Глава 3. Елена и Дамон ждали в темной комнате
Елена и Дамон ждали в темной комнате. Стефан ощутил их присутствие в небольшой нише, когда открыл дверь в класс фотографии и ввел туда Мэтта.
— Эти двери должны быть заперты, — заметил Мэтт, когда Стефан щелкнул выключателем.
— Они были заперты, — ответил Стефан.
Он не знал, что еще сказать, чтобы подготовить Мэтта к тому, что случится. Он никогда раньше не показывал свою сущность людям намеренно.
Стефан тихо стоял, когда Мэтт повернулся и посмотрел на него. В классной комнате было холодно и тихо, казалось, даже воздух стал тяжелей. Миг тянулся бесконечно долго, он видел, как на лице Мэтта медленно пробегали чувства: от печального оцепенения и замешательства до беспокойства.
— Я не понимаю, — сказал Мэтт.
— Я знаю, — ответил Стефан.
Он подошел к Мэтту, сосредоточившись на том, чтобы убрать барьеры, которые скрывали его Силу от человеческого восприятия. Стефан увидел реакцию на лице Мэтта, его беспокойство превратилось в страх. Мэтт заморгал и покачал головой, его дыхание стало более быстрым.
— Что…, — начал он хриплым голосом.
— У тебя, вероятно, накопилось много вопросов относительно меня, — сказал Стефан. — Почему я ношу солнечные очки при сильном освещении. Почему я не ем. Почему моя реакция настолько быстра.
Мэтт повернулся спиной к темной стороне комнаты. Его горло дернулось, как будто он попробовал сглотнуть. Стефан обостренными чувствами хищника мог слышать глухие удары сердца Мэтта.
— Нет, — ответил Мэтт.
— Ты, должно быть, задавался этими вопросами, спрашивал себя, что делает меня настолько отличным от всех вас.
— Нет. То есть, мне плевать. Я стараюсь не лезть в чужие дела, это меня не касается.
Мэтт продвигался к двери, глазами, едва заметно, оценивая расстояние.
— Не делай этого, Мэтт. Я не хочу причинить тебе боль, но я не могу позволить тебе сейчас уйти.
Он мог чувствовать только жажду, исходящую от Елены в ее укрытии.
«Подожди», — мысленно сказал он ей.
Мэтт все еще продолжал двигаться, собираясь как можно быстрей убраться из класса.
— Если ты хотел испугать меня, то тебе это удалось, — прошептал он хриплым голосом. — Что тебе еще от меня нужно?
— Сейчас, — Стефан мысленно позвал Елену, а Мэтту сказал, — Обернись.
Мэтт повернулся, с трудом подавив крик.
Елена стояла там, но это была уже не та Елена, которую Мэтт в последний раз видел. Теперь ее ноги были босыми в обрамлении длинного платья. Тонкие складки белого муслина, которые прилипли к ее телу, были будто затвердевшими ледяными кристаллами, которые искрились на свету. Ее кожа, всегда бледная, теперь приобрела странный холодный блеск, и ее белокурые волосы казались покрытыми серебристым светом.
Но особенно отличалось ее лицо. Ее глубокие синие глаза были наполовину прикрыты, выражение лица было сонным и неестественно настороженным. Ее взгляд, полный чувственного ожидания и голода, остановился возле его губ. Еще никогда она не была так красива, но это была пугающая красота.
Мэтт настороженно смотрел, как Елена облизала свои губы розовым язычком.
— Мэтт, — сказала она, сделав ударение на гласную в его имени, и потом улыбнулась.
Стефан слышал, как недоверие сдавило дыхание Мэтта. Мэтт издал странный звук, похожий на рыдание и отпрянул от нее.
«Все в порядке», — сказал Стефан, посылая эту мысль Мэтту волной Силы. Мэтт отпрянул от него, глаза широко открылись, глядя с недоверием. Он добавил:
— Теперь ты понял?
Выражение лица Мэтта говорило, что он не хотел ничего этого знать, но Стефан знал, что это не так. Дамон вышел из-за Елены и встал немного правее, сделав атмосферу в классе еще напряженнее.
Мэтт был окружен. Втроем они наступали на него, нечеловечески прекрасные и опасные.
Стефан мог учуять страх Мэтта. Это был беспомощный страх, как боится кролик лису, мышь сову. И Мэтт правильно боялся. Они были охотниками; он — их добычей. Их единственной целью было убить его.
И сейчас инстинкты вышли из-под контроля. Повинуясь инстинктам, Мэтт мог запаниковать и убежать, и Стефан почувствовал это. Когда добыча бежала, хищник начинал преследование; это всегда так происходило. Теперь трое хищников напряженно выжидали, и Стефан чувствовал, что если Мэтт побежит, то он не сможет контролировать происходящее.
— Мы не хотим навредить тебе, — сказал он Мэтту. — Ты нужен Елене, у тебя есть то, в чем она нуждается. Тебе не будет больно, Мэтт.
Но мускулы Мэтта были все еще напряжены, чтобы бежать. Стефан понял, что они будут преследовать его, и придвинулся поближе, готовый в любой момент отрезать путь к спасению.
— Ты сказал, что сделаешь что угодно ради Елены, — напомнил он Мэтту в отчаянии, и увидел, что тот делает свой выбор.
Мэтт выдохнул, освобождая свое тело от напряжения.
— Ты прав; я сделаю, — прошептал он.
Мэтт взял себя в руки, прежде чем продолжить:
— Что ей нужно?
Елена наклонилась вперед и провела пальцем по выступающей на шее Мэтта артерии.
— Только не в это место, — сказал Стефан быстро, — ты же не хочешь убить его, покажи ей, Дамон.
Но Дамон стоял, не предпринимая никаких действий, и Стефан повторил:
— Покажи ей.
— Пробуй здесь, или здесь.
Дамон указал на участки горла с клинической точностью, держа Мэтта за подбородок. Он был настолько силен, что Мэтт не мог освободиться от его хватки, и Стефан снова почувствовал волну паники, исходящую от Мэтта.
— Доверься мне, Мэтт. — Он приближался сзади к парню. — Но это должен быть твой выбор, — закончил он, внезапно охваченный волной сострадания. — Ты можешь передумать.
Мэтт колебался и затем начал говорить сквозь сжатые зубы.
— Нет. Я все еще хочу помочь. Я хочу помочь тебе, Елена.
— Мэтт, — прошептала она, ее синие глаза, обрамленные густыми ресницами, уставились на него. Затем взгляд переместился на его горло и ее губы раскрылись с жадностью. Не было той неуверенности, которую она испытала, когда Дамон предложил напасть на медработников. — Мэтт.
Она улыбнулась снова, и затем она впилась зубами в горло Мэтта, быстро, словно хищник на охоте.
Стефан положил руку на спину Мэтта, чтобы подержать его. На мгновение, когда зубы Елены проникли под кожу, Мэтт попробовал отскочить, но Стефан быстро передал другу мысль: «Не борись с этим; это только причинит боль».
Когда Мэтт попробовал расслабиться, неожиданно помощь пришла от Елены, которая излучала тепло и счастье, думая о нем, как о волке, вскармливающем своего детеныша. На этот раз все получилось с первой попытки, и она гордилась собой, и муки голода уступали место насыщению. Несмотря на благодарность Мэтту, Стефан внезапно испытал укол ревности. Она не испытывала к Мэтту ненависти и не хотела убить его, потому что он не представлял никакой угрозы Дамону. Она была нежна с Мэттом.
Стефан позволил ей взять столько крови, сколько было безопасно для Мэтта, и затем вмешался.
— Все, достаточно, Елена. Ты ведь не хочешь навредить ему.
Но потребовались объединенные усилия его и Дамона, чтобы оторвать ее от шатающегося Мэтта.
— Теперь она должна отдохнуть, — сказал Дамон. — Я отведу ее туда, где она будет в безопасности.
Он не спрашивал Стефана; он констатировал факт.
Когда они ушли, голос Дамона в голове, сказал Стефану то, что предназначалось услышать только ему:
«Я не забыл, что ты пытался напасть на меня, брат. Но мы обсудим это позже».
Стефан посмотрел вслед ушедшим. Он отметил, как глаза Елены смотрели на Дамона, как она последовала за ним без вопросов. Но теперь она была в безопасности; кровь Мэтта дала ей силу, в которой она нуждалась. В этом был весь Стефан, он всегда сначала заботился о других, все остальное не имело значения.
Стефан обернулся к Мэтту и увидел ошеломленное выражение на его лице. Парень опустился на один из пластмассовых стульев и потерянно глядел прямо перед собой.
Когда его глаза поднялись к Стефану, они обменялись мрачными взглядами.
— И так, — сказал Мэтт. — Теперь я знаю. — Он встряхнул головой и отвернулся. — Но я все еще не могу в это поверить, — бормотал он.
Его пальцы нащупали место укуса, и он вздрогнул.
— Оставим это.
Он хмурился.
— Тот парень, Дамон. Кто он?
— Мой старший брат, — ответил Стефан без эмоций. — Откуда ты узнал его имя?
— Он был в доме Елены на прошлой неделе. Котенок шипел на него. — Мэтт, делая паузу, ясно припомнил кое-что еще. — У Бонни есть некоторые способности экстрасенса.
— У нее было видение? Что она говорила?
— Она сказала… Она сказала, что Смерть была в доме.
Стефан смотрел на дверь, через которую вышли Дамон и Елена.
— Она была права.
— Стефан, что происходит? — Умоляющие нотки сквозили в голосе Мэтта. — Я все еще не понимаю. Что случилось с Еленой? Теперь она будет такой всегда? Что мы можем сделать?
— Будет какой? — спросил Стефан грубо, — Сбитой с толку? Вампиром?
Мэтт смотрел в сторону.
— И то, и другое.
— Что касается первого, теперь она может быть более благоразумной, когда она насытилась. По крайней мере, Дамон так думает. Что касается второго, есть только одна вещь, которую ты можешь сделать, чтобы изменить ее состояние.
Когда глаза Мэтта зажглись надеждой, Стефан продолжил:
— Ты можешь взять деревянный кол и вонзить в ее сердце. Тогда она больше не будет вампиром. Она будет мертва. — Мэтт поднялся и подошел к окну. — Ты не стал бы ее убивать, потому что она уже мертва. Она утонула в реке, Мэтт. Она жива лишь благодаря тому, что получила достаточно крови от меня, — он сделал паузу, чтобы успокоиться, — и, похоже, от моего брата, она изменилась вместо того, чтобы умереть. Елена проснулась охотником, подобно нам. Это — то, чем она теперь стала.
Все еще стоя спиной, Мэтт ответил.
— Я всегда знал, что ты что-то скрываешь. Но я сказал себе, что это из-за того, что ты приехал из другой страны. — Он покачал головой, осуждая самого себя. — Но глубоко внутри я знал, что это было нечто большее. И что-то все еще продолжало мне говорить, что я могу тебе доверять, что и я сделал.
— Как в тот раз, когда ты пошел со мной за вербеной?
— Да. Как в тот раз. — Он добавил, — Теперь ты можешь сказать мне, зачем, черт возьми, это было нужно?
— Чтобы защитить Елену. Я хотел держать Дамона подальше от нее. Но похоже на то, что, в конце концов, ей это не понадобилось.
Он не мог скрыть горечи, предательской дрожи, в голосе.
Мэтт обернулся.
— Не суди ее прежде, чем не узнаешь всех фактов, Стефан. Это единственное, что я знаю точно.
Стефан был поражен; затем он выдавил грустную улыбку. Будучи покинутыми Еленой оба, он и Мэтт, были в одинаковом положении. Юноша задавался вопросом, будет ли он столь же снисходителен ко всему, как был Мэтт. Он вел себя, как подобает джентльмену.
Но Стефан сомневался в себе.
Снаружи появился шум. Человеческий слух не мог услышать этого, и Стефан упорно игнорировал его — пока мысль не пришла в его сознание.
Он вспомнил то, что сделал в этой школе всего несколько часов назад. До этого момента, он совсем забыл о Тайлере Смоллвуде и его дружках.
Теперь, когда память вернулась; стыд и ужас подкатили к горлу. Он был вне себя от горя из-за произошедшего с Еленой, и его разум помутился. Но тому, что он сделал, не было никакого оправдания. Были ли они мертвы? И это он, давным-давно давший себе клятву никогда не забирать человеческих жизней, убил сегодня шестерых подростков?
— Стефан, подожди. Куда ты идешь?
Он не отвечал, Мэтт следовал за ним, почти бегом, чтобы поспеть, прочь от здания школы к дороге. На дальней части поля мистер Шелби стоял возле склада.
Лицо уборщика было серым и выражало ужас. Он, казалось, пробовал кричать, но только тихий хрип вырывался из его горла. Оттолкнув мистера Шелби в сторону, Стефан изучал комнату, испытывая при этом смутное чувство дежавю.
Это напоминало комнату Мэда Слэшера, завсегдатая Дома с приведениями. За исключением того, что здесь не было декораций. Это была реальность.
Тела лежали повсюду, среди осколков древесины и стекла от разбитого окна. Везде, куда падал взгляд, была разбрызгана кровь, которая, высыхая, приобретала зловещий красно-коричневый оттенок. И один взгляд на тела давал понять, что произошло: у каждого на шее пара мертвенно-бледных фиолетовых ран. Кроме Кэролайн: ее шея была не тронута, но ее широко открытые глаза безжизненно уставились в пустоту.
За Стефаном, тяжело дыша, стоял Мэтт.
— Стефан, Елена этого не делала — она не могла.
— Тихо! — только и сказал Стефан.
Он взглянул назад на мистера Шелби, но уборщик упал в обморок на тележку с метлами и швабрами, и лежал среди всего этого инвентаря. Стекло скрипело под ногами Стефана, когда он пересекал помещение, чтобы проверить Тайлера.
Он жив. Облегчение прошло волной по телу Стефану, когда он понял это. Грудь Тайлера слабо поднималась, и, когда Стефан приподнял голову парня, его глаза приоткрылись. Они были стеклянными и ничего не понимающими.
«Ты что-нибудь помнишь?» — мысленно спросил его Стефан.
После того, как он все это сотворил, он недоумевал, почему его это беспокоит. Он должен просто покинуть Фэллс-Черч и больше никогда сюда не возвращаться.
Но он не сможет этого сделать, пока здесь Елена.
Юноша проник в подсознание всех оставшихся в живых жертв и внушил им всем одну и ту же мысль, закладывая ее глубоко в их подсознание:
«Вы не помните, кто напал на вас, вы не помните ничего из того, что произошло сегодня».
Когда Стефан закончил, то почувствовал, что его ментальные Силы дрожали, как перегруженные мышцы. Он был близок к истощению физических и духовных сил.
За домом, к мистеру Шелби вернулся голос и он закричал. Устало, Стефан положил голову Тайлера назад и обернулся.
Губы Мэтта дрогнули, он шумно втянул ноздрями воздух так, как будто учуял что-то отвратительное. Его глаза были глазами незнакомца.
— Это не Елена, — шептал он. — Это ты сделал.
— Тише! — Стефан вытолкнул его в прохладу ночи, увеличивая дистанцию между ними и складом, ощущая ледяной воздух на своей разгоряченной коже.
Звуки бегущих ног недалеко от кафе подсказывали ему, что кто-то, наконец, услышал крики уборщика.
— Это ты сделал, не так ли?
Мэтт последовал за Стефаном к краю поля. Интонации его голоса показывали, что он пытался понять.
Стефан повернулся к нему.
— Да, я сделал это, — прорычал он и пристально посмотрел на Мэтта, не скрывая угрозы. — Я сказал тебе, Мэтт, мы — охотники. Убийцы. Вы — овцы; мы — волки. И Тайлер напрашивался на это каждый день, с тех пор как я приехал сюда.
— Выпрашивал, чтобы ему набили морду, это да. Так же как ты сделал до этого. Но — это…. — Мэтт давил на него, бесстрашно стоя лицом к лицу. — И ты даже не сожалеешь? Ни капли не раскаиваешься в происшедшем?
— А почему я должен раскаиваться? — ответил Стефан холодно, словно выплевывая каждое слово. — Вы сожалеете о том, что вы едите слишком много бифштексов? Чувствуете жалость к корове?
Он видел тяжелый недоверчивый взгляд Мэтта, и боль изнутри сдавила его грудь. Было лучше, чтобы Мэтт теперь держался от него в стороне, подальше. Или Мэтт мог закончить так же, как и те, кто сейчас лежат на складе.
— Я такой, какой есть, Мэтт. И если ты не можешь жить с этим, ты должен держаться от меня подальше.
Мэтт смотрел на него, чуть дольше, чем следует, сильное недоверие медленно переросло в сильное разочарование. На лице Мэтта заходили желваки. Тогда, без слова, он развернулся на одной ноге и пошел прочь.
Елена находилась на кладбище.
Дамон оставил ее там, убедив побыть одной, пока он не вернется, даже несмотря на то что она не хотела больше сидеть без движения. Она чувствовала себя устало, но ей не хотелось больше спать, и свежая кровь действовала на нее подобно глотку кофеина. Девушка решила все вокруг осмотреть.
На кладбище бурлила жизнь, хотя обычный человек этого бы не заметил. Лиса сквозь тень кралась к реке. Маленькие грызуны прорывали туннели под длинной и мягкой травой вокруг надгробных камней, пища и суетясь. Старая сова тихо летела к руинам разрушенной церкви, где приземлилась на колокольню с жутким криком.
Елена встала и пошла туда. Это было намного лучше, чем прятаться в траве, как полевая мышь. Она с интересом осмотрелась вокруг разрушенной церкви, используя свои острые чувства, чтобы исследовать ее. Большая часть крыши обрушилась, осталось стоять только три стены, и колокольня возвышалась, как одинокий памятник на постаменте.
С одной стороны была могила Томаса и Онории Фелл, похожая на большую каменную коробку или гроб. Елена пристально вглядывалась в их белые мраморные лица на крышке. Они лежат, словно в забытье, их глаза зарыты, а руки покоятся на груди. Томас Фелл выглядел серьезным и немного суровым, а Онория выглядела просто грустной. Елена рассеяно думала о своих родителях, лежащих недалеко внизу на новом кладбище.
«Я пойду домой, вот куда я пойду», — думала она.
Елена только что вспомнила о доме. Она представляла себе картину: ее милая спальня с синими занавесками, мебелью из вишневого дерева и небольшим камином. И что-то важное в тайнике под половицами.
Следуя инстинктам, скрытым глубоко внутри, она нашла дорогу на Кленовую улицу, позволяя ногам нести ее туда. Это был очень старый дом, с большим крыльцом перед домом и окнами от пола до потолка. Автомобиль Роберта был припаркован на дороге.
Елена подошла к двери и остановилась перед ней. Была веская причина, почему люди не должны видеть ее здесь, хотя сейчас она не могла вспомнить почему. Она колебалась и затем проворно поднялась по дереву айвы до окна своей спальни.
Но она рисковала быть обнаруженной, если попытается проникнуть внутрь. Женщина сидела на кровати, положив на колени красное шелковое кимоно Елены, и плакала. Тетя Джудит. Роберт стоял возле кухонного шкафа, разговаривая с ней. Елена поняла, что она могла слышать рокот его голоса даже через стекло.
— …еще раз завтра,… — говорил он, — …пока опять не начался ураган. Они дюйм за дюймом обыщут весь лес, и они найдут ее, Джудит, вот увидишь.
Тетя Джудит ничего не сказала, и он продолжал, все больше впадая в отчаянье.
— Мы не можем терять надежду, неважно, что девочки говорят.
— Это не имеет смысла, Боб. — Тетя Джудит, наконец, подняла голову. Ее глаза были покрасневшими, но сухими. — Это бесполезно.
— Пытаться спасти? Я не хочу, чтобы ты так говорила.
Он подошел и встал возле нее.
— Нет, не только это…, мое сердце подсказывает, что мы не найдем ее живой. Я имею в виду… всех, кто ее ищет. Все, что случилось сегодня — это только наша вина.
— Это не правда. Это был просто несчастный случай.
— Да, но мы дали ему произойти. Если бы мы не были настолько резки с девочкой, она никогда бы не уехала одна и не попала бы в ураган. Нет, Боб, не пытайся меня успокоить; я хочу, чтобы ты выслушал.
Тетя Джудит глубоко вздохнула и продолжала.
— Это началось не сегодня. У Елены проблемы уже довольно продолжительное время, наверно, с тех пор, как она пошла в школу, и так или иначе я пустила все на самотек. Потому что я была слишком увлечена отношениями с тобой, чтобы обращать внимание на детей. Я теперь поняла это. И теперь, Елены… нет,… я не хочу, чтобы то же самое случилось с Маргарет.
— О чем ты говоришь?
— Я говорю, что я не смогу выйти замуж за тебя, не так скоро, как мы планировали. Возможно, никогда не выйду. — Отвернувшись от него, она тихо говорила. — Маргарет уже потеряла слишком многое. Я не хочу, чтобы она чувствовала, что она теряет и меня тоже.
— Она не потеряет тебя. Есть многое, что я могу дать ей, ведь я буду рядом. Ты же знаешь, что я чувствую к ней.
— Я сожалею, Боб, но я так не думаю.
— Ты ведь не серьезно. После всего времени, что я провел здесь, после всего, что я сделал…
Голос тети Джудит был сухим и неумолимым.
— Я серьезно.
Со своего укрытия за окном, Елена посмотрела на Роберта с любопытством. Вена на его лбу пульсировала, а лицо залилось краской.
— Завтра ты почувствуешь себя лучше, — сказал он.
— Нет, я так не думаю.
— Ведь ты не имеешь в виду наше расставание?
— Я имею в виду именно это. И не говори мне, что я передумаю, потому что этого не будет.
Мгновение Роберт расстроено смотрел вокруг, чувствуя себя беспомощным, затем помрачнел. Когда он говорил, его голос был твердым и холодным.
— Я понимаю. Хорошо, если это твое последнее слово, я хочу уехать прямо сейчас.
— Боб.
Тетя Джудит, вздрогнув, обернулась, но он уже был за дверью. Она встала, колеблясь, как будто она была не уверена, действительно ли идти за ним или нет. Ее пальцы мяли красный материал, который она держала в руках.
— Боб! — позвала она снова, более настойчиво, и обернулась, чтобы бросить кимоно на кровать Елены, прежде чем идти к нему.
Но когда она обернулась, то начала задыхаться и закрыла рот рукой. Ее тело напрягалось. Ее глаза смотрели на Елену через серебро оконного стекла. В течение долгих мгновений они, не отрываясь, смотрели друг на друга вот так, без движения. Затем тетя Джудит убрала руку ото рта и закричала.