Мщении. Библия только и повествует, что о всяких чудовищных карах. Я никогда

не любил его и даже ни" когда не допускал мысли, что его можно искренне

Любить. Он безжалостен (Жюльен припомнил некоторые цитаты из Библии). Он

Расправится со мной самым ужасающим образом...

Но если меня встретит там бог Фенелона! Быть может, он скажет мне: тебе

Многое простится, потому что ты много любил...

А любил ли я много? Ах, я любил госпожу де Реналь, но я поступал

Чудовищно. И здесь, как и во всем прочем, я пренебрег качествами простыми и

Скромными ради какого-то блеска...

Да, "о какая будущность открывалась передо мной!.. Гусарский полковник,

Если бы началась война, а в мирное время - секретарь посольства, затем

Посол... потому что я бы, конечно, быстро освоился в этих делах... Да будь я

Даже сущим болваном, разве зять маркиза де Ла-Моля может опасаться

какого-либо соперничества? Все мои дурачества простились бы мне или даже

Были бы поставлены мне в заслугу. И вот я - заслуженная персона и

Наслаждаюсь роскошной жизнью где-нибудь в Вене или Лондоне...

Изволите ошибаться, сударь, через три дня вам отрубят голову".

Жюльен от души расхохотался над этим неожиданным выпадом своего

здравомыслия. "Вот уж поистине в человеке уживаются два существа, - подумал

он, - Откуда оно, черт возьми, вылезло, это ехидное замечаньице?"

"Да, верно, дружище, через три дня тебе отрубят голову, - ответил он

Своему несговорчивому собеседнику. - Господин де Шолен, чтобы поглазеть,

Снимет окошко пополам с аббатом Малоном. А вот когда им придется платить за

это окошко, интересно, кто кого обворует из этих двух достойных особ?"

Внезапно ему пришли на ум строки из "Вячеслава" Ротру:

Владислав:

Душа моя готова.

Король (отец Владислава):

И плаха также. Неси главу свою.

"Прекрасный ответ!" - подумал он и уснул. Он проснулся утрем,

Почувствовав, что кто-то обнял его за плечи.

- Как! Уже? - прошептал Жюльен, в испуге открывая глаза: ему

Показалось, что он уже в руках палача.

Эта была Матильда. "На мое счастье, она не поняла, что я подумал".

Мысль эта вернула ему все его хладнокровие. Матильда показалась ему сильно

Изменившейся, точно она полгода болела; ее нельзя было узнать.

- Этот негодяй Фрилер обманул меня! - говорила она, ломая руки.

От ярости она не могла плакать.

- А не правда ли, я был недурен вчера, когда держал речь? - прервал ее

Жюльен. - Это у меня так, само собой вышло, первый раз в жизни! Правда,

Можно опасаться, что это будет и последний.

Жюльен в эту минуту играл на характере Матильды со всем хладнокровием

Искусного пианиста, властвующего над клавишами.

- Мне, правда, недостает знатного происхождения, - добавил он, - но

Высокая душа Матильды возвысила до себя своего возлюбленного. Вы думаете,

Бонифас де Ла-Моль лучше бы держался перед своими судьями?

Матильда в этот день была нежна безо всякой напыщенности, словно бедная

Девушка, живущая где-нибудь на шестом этаже; но она не могла добиться от

Него ни одного простого слова. Он воздавал ей, сам того не зная, теми же

Самыми муками, которым она так часто подвергала его.

"Никому неведомы истоки Нила, - рассуждал сам с собой Жюльен, - никогда

Оку человеческому не дано было узреть этого царя рек в состоянии простого

Ручейка. И вот так же никогда глаз человеческий не увидит Жюльена слабым,

прежде всего потому, что он отнюдь не таков. Но сердце мое легко растрогать:

Самое простое слово, если в нем слышится искренность, может заставить голос

Мой дрогнуть и даже довести меня до слез. И как часто люди с черствою душой

презирали меня за этот недостаток! Им казалось, что я прошу пощады, а вот

Этого-то и нельзя допускать.

Говорят, будто Дантон дрогнул у эшафота, вспомнив о жене. Но Дантон

Вдохнул силу в этот народ, в этих вертопрахов и не дал неприятелю войти в

Париж... А ведь я только один и знаю, что бы я мог совершить... Для других я

Всего-навсего некое может быть.