XIX Крылья над Олимпом 2 страница

– Это Андромаха, – вымолвила она.

Умирающая царица перевела взгляд. Лаодика почувствовала облегчение. Андромаха вышла вперед и поцеловала Гекубу в щеку.

– Сожалею, что нашла вас в плохом здравии, – сказала она.

– Мой сын говорит, что ты мне понравишься, – холодно ответила царица. – Я всегда презирала эту фразу. Она заставляет меня думать, что человек мне понравится заранее. Поэтому скажи мне, почему я должна тебя любить.

Андромаха покачала головой.

– Я так не думаю, царица Гекуба. Мне кажется, что в Трое много лицемерия. Любите меня, если хотите, не любите, если нужно. Все равно солнце над головой будет светить.

– Хороший ответ, – заметила царица. Затем ее яркие глаза внимательно осмотрели Андромаху. – Я слышала, ты стояла на высоком парапете с Приамом и отказалась преклонять перед ним колени.

– Вы преклоняли колени перед Приамом?

– Ни перед Приамом, ни перед другим мужчиной! – воскликнула Гекуба.

Андромаха засмеялась.

– Тогда вы царица, Гекуба. У нас уже есть кое-то общее. Мы не умеем преклонять колени.

Улыбка царицы поблекла.

– Да, у нас есть кое-что общее. Мой муж уже пытался тебя соблазнить?

– Нет. И ему не удастся, если он попытается.

– О, он попытается, моя дорогая. Не только потому, что ты высокая и хорошенькая, а потому, что очень похожа на меня. Скорее на ту, какой я была. Я тоже была жрицей Теры и сильной женщиной. Я бегала по холмам, сгибала лук и танцевала на пирах. У меня тоже была любовница с полными губами и тяжелой грудью. Как Каллиопа восприняла твой отъезд?

Лаодика была шокирована этими новостями и посмотрела на Андромаху. Она подумала, что ее подруга будет удручена и пристыжена. Вместо этого Андромаха широко улыбнулась.

– Что это за город, – сказала она. – Везде шпионы и сплетники, ни один секрет нельзя утаить. Я не думала, что царский двор так осведомлен о событиях на Тере.

– Царский двор ничего не знает, – сказала царица. – Я знаю. Так, Каллиопа плакала? Она умоляла тебя бежать вместе с ней?

– Вы тоже расстались со своей любовницей?

– Да. У меня разрывалось сердце, когда я покидала ее. Она убила себя.

– Должно быть, она сильно вас любила.

– Уверена, что любила. Но она убила себя двадцать лет спустя, когда у нее в горле выросла опухоль, иссушающая ее плоть и мешающая говорить и дышать. Она выбросилась из Глаза Лошади и разбилась о камни внизу. Теперь у меня опухоль в животе. Ты думаешь, боги наказали нас за похотливость?

– Вы так считаете?

Гекуба пожала плечами.

– Иногда, я так думаю.

– Я не знаю, – ответила Андромаха. – Злые мужчины шествуют по землям с мечом и огнем, сжигая, убивая, насилуя. Говорят, боги восхищаются ими. Если это правда, то не могу понять, как они могут наказывать женщин за любовь друг к другу. Но, если я ошибаюсь, и боги ненавидят нас за наши радости, тогда они не заслуживают почтения.

Гекуба внезапно засмеялась.

– О, ты так похожа на меня! И ты больше подходишь моему Гектору, чем твоя скучная сестра. Но поговорим о Приаме. Он не будет тебя насиловать. Он будет пытаться соблазнить тебя или другими способами добиться твоего согласия. Приам – проницательный мужчина. Я думаю, он подождет, пока я умру. Поэтому у тебя есть немного времени.

– Как можно любить такого человека? – спросила Андромаха.

Гекуба вздохнула.

– Он своенравен и порой жесток. Но в нем есть величие. – Она улыбнулась. – Когда ты побольше его узнаешь, то увидишь это. – Ее взгляд вернулся к Лаодике. – Ну, девочка, ты собираешься поцеловать мать?

– Да, – смиренно ответила Лаодика, выйдя вперед и наклонившись. Она закрыла глаза и быстро поцеловала мать в щеку, затем поспешно отошла назад. От царицы пахло гвоздикой, отвратительным запахом болезни.

Слуги принесли стулья и холодные напитки, женщины сели вместе. Парис склонился над свитком и углубился в чтение. Лаодика не знала, что сказать, теперь она понимала, что мать умирает, и ее сердце болело от этого. Она снова чувствовала себя ребенком, несчастным, одиноким и нелюбимым. Даже на пороге смерти у матери не нашлось для нее доброго слова. У нее свело желудок, а разговор между Гекубой и Андромахой напоминал ей прерывистое жужжание пчел. Царица подозвала еще слуг, чтобы они поставили вокруг них ширмы от солнца, и, хотя прохлада была приятна, это не улучшило настроение Лаодики.

Пришел Геликаон, девушка обрадовалась его появлению, встала и помахала молодому царевичу, который шел по высохшей от солнца траве на вершине скалы, рядом с ними шагала юная Кассандра. Он улыбнулся, заметив Лаодику.

– Ты еще более красива, чем всегда, сестра, – сказал он, обняв и крепко прижав к себе. Лаодика хотелось бы, чтобы объятие никогда не заканчивалось, она пылко поцеловала Геликаона в щеку.

– Ради Р±РѕРіРѕРІ, Лаодика, ты прекратишь себя вести, как девка? – спросила мать.

Ее суровый тон поразил девушку. Она нарушила правила приличия самым ужасным образом. Гость сперва должен поприветствовать царицу. Геликаон наклонился и поцеловал Лаодику в лоб, затем подмигнул ей и произнес одними губами: «Не беспокойся!» Шагнув вперед, он встал на колени рядом с креслом царицы.

– Я привел Кассандру, как вы просили, госпожа.

– Никто не приводил меня, – возразила девочка. – Я пришла, потому что хотела порадовать тебя, мама.

– Ты всегда радуешь меня, дорогая, – сказала Гекуба. – Садись с нами, Геликаон. Мне сообщили, что ты сражаешься с пиратами и сжигаешь их.

– Сегодня слишком хороший день, – ответил он, – чтобы портить его рассказами о кровопролитии и жестокости. Госпожа Андромаха уже знает о сражении и его последствиях. Она стояла на берегу.

– Я завидую тебе, – вздохнула Гекуба. – Я хотела бы посмотреть, как сгорели эти микенцы. Все они бессердечные собаки. Я не встречала микенца, который бы понравился мне или которому я доверилась бы.

– Расскажи маме Рѕ переодевании, – попросила Лаодика. – РћРґРёРЅ РёР· РјРѕРёС… слуг слышал эту историю РѕС‚ РјРѕСЂСЏРєР°.

– О переодевании? – повторила Гекуба, нахмурив брови.

– РћРЅ переоделся, чтобы сбежать РѕС‚ СѓР±РёР№С† РЅР° вершине холма, – сказала Лаодика. – Это было очень СѓРјРЅРѕ. Расскажи ей, Геликаон.

– Это не стоит внимания. Я знал, что убийцы поджидают меня, поэтому подкупил одного из стражников Кайгона и позаимствовал его доспехи. Боюсь, ничего интересного. Я просто прошел мимо микенцев. – Он внезапно засмеялся. – Один из них даже окликнул меня, спросив, не видел ли Геликаона.

– Ты был одет как стражник? – спросила Андромаха. – Ты случайно не потерял сандалий на берегу?

– Да. Завязка порвалась. Странно, что тебе это известно.

– Совсем нет. Я видела тебя.

Лаодика посмотрела на свою юную подругу, лицо которой казалось очень бледным. Впервые с момента знакомства Андромаха выглядела напряженной и чувствовала себя неловко.

– Это был дешевый сандалий, – сказал Геликаон.

– Расскажи РјРЅРµ Рѕ корабле, – потребовала Гекуба. – РЇ всегда любила рассказы Рѕ кораблях.

Лаодика сидела тихо, когда Геликаон рассказывал о «Ксан-тосе» и Безумце из Милета, который придумал его и построил. Он говорил о его маневренности и как корабль танцевал по волнам, словно морской царь. Он рассказал им о буре, о том, как «Ксантос» ее перенес. Лаодика совсем потеряла к этому интерес. Она мечтала уплыть из Трои, жить на зеленом острове, где никто не будет ее называть глупой девчонкой и требовать, чтобы она перечислила названия стран, в которых никогда не была.

Ближе к закату Гекуба пожаловалась на усталость, позвали двух слуг, чтобы отнести ее назад в дом. Геликаон тоже вскоре ушел, он собирался уплывать в Дарданию сегодня, но теперь придется ждать до рассвета. Он поцеловал Лаодику и снова обнял.

– Она не хочет быть жестокой, – сказал он, имея в виду царицу.

«Ну да, она хочет», – подумала Лаодика, но вместо этого сказала:

– Уверена, что ты прав, Геликаон.

Присев рядом с Кассандрой, Счастливчик спросил:

– Могу я обнять тебя, маленький друг?

– Нет. – Очень хорошо, – вздохнул он вставая.

– Я изменила свое решение, – надменно произнесла девочка, – я позволю тебе обнять меня, потому что это сделает тебя счастливым.

– Очень мило с твоей стороны, – сказал он. Кассандра обвила своими тонкими ручками его шею и крепко обняла. Он поцеловал ее в щеку. – Друзья всегда должны обниматься, – добавил Геликаон. Затем он встал и повернулся к Андромахе.

– Рад СЃРЅРѕРІР° увидеть вас, госпожа, – сказал РѕРЅ. Лаодика ждала, что РѕРЅ подойдет Рё обнимет ее тоже, РЅРѕ РѕРЅ этого РЅРµ сделал. Эти РґРІРѕРµ посмотрели РґСЂСѓРі РЅР° РґСЂСѓРіР°. Обычно СЃСѓСЂРѕРІРѕРµ лицо Андромахи смягчилось, РЅР° щеках появился румянец.

– Вы приедете на свадьбу?

– Думаю, нет. Я желаю вам счастья. Я всегда знал, что Гектор – счастливчик, но теперь понимаю, как благословили его боги.

– Но они благословили и меня? – спросила она мягко.

– Надеюсь на это всем сердцем.

– Ты собираешься ее обнять? – спросила Кассандра. – Ты должен.

Геликаон выглядел смущенным, но Андромаха шагнула к нему.

– Думаю, нам нужно стать друзьями, – сказала она.

– Мы всегда ими будем, Андромаха. Я клянусь в этом. – Его руки обняли ее, притянув ближе.

Лаодика, наблюдая за ними, внезапно почувствовала холод в животе. Она видела близко глаза Геликаона и слышала его дыхание. Девушка загрустила. В течение нескольких лет она лелеяла мечту, что отец устроит ее брак с Геликаоном. Она знала, что он не любит ее, но верила, что, если будет заключен такой союз, она сможет сделать его счастливым. Когда Лаодика услышала, что он отказался жениться на красивой Креусе, она возликовала. Он сказал Приаму, что женится только по любви. У Лаодики оставалась слабая надежда, что он может полюбить ее. Надежда грела ее, словно искра, одинокими ночами. Но теперь она погасла. Он никогда не обнимал ее так. В этот момент девушка поняла, что никогда не будет. Ты никогда не познаешь любовь – проснулся тайный страх в ее сердце.

Андромаха вырвалась из объятий Счастливчика. Она покраснела и, казалось, с трудом стояла на ногах. Девушка быстро отошла от Геликаона, затем присела рядом с Кассандрой.

– Мы можем тоже быть друзьями? – спросила она.

– Пока нет, – ответила Кассандра. – Я собираюсь снова плавать. Меня ждут дельфины.

XX Храм Гермеса

Карпофорусу было неудобно сидеть на крыше и наблюдать за дворцом, расположенным за рекой Скамандр на вершине далекого холма. Сегодня, когда зайдет солнце, начнется пир в честь Деметры, богини плодородия. Люди будут благодарить ее за летний урожай, радоваться пировать – прекрасные вина, блюда с едой и огромные жареные фруктовые косточки будут в изобилии. Танцы и песни – постоянные спутники любого пира и торжества – избавят от забот и наполнят сердце радостью… через девять месяцев в мире появятся сотни кричащих младенцев. Карпофорус ненавидел пиры, но этот был особенный. Когда Карпофоруса впервые позвали к богу смерти, он отправился на остров Самофраки набраться мудрости у живущего там прорицателя. Этот человек, известный в Зеленом море, жил в пещере, отвергая элементарные удобства в поисках духовного совершенства. Внизу у его пещеры собралась тола паломников с дарами и просьбами. Провидец молча сидел на солнышке и вызывал просителей по одиночке, затем он тихо что-то говорил, проситель слушал его, после чего уходил, пробираясь сквозь толпу. К нему обращались люди с вопросом: «Что он сказал?» Но никто никогда не отвечал на этот вопрос.

Карпофорус ждал девятнадцать дней. Утром двадцатого, посмотрев на старика, он встретился с ним взглядом. Потом тот подозвал его. Ему с трудом в это верилось, и он оглянулся, может, кто-то еще стоял за ним. Наконец, Карпофорус встал и поднялся на холм. Провидец был не таким старым, как он думал. Несмотря на седую бороду, на его лице не было морщин. Карпофорус сел перед ним, скрестив ноги.

– Какую мудрость ты ищешь? – спросил прорицатель.

– Меня призвали служить Великому отцу, – рассказал ему Карпофорус. – Но мне нужен совет.

– Как тебя призвали?

Карпофорус рассказал ему о смерти своего товарища и о своем осознании, что он должен служить великому богу, посылая души в долгое путешествие.

– Ты думаешь, что Гадес хочет, чтобы ты убивал людей?

– Да, – гордо ответил убийца.

Мужчина посмотрел на него с бесстрастным выражением лица, его голубые глаза встретились взглядом с темными глазами Карпофоруса.

– Скольких ты уже убил?

– Девятерых.

– Подожди, пока я побеседую с духами, – сказал прорицатель, закрыв глаза.

Прошло так много времени, что Карпофорусу начало казаться, что прорицатель заснул. Но он открыл глаза.

– Все люди выбирают ту или иную дорогу, Карпофорус. Если я скажу тебе, что ты ошибся, и Господин смерти не призывал тебя, ты поверишь мне? Ответь честно.

– Нет. Великий бог сделал меня своим слугой.

Прорицатель кивнул.

– Скажи мне, ты считаешь, он хочет, чтобы ты убивал детей?

– Нет.

– А женщин?

– Я не знаю. Он хочет, чтобы убивали женщин?

– Ни детей, ни женщин. И ты никого не будешь убивать между пиром в честь Деметры и пиром в честь Персефо-ны. Когда земля будет спать между этими пирами, ты тоже будешь отдыхать. И, чтобы каждое твое начинание имело успех, ты будешь отдавать часть своей прибыли в пользу бедных и нуждающихся. – Он показал на нож на поясе Кар-пофоруса. – Дай мне это оружие.

Карпофорус вытащил нож и протянул его прорицателю. Это был прекрасный кинжал, рукоятка которого была украшена серебром и выполнена в форме головы льва.

– … ты будешь использовать в своих делах только этот кинжал. Ни яд, ни меч, ни веревку. Ни голыми руками, ни копьем, ни луком. Когда кинжал сломается или потеряется, ты больше не будешь убивать для Великого бога. Если какое-то из этих условий будет нарушено, твоя жизнь закончится через семь дней.

– Все будет так, как ты говоришь, святой.

Годами Карпофорус следовал всем этим напутствиям, не жалуясь на судьбу. В трех городах он основала приюты для бедных и нуждающихся. Ни один ребенок и ни одна женщина не пали от его кинжала. Он с любовью заботился о своем оружии, используя его только во время дела, с собой он носил еще два ножа, которыми и сражался в бухте Голубых Сов.

Сегодня был пир Деметры, и кинжал с рукояткой в виде головы льва положит конец жизни Геликаона. Карпофорус наблюдал за тем, как Счастливчик проскакал по мосту через реку Скамандр на лошади, которую он одолжил на царской конюшне. Была вероятность, что он вернется на закате, а затем отправится через город на берег. Тогда ему придется пройти через площадь, где находится храм Гермеса, там соберется толпа.

«Его будет нетрудно убить его там, – подумал Карпофо-рус. Я просто подойду к нему с кинжалом в рукаве. Геликаон поприветствует меня с улыбкой. Затем быстро и уверенно я вытащу кинжал и перережу ему горло. Затем сольюсь с толпой и уйду. Счастливчик отправится на поиски Елисейских полей и будет наслаждаться вечностью в компании богов и героев». Карпофорус вздохнул. Его будет нетрудно убить там. Убийство Геликаона получалось более сложным делом, чем любое из его последних дел. Счастливчик был осторожным и умным человеком, мыслителем и стратегом. «Хуже того, – понял Карпофорус, – я с неохотой исполню задуманное». Странные мысли начали приходить к нему, сомнения и беспокойства. Такого раньше никогда не случалось. Кар-пофорусу нравилась его работа, и он чувствовал огромную гордость, что Гадес его выбрал, но работа в команде «Ксан-тоса» вывела убийцу из равновесия.

Всю свою жизнь Карпофорус был замкнутым человеком, избегал компаний, предпочитая одиночество. Кроме этого, ему не нравилось находиться в многолюдных местах. Он думал, что путешествие на «Ксантосе» будет тяжелым и неприятным. Вместо этого Карпофорус обрел там своеобразное одиночество. Ониакус даже обнял его вчера на берегу, после того как он сказал ему, что покидает команду. Ощущение было странным. Потом Карпофорус попытался вспомнить, когда его в последний раз обнимали, но не смог. Он подумал, что в детстве мать прижимала его к груди, но как ни старался, не смог припомнить ее простого прикосновения. «По тебе будут скучать, Атталус, – сказал ему Ониакус. – Я знаю, что Счастливчик высоко тебя ценит. Он будет очень огорчен, когда услышит, что тебя больше не нет с нами».

Прощание было для убийцы непривычной ситуацией. Было странно и удивительно, что он не расплакался. Не зная, что и ответить, Карпофорус ушел с медными монетами в кошельке. Он провел ночь, наблюдая за входом во дворец, и проснулся на рассвете, чтобы проследить за Геликаоном.

Р’РЅРёР·Сѓ РїРѕРґ крышей Карпофорус услышал голоса смеющихся детей. РћРЅ увидел пятерых мальчиков, которые играли РІ свернутый РёР· старого каната РјСЏС‡, чуть подальше, РІ сторонке мужчина заметил еще РѕРґРЅРѕРіРѕ ребенка, сидящего РІ сторонке РѕС‚ остальных. Мальчик был худым Рё костлявым, Сѓ него был печальный взгляд. «Не СЃРёРґРё там, – сказал РїСЂРѕ себя Карпофорус. Иди Рё играй СЃ РЅРёРјРё, РЅРµ СЃРёРґРё РІ сторонке. Заводи друзей». Мальчик просто сидел Рё наблюдал. Карпофорус почувствовал, как Сѓ него портится настроение, ему захотелось спуститься РІРЅРёР· Рё поговорить СЃ этим мальчиком. РќРѕ РѕРЅ РЅРµ РјРѕРі. «Что Р±С‹ СЏ сказал? – СЃРїСЂРѕСЃРёР» РѕРЅ себя, – Рё зачем ему меня слушать?В» Затем РѕРґРёРЅ РёР· мальчиков – высокий, С…СѓРґРѕР№ СЃ длинными золотисто-каштановыми волосами – отошел РѕС‚ остальных Рё сел СЂСЏРґРѕРј СЃ маленьким мальчиком. РћРЅ положил ему РЅР° плечо СЂСѓРєСѓ. Ребенок улыбнулся. Высокий мальчик РїРѕРґРЅСЏР» его РЅР° РЅРѕРіРё Рё потащил туда, РіРґРµ играли остальные. Карпофорус почувствовал РѕРіСЂРѕРјРЅСѓСЋ благодарность Рє этому высокому мальчугану. РћРЅ сидел, наблюдая Р·Р° РёС… РёРіСЂРѕР№, РїРѕРєР° РѕРЅРё РЅРµ разошлись РїРѕ домам. Маленький мальчик смеялся. «Кто знает, кем ты станешь?В» – прошептал Карпофорус. И печаль вернулась Рє убийце.