Речь государственного обвинителя. государственных обвинителей
Стадниченко С.С.,
начальника отдела
государственных обвинителей
прокуратуры Ленского района
Архангельской области,
советника юстиции
Уважаемый суд!
Сегодняшнее дело наглядно показывает, что происходит, когда люди неумело пользуются предоставленной им властью. Страдают все: потерпевшие от этой власти, сама власть, стремительно теряя свой авторитет, да и сам представитель такой власти попадает в беду – на скамью подсудимых. Так случилось и с Мирошниченко. Сергей Александрович, который до недавнего времени состоял на службе в органах Министерства юстиции РФ, занимал должность младшего оперуполномоченного отдела розыска учреждения М-222, согласно своим должностным полномочиям был наделен правом задержания бежавших осужденных, а также задержания и передачи в линейный отдел милиции лиц, вызвавших подозрение, находившихся без документов. Он нес службу на постоянном розыскном посту около ст. Урдома. Руководство учреждения претензий к Мирошниченко не имело и характеризовало его только с положительной стороны. Наверное, и дальше Мирошниченко продолжил бы служить, если бы надлежащим образом исполнял свои служебные полномочия. Но… 13 февраля 2000 г. около 20 часов Мирошниченко, хотя и был свободен от дежурства, пришел на территорию, обслуживаемую его постом, пришел, хотя был слегка выпивши, и, зайдя в помещение осмотрщиков вагонов, увидел там Якимова, который был в сильной степени алкогольного опьянения и ругался нецензурной бранью. С целью пресечения противоправного поведения Якимова Мирошниченко применил к нему ничем не оправданное насилие: нанес два удара кулаком: один в голову, другой – в область живота, а затем, взяв Якимова за ворот одежды, вытащил его в коридор здания, где, продолжая избиение, нанес не менее двух ударов в область живота, в результате чего здоровью Якимова был причинен тяжкий вред по признаку опасности для жизни в момент причинения ему телесных повреждений. В результате действий Мирошниченко у Якимова выявлены: тупая травма живота с разрывами печени и поджелудочной железы, гемоперетониума. Органом предварительного следствия действия Мирошниченко квалифицированы по п. «а», «в» ч. 3 ст. 286 УК РФ как превышение служебных полномочий с применением насилия, повлекшее тяжкие последствия, и по ч. 1 ст. 111 УК РФ – как умышленное причинение тяжкого вреда здоровью.
На протяжении предварительного и судебного следствия позиция Мирошниченко относительно предъявленного ему обвинения не была постоянной. Долгое время он свою вину не признавал вообще и отрицал применение какого бы то ни было насилия к Якимову. На прошлом судебном заседании, не признавая вину, вынужден был согласиться с тем, что «незначительное насилие» применял, но, по его словам, оно не могло повлечь тех последствий, которые имели место у Якимова. Сегодня он уже частично признал свою вину, а именно то, что нанес потерпевшему два удара кулаком, но считает, что никакого превышения служебных полномочий не совершал, а действовал в их пределах, так как пресекал правонарушение со стороны Якимова. Очевидно, что такое изменение позиции вызвано не чем иным, как предъявлением стороной обвинения доказательств, которые исследованы в судебном заседании в полном объеме и изобличают подсудимого в совершении преступления.
Так, потерпевший Якимов прямо указывает на Мирошниченко как на лицо, избившее его 13 февраля 2000 г. в помещении осмотрщиков вагонов ст. Урдома, и показывает, что несмотря на то что был в сильной степени алкогольного опьянения, помнит два удара в голову и в живот в самом помещении, начало избиения в коридоре. В дальнейшем же он потерял сознание, а очнулся уже тогда, когда над ним склонился Кузнецов, пытаясь оказать помощь. Кузнецов занес его из коридора обратно в помещение и вызвал «скорую помощь». Эти же обстоятельства воспроизвели в своих показаниях свидетели Первухина и Иванова – сестры потерпевшего, которым о случившемся рассказал сам Якимов.
Свидетель Лобанов суду показал, что 13 февраля 2000 г. он работал в помещении осмотрщиков вагонов, его смена заканчивалась в 20 часов. Перед концом смены к нему зашел пьяный Якимов за рыболовными крючками. В это время в помещении также находился Борисов. После прихода Якимова он, Лобанов, ушел, в помещении оставались Якимов и Борисов. Вернулся он уже после прихода поезда из г. Котласа, примерно в 20 час. 30 мин. Якимова в это время он не видел. В этот вечер Мирошниченко не встречал и не видел, когда приезжала «скорая», так как уходил встречать поезд.
Показания Лобанова дополнил свидетель Борисов, указывая, что когда 13 февраля 2000 г. около 20 часов он пришел в помещение осмотрщиков вагонов, там действительно находился пьяный Якимов и Лобанов. Лобанов сразу же ушел по своим делам. Потом зазвонил телефон, трубку взял Якимов и начал говорить что-то невнятное. Он запретил Якимову брать телефон, но тот не слушал его, снова взял трубку зазвонившего телефона и начал ругаться. В это время в помещение зашел Мирошниченко, который все слышал, и сразу же ударил Якимова кулаком по голове. От удара с головы потерпевшего слетела шапка, а Мирошниченко сразу же нанес второй удар кулаком в область живота. Якимов выронил телефон, начал падать, а Мирошниченко, подхватив телефон, поставил его на место, самого же Якимова потащил в коридор, закрыв за собой дверь. Что происходило в коридоре, он, Борисов, не видел и не слышал, но через небольшой промежуток времени, не более 10 минут, в помещение из коридора зашел Кузнецов и занес Якимова. Кузнецов вызвал «скорую помощь», которая приехала очень быстро и увезла Якимова. Сам Кузнецов сразу же куда-то вышел, и когда в помещение после встречи поезда вернулся Лобанов, то кроме него, Борисова, в помещении уже никого не было.
Допрошенный в судебном заседании свидетель Кузнецов показал, что пришел на смену в помещение осмотрщиков вагонов к 20 часам и в коридоре увидел скорчившегося Якимова, который стонал и держался за живот. На вопрос: «Что случилось?» – тот ответил, что был избит высоким оперативником. По описанию примет Кузнецов, как он пояснил, сразу понял, что это был Мирошниченко. Он поднял Якимова и занес в помещение, так как тот от сильной боли сам передвигаться не мог, посадил на пол у батареи, вызвал «скорую» и сообщил о случившемся сестре Якимова.
Факт оказания помощи Кузнецовым Якимову видели свидетели Белов и Быков, они это подтвердили в судебном заседании. О том, что Мирошниченко около 20 часов 13 февраля 2000 г. заходил в помещение осмотрщиков вагонов и вышел оттуда через небольшой промежуток времени, показала суду свидетель Терентьева, которая находилась на улице.
Согласно справке Урдомской больницы Якимов А.Н. был доставлен в больницу машиной «скорой помощи» 13 февраля 2000 г. в 22 час. 55 мин. с диагнозом «ушиб грудной клетки, алкогольное опьянение» и госпитализирован с диагнозом «тупая травма живота, повреждение внутренних органов». По заключению судебно-медицинского эксперта здоровью потерпевшего причинен тяжкий вред по признаку опасности для жизни в момент причинения тупой травмы живота с разрывами печени и поджелудочной железы. Эксперт пришел к выводу, что данные телесные повреждения могли быть причинены неоднократными воздействиями твердого тупого предмета, в том числе ногой, рукой. Возникновение их в результате падения с высоты собственного роста исключается.
Таким образом, совокупность изложенных доказательств позволяет мне утверждать, что вина подсудимого полностью доказана, так как представленные обвинением доказательства последовательны, не содержат каких-либо существенных противоречий и взаимно дополняют друг друга. Анализируя их, нетрудно убедиться, что других вариантов причинения телесных повреждений Якимову просто не существует. Особо хотел бы подчеркнуть, что согласно экспертному заключению исключается возможность получения Якимовым разрыва печени и поджелудочной железы при падении с высоты собственного роста. Механизм их получения один – воздействие твердым тупым предметом, в том числе рукой, ногой. В результате судебного следствия не было получено каких-либо данных о том, что кто-нибудь, кроме Мирошниченко, избивал Якимова. Свидетели и потерпевший прямо указывают, что бил Якимова Мирошниченко. И хотя никто, в том числе и сам потерпевший по причине потери сознания, не может подробно описать избиение в коридоре, однако установлено, что никто с улицы в это помещение в тот момент не входил, а без сознания потерпевший находился короткий промежуток времени – менее 10 минут. Это время, как вы помните, называл свидетель Борисов, т.е. столько минут прошло с того момента, как Мирошниченко начал бить Якимова, вытащил его за ворот одежды в коридор, и до момента, когда Якимова обратно в помещение занес Кузнецов. Какие-либо другие лица в это время в помещение осмотрщиков не заходили. И вспомните, что Якимов сразу же стал жаловаться Кузнецову на боли в области живота и грудной клетки. Обоснованность таких жалоб была подтверждена судебно-медицинским диагнозом.
У меня нет никаких причин ставить под сомнение обоснованность экспертного заключения, поскольку эксперт – квалифицированный специалист в области судебной медицины, имеет длительный стаж работы в этой области, каких-либо данных о его заинтересованности в деле не имеется. Поэтому высказанные подсудимым сомнения в том, что его действия вызвали зафиксированные экспертом последствия, просто несостоятельны.
Мирошниченко, занимая должность младшего инспектора розыска, является должностным лицом. Он постоянно осуществлял функции представителя власти, был наделен властными полномочиями по отношению к неопределенному кругу лиц, не находящихся от него в служебной зависимости. В соответствии с имеющимся в деле перечнем служебных обязанностей Мирошниченко пресечение правонарушений и преступлений было одной из его обязанностей по службе.
Собственно, никто не спорит с тем, что Якимов совершил административное правонарушение. То, что он сделал, на юридическом языке называется мелким хулиганством. Сам Мирошниченко в суде пояснил, что он хотел пресечь это правонарушение, что других мотивов у него не было, поэтому он применил физическую силу, и считает, что применил ее правомерно.
Но можно ли согласиться с такой позицией? Условия и пределы применения физической силы четко указаны в регламентирующих службу Мирошниченко нормативных документах, и они были тщательно исследованы в судебном заседании. Согласно им применение физической силы возможно только при одном непременном условии: если другие методы не могут обеспечить выполнения возложенных на сотрудника задач. К тому же надо помнить, что применение физической силы имеет целью не причинение вреда правонарушителю, а восстановление правопорядка, поэтому она должна применяться в разумных пределах и быть адекватной совершаемому правонарушению. В данной ситуации применять физическую силу к Якимову не было никакой необходимости. Ни подсудимый, ни кто-либо из свидетелей не сказал, что Мирошниченко хотя бы высказывал словесное требование к Якимову – прекратить мелкое хулиганство. Он сразу же начал наносить ему удары, хотя мог и должен был доставить правонарушителя в линейный отдел милиции, который находится совсем рядом. Сам Якимов на Мирошниченко не нападал, сопротивления не оказывал, да и вряд ли он мог его оказать, учитывая соотношение физических данных: низкий, худощавый, уже в солидном возрасте Якимов, к тому же сильно пьяный, и пребывающий в самом расцвете сил, высокий, физически здоровый 25-летний Мирошниченко.
Поэтому, избивая Якимова, Мирошниченко совершил не что иное, как действия, явно выходящие за пределы его полномочий, которые повлекли существенное нарушение закрепленных в законе прав потерпевшего Якимова на жизнь, здоровье и личную неприкосновенность. Кроме того, своими действиями Мирошниченко как сотрудник органа Министерства юстиции подорвал в глазах населения, знающего о происшедшем, авторитет органа, в котором служил, породил определенное недоверие к правоохранительным органам, чем причинил существенный вред государственным и общественным интересам.
Полагаю, что с учетом изложенного действия Мирошниченко в ходе предварительного следствия по ч. 3 ст. 286 УК РФ квалифицированы правильно. Подсудимый применил насилие к потерпевшему, а это предусмотрено в п. «а» ч. 3 указанной статьи в качестве квалифицирующего признака превышения должностных полномочий. Следствием примененного им насилия явились тяжкие последствия в виде причинения тяжкого вреда здоровью Якимова, что предусмотрено п. «в» ч. 3 ст. 286 УК РФ.
Что касается квалификации органами предварительного следствия содеянного подсудимым также и по ч. 1 ст. 111 УК РФ, то я полагаю, что они в данном случае руководствовались разъяснениями Пленума Верховного Суда СССР от 30 марта 1990 г. «О судебной практике по делам о злоупотреблении властью или служебным положением, превышении власти и служебных полномочий, халатности и должностном подлоге», согласно которым причинение тяжкого вреда здоровью не охватывается диспозицией ч. 2 ст. 171 УК РСФСР и требует дополнительной квалификации. С принятием же нового Уголовного кодекса санкция за аналогичное преступное деяние ужесточена, введен дополнительный квалифицирующий признак – причинение тяжких последствий, и упомянутые разъяснения, данные применительно к Уголовному кодексу РСФСР, утратили силу. В настоящее время причинение тяжкого вреда здоровью при превышении должностных полномочий должно охватываться ч. 3 ст. 286 УК РФ, и поскольку реальной совокупности преступлений в данном случае нет, полагаю, что ч. 1 ст. 111 УК РФ вменена Мирошниченко излишне, т.е. по данной статье Мирошниченко подлежит оправданию*.
Переходя к определению вида и меры наказания, прошу суд учесть тяжесть совершенного преступления, личность подсудимого, смягчающие и отягчающие наказание обстоятельства.
Совершенное Мирошниченко преступление отнесено законом (ст. 15 УК РФ) к числу тяжких преступлений. Характеризуется подсудимый как по месту бывшей службы, так и по месту своего жительства исключительно положительно, ранее преступлений он не совершал, на скамье подсудимых находится впервые. Отягчающих наказание обстоятельств я не усматриваю, в то же время считаю, что смягчающими обстоятельствами являются нахождение на иждивении подсудимого престарелых родителей, добровольное возмещение причиненного вреда, в связи с чем потерпевший отказался в судебном заседании от ранее заявленного иска.
С учетом изложенного я не склонен считать, что Мирошниченко, совершив преступление, стал неисправимой личностью и нуждается в изоляции от общества. Полагаю, что предусмотренные законом цели наказания могут быть достигнуты и без лишения его свободы.
Итак, я прошу суд признать Мирошниченко Сергея Александровича виновным в совершении преступления, предусмотренного п. «а», «в» ч. 3 ст. 286 УК РФ, и назначить наказание в виде четырех лет лишения свободы с лишением права занимать должности представителя власти на срок три года. В соответствии со ст. 73 УК РФ основное наказание прошу считать условным с испытательным сроком четыре года. Прошу суд возложить на Мирошниченко обязанность в течение испытательного срока периодически проходить регистрацию в органе, ведающем исполнением наказания.
По ч. 1 ст. 111 УК РФ Мирошниченко необходимо оправдать за отсутствием состава преступления.
Вещественных доказательств по делу нет. Судебные издержки, связанные с явкой свидетелей в суд, подлежат взысканию с подсудимого. Прошу суд также удовлетворить в полном объеме заявленный прокурором к Мирошниченко иск на сумму 1404 рубля в интересах Яренской ЦРБ за стационарное лечение потерпевшего.
Надеюсь на Ваш справедливый приговор и благодарю за внимание.
Речь государственного обвинителя
Федорова П.С.,
старшего прокурора отдела
государственных обвинителей
прокуратуры Ульяновской области
Уважаемый суд!
Закончено длительное судебное следствие по уголовному делу, обвинение по которому предъявлено Островерхову, Мазилкину и Скалкину. Перед Вами исследованы все доказательства, представленные сторонами. Позвольте теперь еще раз, более детально обозначить позицию государственного обвинения.
Думаю, что рассмотренное уголовное дело не имеет аналогов ни по своему содержанию, ни по своей сложности. Достаточно упомянуть, что за период, прошедший после введения в действие в 1997 г. нового Уголовного кодекса РФ, это первое дело о преступлении, предусмотренном ст. 201 УК РФ. Но это не означает, что обстоятельства, связанные с совершением преступления, носят некий исключительный характер. Из исследованных в судебном заседании доказательств видно, что практически вся деятельность привлеченных к ответственности лиц, выполнявших управленческие функции в муниципальном предприятии «УльГЭС», осуществлялась с теми или иными нарушениями закона, однако лишь часть их действий подпадает под признаки состава преступления, предусмотренного ст. 201 УК РФ. Именно в результате такой деятельности Островерхова, Мазилкина и Скалкина причинен существенный вред интересам той организации, в которой они работали. Общественная опасность действий подсудимых заключалась в том, что они, будучи обязанными в соответствии с выполняемыми ими управленческими функциями в первую очередь заботиться о финансовом благополучии предприятия «УльГЭС», фактически свою деятельность направили на извлечение выгод и преимуществ для других лиц.
Кратко напомню обстоятельства рассматриваемого дела. Органами предварительного следствия подсудимые обвиняются в том, что они, являясь лицами, выполняющими управленческие функции в коммерческой организации, злоупотребляли своими полномочиями вопреки интересам предприятия «УльГЭС» в целях извлечения выгод и преимуществ для себя и других лиц, чем причинили существенный вред правам и законным интересам МП «УльГЭС» и охраняемым законом интересам общества и государства.
Допрошенные в ходе судебного заседания Островерхов, Мазилкин и Скалкин вину свою не признали.
Однако, несмотря на это, считаю, что исследованные в суде доказательства в их совокупности позволяют сделать вывод о виновности подсудимых.
Существенными для установления их вины являются следующие обстоятельства.
Выражаясь юридическим языком, объективная сторона преступления состоит в передаче организации УООВИ «Сом» вопреки законным интересам муниципального предприятия «УльГЭС» права требования долга с платежеспособных абонентов, в результате чего предприятию «УльГЭС» был причинен значительный вред в виде отвлечения средств из оборота и дополнительных расходов.
Иными словами, исследованными материалами дела установлено, что действительно в УООВИ «Сом» без достаточных оснований передавались долги абонентов–потребителей электроэнергии.
Одновременно подтверждено, что все акты взаимозачетов были подготовлены в отделе снабжения, который на тот момент возглавлял Скалкин. В дальнейшем они подписывались главным бухгалтером Мазилкиным и главным инженером Островерховым. Эти факты установлены на основании показаний самих подсудимых, заключений судебных экспертов, проводивших почерковедческую экспертизу.
Допрошенный в ходе судебного заседания свидетель Кутья пояснил, что акты взаимозачетов составлялись либо самим Скалкиным, либо по его прямому указанию другими лицами.
В судебном заседании допрошены директор МП «УльГЭС» Шингаров и начальник абонентского отдела Шерстнев, которые пояснили, что подписание актов взаимозачетов не отвечало интересам предприятия «УльГЭС» и осуществлялось вопреки установленному на муниципальном предприятии порядку.
Согласно выводам судебно-экономической экспертизы, заключению КРУ и показаниям свидетелей Шингарова и Шерстнева абоненты не были неплатежеспособными, т. е. могли расплатиться за потребленную электроэнергию либо деньгами, либо ликвидным товаром. Задолженность могла быть получена МП «УльГЭС» самостоятельно и использована для своих нужд.
Таким образом, объективная сторона преступления нашла свое подтверждение.
Пояснения подсудимых о том, что задолженность предприятий и организаций, о которых идет речь в обвинении, не могла быть востребована, несостоятельны, поскольку по всем сделкам организация УООВИ «Сом» получила товарно-материальные ценности, которые затем успешно реализовала.
Как видно из имеющихся в деле документов, МП «УльГЭС» передало свое право требования задолженности УООВИ «Сом» путем составления актов взаимозачетов, однако эти акты составлялись с нарушением законодательства, а именно ст. 410 ГК РФ и Указа Президента РФ от 20 декабря 1994 г. № 2204. Несоблюдение установленных требований при оформлении указанных сделок влечет признание их ничтожными.
Считаю, что пояснения подсудимых о том, что таким образом происходил перевод долга, не нашли своего подтверждения. Допрошенная в судебном заседании эксперт Савельева пояснила, что сделки заключены с нарушением закона. Кроме того, как следует из анализа всех актов взаимозачетов, в них указывалась несуществующая дебиторская задолженность УООВИ «Сом» перед МП «УльГЭС», что влечет признание таких актов незаконными.
Все эти действия были осуществлены вопреки законным интересам муниципального предприятия «УльГЭС», поскольку из оборота предприятия были отвлечены на срок от двух месяцев до двух лет и двух месяцев денежные средства на сумму 1 135 884 руб. Кроме того, МП «УльГЭС» понесло дополнительные расходы, вызванные завышением стоимости поставленных товарно-материальных ценностей и отсутствием возмещения налога на добавленную стоимость в связи с приобретением товарно-материальных ценностей у УООВИ «Сом».
Указанные обстоятельства подтверждаются результатами судебно-экономических экспертиз, пояснениями экспертов в судебном заседании, актами документальных ревизий.
Показания подсудимых о том, что из объема отвлеченных средств должна быть исключена сделка по акту без номера от 1 июля 1998 г. на сумму 615 331 руб., так как это бюджетные средства, не являющиеся долгом за электроэнергию, также несостоятельны, поскольку, как пояснили допрошенные эксперты, эта денежная сумма – собственность ОАО «УАЗ», т.е. не была бюджетной. Кроме того, «происхождение» данной суммы не влияет на ее отвлечение из оборота предприятия.
Заключением указанных сделок и передачей права требования долгов, повлекших отвлечение значительных средств из оборота и дополнительные расходы, предприятию «УльГЭС» был причинен существенный вред. Это подтверждается оглашенными в судебном заседании показаниями председателя комитета по управлению городским имуществом Карповой.
«УльГЭС» – муниципальное предприятие, осуществляющее хозяйственную деятельность с использованием имущества, переданного ему на праве хозяйственного ведения. Как следует из Устава МП «УльГЭС», собственником имущества является мэрия г. Ульяновска в лице комитета по управлению городским имуществом, поэтому дать оценку – существенный либо несущественный причиненный предприятию вред – может прежде всего представитель собственника. Таким лицом является Карпова, пояснявшая о существенности вреда как для муниципального предприятия, так и для города.
Пояснения по этому вопросу иных лиц, в частности работников МП «УльГЭС», которые не являются собственниками имущества предприятия, а поэтому и не могут давать оценку всей совокупности негативных последствий, не должны приниматься во внимание. К числу таких лиц относится и директор предприятия Шингаров, чьи показания по этому вопросу крайне непоследовательны. В начале предварительного следствия он неоднократно пояснял о существенности причиненного вреда, затем изменил свои показания, мотивируя тем, что первые показания были вызваны эмоциями. Однако причинение действиями подсудимых существенного вреда муниципальному предприятию подтверждается оглашенными в судебном заседании документами: справкой от 18 апреля 2000 г. за подписью главного инженера Демченко о том, что за 1998 год предприятием не выполнены работы по трем объектам, включенным в план организационно-технических мероприятий, из-за частичного отсутствия необходимого оборудования; справкой от 16 марта 2000 г. также за подписью главного инженера Демченко о том, что в течение 1999 года выполнено только пять из 27 запланированных организационно-технических мероприятий. Причина невыполнения 22 мероприятий – отсутствие кабельной продукции, которая по договорам поставки не была вовремя поставлена. Указанные факты в судебном заседании подтвердил и директор МП «УльГЭС» Шингаров, пояснивший, что из-за отсутствия средств такие работы в 1999 году фактически не проводились. Он пояснил также, что образовавшуюся в результате незаконных сделок задолженность предприятие полностью вернуло лишь спустя шесть месяцев.
При решении вопроса о том, был ли причиненный вред существенным, не имеет никакого значения факт получения предприятием прибыли, поскольку диспозиция ст. 201 УК РФ говорит о вреде, а не об ущербе. Кроме того, имеющаяся судебная практика по данной категории дел также подтверждает тот факт, что существенность вреда зависит не только от размера материального вреда (определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 13 мая 1999 г.). Причиненный злоупотреблением полномочиями вред считается существенным, например, если совершение преступления отрицательно повлияло (как это было по данному делу) на экономическое положение граждан или организаций.
Материалами дела установлено, что предприятие «УльГЭС» имеет большую задолженность перед поставщиками электроэнергии, а поэтому действия подсудимых, которые повлекли изъятие значительных средств из оборота предприятия, причинили именно существенный вред правам и законным интересам МП «УльГЭС».
Все это еще раз позволяет мне заявлять, что объективная сторона преступления совокупностью исследованных доказательств подтверждена.
Островерхов, Мазилкин и Скалкин могут быть субъектами преступления, предусмотренного ст. 201 УК РФ. Островерхов и Мазилкин по законодательству обладают правом подписи финансовых документов. Островерхов, являясь первым заместителем директора МП «УльГЭС», обладает широким кругом организационно-распорядительных полномочий, замещает директора во время его отсутствия. Он действует на основании приказа о распределении обязанностей. Мазилкин как главный бухгалтер также обладает широким кругом организационно-распорядительных полномочий, предусмотренных Законом «О бухгалтерском учете» и другими нормативными актами. Как видно из представленной справки, должностные инструкции для главного инженера и главного бухгалтера не разрабатывались, так как это не требовалось в соответствии с действовавшими нормами. Скалкин, являясь начальником отдела материально-технического снабжения МП «УльГЭС», исполнял свои обязанности в соответствии с должностной инструкцией. Согласно этой инструкции на Скалкина были возложены организационно-распорядительные функции, связанные с обеспечением предприятия материально-техническими ресурсами.
Доводы подсудимого Островерхова о том, что он не является субъектом преступления, поскольку муниципальное предприятие «УльГЭС» – это не коммерческая организация, также несостоятельны. МП «УльГЭС» является коммерческой организацией в соответствии со своим Уставом и Гражданским кодексом РФ.
Субъективная сторона преступления выражена в косвенном умысле. Подсудимые знали о том, что совершаемыми ими действиями они ставят МП «УльГЭС» в невыгодное положение. Об этом свидетельствует совершение сделок в нарушение законодательства, в частности, отсутствие указания на сроки исполнения. Подсудимые знали и о том, что задолженность УООВИ «Сом» перед МП «УльГЭС» является фиктивной. Это подтверждается показаниями Мелковой, Карасевой, Шерстнева. Подсудимые не могли не сознавать того, что совершенные ими сделки экономически неэффективны, о чем свидетельствуют их пояснения в судебном заседании, но тем не менее они систематически осуществляли указанные операции, причинив вред законным интересам МП «УльГЭС». При этом они безразлично относились к общественно опасным последствиям своих действий, хотя в соответствии со своими обязанностями должны были предпринимать все меры для обеспечения экономической эффективности деятельности предприятия.
Указанные действия Островерхов, Мазилкин и Скалкин совершили с целью извлечения выгод и преимуществ для других лиц, а именно работников УООВИ «Сом». По пояснениям председателя УООВИ «Сом» Игонина, его организация сотрудничала с МП «УльГЭС», так как это было ей выгодно. Это обстоятельство подсудимые не могли не осознавать. Подсудимые, бесспорно, знали, что МП «УльГЭС» может самостоятельно получить задолженность с абонентов-должников. Получение этих долгов в виде денежных сумм соответствовало интересам МП «УльГЭС», о чем пояснили Шингаров и Шерстнев.
В то же время из обвинения должен быть исключен признак «в целях извлечения выгод и преимуществ для себя», поскольку он не нашел подтверждения.
Действия подсудимых совершены по предварительному сговору группой лиц, о чем свидетельствует однотипность сделок, их систематичность.
Все действия подсудимые осуществляли с нарушением требований ГК РФ, Указа Президента РФ от 20 декабря 1994 г. № 2204, превышая свои полномочия и злоупотребляя ими.
Скалкин, кроме того, в нарушение своих обязанностей, вместо надлежащим образом оформленных договоров с УООВИ «Сом» представлял на подпись Мазилкину и Островерхову документы, содержащие указание на несуществующую кредиторскую задолженность УООВИ «Сом» перед МП «УльГЭС», на основании чего указанной организации передавалось право требования денежных средств. Впоследствии, в нарушение своей должностной инструкции, Скалкин не готовил письменных претензий к поставщикам, хотя товарно-материальные ценности длительное время не поступали на склад МП «УльГЭС».
Утверждение Скалкина о том, что он не представлял на подпись Мазилкину и Островерхову вместо договоров другие документы, опровергаются показаниями свидетеля Кутьи, согласно которым Скалкин подписывал такие документы у главного бухгалтера и главного инженера. Кроме того, Кутья пояснил, что сам он документов по сделкам с УООВИ «Сом» не готовил, их у руководства не подписывал. Из оглашенных показаний Островерхова видно, что указанные документы у него подписывал Скалкин.
Мазилкин и Островерхов в нарушение п. 3 ст. 1, п. 2, 3 ст. 7, п. 2, 4 ст. 9 Федерального закона «О бухгалтерском учете», а Мазилкин, кроме того, вопреки п. 10, 11, 13–15 Положения о главных бухгалтерах, утвержденного постановлением Совета Министров СССР от 24 января 1980 г. № 59, не обеспечили должного контроля за соответствием хозяйственных операций законодательству Российской Федерации, а также за движением имущества и выполнением обязательств и, не предприняв своевременных мер по предотвращению отрицательных результатов хозяйственной деятельности организации и выявлению резервов обеспечения ее хозяйственной устойчивости, подписали указанные документы.
Доводы Островерхова о том, что он действовал по указанию директора Шингарова, несостоятельны. При допросе в ходе предварительного следствия с предъявлением документов по сделкам Островерхов этого не говорил. Кроме того, именно Островерхов подписал акты взаимозачета, повлекшие вредные последствия для МП «УльГЭС».
Заявление Мазилкина о том, что он не знал об отсутствии задолженности МП «УльГЭС» перед УООВИ «Сом», опровергаются показаниями работников бухгалтерии Мелковой и Карасевой.
Положение о главных бухгалтерах, вопреки которому действовал Мазилкин, и в настоящее время – действующий нормативный акт в той части, которая не противоречит законодательству Российской Федерации.
Доводы Мазилкина о том, что ответственность за совершение названных мною сделок совместно с ним должны нести другие работники бухгалтерии, противоречат указанным нормативным актам, в соответствии с которыми такую ответственность несет именно главный бухгалтер.
Таким образом, нахожу вину подсудимых доказанной полностью.
Их действия необходимо квалифицировать как злоупотребление полномочиями, т.е. использование лицом, выполняющим управленческие функции в коммерческой организации, своих полномочий вопреки законным интересам этой организации и в целях извлечения выгод и преимуществ для других лиц, причинившее существенный вред правам и законным интересам организации, т.е. по ч. 1 ст. 201 УК РФ.
При назначении наказания необходимо исходить из целей восстановления социальной справедливости, а также исправления осужденных и предупреждения совершения новых преступлений.
Все подсудимые характеризуются положительно, к уголовной ответственности не привлекались.
Смягчающих ответственность обстоятельств по делу не установлено.
Отягчающим обстоятельством является совершение преступления группой лиц по предварительному сговору.
На основании изложенного предлагаю:
Островерхова, Мазилкина и Скалкина признать виновными в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 201 УК РФ, и назначить Островерхову и Мазилкину – по два года лишения свободы каждому, Скалкину – один год шесть месяцев лишения свободы.
На основании ст. 73 УК РФ наказание считать условным с испытательным сроком для Островерхова и Мазилкина – один год шесть месяцев, для Скалкина – один год.
В соответствии с актом об амнистии подсудимых от назначенного наказания освободить. Меру пресечения отменить. Вещественные доказательства вернуть по принадлежности.
Речь государственного обвинителя
Сердюк Т.А.,
помощника прокурора
г. Магадана,
юриста 1 класса
Уважаемый суд, участники процесса!
Согласно ст. 38 Конституции Российской Федерации забота о детях, их воспитание – и право, и обязанность родителей.
Эта норма детализирована в ст. 63, 64, 65 Семейного кодекса РФ, в которых указано, что родители, осуществляющие родительские права в ущерб интересам детей, несут ответственность в установленном законом порядке. Родители обязаны заботиться о здоровье, физическом, психическом, духовном и нравственном развитии своих детей. Обязанность родителей состоит не только в обеспечении надлежащего воспитания и развития несовершеннолетних, но и в защите их прав и законных интересов.
Способы воспитания детей должны исключать пренебрежительное, жестокое, грубое, унижающее человеческое достоинство обращение, оскорбление или эксплуатацию детей, т.е. законом определяются допустимые пределы действий, поступков, связанных с семейным воспитанием. Это ориентир, которого необходимо придерживаться в повседневной жизни.
Ни для кого не секрет, что основы личности закладываются в самом раннем возрасте. От того, каким будет воспитание ребенка, как будут относиться к нему окружающие (прежде всего близкие), напрямую зависит складывающийся духовный мир ребенка, его способность к межличностному общению. Поведение человека в будущей жизни, в будущей семье – это зеркальное отражение модели поведения его родителей.
В ранний период жизни маленького человечка на взрослых людей ложится наибольшая ответственность за полноценное воспитание. Малейший промах, любая, даже неосознанная, педагогическая ошибка может через годы обернуться трагедией. А уж если это сопровождается жестоким обращением с ребенком…
Поэтому-то Уголовным кодексом и предусматривается ответственность за неисполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего, а также за совершение других преступных посягательств, направленных против наиболее незащищенной части общества – детей.
Именно в нарушении уголовного закона, предусматривающего ответственность за невыполнение родительских обязанностей, соединенное с жестоким обращением с дочерью, и обвиняется органами предварительного следствия подсудимая Куроченко Евгения Геннадьевна.
Проанализирую доказательства отдельно по каждому эпизоду.
По факту неисполнения Куроченко обязанностей по воспитанию малолетнего ребенка, сопровождающегося жестоким обращением с дочерью, допрошены многие свидетели, исследованы материалы дела. Установлено, что подсудимая, являясь матерью Куроченко Юлии, фактически с рождения дочери, т. е. с 18 декабря 1998 г., не исполняла возложенные на нее законом родительские обязанности. Как известно, в круг этих обязанностей входит забота о здоровье, физическом, психическом и нравственном развитии ребенка. Между тем Куроченко полностью устранилась от воспитания дочери: у трехлетнего ребенка отсутствуют навыки, присущие детям этого возраста; девочка не была в полной мере обеспечена надлежащим питанием. Куроченко не гуляла и не играла с ребенком, оставляла его одного, без присмотра, в грязной квартире, где к тому же отсутствовало электричество. Не проявляла она должной заботы и о здоровье ребенка: девочке не были сделаны профилактические прививки, необходимые по ее возрасту, а потому велика опасность заражения ребенка серьезными заболеваниями. При наличии у Юлии таких заболеваний, как чесотка и мокнущий диатез, Куроченко не обращалась за медицинской помощью, хотя ребенок, бесспорно, испытывал постоянные зуд и боль.
Неисполнение Куроченко обязанностей по воспитанию малолетней дочери сопровождалось жестоким обращением с ней, которое выражалось в причинении телесных повреждений за малейшее непослушание.
Органами предварительного следствия деяние Куроченко квалифицировано как неисполнение родителем обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего, соединенное с жестоким обращением с ним, т. е. по ст. 156 УК РФ.
Предложенную органами предварительного следствия квалификацию поддерживаю.
Подсудимая Куроченко свою вину в совершении преступления, предусмотренного ст. 156 УК РФ, признала полностью. Кроме того, ее вина подтверждается и совокупностью других доказательств, собранных по делу и исследованных в ходе судебного следствия.
Допрошенная в процессе предварительного следствия Куроченко показала, что на протяжении длительного времени не уделяла должного внимания дочери, плохо заботилась о ней, оставляя на несколько дней одну, сама же уходила по своим делам. При этом она осознавала, что дочь маленькая и не может позаботиться о себе. Когда возвращалась, приносила девочке еду. В последнее время стала замечать, что Юля почти перестала ходить, все больше сидела на диване. Она понимала, что ребенок истощен, потому что мало кормила ее. Куроченко также пояснила, что постоянно наказывала дочь за то, что ребенок плачет, кричит.
В судебном заседании Куроченко пояснила, что в декабре 2001 г., когда дочь заболела чесоткой, она не могла отнести ребенка на прием к врачу, так как ее собственное лицо было «изуродовано» (был синяк под глазом).
Свидетель Вронский показал, что Куроченко била дочь за то, что та плачет, за то, что вылезла из коляски. С ребенком совсем не занималась. В декабре 2001 г., когда Юля проживала у него, Куроченко под предлогом свидания с дочерью приходила только для того, чтобы употребить спиртные напитки, которые приносила с собой.
Свидетель Корж в судебном заседании показала, что иногда Куроченко оставляла ребенка у нее. Самой Куроченко ребенок был не нужен, она постоянно выпивала, уходила на несколько дней из дома, девочку оставляла одну без присмотра, без еды и питья. Соседи говорили, что Куроченко отсутствует дома по несколько дней, ребенок один плачет в комнате. Корж сама неоднократно видела, что девочка одна в квартире. Она кормила Юлю теми продуктами, которые приносила с собой. В квартире Куроченко холодильника нет. Корж видела, как Женя (Куроченко) жестоко обращалась с девочкой, при ней она била Юлю за малейшее непослушание: за то, что Юля кричала, за то, что взяла что-нибудь, за то, что пошла куда-нибудь, била руками, тапочками по различным частям тела. Было очевидно, что Юля раздражала Куроченко. 13 января 2002 г., когда они с Вронской обнаружили Юлю одну в квартире, им стало понятно, что девочка несколько дней не ела и не пила.
Такие же показания дала и свидетель Вронская.
Свидетель Веденеев пояснил, что Юля обычно все время сидела на кровати и спускалась с нее для того, чтобы найти на кухне что-нибудь съестное, только когда мама спала. Если девочка пыталась спуститься с кровати в присутствии матери, то Куроченко начинала кричать на нее. Веденеев также показал, что часто заставал Юлю одну. Если в квартире были какие-нибудь продукты, то он кормил девочку, если нет, то относил ее к знакомым, чтобы те покормили ребенка. В декабре 2001 г., когда забирал Юлю, заметил, что она не может долго идти, быстро устает. Веденеев был свидетелем и того, что ребенок ел… собственные фекалии. Кроме того, Веденеев показал, что Куроченко «пыталась лечить» пораженные участки на коже Юли, посадив ее в ванную с крепким раствором «марганцовки». Это вызвало появление язв на теле девочки.
Представитель малолетней Куроченко Юли – Ткаченко показала, что когда Юля поступила в Дом ребенка, она сильно отставала в физическом и психическом развитии, была педагогически запущена, что выражалось в отсутствии у нее словарного запаса, в неумении играть, общаться со сверстниками; была сильно запугана. Когда к Юле кто-нибудь подходил, девочка вся «зажималась», прикрываясь руками. Улыбаться она начала спустя 1,5 месяца.
Аналогичные показания дала свидетель Немова (воспитатель Дома ребенка), дополнительно пояснив, что во сне ребенок вскрикивал и плакал. Юля не знала, что такое карандаши, не могла одеваться. Она послушная, некапризная. Маму, папу сейчас она не вспоминает и даже не реагирует на эти слова.
Учитель-дефектолог Дома ребенка Болдина, подтвердив показания Ткаченко, дополнительно пояснила, что Юля при поступлении напоминала зверька с испуганным взглядом исподлобья. Слоги, которые обычно ребенок начинает произносить до года, Юля стала проговаривать лишь после поступления в Дом ребенка. Задержка речи в таком возрасте – это патология, но когда появились ласка и внимание со стороны окружающих, ребенок заговорил. При поступлении в Дом ребенка у Юли также было отмечено нарушение координации движений, происшедшее либо в результате истощения, либо в результате того, что ребенок долго не ходил. Юля плохо передвигалась и постоянно искала точку опоры.
Прошу суд обратить внимание на данные показания. Общеизвестно, что дети в трехлетнем возрасте подвижны и удержать их долго на одном месте не может даже самое увлекательное занятие. Дети в этом возрасте особенно любознательны, поток вопросов не прекращается ни на минуту.
Свидетель Барышева пояснила, что после того как летом 2001 г. Вронский и Куроченко не стали проживать совместно, Куроченко перестала следить за ребенком, злоупотребляла спиртными напитками. Часто ребенок оставался один. Однажды девочка в течение суток скребла ногтями дверь и плакала. Муж свидетеля стучал в квартиру Куроченко, но дверь никто не открывал. Ребенок замолкал на какое-то время, потом все возобновлялось. Летом 2001 г. Барышева заходила в квартиру к Куроченко, видела ребенка с синяком на лице.
Инспектор ПДН Сухобоченко, присутствовавшая 13 января 2002 г. при осмотре квартиры Куроченко, показала, что в квартире было очень грязно, на кровати отсутствовало постельное белье, матрас был испачкан испражнениями. Складывалось впечатление, что в квартире никогда не было уборки. Детские вещи отсутствовали. На стуле около кровати, на которой находился ребенок, стояла тарелка с макаронами, сваренными 2 – 3 дня назад. Вронская в разговоре с ней пояснила, что Вронский передает Куроченко продукты первой необходимости, чтобы ребенок не умер с голоду.
Из протокола осмотра места происшествия также видно, что в квартире не убрано, из кладовой ощущается резкий запах гниющих продуктов.
Это еще одно доказательство того, что в квартире подсудимой были антисанитарные условия, в которых недопустимо проживание ребенка.
Свидетель Краснова показала, что, когда девочка поступила в больницу, ей был поставлен диагноз: сотрясение головного мозга, множественные ушибы, рахит, дефицит веса (примерно 40 %), дерматит, обширные участки мокнущих расчесов. Психическое и физическое состояние ребенка не соответствовало возрасту.
Из медицинской карты Куроченко Юлии, исследованной в судебном заседании, было видно, что в два года ребенок произносил только звуки и не ходил. Это было последнее посещение детской поликлиники. Начиная с внутриутробного развития и затем на протяжении всей жизни ребенку ставился диагноз гипотрофия (недостаточность веса). Патронажная сестра неоднократно предлагала матери девочки показать ее врачам, но безрезультатно. При посещении квартиры еще в 1999 г. медицинская сестра обратила внимание на грязь в квартире, о чем были сделаны отметки в медицинской карте.
По факту причинения ребенку телесных повреждений в виде вырывания волос на обширных участках и термических ожогов уголовное дело в отношении Куроченко в ходе предварительного следствия прекращено, поскольку не было бесспорно установлено, что именно подсудимая причинила Юле данные телесные повреждения. Однако то обстоятельство, что Куроченко не обратилась за медицинской помощью, хотя видела, что эта помощь необходима, свидетельствует о безразличном, бездушном отношении ее к боли и страданиям своего ребенка.
И еще. Прошу суд обратить внимание на то, что Куроченко, по ее собственным показаниям, ушла из дома в январе 2002 г. после совершения кражи у Репета. Как было установлено в судебном заседании, кража у Репета совершена 13 января 2002 г. И именно в этот день около 19 час. 30 мин. Вронская и Корж обнаружили Юлю, испачканную собственными засохшими фекалиями, очень голодную, избитую. Таким образом, Куроченко не могла не видеть, что девочка находится в болезненном состоянии, тем не менее она за ней не ухаживала. Наличие засохших макарон (2 – 3-дневной давности) говорит о том, что Куроченко, и находясь дома, несколько дней не кормила ребенка.
Приведенные доказательства убедительно подтверждают вину Куроченко в совершении преступления, предусмотренного ст. 156 УК РФ.
Являясь матерью Куроченко Юлии, подсудимая достоверно знала возраст девочки и понимала, что из-за малолетнего возраста Юля находится в беспомощном состоянии. В судебном заседании установлено, что на протяжении декабря 2001 г. и вплоть до 13 января 2002 г. Куроченко постоянно избивала свою дочь. Нанесение побоев и телесных повреждений именно в силу их систематичности, бесспорно, связано с физическими и психическими страданиями девочки, которые усугублялись отсутствием необходимого питания, а также оставлением дочери без медицинской помощи, хотя чесотка и диатез причиняли ребенку постоянные боль и зуд.
Органами предварительного следствия эти действия Куроченко квалифицированы по п. «г» ч. 2 ст. 117 УК РФ, т. е. как причинение физических и психических страданий путем систематического нанесения побоев и иными насильственными действиями, совершенное в отношении лица, заведомо для виновного находящегося в беспомощном из-за малолетнего возраста состоянии.
Предложенную органами следствия квалификацию поддерживаю.
Сама подсудимая Куроченко свою вину по п. «г» ч. 2 ст. 117 УК РФ не признала и пояснила, что не избивала свою дочь, а лишь иногда могла легонько ее шлепнуть.
Между тем вина Куроченко в истязании ребенка нашла свое подтверждение.
Согласно заключению судебно-медицинского эксперта Куроченко Юле по голове и телу нанесено более 26 травм в результате ударов, имеющих различный срок давности. Ребенку причинялись страдания путем длительного лишения пищи, тепла, оставления во вредных для здоровья условиях. Мать Юли не обращалась за медицинской помощью, хотя девочке она была крайне необходима, так как обширные участки мокнущих расчесов на коже лица, туловища, подошвенных поверхностях стоп (результат диатеза) вызывали боль и зуд. Изложенное, по мнению эксперта, свидетельствует о совершении действий, связанных с мучениями и истязаниями ребенка и повлекших причинение вреда здоровью.
Как показала в судебном заседании Смирнова, проводившая 15 января 2002 г. освидетельствование Куроченко Юлии, кровоподтеки имеют различный срок давности: 2-недельный срок – на голове, недельный – на теле, 4 – 5-дневный – на лбу. Кроме того, Смирнова пояснила, что при освидетельствовании девочка очень боялась осмотра, плохо держала голову, не могла стоять. На стопах было обнаружено множество ссадин, а отечность ног свидетельствовала о том, что ребенок длительное время (около 2 недель) не ходил.
Свидетели Корж и Вронский показали, что в конце декабря 2001 г. Куроченко, находясь в гостях у Вронского, за непослушание била свою дочь, нанося ей удары тапочком по различным частям тела.
Допрошенная в ходе предварительного следствия Куроченко показала, что 8 или 9 января 2002 г., вернувшись из гостей и услышав сильный крик Юли, избила ее, нанося удары руками по спине и другим частям тела.
В заявлении о явке с повинной, написанном собственноручно, Куроченко указала, что била дочь 2 – 3 раза в неделю.
Свидетель Барышева пояснила, что посторонние люди к Куроченко не приезжали, иначе она бы знала об этом, так как их собака чутко реагировала на всех посторонних лиц, которые заходили в жилую секцию.
Свидетель Краснова показала, что при поступлении в больницу девочка плохо сидела и почти не держалась на ногах. Это не было следствием сотрясения головного мозга, а явилось результатом истощения и рахита.
Вина Куроченко в истязании малолетней дочери, выразившемся в причинении ей телесных повреждений, в необеспечении ее питанием и медицинской помощью, подтверждается показаниями Ткаченко, свидетелей Корж, Веденеева, Вронской, Сухобоченко, Барышевой, Болдиной, материалами дела, о которых говорилось ранее.
Кроме того, Куроченко, являясь матерью малолетней Куроченко Юлии, будучи обязанной заботиться о ней и имея реальную возможность оказать ребенку помощь, 13 января 2002 г. сама поставила ее в опасное для жизни и здоровья состояние, не оказав ей необходимую помощь. Осознавая, что Юля доведена до болезненного состояния неисполнением подсудимой своих родительских обязанностей, Куроченко, оставив больного ребенка в холодной, грязной квартире, ушла из дома на несколько дней, оставив дочь одну, понимая, что в силу своего малолетнего возраста та не в состоянии себе ничем помочь.
Органами предварительного следствия эти действия Куроченко квалифицированы по ст. 125 УК РФ как заведомое оставление без помощи лица, находящегося в опасном для жизни и здоровья состоянии и лишенного возможности принять меры к самосохранению по малолетству, тогда как подсудимая имела возможность оказать помощь ребенку и была обязана заботиться о нем и, по существу, сама поставила его в опасное для жизни и здоровья состояние.
Квалификацию, предложенную органами следствия, поддерживаю.
Подсудимая Куроченко свою вину в совершении этого преступления признала, однако отрицала тот факт, что оставила ребенка в холодном, грязном помещении. По ее словам, в ее отсутствие Веденеев разбил стекло на кухне, разбросал вещи в квартире и избил девочку.
Между тем вина Куроченко доказана всеми собранными по делу доказательствами.
Согласно протоколу осмотра места происшествия от 13 января 2002 г. квартира находится в грязном состоянии, окно на кухне разбито. Данных о том, что на кухне имеются осколки стекол, в протоколе нет.
Допрошенная в судебном заседании Куроченко показала, что после совершения кражи у Репета она ушла на несколько дней, оставив ребенку мороженое и чай. Кроме этого в квартире из продуктов питания имелась свежая рыба. Куроченко не оспаривала тот факт, что дверь квартиры не закрывалась.
Хочу обратить внимание на то, что оставление малолетнего ребенка в квартире, дверь которой не закрывается и куда беспрепятственно могут войти посторонние лица, само по себе уже создает угрозу здоровью и даже жизни ребенка.
Свидетель Краснова показала, что оставление ребенка одного на несколько дней в таком возрасте и в том болезненном состоянии, в каком девочка поступила в больницу, – опасно для жизни.
Показания подсудимой, что в ее отсутствие Веденеев разбил окно, проник в квартиру и избил девочку, не нашли подтверждения.
Доводы подсудимой, что свидетели оговаривают ее, в ходе судебного следствия также не подтвердились.
Как пояснили все допрошенные в судебном заседании свидетели, в неприязненных отношениях с Куроченко они не состояли. Все эти лица предупреждены об уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний, личной заинтересованности в исходе данного дела у них нет, в связи с чем и оснований оговаривать подсудимую у свидетелей не имеется.
Не нашли подтверждения и доводы подсудимой об оказании психологического воздействия на нее в ходе предварительного следствия со стороны сотрудников милиции.
Как пояснила в судебном заседании следователь Лимарова, Куроченко при допросе без всякого понуждения подробно рассказывала об обстоятельствах совершения преступлений. Протоколы составлялись с ее слов, показания записаны верно, что подтверждено подписью Куроченко в конце каждого протокола.
К показаниям, данным Куроченко в судебном заседании, прошу отнестись критически и расценить их как желание уйти от заслуженной ответственности за все содеянное.
А теперь хочу сказать несколько слов о самой подсудимой.
На учете в наркологическом диспансере она не состоит; согласно заключению судебных экспертов-психиатров является вменяемой. Куроченко ранее не судима, не работает и характеризуется крайне отрицательно.
Обстоятельств, смягчающих наказание, не имеется.
Обстоятельством, отягчающим наказание по ст. 156 УК РФ, является совершение преступления в отношении малолетнего.
Каждое преступление – это общественно опасное деяние, запрещенное уголовным законом под страхом наказания. И все же…
Когда речь идет о преступных действиях взрослых в отношении детей, когда из-за противоправного поведения родителей под угрозу поставлено здоровье, а тем более жизнь малолетнего ребенка…
В таких случаях оценка обвинения с нравственных позиций, пожалуй, даже тяжелее грозящего подсудимому наказания.
Учитывая характер и степень общественной опасности совершенных подсудимой преступлений, личность Куроченко, отсутствие каких-либо смягчающих обстоятельств, полагаю, что ей должно быть назначено наказание, связанное с изоляцией от общества.
Прошу суд признать Куроченко Евгению Геннадьевну виновной в совершении преступлений, предусмотренных п. «г» ч. 2 ст. 117, ст. 125, 156 УК РФ, и назначить: по п. «г» ч. 2 ст. 117 УК РФ – три года шесть месяцев лишения свободы; по ст. 125 УК РФ – шесть месяцев исправительных работ, что соответствует двум месяцам лишения свободы; по ст.156 УК РФ – один год лишения свободы.
На основании ч. 3 ст. 69 УК РФ по совокупности преступлений путем частичного сложения наказаний окончательно назначить Куроченко четыре года лишения свободы с отбыванием наказания в исправительной колонии общего режима.
Речь государственного обвинителя
Ягодкиной Н.В.,
старшего помощника прокурора
Семилукского района
Воронежской области,
младшего советника юстиции
Уважаемый суд!
Развитие автомобильного транспорта и повышение его роли в нашей жизни делают все более актуальной проблему обеспечения безопасности движения, а безопасность на дорогах во многом зависит от соблюдения водителями правил дорожного движения, так как нередко нарушение этих правил приводит к дорожно-транспортным происшествиям с серьезными последствиями.
Закончено судебное следствие по делу Деревенских Евгения Анатольевича. Перед Вами совсем еще молодой человек, характеризующийся только с положительной стороны. Возникает закономерный вопрос: что случилось, что привело его на скамью подсудимых? Нарушение правил дорожного движения – таков короткий ответ.
События развивались следующим образом.
7 октября 2000 г. около 13 час. Деревенских, не имея водительского удостоверения на право управления транспортными средствами категории «В», а также достаточных навыков вождения транспортных средств, т.е. нарушая п. 2.1.1 Правил дорожного движения, управлял автомашиной «Москвич-412», принадлежащей Солосину В.В. Двигался он по пер. Аптекарскому с. Землянска в сторону с. Семилуки со скоростью не менее 70 км/час, чем нарушил также п. 10.2 ПДД, обязывающий водителей транспортных средств двигаться в населенных пунктах со скоростью не более 60 км/час. В это время вблизи проезжей части находилась девочка Завалишина Ангелина, 1997 года рождения, одетая в одежду ярко-красного цвета.
Нахождение малолетнего ребенка вблизи проезжей части создавало опасность для водителя, но Деревенских в нарушение п. 10.1 ПДД двигался со скоростью, не обеспечивающей ему возможность постоянного контроля за движением транспортного средства, дорожной обстановкой, не учитывал особенности и состояние транспортного средства – наличие автоприцепа.
В результате допущенных нарушений Деревенских несвоевременно обнаружил возникшую опасность и, в нарушение п. 9.9 ПДД, запрещающего движение транспортных средств по обочинам, выехал на обочину и допустил наезд на ребенка, в результате которого Завалишиной был причинен тяжкий вред здоровью, повлекший смерть потерпевшей.
В нарушение п. 2.5 ПДД, обязывающего водителя, причастного к ДТП, незамедлительно остановить транспортное средство, принять возможные меры к оказанию доврачебной медицинской помощи, сообщить в милицию, Деревенских Е.А. с места происшествия скрылся.
Таким образом, органом следствия Деревенских Е.А. предъявлено обвинение по ч. 1 ст. 264 и ст. 265 УК РФ.
В судебном заседании Деревенских Е.А. вину не признал, однако не отрицал, что он действительно не имеет удостоверения на право управления транспортом (категории «В»). 7 октября 2000 г. управление автомашиной «Москвич-412» ему доверил тесть – отец его жены. В 13 час. на этом автомобиле он двигался по дороге в с. Землянск со скоростью 30–40 км/час, примерно за 80 м он увидел на правой обочине маленькую девочку в яркой одежде, а на противоположной стороне – пожилую женщину. Проезжая мимо девочки, он принял чуть левее и видел, что она не делала никаких движений, удара не слышал.
Непризнание подсудимым вины не может повлиять на выводы о его виновности в совершении преступления.
Данное дело, уважаемый суд, относится к той небольшой части уголовных дел, когда преступление совершено на глазах большого числа свидетелей, показания которых, с точки зрения обвинения, и должны лечь в основу обвинительного приговора.
Представитель потерпевшей Бажинова В.Т. показала суду, что 7 октября 2000 г. ее внучка Ангелина гуляла во дворе дома. Сама она отлучилась на несколько минут в подвал, а когда поднялась наверх, ворота были открыты, Ангелина стояла на обочине в 1–1,5 м от проезжей части, а на противоположной стороне стояла ее мать – Калинина Е.А. В этот момент по дороге ехала автомашина «Москвич-412» молочного цвета с серым прицепом на большой скорости, не менее 70 км/час. Эта машина ударила внучку правым передним крылом. Ударом девочку отбросило на проезжую часть на 4–5 м. Удар был громкий, на этот звук выбежали соседи. После наезда автомобиль отъехал 40 м и остановился, а затем уехал. Брат свидетеля и еще трое мужчин поехали догонять машину.
Свидетель Калинина Е.А. суду показала, что 7 октября 2000 г. около 13 час., она находилась во дворе дома своей дочери Баженовой В.Т. Когда собралась уходить, Ангелина пошла с ней. Они вышли за ворота, и она поставила девочку примерно в 1–1,5 м от дороги, сказав, чтобы она стояла, пока она перенесет через дорогу ветку, а затем вернется за ней. Она отнесла ветку и, оглянувшись, увидела, что Ангелина стоит на том же месте и смотрит на нее, а по дороге мчится машина, которая, поравнявшись с Ангелиной, ударила ее правым крылом, отчего девочку выбросило на проезжую часть. Автомобиль был легковой, светлого цвета, с прицепом.
Свидетель Гитлин В.Р. суду показал, что видел момент наезда на девочку 3–4 лет, которая стояла на обочине в 1–1,5 м от края проезжей части. Наезд совершил автомобиль «Москвич-412» с прицепом. После наезда машина, проехав 40–50 м, притормозила, а затем, набрав скорость, уехала. Он запомнил в номере машины цифры 8, 9, 6 и букву «Е».
Аналогичные показания дала суду свидетель Гитлина В.В.
Свидетели Калинин Н.П., Бородкин В.П., Муравлев В.Д., Сальников И.А. пояснили в судебном заседании, что выбежали на улицу, так как услышали громкий звук. Баженова держала на руках внучку, а по дороге в сторону г. Воронежа удалялась машина светлого цвета, с прицепом, других автомобилей не было. На машине Сальникова поехали догонять совершивший наезд автомобиль и догнали его. Водителем оказался Деревенских, он заявил, что удара не слышал.
Из протокола осмотра места происшествия видно, что пятно бурого цвета обнаружено на обочине на расстоянии 0,76 м от асфальтового покрытия, что подтверждает показания свидетелей о том, что ДТП произошло на обочине дороги.
Согласно заключению судебно-медицинского эксперта Завалишиной причинены телесные повреждения, которые при жизни квалифицировались бы в совокупности как единая тупая травма головы, причинившая тяжкий вред здоровью, телесные повреждения повлекли смерть потерпевшей; орудие травмы обладало значительной массой и протяженностью и могло представлять собой движущийся автомобиль; в момент нанесения удара девочка, вероятнее всего, находилась в вертикальном или близком к такому положении.
Давая оценку всем этим доказательствам, нахожу вину подсудимого полностью доказанной.
Отрицание вины подсудимым я могу расценивать только как желание уйти от ответственности.
Об этом также свидетельствует и тот факт, что, сбив ребенка, Деревенских скрылся с места происшествия.
Был какой-то миг, когда Деревенских думал вернуться к месту ДТП: проехав около 50 м, он притормозил, но… лишь на короткое время, а потом уехал.
Действия подсудимого правильно квалифицированы по ч. 2 ст. 264 УК РФ как нарушение лицом, управляющим автомобилем, п. 1.3, 1.5, 2.11, 9.9, 10.1, 10.2 ПДД, повлекшее по неосторожности смерть человека.
С учетом того, что в судебном заседании было установлено, что наезд на малолетнюю Завалишину был совершен правым передним крылом автомашины «Москвич-412», управляемой Деревенских, в момент наезда был громкий звук, потерпевшая отлетела на 4–5 м по ходу движения машины, водитель не мог не знать о том, что произошло непосредственно перед его глазами, т.е. что он допустил наезд на человека.
О том, что Деревенских знал о ДТП и умышленно покинул его место, свидетельствует и тот факт, что, проехав 50 м после наезда, автомобиль притормозил, а затем, набрав скорость, уехал.
Таким образом, действия Деревенских по факту умышленного оставления места ДТП должны быть квалифицированы по ст. 265 УК РФ.
Уважаемый суд! Сейчас Вам в совещательной комнате предстоит разрешить вопрос о наказании подсудимого.
Решая этот вопрос, необходимо учесть все обстоятельства, как смягчающие, так и отягчающие ответственность.
Деревенских ранее не судим, характеризуется положительно, имеет на иждивении ребенка.
Вместе с тем прошу учесть общественную опасность совершенного преступления, то, что по его вине погиб малолетний ребенок, учесть мнение потерпевших, справедливо требующих строгого наказания Деревенских, который не только не возместил причиненный его действиями моральный и материальный ущерб, но и не пытался оказать помощь потерпевшим, разделить их боль.
С учетом изложенного прошу суд признать Деревенских Евгения Анатольевича виновным в совершении преступлений, предусмотренных ч. 2 ст. 264, ст. 265 УК РФ, и назначить наказание: по ч. 2 ст. 264 УК РФ – четыре года лишения свободы с лишением права управлять транспортными средствами на срок три года, по ст. 265 УК РФ – один год лишения свободы с лишением права управлять транспортными средствами на срок два года.
На основании ч. 3 ст. 69 УК РФ путем частичного сложения наказаний определить Деревенских четыре года шесть месяцев лишения свободы с лишением права управлять транспортными средствами на срок три года с отбыванием наказания в колонии-поселении.