О Заратустра, ты должен идти, как тень того, что должно
Наступить: так будешь ты приказывать и, приказывая, идти
Впереди".
И я отвечал: "Мне мешает стыд".
Тогда опять сказала она мне беззвучно: "Ты должен еще
Стать ребенком, чтобы стыд не мешал тебе.
Гордыня юноши тяготеет еще на тебе, поздно помолодел ты,
Но кто хочет превратиться в дитя, должен преодолеть еще свою
Юность".
И я решался долго и дрожал. Наконец сказал я то же, что и
В первый раз: "Я не хочу".
Тогда раздался смех вокруг меня. Ах, смех этот разрывал
Мне внутренности и надрывал мое сердце!
И в последний раз сказала она мне: "О Заратустра, плоды
Твои созрели, но ты не созрел для плодов своих!
И оттого надо тебе опять уединиться; ибо ты должен еще
дозреть". --
И опять раздался смех, удалявшийся от меня, -- тогда
Наступила вокруг меня тишина, двойная тишина. Я же лежал на
Земле, и пот катился с моих членов.
Теперь слышали вы все, и почему я должен вернуться в
Свое уединение. Ничего не утаил я от вас, друзья мои.
И все это слышали вы от меня, всегда самого молчаливого из
Всех людей, -- и я хочу остаться таким!
Ах, друзья мои! Я мог бы еще многое сказать вам, я мог бы
Еще многое дать вам! Почему же не даю я? Разве я скуп?
Но когда Заратустра произнес эти слова, им овладела
Великая скорбь и близость разлуки со своими друзьями, так что
Он громко заплакал; и никто не мог утешить его! Ночью же ушел
Он один и оставил своих друзей.
* ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ *
Вы смотрите вверх, когда вы стремитесь
Подняться. А я смотрю вниз, ибо я поднялся. Кто из
Вас может одновременно смеяться и быть высоко?
Кто поднимается на высочайшие горы, тот
Смеется над всякой трагедией сцены и жизни.
Заратустра , о чтении и письме
Странник
Была полночь, когда Заратустра пустился в свой путь через
Горный хребет острова, чтобы ранним утром достичь
Противоположного берега: ибо там хотел он сесть на корабль. Там
Была прекрасная гавань, в которой даже чужие корабли охотно
Становились на якорь; они брали с собою тех, кто с блаженных
Островов хотел пуститься в море. Взбираясь на гору, Заратустра
Вспоминал дорогою о своих многочисленных одиноких
Странствованиях с самой юности и о том, как много гор, хребтов
И вершин пришлось ему перейти.
Я, странник и скиталец по горам, говорил он в своем
Сердце, -- я не люблю долин, и, кажется, я не могу долго сидеть
Спокойно.
И какова бы ни была моя судьба, то, что придется мне
Пережить, -- всегда будет в ней странствование и восхождение на
Горы: в конце концов мы переживаем только самих себя.
Прошло то время, когда на моем пути могли еще становиться
Случайности; и что могло бы теперь еще случиться со
Мной, что не было бы моей собственностью.
Мое Само только возвращается ко мне, оно наконец приходит
Домой; возвращаются и все части его, бывшие долго на чужбине и
Рассеянные среди всех вещей и случайностей.
И еще одно знаю я: я стою теперь перед последней вершиной
Своей и перед тем, что давно предназначено мне. Ах, я должен
Вступить на самый трудный путь свой! Ах, я начал самое одинокое
Странствование свое!
Но тому, кто подобен мне, не избежать этого часа -- часа,
Который говорит ему: "Только теперь ты идешь своим путем
Величия! Вершина и пропасть -- слились теперь воедино!
Ты идешь своим путем величия: что доселе называлось твоей
Величайшей опасностью, теперь стало твоим последним убежищем!
Ты идешь своим путем величия: теперь лучшей поддержкой
Тебе должно быть сознание, что позади тебя нет больше пути!
Ты идешь своим путем величия: здесь никто не может
Красться по твоим следам! Твои собственные шаги стирали путь за
Тобою, и над ним написано: "Невозможность".
И если у тебя не будет больше ни одной лестницы, ты должен
Будешь научиться взбираться на свою собственную голову: как же
Иначе хотел бы ты подняться выше?
На свою собственную голову и выше через свое собственное
Сердце! Теперь все самое нежное в тебе должно стать самым
Суровым.