Суровые попреки старика обрушились на него, едва только они остались

Одни.

Жюльен не удержался и заплакал. "Экое подлое малодушие! - повторял он

Себе в бешенстве. - Вот он теперь пойдет звонить повсюду о том, как я трушу.

Как будет торжествовать Вально, да и все эти жалкие обманщики, которые царят

в Верьере! Ведь это могущественные люди во Франции: все общественные блага,

все преимущества в их руках. До сих пор я по крайней мере мог сказать себе:

"Они загребают деньги, это верно, они осыпаны почестями, но у меня, у меня

благородство духа".

А вот теперь у них есть свидетель, которому все поверят, и он пойдет

Звонить по всему Верьеру, да еще с разными преувеличениями, о том, как я

Струхнул перед смертью. И для всех будет само собой понятно, что я и должен

был оказаться трусом в подобном испытании".

Жюльен был чуть ли не в отчаянии. Он не знал, как ему отделаться от

Отца. А притворяться, да так, чтобы провести этого зоркого старика, сейчас

Было свыше его сил.

Он быстро перебирал в уме все мыслимые возможности.

- У меня есть сбережения! - внезапно воскликнул он.

Это восклицание, вырвавшееся у него как нельзя более кстати, мигом

Изменило и выражение лица старика и все положение Жюльена.

- И надо подумать, как им распорядиться, - продолжал Жюльен уже более

Спокойно.

Действие, которое возымели его слова, мигом рассеяло все его

Самоуничижение.

Старый плотник дрожал от жадности, как бы не упустить эти денежки:

Жюльен явно намеревался уделить какую-то долю братьям. Старик говорил долго

И с воодушевлением. Жюльен мог от души позабавиться.

- Так вот: господь бог вразумил меня насчет моего завещания. Я оставлю

По тысяче франков моим братьям, а остальное вам.

- Вот и хорошо, - отвечал старик, - этот остаток мне как раз и

Причитается, но ежели господь бог смилостивился над тобой и смягчил твое

Сердце и если ты хочешь помереть, как добрый христианин, надобно со всеми

Долгами разделаться. Сколько пришлось мне потратить, чтобы кормить и учить

Тебя, об этом ты не подумал...

"Вот она, отцовская любовь! - с горечью повторял Жюльен, когда,

Наконец, остался один. Вскоре появился тюремщик.

- Сударь, после свидания с престарелыми родителями я всегда приношу

Моим постояльцам бутылочку доброго шампанского. Оно, конечно, дороговато,

Шесть франков бутылка, зато сердце веселит.

- Принесите три стакана, - обрадовавшись, как ребенок, сказал ему

Жюльен, - да позовите еще двух заключенных: я слышу, они там прогуливаются

По коридору.

Тюремщик привел к нему двух каторжников, которые, попавшись вторично,

Должны были снова вернуться на каторгу. Это были отъявленные злодеи, очень

Веселые и поистине замечательные своей хитростью, хладнокровием и отчаянной

Смелостью.

- Дайте мне двадцать франков, - сказал один из них Жюльену, - и я вам

Расскажу мою жизнь всю как есть; стоит послушать.

- Но это же будет вранье? - сказал Жюльен.

- Ни-ни, - отвечал тот, - вот же тут мой приятель; ему завидно на мои

Двадцать франков, он сразу меня уличит, коли я что совру.

Рассказ его был поистине чудовищен. Он свидетельствовал о неустрашимом

Сердце, но им владела только одна страсть - деньги.

Когда они ушли, Жюльен почувствовал себя другим человеком. Вся его

Злоба на самого себя исчезла без следа. Тяжкая душевная мука, растравляемая

Малодушием, которому он поддался после отъезда г-жи де Реналь, обратилась в

Глубокую грусть.

"Если бы я не был до такой степени ослеплен блестящей видимостью, -

Говорил он себе, - я бы увидел, что парижские гостиные полным-полны вот

Такими честными людьми, как мой отец, или ловкими мошенниками, как эти

Каторжники. И они правы; ведь никто из светских людей не просыпается утром

со сверлящей мыслью: как бы мне нынче пообедать? А туда же, хвастаются своей

честностью! А попадут в присяжные - не задумываясь, с гордостью осудят

Человека за то, что он, подыхая от голода, украл серебряный прибор.