Эдуард посмотрел на меня своими синими глазами, и даже у него я еще таких холодных глаз не видела
Так он что приехал, меня убивать?
Он не убивает женщин, Анита. Он их разделывает.
Меня передернуло — я видела Олафа на месте преступления серийного убийцы. Не его собственного преступления — он тогда помогал Эдуарду и мне найти другого серийного маньяка. Но жертва была превращена в груду мяса. Редко когда мне приходилось видеть проделанные с человеком такие ужасы. Олаф смотрел на это, и на лице его было сексуальное выражение, будто ничто не могло завести его так, как лежащее на столе месиво. Он смотрел на меня и мечтал о сексе, но не просто без одежды, а представлял себе, какова я буду без кожи. Люди меня уже, как правило, напугать не могут. Но Олафа я боюсь.
Эдуард сказал:
Анита, у тебя такой вид, будто ты призрака увидела.
Я бы лучше увидела призрака, чем его.
Он снова улыбнулся:
Лучше бы призрака увидела. Все время забываю, Анита, что ты не просто симпатичная мордашка.
Лыбишься, да? А я еще и близко не кончила с тобой ругаться.
Я не мог не пригласить Олафа на игру. Так я мог взять с него слово, что он будет за собой следить.
Что значит «за собой следить»?
Никаких серийных убийств на твоей территории. Точка.
Значит, я тоже исключена из меню?
Он рвется помочь тебе крушить твои стандартные жертвы. Вампиров. Даже поможет тебе людей убивать, если надо — так он сказал.
Я поежилась, потирая руками бицепсы, сжимаясь так, что пистолет в наплечной кобуре вдавился слегка в грудь, и от этого дискомфорта мне стало лучше. Я не беспомощная жертва. Пусть у Олафа шесть футов да тренированные мышцы — я быстрее и сильнее обычного человека из-за вампирских меток Жан-Клода. Но я все равно достаточно хорошо понимаю физические возможности, чтобы знать: Олаф очень опасен. Он псих, обученный убивать. Мне это казалось нечестным преимуществом.
Ты думаешь, он приехал бы сам, если бы ты не дал ему слово?
— Да. — Эдуард не улыбнулся, он был серьезен абсолютно, как редко бывало. — Я бы никогда не позвал его на то дело в Нью-Мексико, если бы предвидел, что мне понадобится твоя помощь. Прошу тебя, поверь, что меньше всего на свете мне хотелось его с тобой знакомить. Я знал, что это будет катастрофа. Я только не ожидал, что ты его… очаруешь. Не знал, что на этой планете есть женщина, которая может вызвать в нем чувство, близкое к… — Он поискал слово, не нашел. — Он хочет тебе помочь в охоте и уничтожении этих вампиров.
Не хочу я, чтобы он тут был, Эдуард.
Знаю, но это был наилучший компромисс, которого я мог от него добиться, Анита. Я на самом деле надеялся, что его не будет в стране, что он где-нибудь настолько далеко, что к его возвращению фейерверк уже кончится. Он взял себе работу в одном ведомстве — тренировать новые антитеррористические группы инфильтрации. Работа более чем для него — он говорит на большем числе языков Ближнего Востока, чем я, — но на этой работе ему свои позывы не утолить.
В смысле, никого не убить.
Он кивнул.
Зачем он брал работу, которая не дает ему никого крошить?
Потому что он знал: если он уедет из страны, то не вернется вовремя, когда я буду тебе нужен в Сент-Луисе.
Я вытаращилась на Эдуарда:
То есть Олаф взял нежелательную работу, только чтобы быть ближе ко мне?
Ты правильно поняла. Этот весь год с хвостиком — наверное, самый долгий период, когда он никого не убивал. Если бы меня спросили, я бы сказал, что ему столько не вытерпеть.
Откуда ты знаешь, что не убивал?
У него договор с нашим правительством: на американской земле он серийных убийств не совершает. Пока он этого правила придерживается, на остальное его начальство смотрит сквозь пальцы.
Я снова обхватила себя руками:
Эдуард, я не просила Олафа быть хорошим мальчиком.
Я знаю, Анита.
И почему же тогда меня так пугает тот факт, что он вел себя хорошо ради шанса играть со мной в одной команде?
Потому что ты не дура.
Вот объясни мне, почему он ради меня идет на такие усилия — а у меня от этого мороз по коже?