Вторник, 20 июня 2006 года 2 страница
Боденштайн нажал кнопку. Послышались шаги, и тяжелая дверь отворилась, в проеме появилась женщина. Она с удивлением посмотрела на них.
— Простите, что вы хотите?
Это была как раз такая женщина, какую Пия и ожидала увидеть в подобном замке, — стройная, почти костлявая, плоскогрудая и очень ухоженная, от светлых волос эффектной стрижки до кончиков коротко остриженных ногтей. Несмотря на жаркие летние дни, она была в кашемировом кардигане с топом, дополненном ниткой несомненно натурального жемчуга и дизайнерскими джинсами.
— Моя фамилия Боденштайн, а это моя коллега фрау Кирххоф. Мы из уголовного розыска Хофхайма, — представился Боденштайн и показал удостоверение.
— Да, и в чем дело?
— Нам нужно поговорить с вами и вашим мужем, — сказал Боденштайн.
Фрау Бок отступила и пропустила их внутрь огромного холла. Один взгляд в зеркало в позолоченной раме выше человеческого роста, находившееся рядом с дверью, заставил Пию осознать, почему ей всегда в обществе фрау Бок будет не по себе — разница бросалась в глаза. Пия в обычных джинсах и футболке, обтягивающей ее бюст размера 85С, со стянутыми в конский хвост светлыми волосами и веснушками по всему лицу выглядела в присутствии хозяйки как оператор канала MTV рядом с Сабиной Кристиансен.[7] «Свотч» и «Шопар». «С&А» и «Армани». Хозяйка дома проводила их через холл в просторную гостиную, стеклянные двери на большую террасу были распахнуты. Внизу пышно зеленел сад, а вдали открывался эффектный вид на долину Рейна и Майна. На другом конце террасы, выше переливающейся на солнце сини бассейна, в удобных ротанговых креслах сидели три десятка человек и смотрели футбольный матч на огромном экране. Увидев их, один мужчина встал со своего шезлонга, пересек террасу и зашел в гостиную. Крупный, седоволосый, с резкими чертами лица, доктор Карстен Бок полностью соответствовал тому, как Пия представляла себе человека, голос которого она слышала на автоответчике Паули.
— Карстен, это господа из уголовного розыска, — произнесла фрау Бок.
— Ага, — равнодушно кивнул ее муж. — Чем мы можем вам помочь? У меня мало времени.
— У нас для вас плохие новости, — Боденштайн решил начать без околичностей.
Лицо фрау Бок окаменело, глаза расширились от страха, а пальцы впились в руки, скрещенные перед плоской грудью.
— Йонас, — прошептала она. — О боже, с Йо что-то случилось!
— Что-нибудь с нашим сыном? — спросил Бок. — С Йонасом?
— Да, — кивнул Боденштайн. — Я очень сожалею, что приходится вам это сообщать, но ваш сын Йонас мертв.
Пару секунд ничего не происходило. Родители погибшего мальчика смотрели на него в шоке, не в силах осознать услышанное. Это было очень хорошо знакомо Боденштайну — каждый раз одно и то же.
— Нет, — прошептала фрау Бок. — Этого не может быть.
Карстен Бок с застывшим лицом хотел было обнять жену за плечи, но она оттолкнула его и вырвалась.
— Нет! — закричала она. — Нет! Нет!!!
Отказываясь верить, она набросилась на Боденштайна и колотила его маленькими кулачками, слезы бежали по ее лицу. Пия перехватила и крепко сжала запястья. Женщина, рыдая, осела на пол. В открытых дверях появился мальчик лет шестнадцати, он бросился к ней и опустился на колени рядом.
— Мама! Мама, что с тобой? Что случилось?
— Твой брат мертв, — произнес его отец бесцветным голосом.
Снаружи ревели футбольные фанаты, комментатор восторженно освещал ход игры. Гости, похоже, поняли, что произошло что-то нехорошее, и кто-то выключил звук телевизора. Внезапно стало совсем тихо, только раздавались горькие рыдания матери Йонаса, распростершейся на полу. Карстен наклонился к жене и тронул ее за плечо.
— Не прикасайся ко мне! — крикнула она, оттолкнув его, а сама так и осталась лежать.
Мальчик в растерянности стоял рядом.
— Нужно вызвать врача? — тихо спросила Пия.
— В доме есть врач, — возразил Бок.
В этот раз его жена не сопротивлялась, когда он поднял ее и понес через холл к лестнице. На каждом шаге голова ее бессильно моталась, рыдания стихли.
— Идите со мной! — коротко сказал Бок. — И ты тоже, Бенджамин.
Боденштайн и Пия быстро переглянулись. Это была, наверное, одна из худших ситуаций, которые им пришлось пережить. Пия вышла на террасу. Гости поднялись со своих мест и растерянно смотрели на них. Никто не вымолвил ни слова, сзади на экране беззвучно продолжалась игра.
— Праздник закончился, — сказала Пия и вернулась в дом.
Боденштайн и Пия ждали в библиотеке, где застекленные книжные стеллажи упирались в высокий оштукатуренный потолок. Карстен вышел к ним через несколько минут и прикрыл за собой дверь.
— Что случилось? — тихо спросил он. Бок был бледен, но владел собой. Он встал за одним из кресел, положив скрещенные руки на его спинку.
— Мы нашли Йонаса на загородном участке вашего тестя в Шмибахтале, — сказала Пия. — Сегодня он не появился на устном выпускном экзамене и к тому же прислал своей подружке эсэмэску, которая выглядела как прощание. Поэтому мы отправились искать его за город, туда, где он праздновал день своего рождения.
— Я должен объяснить, почему мы не хватились Йонаса. — Бок откашлялся и некоторое время подбирал подходящие слова. — С недавних пор он ушел из дома и жил у своего… друга.
— Почему? — поинтересовался Боденштайн.
— У нас были разногласия по многим вопросам. — Бок сел на краешек кресла и прижал ладони к щекам. — Как… Как это случилось? — спросил он глухо и взглянул им в глаза.
— Мы обнаружили его в петле. Тем не менее сейчас мы не можем однозначно утверждать, что это было — суицид или убийство, — произнес Боденштайн. И хотя он и был уверен, что Бок скрыл истинную причину, по которой его сын ушел из дома, комиссару было жаль этого человека. Потерять ребенка — самое худшее, что может ожидать родителей. А насколько же хуже, если при этом последние слова, которыми ты обменялся со своим ребенком, были сказаны в ссоре!
— Что вы хотите сказать? — спросил Бок.
— Не исключено, что он был убит, — ответил Боденштайн. — На этом основании прокурор дал разрешение на вскрытие.
Карстен Бок провел рукой по лицу.
— И что будет дальше? Должен ли я… То есть… — он не смог продолжить.
— Нет. Мы совершенно однозначно идентифицировали вашего сына, — сказал Боденштайн.
— Но в ближайшие дни нам нужно будет еще раз переговорить с вами и вашей женой, — добавила Пия.
— Зачем? — Бок посмотрел на нее покрасневшими глазами. — Йонас мертв. О чем тут еще говорить?
— Поскольку ваш сын, возможно, стал жертвой насильственного преступления, то наша обязанность — найти его убийцу, — ответила Пия. — Для этого нам нужна информация о Йонасе, его друзьях и всем, что его окружало.
— Кроме того, — добавил Боденштайн, — вечером во вторник был убит Ганс Ульрих Паули. Мы нашли ваше сообщение на его автоответчике. Возможно, вы уже слышали, что мы арестовали вашего тестя по подозрению в совершении преступления.
— Вы арестовали кого? — упавшим голосом прервал Бок, уронив руки. Пия заметила едва уловимую искру страха, мелькнувшую в его глазах и тут же погасшую.
— Вы еще не знаете? — поразился Боденштайн. — В воскресенье мы арестовали господина Захариаса. У него не было алиби на момент совершения преступления, и его там видели, чего он, кстати, сам не оспаривает.
Карстен Бок резко встал, подошел к окну и уставился на пейзаж.
— А теперь, пожалуйста, уходите, — произнес он, не оборачиваясь. — Я должен все это переварить.
— Вы верите, что он не знал об аресте своего тестя? — спросила Пия, уже когда они возвращались в Келькхайм.
— Это довольно странно, — задумчиво произнес Боденштайн. — Но, может, жена Захариаса, боясь огласки, ничего не рассказала своей дочери?
— Или фрау Бок ничего не рассказала своему мужу, — предположила Пия. — Между ними все не так ладно, похоже. Вы видели, как она его оттолкнула?
— Да, видел.
— Бок странно отреагировал, когда вы сообщили ему о Захариасе.
— За десять минут до этого он узнал, что умер его сын, — заметил Боденштайн. — В таких случаях люди реагируют несколько иррационально.
— Нет, — возразила Пия. — Я не думаю, что реакция была иррациональной. Когда вы заговорили о Захариасе, он по-настоящему испугался. Можно подумать, что он…
Зазвонил ее мобильник.
— Кирххоф, — ответила Пия.
— Разговоры по мобильному телефону за рулем. Штраф тридцать евро, — проворчал Боденштайн, но Пия состроила ему рожу. Звонил Остерман.
— Тебя тут ждет Матиас Шварц. Ты его вызвала.
Пия начисто забыла о сыне фермера Шварца. Он сказала Остерману, что будет через пару минут.
— Ой, я должна еще шефа домой подбросить, — добавила она.
— Оставьте, — возразил Боденштайн. — Я поеду с вами. Что там с нашим подозреваемым?
Пия сбросила скорость на горке перед Красной Мельницей до шестидесяти, проехала поворот на Хорнау и к трассе В-8, а затем вновь прибавила газа. Она сообщила Боденштайну результат допроса, который Бенке провел вместе с Катрин Фахингер, и рассказала о вчерашнем посещении «Грюнцойга». О своих проблемах с Бенке Пия не сказала ни слова.
Матиас Шварц был приземистым, коренастым и круглолицым. От волнения он покраснел как рак, и взгляд его рассеянно блуждал. Пия предложила ему сесть, сообщила, что разговор записывается на пленку, и заполнила анкетные данные. Матиас Шварц, 26 лет, по специальности — облицовщик кафельной плиткой, в настоящее время не работающий и проживающий с родителями на Рорвизенвег, чувствовал себя довольно неуютно. Пия внимательно осмотрела его.
— Какие у вас отношения с вашей соседкой фрау Шмит? — она задала вопрос в лоб, решив ковать железо, пока горячо.
Младший Шварц нервно сглотнул, так что кадык заходил на шее.
— Что… Что вы имеете в виду?
— Ваша мать утверждает, что фрау Шмит от вас что-то хотела. Это правда?
Шварц покраснел так, что краснота просвечивала даже сквозь жидкие светло-рыжие волосы.
— Нет, это не так. — Он затряс головой. — Я просто пару раз помог ей в саду. И ничего больше.
— Гм… — Пия полистала записи и сделала вид, будто что-то нашла. — У вас пара задержаний, судя по имеющимся данным. Нанесение телесных повреждений, вымогательство, еще раз нанесение телесных повреждений, на этот раз тяжких.
Шварц тупо ухмыльнулся, будто гордясь своими «подвигами».
— Когда в последний раз вы виделись с фрау Шмит или говорили с ней?
— В субботу. — Он поскреб затылок, пытаясь сообразить, к чему клонит Пия.
— В субботу. В какое время? Назовите точно.
Шварц усиленно вспоминал.
— Фрау Шмит вам сообщила, что именно вы должны сказать нам, не так ли? — спросила Пия, немного подождав.
Парень явно пытался вывернуться, по лицу было видно, что совесть его нечиста.
— Она сказала, что будет странно выглядеть, если узнают, что я был у нее сразу после смерти Паули, — выдал он наконец.
Тут ушлая фрау Шмит была, несомненно, права. Это выглядело странно. Но еще более странным выглядело то, что в горе своего траура она размышляла о том, что и как выглядит.
Пии в голову закралась новая мысль. Возможно, они пошли совсем не по тому пути в отношении убийства Паули! Его внезапная смерть могла оказаться частью плана, в котором Эстер использовала столь преданного ей соседа, чтобы избавиться от нелюбимого спутника жизни. Пия вдруг осознала, что они, собственно, ничего не знают о фрау Шмит. Она является хозяйкой бистро «Грюнцойг» и владелицей дома, но как возникло ее состояние? Не могла ли она рассчитывать на получение страховки в случае смерти Паули? И уж в любом случае, траур Эстер никак не выглядел естественным.
— Когда фрау Шмит вас о чем-нибудь просила, вы ведь всегда выполняли ее просьбу, правда? — спросила Пия.
Шварц кивнул и, вспомнив про запись разговора, произнес:
— Да, всегда.
— А что вы получали в качестве вознаграждения?
Матиас Шварц недоуменно взглянул на Пию.
— Какое вознаграждение? За что? — спросил он.
— Она давала вам деньги, когда вы что-нибудь выполняли?
— Н-нет.
— Тогда что же? — Пия добавила в голос ехидства. — Вы ведь не исключительно из любви к ближнему работали в ее саду? Или как?
По опыту общения с недалекими людьми вроде Матиаса Шварца она знала, что они особенно остро реагируют, сообразив, что их использовали или обманули. Требовалось немного времени, чтобы ее слова вызвали в мыслях Шварца желаемую реакцию, поэтому Пия продолжила:
— Господин Шварц, передо мной лежит сообщение об ожогах на вашем лице, ладонях и предплечьях. И речь явно не о волдырях, полученных от горячей воды. Вы были в ночь на субботу в доме фрау Шмит?
Парень замялся. По его лицу Пия видела, что у него возникли первые подозрения в отношении возлюбленной.
— Эстер всегда была очень мила со мной, — ответил он на предпоследний вопрос Пии. — И я вовсе не вкалывал на нее, просто иногда помогал. Она не должна была мне за это платить.
— Ага, — улыбнулась Пия. — Вы, значит, добрый самаритянин.
Вот уж кем не хотел оказаться молодой парень, гордившийся своими правонарушениями…
— Ерунда! — возмутился он, взглянув бесцветными глазами на Пию и тут же потупив взгляд. — Я… Я хотел…
Он замолчал.
— Вы надеялись, что в один прекрасный день фрау Шмит поймет, как вы ее любите. Так?
Луноподобный лик и даже шею Шварца залила густая красная краска. Он судорожно сглотнул.
— Но этого не случилось, — продолжала Пия. — Вы просто оставались для нее удобной бесплатной рабочей силой.
По лицу парня Пия поняла, что добилась своей цели.
— Расскажите мне о ночи на субботу, — потребовала она. — Вы были у Эстер Шмит. Вы переспали с ней?
Казалось, что Матиас Шварц вот-вот взорвется. Он спрятал руки в карманы джинсов.
— Нет, — буркнул он. — Она сказала, что не может сразу после смерти Паули. Ей нужно время, мы должны подождать.
— Итак, она уговаривала и обнадеживала. — Пия вскинула брови. — Вас это убедило?
Шварц не ответил. Недоумение, сомнения и гнев разрывали его на части. Безоговорочное доверие к столь любимой соседке улетучилось.
— Она позвала меня вечером около одиннадцати, — произнес он сдавленным голосом. — Я должен был забрать ее из бистро. Она плакала. Я привез ее домой, и тут она обняла меня и сказала, что я должен остаться, что ей страшно одной. Она улеглась в постель, а мне велела лечь на кушетку.
Он замолчал в сомнении.
— Я не мог спать. Я все время думал, как бы так сделать, чтобы она… ну, в общем… Между тем она встала и посмотрела, сплю ли я. Я не шевельнулся. Потом она вышла, и вдруг внезапно все загорелось. Тут она поднялась, стала трясти меня за плечо и кричать, что все горит.
Пия терпеливо ждала, пока он продолжит.
— Когда мы стояли во дворе, Эстер вдруг совершенно вышла из себя.
Она вспомнила о банке из-под собачьего корма в холодильнике. И поэтому решила отправить в горящий дом соседского сына. Так Шварц и заполучил свои ожоги. А потом Эстер отослала его домой и велела помалкивать.
— Где были собаки и другие животные? — спросила Пия.
Шварц наконец осознал в полной мере всю глупость и безнадежность собственной влюбленности в Эстер. Без дополнительных вопросов он рассказал, что накануне перевез во двор бистро «Грюнцойг» множество коробок с книгами и одеждой. А затем отвез собак в собачий приют подруги Эстер в Таунусштайне. Было совершенно очевидно, что Шмит заранее запланировала поджог.
— И еще последний вопрос, — сказала Пия, когда молодой человек умолк. — Где вы были во вторник вечером во время убийства Паули?
Шварц молчал, тупо уставившись перед собой. Пии пришлось дважды повторить вопрос, прежде чем он медленно поднял голову. И она поняла, как глубоко ранило его истинное отношение возлюбленной.
— Я смотрел футбол, — отстраненно произнес он.
Среда, 21 июня 2006 года
Перевалило уже за три часа, когда Пия остановилась перед большими воротами Биркенхофа. Вместе с Остерманом они полночи просматривали данные с жесткого диска ноутбука Паули, но не нашли ни малейших свидетельств того, что он имел компромат на кого бы то ни было. Неужели он угрожал впустую? Пия, не заглушая мотор, вышла открыть ворота, но ее сердце забилось чаще, когда она увидела, что ворота просто прикрыты.
— Этого не может быть, — пробормотала Пия.
Она никогда не забывала запирать ворота, поскольку рядом проходила асфальтированная дорога из Унтерлидербаха в Цайльсхайм, параллельная шоссе А-66, и летом там кого только не было. И глубоко за полночь, и ранним утром полно бегающих и прогуливающихся людей, пассажиров междугородних автобусов, велосипедистов и отдыхающих из соседнего имения Элизабетенхоф. Пия наклонилась и при свете фар осмотрела замок. Он не был поврежден. Неужели она второпях, наспех покормив и запустив внутрь лошадей, позабыла запереть ворота? Пия въехала на участок с нехорошим предчувствием, еще раз вышла из машины и заперла за собой тяжелые ворота. Включила в конюшне наружное освещение и осмотрела лошадей. Те моргали в стойлах заспанными глазами; жеребята спали, улегшись на солому. Все в порядке. Пия немного успокоилась. Стояла мягкая летняя ночь, приятный прохладный воздух благоухал сиренью и шиповником, росшими вокруг конюшни. Пия прошла к дому и вновь испугалась: дверь была отворена нараспашку. Если бы здесь побывал Хеннинг, он позвонил бы ей. Кроме того, он всегда ответственно относился к тому, чтобы все было заперто. На шоссе было так тихо, что Пия слышала собственный пульс. Она вернулась в машину, включила фары и позвонила по номеру «110». Через секунду ей ответил дежурный.
— Не могли бы вы ко мне кого-нибудь прислать? — попросила Пия, объяснив, в чем дело.
— Конечно, сейчас кто-нибудь приедет. Не входите в дом в одиночку.
— Да уж точно не войду. Я героиню из себя разыгрывать не буду.
Пия захлопнула мобильный телефон и поехала назад к воротам, чтобы отворить коллегам, когда те подъедут. Сердце отчаянно стучало, руки вспотели и дрожали, пока она ждала патрульную машину, прибывшую через минуту.
Пия смотрела, как в одной за другой в комнатах зажигается свет. Пульс выровнялся. Чуть позже в дверях появился один из двоих полицейских и кивнул ей.
— Здесь никого нет, — сказал он, убирая оружие в кобуру. — Посмотрите, все ли на месте.
Пия обошла весь дом, но все выглядело так же, как перед ее уходом.
— Не годится женщине жить одной, — заметил другой патрульный.
— Что вы предлагаете? — Пия опустилась на кухонную табуретку. Ее все еще потряхивало. — Заарканить какого-нибудь парня?
— Не обязательно парня, — ухмыльнулся патрульный. — Хотя бы собаку заведите для начала, здесь ведь полно места. А теперь идите спать. Мы останемся снаружи, во дворе. В шесть у нас дежурство заканчивается, и если нас никуда больше не вызовут, мы побудем тут.
С чувством глубокой благодарности Пия подождала, пока они уйдут, потом выключила всюду свет, разделась и отправилась в постель. И хотя она была уверена, что не сомкнет глаз, но крепко и глубоко заснула уже через пару минут.
В обед пришло заключение о вскрытии от судмедэкспертов. Смерти парня предшествовала борьба, поскольку Йонас имел обширные повреждения на руках, полученные при самообороне, а во рту между зубов обнаружены частицы человеческой кожи. Смерть Йонаса Бока наступила в результате повешения от того, что была перекрыта сонная артерия и нарушено кровообращение мозга. Но проводивший вскрытие профессор Кронлаге не мог сказать, по своей воле Йонас расстался с жизнью или же имело место стороннее вмешательство. Особенно странными оказались результаты ДНК-анализа частиц человеческой кожи, обнаруженной во рту трупа, и пятен крови с его футболки, поскольку они почти полностью совпадали с ДНК самого Йонаса.
— У нас уже есть заключение из лаборатории о веревке и крюке? — осведомился Боденштайн.
Он поднял взгляд и посмотрел на лица полуночников. Пия Кирххоф и Остерман до утра копались в жестком диске компьютера, а Бенке праздновал победу немецкой национальной сборной на матче чемпионата мира. Только Катрин Фахингер выглядела выспавшейся и отдохнувшей.
— Да. — Остерман порылся в факсах, которые пришли утром из криминалистической лаборатории. — Подождите… Они обнаружили на ржавом крюке явный след потертости, а также истертость на нейлоновой веревке.
— Это может означать, что кто-то его вздернул, — сказал Боденштайн. — Но тогда он должен был быть еще живым, поскольку смерть наступила в результате повешения.
— Возможно, он сам это сделал, просто веревка слабовата, — возразил Бенке.
Пия, подавив зевок, принялась просматривать фотографии, которые криминалистическая бригада сделала на месте обнаружения тела, и вдруг вынула один снимок.
— Посмотрите-ка на это! — сказала она, подняв фотографию, снятую сзади по диагонали. — Ничего не замечаете?
Все принялись рассматривать снимок.
— Что ты имеешь в виду? — спросила Кэтрин Фахингер.
— Представь, что ты хочешь повеситься и накидываешь себе на шею петлю. — Пия совершенно проснулась. — Как ты это сделаешь?
Катрин Фахингер изобразила, как кладет воображаемую петлю на шею, и отвела рукой длинные, до плеч, волосы в сторону.
— Стоп! — воскликнула Пия.
Все с недоумением посмотрели на нее.
— Взгляните на фото, — сказала Пия взволнованно. — Его волосы находятся под веревкой! Если бы он повесился сам, он откинул бы их так же, как Катрин сейчас.
Боденштайн посмотрел на нее с одобрением и улыбнулся.
— Это можно счесть признаком постороннего вмешательства, — подтвердил он.
— У парня в крови 2,5 промилле алкоголя, — возразил Бенке. — Он своих волос вообще мог не заметить.
— Не верю, — тряхнула головой Пия. — У длинноволосых это на уровне рефлекса.
— Это может означать, что Йонаса убили, — задумчиво произнесла Катрин Фахингер.
— Точно! — подтвердила Пия.
— А перед тем, как умереть, он укусил своего убийцу, — констатировал Боденштайн.
— Значит, убийца Йонаса должен иметь след укуса. — Теперь, когда Боденштайн признал доказательство убийства, Бенке сразу же склонился к этой версии. — Мы должны переговорить со всеми гостями вечеринки. Кроме того, у всех надо взять слюну на анализ.
— Да, надо, — одобрил Боденштайн. — Мы вызовем их всех.
— Мы получили расшифровку сим-карты, найденной на участке Захариаса, — сообщил Остерман. — Это мобильный телефон Йонаса Бока.
Среди множества мелодий для звонков, игр и телефонных номеров парень сохранил на карте и фотографии, которые сотрудники уголовного розыска рассматривали теперь на мониторе Остермана. Любимым объектом съемки Йонаса была его подружка Свения — ее милое личико присутствовало по меньшей мере на сорока фотографиях.
— Господи, какую фигню фотографируют некоторые! — заметил Бенке.
Автомобили, ряд пустых бутылок, смеющиеся и гримасничающие юнцы, расплывчатые фотографии каких-то документов.
— Можешь это увеличить? — попросила Пия. — Что это такое?
Остерман кликнул мышкой пару раз, картинки стали больше, а их качество — еще хуже.
— Подожди немного. Сейчас я кое-что сделаю, чтобы можно было читать.
— Посмотрите-ка! — Пия показала на одну из фотографий. — Это Паули. Какими влюбленными глазами смотрит на него Свения! А вот… Это Лукас!
Она присмотрелась. Свения таяла в объятиях Лукаса и улыбалась в камеру Йонаса.
— Слишком молод еще, но хорош! — многозначительно хмыкнул Бенке. — Неудивительно, что вам хотелось побыть с ним наедине.
Пия на подколку не отреагировала.
— Это последний снимок. — Остерман задумчиво просматривал на мониторе все фотографии в прямом и обратном порядке. — А это что такое?
— Распечатай-ка все! — предложила Пия.
Через секунду принтер выдал распечатку.
— Что скажете, шеф?
Пия протянула снимок Боденштайну.
— Гм… — Боденштайн задумался. — Выглядит как УЗИ-снимок эмбриона.
— Мне тоже так кажется. Почему этот снимок на мобильнике Йонаса?
— Все просто. Его подружка беременна, — сказал Боденштайн.
— Дело не только в этом. — Пия помотала головой. Факт мог объяснить лишь, почему Свения плохо выглядела. Некоторых беременных тошнит сутками. — У него примерно сотня эсэмэсок на мобильнике. Последнюю он написал Свении в 22:56. Как раз перед смертью. Кронлаге считает, что смерть наступила между 22:30 и 23:00. — Пия пролистала распечатку. — Последние звонки Йонас сделал в 22:19 и 22:23, тоже Свении. В 22:11 он ответил на последний звонок. К сожалению, номер звонившего скрыт. После чего было еще четыре звонка, на которые он не смог ответить, а с 0:22 мобильник был отключен.
Боденштайн выжидающе смотрел на нее, пока она что-то искала в распечатках.
— На трубке только отпечатки пальцев Йонаса, — продолжила Пия. — И нет никакого мотива для его убийства. Так почему мобильник был выключен через час после его смерти?
Доктор Карстен Бок открыл им дверь. Он был в черных брюках и черной рубашке, и без того худощавое лицо осунулось; похоже, он не спал ночью.
— Как себя чувствует ваша жена? — спросил Боденштайн, пока они после обмена приветствиями шли через дворцовые переходы дома в библиотеку.
— Как она может себя чувствовать? Принимает успокоительные, — ответил Бок. — С ней ее мама.
Он пропустил вперед Боденштайна и Пию, вошел в библиотеку и закрыл за собой дверь.
— У вас есть новости?
— Ваш сын умер при постороннем вмешательстве, — сообщил Боденштайн. — Преступник повесил его, пытаясь замести следы.
— И что вы собираетесь предпринять? — Голос Бока звучал хрипло.
— Мы ищем того, кто был заинтересован в смерти Йонаса, — сказала Пия. — Неподалеку от тела мы нашли его мобильный телефон. Но ни имена в записной книжке, ни фотографии нам ничего не сообщили. Мы надеемся на вашу помощь.
— Я постараюсь.
Пия глаз не сводила с лица Бока. Что-то в этом человеке ее настораживало. Он держался не так, как держатся родители, которым сообщают, что их ребенок умер в результате насильственной смерти. Карстен Бок вовсе не пребывал в состоянии шока, от его холодности и отсутствия эмоций у Пии мороз по коже пробегал. Она открыла сумку, достала распечатки фотографий с мобильника Йонаса и протянула их его отцу. Он быстро их пролистал.
— Узнаете ли вы людей или места на снимках? — спросила Пия. — А вот подружка вашего сына, вы ведь ее знаете, да?
— Конечно, я знаю Свению, — ответил Бок. — И Лукаса ван ден Берга. Кое-кого я узнаю, но не смогу назвать по имени.
— А вы можете назвать имя друга, у которого жил Йонас после того, как ушел из дома?
Бок просмотрел фотографии и ткнул в одну, поморщившись.
— Вот у этого, у Тарека Фидлера.
Пия посмотрела на снимок и узнала молодого человека с немного азиатскими чертами лица и длинными до плеч черными волосами; это он увез в фургоне Эстер Шмит в субботу утром от руин сгоревшего дома. А потом Пия видела его вечером того же дня в Кенигштайне в Бурге.
— У вас были не очень хорошие отношения с сыном, не так ли? — спросил Боденштайн.
Бок помедлил с ответом.
— В последние месяцы Йонас сильно изменился. — Он провел рукой по осунувшемуся лицу. — Раньше он любил спорт, отлично играл в теннис, увлекался парусным спортом. На выходные мы часто уезжали на горных велосипедах. Но с тех пор как он познакомился с этим Тареком, все перестало его интересовать. Он постоянно торчал у компьютера и говорил только о зарабатывании денег.
— Вам не нравился друг вашего сына? — уточнила Пия, поскольку Бок выглядел почему-то напряженным.
— Нет. — Он потянул ей фотографии. — Он сразу не вызвал у меня симпатии. У Йонаса всегда было много друзей, но в какой-то момент все разговоры вдруг стали вертеться только вокруг Тарека. Когда я узнал, что этот Тарек хочет устроиться к нам системным администратором, я отнесся к нему с подозрением.
— Почему? — спросила Пия.
— У меня сложилось впечатление, что он на самом деле интересуется вовсе не моим сыном, он использует Йонаса в каких-то своих целях. — Бок немного помолчал и продолжил: — Мы приняли на работу другого претендента. Тогда они с Тареком пришли к нам домой. Они не хотели понимать, что я не могу оспаривать решения о подборе персонала. Йонас потребовал от меня, чтобы я принял Тарека.
— Но вы этого не сделали, — догадалась Пия.
Бок взглянул на нее.
— У меня есть начальник отдела персонала, и он знает, что делает. Если он не хочет принимать Тарека, значит, у него есть на то причины. Мы никого не возьмем только потому, что он — приятель моего сына. Это я и сказал Йонасу и Тареку.
— И из-за этого вы разошлись.
— Не сразу. Я потребовал данные о соискателях и выяснил, что у Тарека вообще нет никакой квалификации, чтобы претендовать на место. Ни законченного образования, ни опыта работы по профессии. Я предложил ему поработать в колл-центре или на стройке, если уж ему так нужна работа. Но он не захотел. Он держался довольно нахально и даже угрожал мне.
— Ого! И что же он сказал?
— Деталей я не помню. Он оскорбился и явно почувствовал себя униженным. Я коротко и ясно дал ему понять, чтобы он больше не появлялся в моем доме.
— И как на это отреагировал Йонас?
— В полном соответствии с тем, как его настроил Тарек. — Лицо Бока помрачнело. — По поводу и без повода он кричал всюду, что не хочет иметь со мной ничего общего и его будущее вовсе не в том, чтобы быть инженером или владельцем предприятия, он хочет стать биологом.