это ещё более осложнило и без того крайне опасную обстановку. Становилась реальной опасность соединения немцев на берегу Волги и окружения войск Горохова. Надо было строить круговую оборону, иначе группа и бригада могли быть уничтожены.
Вспоминает бывший парторг 4-го осб 124-й бригады Григорий Степанович Голик: «В этот критический момент меня вызвал комиссар Греков. В спокойном тоне он указал мне на неотрадное зрелище. Сказал, что опасность надвинулась от реки, откуда мы её не могли ожидать. Помощи ждать неоткуда. Единственный выход спасти нашу группировку – остановить бегущих и контратаковать немцев. Причём надо останавливать без промедления. Иначе положение будет непоправимо. Бегущая толпа из разбитых частей быстро надвигалась на наши позиции над рекой. Их преследовал противник.
– Стоять насмерть, – приказал комиссар. Я повторил приказание. Мы простились взглядом, и я двинулся навстречу бегущим. Полковник Горохов добавил, что в траншее ниже КП находится капитан Назаров. Действуйте с ним, сказал комбриг, больше послать некого. Я спустился по траншее ниже, нашёл Назарова. Вместе мы быстро двинулись навстречу бегущей толпе. У нас в каждой руке было по пистолету. Мы вынуждены были стрелять. Силой сломили бегущих в отрог балки. Их преследовал противник. Раздавались выкрики по-немецки, вслед бегущим велась беспорядочная стрельба. Весь этот шум был для усиления нервозного состояния наших отступающих в панике солдат».
Картину этого панического бегства описывает командир взвода связи 3-го осб лейтенант А.И. Щеглов: «По обеим сторонам оврага реки Мокрая Мечётка, а частично прямо и через наши боевые порядки к берегу Волги бегут разрозненные группы отступающих. Вот на косогор у Тракторного выскочили немецкие танки. Из пушек и пулемётов они некоторое время расстреливают бегущих. А потом прямой наводкой начинают бить по тылам нашей бригады. Выстрел – и моя повозка с резервами телефонного кабеля, аппаратами связи, личными вещами связистов вспыхивает как факел. Вероятно, танк бьёт термитным снарядом. Ещё выстрел – и в разные стороны летят ящики с имуществом артснабженцев, за ними – полевые кухни. Разрывы видны и у санитарного эвакопункта, и у штаба бригады.
Позже об этих событиях рассказывали истории, больше похожие на легенды, где тесно переплелись действительность и вымысел. Говорили, что видели, как группы бегущих в панике солдат соседних частей голыми руками выворачивали шпалы из железнодорожной линии на берегу и пытались на них переправляться через Волгу. Говорили, будто, пока был цел «штурмовой мостик» через Денежную Воложку, немцы пытались по нему перебраться на остров Зайцевский, но были сметены огнём наших артиллеристов, которые поставили пушки на прямую наводку…
…Рассказывали, что видели у КП бригады, как комбриг, комиссар, начальник штаба, вооружённые автоматами, лично активно мобилизовывали штабистов и тыловиков в оборону. Всех, кого удалось собрать, вооружили и отправили в окопы. Говорили даже, будто они лично останавливали бегущих солдат, заворачивали их обратно, на передовую…»
«Одно можно сказать точно, – пишет Щеглов. – Нам в то время было очень трудно. 15 октября немецкие танки едва не достигли балки Забазная, куда переместился штаб нашего батальона. А это грозило не только гибелью третьего стрелкового батальона, но и расчленением сил всей нашей 124-й бригады».
Контратака
Итак, промедление в остановке бегущих было смерти подобно. Надо было действовать быстро и решительно. «Я вылез на поверхность из оврага, – вспоминает Голик, – поднялся во весь рост, выстрелил из обоих пистолетов и подал команду: «В атаку! За Родину! Вперёд!» За мной поднялись только что панически бежавшие воины разных частей. И с оглушительным криком «Ура! За Родину, вперёд!» примерно тысячи полторы наших солдат бросились в лобовую атаку на гитлеровцев. Затем последовала неописуемая – смертельная, беспощадная рукопашная – схватка с врагом. Наши бойцы сражались героически, пока не настал критический момент, и гитлеровцы сами не обратились в бегство.
С воодушевлением наши воины стали преследовать бегущего противника. Но на помощь своим, теперь отступающим, подразделениям противник из района Тракторного завода бросил две группы по 100 автоматчиков. На откосе Мокрой Мечётки началась вторая рукопашная схватка. Немцы не выдержали и продолжили отступление в район завода.
День уже почти погас, наступала вечерняя темнота. Под её прикрытием гитлеровцы бросили по-над берегом Волги против наших воинов ещё три группы автоматчиков. И вдруг этих наступающих гитлеровцев кинжальным огнём из станкового пулемёта встретили два наших бойца, которые ранее не отступили, а так и сидели у своего станкача, выжидая момент, когда вступить в бой. Этот станковый пулемёт очень помог нашим воинам победно завершить третью с врагом схватку уже с наступлением темноты.
Понеся большие потери, немцы вынуждены были отступить в район завода. А мы за ночь достаточно вросли в землю. И потом этот отвоёванный клочок земли у кирпичного завода, прозванный «сапожком», наши воины держали до самого конца оборонительного сражения».