Ловки они, и искусные пальцы у них -- что мое своеобразие
При многообразии их! Всякое вдевание нитки и тканье и вязанье
Знают их пальцы: так вяжут они чулки духа!
Они хорошие часовые механизмы; нужно только правильно
Заводить их! Тогда показывают они безошибочно время и
Производят при этом легкий шум.
Подобно мельницам, работают они и стучат: только
Подбрасывай им свои зерна! -- они уж сумеют измельчить их и
Сделать белую пыль из них.
Они зорко следят за пальцами друг друга и не слишком
доверяют один другому. Изобретательные на маленькие хитрости,
подстерегают они тех, у кого хромает знание, -- подобно паукам,
Подстерегают они.
Я видел, как они всегда с осторожностью приготовляют яд; и
Всегда надевали они при этом стеклянные перчатки на пальцы.
Также в поддельные кости умеют они играть; и я заставал их
Играющими с таким жаром, что они при этом потели.
Мы чужды друг другу, и их добродетели противны мне еще
Более, чем лукавства и поддельные игральные кости их.
И когда я жил у них, я жил над ними. Оттого и невзлюбили
Они меня.
Они и слышать не хотят, чтобы кто-нибудь ходил над их
Головами; и потому наложили они дерева, земли и сору между мной
И головами их.
Так заглушали они шум от моих шагов; и хуже всего слушали
Меня до сих пор самые ученые среди них.
Все ошибки и слабости людей нагромождали они между собою и
Мной: "черным полом" называют они это в своих домах.
И все-таки хожу я со своими мыслями над головами
Их; и даже если бы я захотел ходить по своим собственным
Ошибкам, все-таки был бы я над ними и головами их.
Ибо люди не равны -- так говорит справедливость. И
чего я хочу, они не имели бы права хотеть! --
Так говорил Заратустра.
О поэтах
Quot;С тех пор как лучше знаю я тело, -- сказал Заратустра
Одному из своих учеников, -- дух для меня только как бы дух; а
Все, что "не преходит", -- есть только символ".
Quot;Это слышал я уже однажды от тебя, -- отвечал ученик, -- и
Тогда ты прибавил еще: "но поэты слишком много лгут". Почему же
сказал ты, что поэты слишком много лгут?"
"Почему? -- повторил Заратустра. -- Ты спрашиваешь,
Почему? Но я не принадлежу к тем, у кого можно спрашивать об их
Quot;почему".
Разве переживания мои начались со вчерашнего дня? Давно
Уже пережил я основания своих мнений.
Мне пришлось бы быть бочкой памяти, если бы хотел я
Хранить все основания своих мнений.
Уже и это слишком много для меня -- самому хранить свои
Мнения; и много птиц улетает уже.
И среди них нахожу я и залетного зверька в моей голубятне,
Он мне чужой и дрожит, когда я кладу на него свою руку.
Но что же сказал тебе однажды Заратустра? Что поэты
Слишком много лгут? -- Но и Заратустра -- поэт.
Веришь ли ты, что сказал он здесь правду? Почему веришь ты
этому?"
Ученик отвечал: "Я верю в Заратустру". Но Заратустра
Покачал головой и улыбнулся.
Вера не делает меня блаженными -- сказал он, -- особенно
Вера в меня.
Но положим, что кто-нибудь совершенно серьезно сказал бы,
Что поэты слишком много лгут; он был бы прав -- мы лжем
Слишком много.
Мы знаем слишком мало и дурно учимся, поэтому и должны мы
Лгать.
И кто же из нас, поэтов, не разбавлял бы своего вина?
Многие ядовитые смеси приготовлялись в наших погребах; многое,
Чего нельзя описать, осуществлялось там.
И так как мы мало знаем, то нам от души нравятся нищие
Духом, особенно если это молодые бабенки.
И даже падки мы к тому, о чем старые бабенки рассказывают
Себе по вечерам. Это называем мы сами вечной женственностью в
Нас.
И как будто существует особый, тайный доступ к знанию,
Скрытый для тех, кто чему-нибудь учится: так верим мы в
Народ и "мудрость" его.
Все поэты верят, что если кто-нибудь, лежа в траве или в
уединенной роще, навострит уши, то узнает кое-что о вещах,
Находящихся между небом и землею.
И когда находят на поэтов приливы нежности, они всегда
думают, что сама природа влюблена в них --
И что она подкрадывается к их ушам, чтобы нашептывать им