И в ту самую минуту, когда он больше всего горевал о том, что возле

Него нет его обожаемой возлюбленной, он услышал шаги Матильды.

"Худшее из мучений в тюрьме - это невозможность запереть свою дверь", -

Подумал он. Все, что ни говорила ему Матильда, только раздражало его.

Она рассказала ему, что г-н Вально, который в день суда уже знал о

Назначении его в префекты, осмелился посмеяться над г-ном де Фрилером,

Прельстившись соблазном вынести Жюльену смертный приговор.

- "Что за фантазия пришла в голову вашему приятелю, - только что сказал

Мне господин де Фрилер, - пробуждать и дразнить мелкое тщеславие этой

мещанской аристократии! Зачем ему понадобилось говорить о кастах? Он им

Просто-таки сам подсказал, как им следовало поступить в их политических

интересах: эти простачки и не помышляли об этом и уже готовы были слезу

Пустить. Но кастовая сторона дела заслонила для них ужас смертного

Приговора. Наде признаться, что господин Сорель очень наивен в делах. Если

Нам не удастся испросить ему помилование, смерть его будет своего рода

самоубийством".

Матильда не могла рассказать Жюльену того, о чем и сама она пока еще

Даже не подозревала, а именно, что аббат де Фрилер, видя, что Жюльен - уже

Человек конченый, счел за благо для своего честолюбия постараться стать его

Преемником.

Жюльен едва владел собой от бессильной ярости и раздражения.

- Ступайте послушать мессу за спасение моей души, - сказал он Матильде,

- дайте мне хоть минуту покоя.

Матильда, и без того терзавшаяся ревностью из-за длительных визитов

Г-жи де Реналь и только что узнавшая об ее отъезде, догадалась о причине

Скверного настроения Жюльена и залилась слезами.

Горе ее было искренне. Жюльен видел это и только еще больше

Раздражался. Он испытывал неодолимую потребность остаться одному; но как

этого добиться?

Наконец Матильда после тщетных уговоров и попыток смягчить его ушла, и

Он остался один, но чуть ли не в ту же минуту появился Фуке.

- Мне надо побыть одному, - сказал он верному другу. И, видя, что тот

стоит в нерешительности, он добавил: - Я сочиняю прошение о помиловании. Да,

кстати, вот что: сделай мне одолжение, пожалуйста, не говори со мной никогда

О смерти. Если мне в тот день потребуются какие-то особенные услуги, я уж

Сам тебе об этом скажу.

Когда Жюльен, наконец, остался в одиночестве, он почувствовал себя еще

Более подавленным, более малодушным, чем прежде. Последний остаток сил,

Который еще сохранился в этой ослабевшей душе, был исчерпан усилиями скрыть

Свое состояние от м-ль де Ла-Моль и от Фуке.

Под вечер ему пришла в голову одна мысль, которая утешила его:

"Если бы сегодня утром, в ту минуту, когда смерть казалась мне такой

Омерзительной, меня повели на казнь, - глаза толпы были бы стрекалом для

Моей гордости; может быть, в походке моей почувствовалась бы некоторая

Напряженность, как у какого-нибудь застенчивого фата, когда он входит в

Гостиную. Кое-кто из людей проницательных, если найдутся такие среди этих

Провинциалов, мог бы догадаться о моем малодушии. Но никто не увидел бы

его".

И у него несколько отлегло на душе. "Сейчас я умру - повторял он себе,

напевая, - но никто об этом не узнает".

Но едва ли еще не худшую неприятность приберегал для него завтрашний

День. Ему уже давно было известно, что его собирается посетить отец; и вот в

Это утро, когда Жюльен еще спал, седовласый старый плотник появился в его

Узилище.

Жюльен пал духом; он ждал, что на него сейчас посыплются самые

Отвратительные попреки. В довершение к этому мучительному состоянию его сей-

Час нестерпимо мучило сознание, что он не любит отца.

"Случай поместил нас рядом на земле, - раздумывал он, в то время как

Тюремщик прибирал кое-как его камеру, - и мы причинили друг другу столько

Зла, что, пожалуй, больше и не придумаешь. И вот он явился теперь в мой

смертный час, чтобы наградить меня последним пинком".