Вопрос о междометиях в современной грамматике

152

153

154

155

Встарой лингвистической традиции вопрос о междометиях был связан с общей проблемой возникновения и границ слова. Из междометий нередко выводились первичные слова человеческого языка¹. Междометия как эмоциональные сигналы противопоставлялись словам как знакам мысли. Между тем живые семантические процессы, характеризующие употребление междометий в современном русском языке, почти не были предметом изучения. Этимологическая точка зрения на междометия в русском языкознании не сдвинулась с вопроса о переходе междометий в слова, в «части речи» (если не считать общих замечаний акад. Н. Я. Марра о происхождении и генезисе междометий). Но по отношению к современному русскому языку сам этот вопрос менял свою форму и содержание. Для современности гораздо важнее наблюдения над превращением других слов в междометия, чем решение вопроса о возникновении слов из междометий (ср.: ахать, ухнуть, аховый, не ахти какой, слышались охи и т. п.). Междометия составляют в современном языке живой и богатый пласт чисто субъективных речевых знаков, именно — знаков, служащих для выражения эмоционно-волевых реакций субъекта на действительность, для непосредственного эмоционального выражения переживаний, ощущений, аффектов, волевых изъявлений. Выражая эмоции, настроения, волевые побуждения, междометия не обозначают и не называют их. Не обладая номинативной функцией, междометия имеют осознанное коллективом смысловое содержание. (Ср. у Н. А. Некрасова в набросках романа «Жизнь и похождения Тихона Тростникова»: «Разговор становится громче; я могу уже явственно расслышать некоторые слова. Мужской голос говорит что-то о брильянтах, карете и счастья; женский произносит междометия, выражающие отчаяние, гнев, отрицание».) Междометия представляют собой обобществленный фонд языковых средств для экспрессивно-драматического выражения эмоций и волевых импульсов. Интонационные, фонетические особенности междометий, их аффективная окраска, их моторно-мимическое и жестовое сопровождение составляют чрезвычайно важную сторону их смыслового строя. К. Фосслер писал об этом: «В голосе естественнее всего выражается душевное настроение. Какое разнообразие длительности, силы, высоты и тембра, т. е. какое обилие семантических акцентов возможно при произнесении звуков а, е, и, о, у, как бы точно ни было их грамматико-фонетическое описание»².

Господство экспрессивно-смысловых фонетических и интонационно-мелодических элементов в структуре междометий — при слабости, а иногда отсутствии элементов познавательных — кладет резкую грань между ними и другими типами слов. Междометия относятся к сфере эмоционального языка

в отличие от языка интеллектуального \ Но часто они несут на себе яркий отпечаток влияния интеллектуального языка*.

Междометия осмыслены как коллективные знаки эмоционального выражения душевного состояния. Они отражают в себе эмоциональную жизнь личности, социальной группы или народа, находящуюся в органической связи с деятельностью интеллекта. Следовательно, эмоциональный язык не может быть в полном и резком разрыве с интеллектуальной речью (так же как и наоборот). Междометия, хотя они и неоднородны с другими типами слов, все же функционально сближаются с разными частями речи. Конечно, с грамматической точки зрения междометия ущербны. Они лишены форм словоизменения, они не располагают системой грамматических форм. В сравнительно редких случаях они сочетаются с другими частями речи в синтаксическое единство.

Логико-грамматическая неоформленность междометий, обусловленная перевесом эмоциональных и экспрессивных оттенков в их смысловом составе и отчасти зависящая от тесной связи их с мимикой, движением, жестом, обнаруживается в аморфном строе большей части междометий. Грамматисты указывают в качестве формального признака междометий на их «полную синтаксическую обособленность, отсутствие каких бы то ни было связей с предшествующими и последующими элементами в потоке речи»⁵. Правда, это утверждение слишком категорично: оно упускает из виду усложняющееся взаимодействие между междометиями и такими частями речи, как глагол, существительное и наречие с присущими им грамматическими возможностями. Однако отношение междометий к категории предложения несколько иное, чем у всех других типов слов. Междометия являются сразу и эквивалентами слов и, чаще всего, эквивалентами предложений. Поэтому-то они по своей языковой природе отличны как от частей и частиц речи, так и от модальных слов. Это, конечно, нисколько не мешает разным группам междометий пополняться за счет и тех, и других, и третьих.

Представляя собой очень часто целостные высказывания, «предложения», «эквиваленты предложений», междометия, однако, не находили освещения в синтаксисе. В русской грамматике они почти не подвергались анализу (за исключением «Синтаксиса» А. А. Шахматова). Правда, этимологической точке зрения в изучении междометий уже давно была противопоставлена точка зрения синтаксическая. Но синтаксическое исследование междометий до сих пор ограничивалось общими рассуждениями об отношении междометий к предложению. Так, по мнению Д. Н. Овсянико-Куликовского, междометия «не входят в состав предложения», хотя и «состоят при нем» и даже «нередко образуют сами род предложения». (Например: «Ах!» — воскликнул он; «Слава богу»\ — вскричал он, увидя меня» — Пушкин, «Капитанская дочка».)⁶Определение междометия у Овсянико-Куликовского сводилось к указаниям на его синтаксическую неорганизованность: «Междометие стоит вне предложения (кроме тех случаев, когда оно взято не как выражение чувства, а вместо существительного или глагола, как например: «Увы есть междометие»; «Я первый сказал э!»; «Татьяна — ял...»)» ⁷.

Создавалось парадоксальное положение. Как целые высказывания, как языковые элементы, лежащие за пределами частей речи, междометия переводились из морфологии в синтаксис**. Между тем они оказались вне синтаксиса словосочетания⁹ и вне синтаксиса предложения. Характерны в этом смысле

* Акад. И. И. Мещанинов указывает на то, что междометия теснейшим образом связаны с разными типами синтаксически расчленяемых предложений, характеризующихся яркой экспрессивной окраской и эмоционально-интонационной структурой⁴.

** Ср. заявление Д. Н. Овсянико-Куликовского, что междометие «в сущности, не может быть названо «частью речи» в собственном смысле»⁸.

те несколько строк, которые посвятил междометиям А. М. Пешковский в своем «Русском синтаксисе» в главе «О словах и словосочетаниях, не образующих предложений»: «Междометия — это знаки чувствований, а не представлений. Все остальные слова языка (кроме однородных в этом отношении с междометиями побудительных слов) — знаки представлений. Таким образом, вступить в какие-либо отношения с другими словами языка эти слова не могут. Выразить же самостоятельно сказуемость они способны наименее из всех описанных здесь разрядов, так как сказуемое есть прежде всего слово-представление, осложненное выражением процесса мысли»¹⁰.

Вопрос о том, образуют ли и могут ли образовать междометия предложение, являются ли они «словами-предложениями», до сих пор служит предметом оживленных споров у синтаксистов. John Ries в специальной работе, посвященной изучению предложения (Was istein Satz?, 1931), решает этот вопрос отрицательно (с. 114 — 120). Однако есть и противоположные мнения, так как само понятие предложения в современной лингвистике не может считаться вполне уясненным ''.

Итак, синтаксическая точка зрения на междометия пока еще не привела к определению их грамматической природы. Лишь в «Синтаксисе» акад. А. А. Шахматова впервые после старых грамматик XVIII и первой половины XIX в. была сделана попытка всесторонне осветить проблему русских междометий с грамматической точки зрения¹².

§ 2. Новые точки зрения на междометия в «Синтаксисе» А. А. Шахматова

Акад. А. А. Шахматов внес некоторую ясность в понимание междометий. Он старался наметить отдельные группы внутри класса междометий. Он занимался изучением разных типов междометных предложений. А. А. Шахматов допускал, что междометия могут быть синтаксическим центром предложения. Он усиленно подчеркивал характерное для русского языка употребление междометий в роли эквивалентов глагола '■'.

А. А. Шахматов, вслед за другими лингвистами, считал, что междометие не может быть названием, что ему чужда номинативная функция, неотъемлемая от глагола. Однако здесь обнаруживаются переходные типы. Таково, например, так называемое «глагольное междометие» (вроде бац, стук, двиг, толк, порх, бух, чебурах и т. п.). Это «название глагольного признака, которое в своей звуковой форме обнаруживает стремление говорящего воспроизвести в нем хотя бы условно звукоподражание, напоминающее или указывающее на быстроту, резкость произведенного действия». Однако с этими междометными формами глагола нельзя смешивать простые междометия¹⁴*.

Легко установить также родство и различие между повелительным наклонением и междометием. Ведь, кроме глагольной формы, «повелительное наклонение выражается другими частями речи при субъекте во 2-м лице единственного числа... между прочим и междометиями: но! тпру! брысь! (брысьте), также заимствованными: стоп! марш!»¹¹. Родство по значению с повелительным наклонением объясняет сочетание таких междометий с глагольными окончаниями и частицами (ну, ну-те, ну-ка). «Родство с повелительным наклонением выражается еще и в том, что, например, междометие ну употребляется и как усилительная частица при глаголе, подобно повелительному дай, дай-ка, да-ка, давай» ¹⁸. Ср. междометное употребление таких императивов, как вали, валяй, брось, бросьте (в значении: перестань), вваливай и т. п. Однако у форм повелительного наклонения сохраняются такие конструктивные свойства глагола, которые чужды междометиям.

Таким образом, глагол сближается с междометиями, и в некоторых разрядах междометий замечается встречное движение по направлению к глаголу. Значение во-

* Ср., однако: «Стук! толк! можно признать междометиями именно потому, что они приблизительно так же, как на, на-те, выражают не процесс действия, а соединенный с аффектом отдельный момент действия»^|?. Ср. протест А. М. Пешковского против отнесения глаголов «ультрамгновенного» вида (т. е. форм прыг, бац, бух и т. п.) к междометиям "\

леизъявления роднит отдельные группы междометий с глаголами. Но неспособность междометий непосредственно обозначать действие, подобно глаголу, выдает познавательную неполноту междометий и устанавливает резкую грань между ними и глаголом (в том числе и формами так называемого глагольного междометия типа бух!). «Глагол обозначает действия-состояния в их процессах, причем волеизъявление является сопутствующим представлением, между тем как междометия в своей словесной форме не выражают представления о действии-состоянии вообще... Междометие означает, что мы испытываем известное ощущение или выражаем свою волю, но слово является при этом только сигналом для возникновения соответствующего представления, а не знаком его» ¹⁹ (т. е. не является словесным выражением действия). Междометия и здесь оказываются неполными словами. «Разницу между словом и междометием,— пишет А. А. Шахматов,— я сравнил бы с разницей между предложением Дай мне воды! и предложением Воды!; воды как сигнал вызывает то самое представление, которое обнаружилось в полной форме в предложении Дай (дайте) мне воды!»²⁰. Итак, междометие является нерасчлененным выражением аффекта или, волеизъявления.

Тем не менее междометия находятся в теснейшем взаимодействии с частями речи — и не только с формами глагола. Так, среди междометий выделяются «слова знаменательные, обратившиеся в выкрики для выражения душевного состояния», вроде Батюшки мои! А. А. Шахматов отмечает синонимические соответствия между непроизводными, первичными междометиями и производными, развившимися из знаменательных слов: «Вместо ох! можно сказать: горе! беда!»²¹ Так как А. А. Шахматов не отличает категории состояния от наречий, а признаки наречия понимает очень широко (можно даже сказать: незаконно широко), то, естественно, наречие выступает у А. А. Шахматова наряду с глаголом как другая основная часть речи, оказывающая громадное организующее влияние на междометие (ср. замечание Шахматова «баста — междометие, а довольно — наречие»)*.

В связи с этим у А. А. Шахматова возникает колебание, куда отнести да и нет. Нет, употребляемое в значении отрицательной оценки, А. А. Шахматов считал наречием, а не междометием потому, что это слово выражает не только данное чувство, но и известное представление-². Утвердительное да А. А. Шахматов сначала причислил к междометиям. Но затем он делает приписку: «Едва ли да — междометие: это — наречие. Может быть, наречие: тэк, тэк-с»²³. Ср. у Тургенева в «Петушкове»: «Я, матушка, Прасковья Ивановна, очень люблю ваши булки,—сказал он ей.— Тэк-с, тзк-с».

Таким образом, А. А. Шахматов не всегда проводит четкую пограничную черту между наречиями и междометиями. Особенно неустойчивыми оказываются различия между междометиями и теми типами наречий, которые А. А. Шахматов относил к синтаксической категории «сопутствующего обстоятельства».

Сопутствующее обстоятельство, по Шахматову, иногда выражается и чистыми междометиями и переходными модально-междометными словами.

Так, Шахматов говорит, что «наречие выражает побуждение к совершению того или иного действия»²⁴, например: «Ну, полно же, Ваня, пожалуйста» (Тургенев, «Нахлебник»); «Ну, же, Таня, говори» (Горький, «Мещане»). Кроме того, некоторые междометия А. А. Шахматов связывает с «обстоятельством усиливающим», например: «Марья Алексеевна не мешала, не косилась, хотя, конечно, не оставляла без надзора. О, разумеется, не оставляла» (Чернышевский, «Что делать?»). Эти синтаксические объяснения и квалификации Шахматова явно ошибочны. Но рассеянные в них намеки на взаимодействие между междометием и категорией состояния, между междометием и модальными словами полны глубокого интереса²⁵.

Еще большую ценность представляет собранная А. А. Шахматовым коллекция «междометных безличных предложений»²⁶. Тут есть примеры, свидетельствующие о сильном влиянии категории состояния на междометие. Например: «А ежели к фараонам в лапы попал — все одно не выцарапаешься... баста! крышка!» (Е. Карпов,

• В этом отношении А. А. Шахматов подновляет древнюю традицию, еще не вполне изжитую и современной лингвистикой. Так, L. Hjelmslev в своих «Principes de grammaire generale» (Kobenhavn, 1928) заявляет об отсутствии формальных препятствий относить все группы междометий к категории наречия (с. 299-300).

«Зарево»); «Застрелюсь — и каюкЪ) (там же); «Такие пули отливает, что только люли!» (Островский, «Бедность не порок») и другие подобные.

Наконец, А. А. Шахматов вслед за другими грамматистами не раз подчеркивал тесную связь между междометиями и «воззваниями», звательными формами (и притом не только такого типа, как боже мой! господи! и т. п.; ср.: «Трое суток, не переставая, пороли... бож-жа мой!» (Е. Карпов, «Зарево»)²⁷.

Таким образом, вырисовывается яркая картина грамматического расслоения междометий и взаимодействия их с другими грамматическими категориями. Междометия выступают как особый тип выразительных слов-высказываний, внутренне не-расчлененных, синтаксически неорганизованных, однако социально осмысленных, образующих своеобразные формы эмоционального выражения и испытывающих воздействие со стороны грамматических категорий интеллектуальной речи.

А. А. Шахматов недостаточно подчеркнул то обстоятельство, что современные междометные новообразования возникают только в исключительных случаях (и то преимущественно в жаргонах) путем условного осмысления непроизвольных выкриков, рефлекторных звуков и криков. Чаще всего новые междометия образуются посредством эмоционального изменения слов или форм, относящихся к знаменательным частям речи (ср. в современном просторечии: даешь! пока! определенно!). Кроме того, русский запас междометий значительно пополнился заимствованиями (например: из турецкого караул!, из татарского айда! и т. д.). С XVIII в. междометия воспринимались из западноевропейских языков. Таковы, например: фи, фюить! (ср. фр. fuite), фу, фуй! пет! стоп! алло! марш! ату! 6а! (ср. фр. bah) и многие другие.

Кроме того, А. А. Шахматов несколько упростил отношения между непроизводными, «первообразными» междометиями и другими их группами. Производные, вторичные междометия нередко сохраняют грамматические остатки своих прежних синтаксических свойств, следы своего былого отношения к интеллектуальным, знаменательным частям речи. А. А. Шахматов считал грамматическим центром междометий «междометия, представляющиеся говорящему выкриком или звукоподражанием по отсутствию связи его с звуковой формой других слов». Он подчеркивал полное отсутствие «соответствий» им в других частях речи ²⁸. Однако многие первичные междометия типа: ах, ох, ух, аи, ой, у и т. п. — в современном языке сближаются с глагольными междометиями вроде: бух, бац и т. п. (ср. систему словопроизводства: ох — охать — охнуть; ах — ахать — ахнуть; ой — ойкать — ойкнуть; а — акать — ак-нуть, например: «А-а, ну-ну, вали...» — и остановился подтянуть опустившееся голенище сапога.—Что ты акаешь?., прямо говори!» (Леонов, «Барсуки»); ай-айкнуть: «Люд айкнул. Глеб Иванович обомлел» (И. Евдокимов, «Колокола»); «Подошли мы к ним, Федин как айкнет» (Ляшко, «Доменная печь»); ср.: бац — бацать — бацнуть; хлоп — хлопать — хлопнуть; бух — бухать — бухнуть и т. п.). Способность междометий этого рода замещать личную форму глагола также не лишена значения. Например: «Не-ет, с вами беда. Подальше от вас, нет, вы, господа, ой-ой-ой» (Тургенев, «Холостяк»); «Вот Кирила Кирилыч... богат, здоровехонек, весь век хи-хи-хи да ха-ха-ха, да жена вдруг ушла, с тех пор и повесил голову» (Гончаров, «Обрыв»). Те же первичные междометия функционально могут сблизиться и с другими частями речи. Нередко они выступают как экспрессивные синонимы или смысловые эквиваленты слов из категории состояния, существительных, количественно-усилительных наречий и даже целых предложений. Например: «Скучно так, что ой-ой-ой\» (Рылеев); «В ту пору был начальником губернии такой зверь, что у\» (Салтыков-Щедрин, «Губернские очерки», «Первый рассказ подьячего»); «В каждом приятном слове ее торчала ух какая булавка!» (Гоголь, «Мертвые души»); «Есть лица, которые существуют на свете не как предмет, а как посторонние крапинки или пятнышки на предмете. Сидят они на том же месте, одинаково держат голову, их почти готов принять за мебель и думаешь, что от роду еще не выходило слово из таких уст; а где-нибудь в девичьей или в кладовой окажется прямо ого-го\» (Гоголь, «Мертвые души»)²⁹.

Так расчищается путь для семантико-грамматической классификации междометий.

§ 3. Семантико-грамматические разряды междометий

Основные структурные типы междометий отличаются друг от друга не только интонационно-мелодическими и эмоционально-смысловыми, но и грамматическими особенностями.

61J

Русская грамматическая традиция до второй половины XIX в. уделяла междометиям немало внимания. Составлялись индексы междометий, определялся круг эмоций и волеизъявлений, выражаемых отдельными междометиями. Однако основные группы междометий не были выделены (если не считать деления междометия на эмоционные, императивные и звукоподражательные) ³⁰.

К сожалению, даже А. А. Шахматов в этом вопросе почти целиком примкнул к старой грамматической традиции начала XIX в.

Он делил междометия на три основных класса:

1) «междометия, выражающие вообще возбуждение говорящего, а в част
ности и различные связанные с ним чувства... (например, ух!)...;

2) междометия, выражающие определенные чувства (например: фу! — вы
ражение отвращения; тьфу! — выражение гадливого чувства, побуждающего
к отплевыванию; чу! — для обращения внимания собеседника на раздавшийся
вдали шум или крик)...;

3) междометия, выражающие волеизъявление, т. е. приказание, требова
ние, побуждение, обращенное к собеседнику или, что весьма обычно, к живот
ному (и это последнее характерно для отличия междометия от слова)»-⁴.

Деление междометий на эмоционные и императивные было известно издавна. А. А. Шахматов среди эмоционных междометий отметил два разных типа. На самом же деле классификация междометий сложнее и разнообразнее. Однако, кроме акад. А. А. Шахматова, никто из последующих русских грамматистов вопросами дифференциации междометий вовсе не интересовался.

Нетрудно заметить, если выйти за пределы междометных каталогов, помещавшихся в старых грамматиках (например, у А. Востокова, «Русская грамматика», § 100, с. 191 —192; у Н. Греча, § 156— 157), десять основных разрядов междометий.

1. Междометия, которыми выражаются чувства, эмоции. Сюда, например, в списке А. X. Востокова отнесены: а! ах! ба! (удивление); аи да! ура! (одобрение); спасибо! (благодарность); то-то (удовлетворение, смешанное с угрозой); ужо: вот ужо (угроза); э/ эх! и! ну-уж! (укоризна); тьфу! фи! у! а! фу! (отвращение); уф! (усталость); ух! (испуг); ой-ой! уу! (страх, боязнь); ах! ох! о! увы! (печаль, горе) и т. п.

В старых грамматиках были чересчур унифицированы, обобщены эмоциональные значения отдельных междометий. Между тем некоторые из междометий этого класса очень многозначны. Так, например, междометие ах! кроме удивления («Ах, какой пассаж!» — Гоголь, «Ревизор») и горя-сожаления («Ах, дела-дела!» — Л. Толстой, «Власть тьмы») может выражать восхищение, испуг, возмущение и другие чувства перед чем-нибудь неожиданным (Ах, как красиво!), презрение, или упрек, или порицание (Ах, ты, мошенник!), досаду и многие другие эмоции. Ср.: «Змея, ах, она змея! —думал, между тем, Санин,—но какая красивая змея!» (Тургенев, «Вешние воды»).

А. А. Шахматов так характеризовал смысловые функции междометий этого типа: «Иногда эти различные значения отражаются в соответствующей интонации, а иногда о различном значении для говорящего того или другого междометия можем узнать только из тех условий, при которых вырвалось данное восклицание; ср. радостное ах! в Ах, как приятно!; угнетенное: Ах, как страшно!; возмущенное: Ах, как глупо.'»^?2.

Зависимость экспрессивно-смысловой окраски междометий от ситуации здесь выступает особенно ярко. Ср.:

Ах, вот и дуб заветный, здесь она, Обняв меня, поникла и умолкла...

(Пушкин, «Русалка») 616

Ах. ты, степь моя. Степь привольная.

(Кольцов)

Междометие и, ныне вышедшее из употребления в литературном языке и носящее отпечаток областного просторечия, выражает не только укоризну, но и отрицательное отношение к словам собеседника, протест, возражение, несогласие с его оценкой. Например: «Как хороша была Елецкая! — И, мой милый! Что в ней хорошего?» (Пушкин, «Пиковая дама»). Ср.: «И полно! что за счеты» (Крылов).

Междометие о выражает не только горе, сожаление, печаль, но и порицание, и восхищение-удивление, и самоуверенность, и вместе с тем служит эмоциональным усилением утверждения (О! я это хорошо знаю). Ср.: «О, тонкая штука! Эк, куда метнул!» (Гоголь); «От удивления мог произнести только один звук: О?!» (Куприн, «Черный туман»); «Да ты коленкой-то, коленкой в спину упрись. О-о-о, так, так! Ну, вот теперь ладно» (Куприн, «Поход»);

О. как на склоне наших лет Нежней мы любим и суеверней.

(Тютчев, «Последняя любовь»)

Некоторые эмоционные междометия употребляются в крайне разнородных, экспрессивно-противоречивых значениях. Они служат средством выражения очень далеких, иногда даже исключающих друг друга чувств и настроений. Например, междометие а выражает догадку, удивление (А, вот оно что!; А, здравствуйте!), иногда с оттенком иронии или злорадства (А, так вот как!); ужас, боль, отвращение, решимость с оттенком отчаяния или досады (А, была не была!); иногда просто досаду, даже настойчивость зова или требования.

Ср. у Глеба Успенского:

— Ежели я, к примеру, пойду в землю, потому я из земли вышел, из земли. Еже
ли я пойду в землю, например, обратно, каким же, стало быть, родом можно с меня
брать выкупные на землю?

— А-а! — радостно произнесли мы.

Ср. у Тургенева в «Накануне»:

— А! — промолвила Анна Васильевна.

— А! Что: а? — подхватил Николай Артемьевич—Ужель и вы заражены пред
рассудками?

— Да я ничего не сказала...—начала было Анна Васильевна.

— Нет, вы сказали: а!..

В «Свадьбе Кречинского» Сухово-Кобылина: «А-а-а, чертова шайка, вижу, вижу».

Не менее сложен и разнообразен круг значений междометия эх! Оно выражает и укор, и сожаление, и горе, и удивление с оттенком ошеломленности, и восхищение, и страстное желание-тоску.

Бросается в глаза эмоциональная неустойчивость, смысловая диффуз-ность этого типа междометий. Они легко подхватываются интонационной волной аффективной речи и изменяются соответственно общей эмоциональной окраске высказывания. Поэтому так широк и так растяжим круг их значений. Кроме того, повторение, разнообразное интонационное варьирование гласного звука междометия или целого соответствующего односложного междометия ведет к образованию новых междометий с иными значениями (ср.: а-а-а! ой-ой-ой! ох-ох-ох! о-ох! ап-ай-ай! и т. п.).

Однако большая часть многозначных междометий этого рода состоит из одного гласного или с присоединением согласного jc (о, а, э, ох, ах, эх; но ср. узость значений междометий, начинающихся гласным верхнего подъема: ух! их!). Однообразнее и теснее круг значений односложных междометий, оканчивающихся на j; ср.: аи, ой, эй.

Например, аи служит лишь выражением: 1) боли, неудовольствия или испуга («Аи, аи, как изба настудилась!» —Некрасов); 2) упрека или укоризны, иногда с иронической окраской, например: «Аи, Моська! знать, она сильна, что лает на слона» (Крылов); Ср.: «Ай-ай-ай! стыдись,— сказал Петр Иванович» (Гончаров, «Обыкновенная история»); «Да, да, хлопот-то что! аи, аи, аи!» (Островский, «Бедность не порок»). Ср. смысловые оттенки в употреблении ох!: «О-ох, напущено это на него!» (Л. Толстой, «Власть тьмы»);

Ох, то-то все вы, девки молодые, Все глупы вы.

(Пушкин, «Русалка»)

«Ох! гадко и теперь вспомнить» (Л. Толстой, «Крейцерова соната»); «Ох, ох, умираю! — проговорила она, тоскливо разводя руками.— Опять, опять эта собака... Ох, пошлите за доктором» (Тургенев, «Муму»).

Другая группа эмоционных междометий, особенно тех, которые включают в себя такие характеристические согласные, как губные (б, ф), или состоят из узких гласных (и, у), более однотонна и однообразна в смысловом отношении.

Не подлежит сомнению, что гласные фонемы русского языка в разной степени способны выражать эмоции. По-видимому, наиболее однообразна эмоциональная окраска звуков у и и. Междометие у выражает резкие аффективные состояния восторга, восхищения, крайнего изумления и ужаса, трепета.

Например, у Гоголя: «У! как свежо и хорошо!» («Иван Федорович Шпонька и его тетушка»); «Везде было заметно такое чуть-чуть обнаруженное, такое неуловимо-тонкое, у\ какое тонкое!» («Мертвые души»); «У! какая сверкающая, чудная, незнакомая земле даль! Русь!...» («Мертвые души»).

У Пушкина в «Евгении Онегине»:

Как сурова!

Его не видит, с ним ни слова. У! как теперь окружена Крещенским холодом она!

Еще более одноцветна экспрессивно-смысловая окраска эмоционных междометий, состоящих из согласных в сочетании их с гласными.

Например, 6а! выражает только удивление или недоумение при неожиданности. Например: «Ба! Знакомые все лица!» (Грибоедов); «Ба! ты, косой, пожаловал отколе?» (Крылов); «Ба, птичник! Явился, пропащий!»-(Горький, «Мещане»);

...ба. ба, ба! какая

Повязка! вся в камнях дорогих!

Так и горит.

(Пушкин, «Русалка»)

Ср. однообразие значений моторно воспроизводящего междометия тьфу!: «Тьфу! оплошал!» (Грибоедов, «Горе от ума»); «Тьфу, прозаические бредни!..» (Пушкин).

Ср.: «Фу, мерзость! Как я мог не видеть всей гадости этого тогда...»

(Л.Толстой, «Крейцерова соната»); «Ух! кончено — душе как будто легче» (Пушкин, «Русалка»); «Генерал... в затруднительных случаях говорил только: «гм!» (Достоевский, «Идиот»); «Настя, милая ты моя Настя... Если бы ты знала... Эхма... разве я пью? Горе пьет» (Н. Успенский): «Ого! за тысячу перевалило» (Гоголь, «Ревизор»).

Ср. употребление церковно-книжного по происхождению горестного междометия увы!: «Увы!» — возразил с сокрушением Михалевич» (Тургенев, «Дворянское гнездо»);

Увы! Невеста молодая Своей печали не верна.

(Пушкин, «Евгений Онегин»)

Увы! близехонько к волнам, Почти у самого залива — Забор некрашеный, да ива И ветхий домик: там оне, Вдова и дочь, его Параша, Его мечта...

(Пушкин, «Медный всадник»)

Но бедный, бедный мой Евгений... Увы! его смятенный ум Против ужасных потрясений Не устоял.

(Пушкин, «Медный всадник»)

Но там, увы, где неба своды Сияют в блеске голубом, Где тень олив легла на воды, Заснула ты последним сном.

(Пушкин, «Для берегов отчизны далыюй»)

Ср. междометие ага!:

Что, брат? уже не трунишь, тоска берет — ага!

(Пушкин, «Румяный критик мой?»)

Ага! сам сознаешься, что ты глум: Так помиримся.

(Пушкин, «Каменный гость»)

Впрочем, и в этой последней группе более или менее однотонных междометий возможны резкие экспрессивные колебания смысла — в зависимости от ситуации, от индивидуального стиля и от интонационных фигур речи.

Все междометия этого разряда «внеграмматичны». Они аморфны и не сочетаются с другими словами.

2. К разряду первичных, непроизводных эмоционных междометий примы
кает по своим смысловым оттенкам группа междометий, производных от
имен существительных, вроде батюшки! глупости! страсть! ужас! беда! го
ре! и т. п. Междометия этого рода выделяются не только в силу своей генети
ческой связи с существительными. Они отличаются от других междометных
разрядов и характером интонаций, и смысловыми возможностями, и синтак
сическими особенностями. Ср., например: батюшки мои! какой ужас! стра
сти какие! и т. п. Тут намечаются разные переходные типы от имен существи
тельных к междометиям. Относящиеся сюда формы высказываний синтакси
чески еще не изучены.

3. Отдельный разряд образуют междометия, представляющие собой не
столько непосредственное выражение эмоций, настроений и ощущений, сколь-

ко эмоционную характеристику или оценку состояния. Например: дело — табак! крышка! каюк! капут! плевое дело! фюить! и т. п.

Ср.: «Я лично не имею никаких причин опасаться внутренней политики. Живу я просто, все могут засвидетельствовать о моей невинности. Стало быть, ходи вольным аллюром и шабаш \» (Салтыков-Щедрин, «Круглый год»).

Ср. у Тургенева в «Отцах и детях» (слова Базарова): «Старая штука смерть, а каждому внове. До сих пор не трушу... а там придет беспамятство и фюить!»

С этим разрядом могут сближаться в силу изменения синтаксических функций эмоционные междометия (из первого класса). А отсюда один шаг до употребления их в роли качественно-оценочных предикатов. «А эта гордость — тьфу\... Эта гордость глупая, смешная» (Писемский, «Тысяча душ»). Ср.: «Тьфу для нас его разорение было бы!» (там же); «Он пред тобой образованный ум, а ты всего только — тьфу1» (Достоевский, «Бесы», в речи Федьки); «Вы знаете, что для меня теперь Малевский — фи\» (Тургенев, «Первая любовь»).

4. Четвертый разряд междометий образуют слова, которыми выражаются волевые изъявления, побуждения. Это своеобразная группа междометных императивов. Например: вон! прочь! долой! полно! (выражение «отстранения», по определению Востокова); ну! ну-те! (побуждение); полно-полноте! (убеждение); на — нате! (предложение); брысь, брысьте! стоп! но! цыц! тс! шш! (запрещение) и т. п. Например: «Шабаш\» — крикнул он повелительно» (Л. Толстой, «Война и мир»); «Ребята, Ваня, Шура, Костя, марш за форелью!» (Н. Успенский, «Поездка на Кавказ»); «А теперь от меня — марш навсегда, не то... не то... я обойдусь не столь учтиво» (Достоевский, «Подросток»); «Ну, на уж, на,— с неудовольствием сказала она» (Л. Андреев, «Ангелочек»); «Ну, однако, в сторону философические замечания» (Тургенев, «Дневник лишнего человека»); «Да ну же, скажи что-нибудь» (Островский, «Бедность не порок»); «Барыня... такой дала нагоняй Гавриле, что тот целый день только потряхивал головой да приговаривал: «Ну\» Пока дядя Хвост его не урезонил, сказав ему: «Ну-у!» (Тургенев, «Муму»); «Ум по боку. Ну его» (Островский, «Бешеные деньги»); «Вот он, Шш\» (Грибоедов, «Горе от ума»); «Чш... кто-то идет» (Гоголь, «Женитьба»); «А до той поры всякий на твои рассуждения имеет полное право сказать: цыц\» (Горький, «Мещане»); «Цыц, проклятые! Эк на вас погибели нет» (Тургенев, «Ермолай и мельничиха»); «Старик лет семидесяти, весь белый, казалось, предводительствовал ими; он изредка оборачивался и спокойным голосом понукал отсталых: «Но, но, но, ребятушки,— говорил он: — но-о\» (Тургенев, «Поездка в Полесье»); «Оставьте! Не ходите за мной.— Но, но, но, милый... нельзя так... не хорошо» (Чехов, «Чайка»); «Но! молодой человек, но\ Так не шутят, молодой человек, не шутят» (Островский, «Бешеные деньги»); «Чуть вечер — алло\ Юрочка Гай или Котик Билибин» (И. Сельвинский, «Улялаевшина»); «Мальчишка обвел всех белками глаз, снова ударил в бубен: «Алло!» (Серафимович, «Полосатый зверь»); «Аида на Волгу!» (Ляшко); «Только, чур, не перебивать» (Помяловский, «Очерки бурсы»).

Ср.: «Адью\ ха, ха, ха!» (Сухово-Кобылин, «Свадьба Кречинского»). Ср.: вали\ (в значении приглашения или побуждения к какому-нибудь действию), брось! бросьте! (в значении: довольно!), дудки! и т. п.

Легко заметить, что некоторые междометия этого класса, характеризующиеся особенными побудительными интонациями, требуют именных, а еще чаще местоименных объектов. Они переходны. Например: ну тебя! марш от меня! «Аи, ату его! ату\» (Некрасов, «Коробейники») и т. п. Грамматические особенности этого разряда междометий очевидны.

5. К следующему разряду относятся междометия, которыми выражается
эмоционально-волевое отношение к речи собеседника, реакция на нее или
в которых обнаруживаются аффективные оценки, вызванные репликами собе
седника. Это междометия с оттенками модальности, а иногда модальные
слова с оттенком междометий. Например: да! конечно! (подтверждение); нет\
(отказ); вот еще! право! (уверение); а? ась? что? (отклик); ой ли? (недове
рие) и др. Например: «Вот комик! Ей-богу, комик!» (Чехов, «Иванов»); «Я
ошибался, да, но не солгал ни разу в жизни» (там же); «Иногда скажешь —
нет, и тотчас же подумаешь про себя — разве! а, может быть,—да?» (Горь
кий, «Мещане»); «Ну-иу\» — протяжно и нерешительно протестовала она зага
дочным тоном» (Гончаров, «Слуги старого времени»); «Она выходит замуж...
Но-о! За кого это? асьЪ> (Горький, «Мещане»); «Я, ей-ей, не виноват ни ду
шой, ни телом» (Гоголь, «Ревизор»); «Ушица, ей-же-ей, на славу сварена!»
(Крылов, «Демьянова уха»); «Как! — сказал Нарумов: — у тебя есть бабушка,
которая угадывает три карты сряду, а ты до сих пор не перенял у ней ее каба
листики?—Да, черта с два! — отвечал Томский» (Пушкин, «Пиковая дама»).

Ср. у Островского: «Я и теперь люблю тебя, только что не по-прежнему. Уж, ау! брат! прежнего не воротишь» (Миловидов Аннушке в комедии «На бойком месте»).

Кроме своеобразия значений и интонирования, междометия этого разряда выделяются тем, что они легко включаются в структуру других предложений в качестве эмоционально-модальных слов.

6. Особый разряд составляют междометия, являющиеся своеобразными
экспрессивными звуковыми жестами, которыми обмениваются соответственно
общественному этикету знакомые или встречные в разных случаях жизни.
В этих междометиях выражается сложная цепь бытовых эмоций и обрядно-
стей. Например: мерси! спасибо!; устар. благодарствуйте! здрассьте!; новое:
извиняюсь \ и т. п.

Ср. жалобы пуристов на то, что извиняюсь как междометное, условное выражение вежливости теряет первоначальное значение соответствующего глагола: «Если вам в трамвае говорят извиняюсь, то это значит только, что, толкнув вас однажды, вас толкнут дважды и трижды... Слово произнесено, но смысл в него не вложен» (Горнфельд) ^л-\

На междометиях этого разряда лежит отпечаток эмоциональной изъяви-тельности глагольного типа. Смысловыми связями и ассоциациями с глагольными и именными словами обусловлены синтаксические свойства этих междометий (ср.: спасибо вам!).

7. Как отдельный разряд выступают бранные междометия (ср.: черт возь
ми! черт побери! и т. п.). Представляя собой замкнутый круг выражений,
окрашенный в яркие и своеобразные цвета, междометия этого рода очень емки
по своим интонационно-смысловым оттенкам, очень разнообразны по своему
синтаксическому употреблению, по своим грамматическим свойствам. Для об
щей характеристики этого разряда достаточно сослаться на отрывок из
«Дневника писателя» Ф. М. Достоевского (уже использованный Л. П. Якубин-
ским в его статье «О диалогической речи»³⁴ и Л. С. Выготским в книге «Мыш
ление и речь»), отрывок, изображающий крайнюю пестроту и разнообразие
эмоционально-смысловых оттенков, включаемых в бранные междометия.

Как известно, на междометно-бранном языке продолжают еще нередко изъясняться не только пьяные, но и трезвые люди.

8. В самостоятельный разряд замыкаются звательные (вокативные) ме
ждометия. К ним относится множество разнообразных звательных форм от
вполне омеждомеченных до таких, которые еще сохраняют близкие связи
с формами имени существительного. Ср.: «Ведь отсюда целый ряд недоразуме
ний и даже уголовщиной пахнет? Господи мой!» (Лесков, «Соборяне»). Полной

характеристики вокативных междометий (так же как и вокативных предложений) у нас еще нет.

9. К междометиям примыкает многочисленный и богатый разряд вос
производящих или звукоподражательных восклицаний, например: Бац, бац!
раздались выстрелы; «Разве так не бывает? Вот шумим, смеемся — и вдруг
хлоп, конец!» (слова Чехова, по воспоминаниям Т. Щепкиной-Куперник); «И
все будет, все будет около меня круги давать, все суживая, да суживая радиус,
и — хлоп! прямо мне в рот и влетит, я его и проглочу-с» (Ф. Достоевский, «Пре
ступление и наказание») и т. п. Ср. многообразие и стилистическую красочность
воспроизводящих междометий в языке Л. Толстого и в языке Чехова.

Этот разряд занимает промежуточное положение между междометиями и звукоподражаниями, между междометиями и междометно-глагольными формами. А. А. Потебня считал, что «междометия, преимущественно звукоподражательные, означающие мгновенность действия, каковы, например, бух! бац!,— стоят по употреблению в одном разряде с «предикативными частицами» или «междометными формами глагола»³⁵.

10. Уже почти за пределами междометий, на границе категории глагола,
располагаются «междометные глагольные формы», употребляемые обычно
или особенно часто в значении прошедшего времени совершенного вида (с яр
ким экспрессивным оттенком мгновенности)*. Например: «Я полюбила его
с первого взгляда... Взглянула, а меня мышеловка хлоп\» (Чехов, «Иванов»);
«Я ее окликнул... она вдруг хлоп на диван» (Писемский, «Тысяча душ»); «Так
и ждешь, что вот отворится дверь и шасть» («Гоголь, «Ревизор») (ср. поль
ское czasi); «Ахилла меня за сюртук. Я повернулся... трах\ пола к черту.
Ахилла меня за воротник,— я трах... воротник к черту; Ахилла меня за жи
лет,— я трах... жилет пополам, он меня за шею,— я трах и убежал» (Лесков,
«Соборяне»). Ср.: «Имение в степи было — фью\ Ему и звания нет» (Сухо-
во-Кобылин, «Свадьба Кречинского»).

Конечно, статическое деление междометий еще не раскрывает всего многообразия их синтаксического употребления. Междометия, как указано, функционально сближаются с модальными словами, с усилительными частицами. Ср.: «Хотя, конечно, сквозь любезности прокрадывалась ух какая горькая прыть женского характера! и хотя подчас в каждом приятном слове ее торчала ух какая булавка!» (Гоголь, «Мертвые души»).

Междометия могут выступать в функции сказуемого, и тогда они приближаются к глаголам. Например: «Татьяна — ах, а он реветь!» (Пушкин, «Евгений Онегин»).

В других случаях междометия, соединяясь с союзом что, экспрессивно характеризуют степень и качество чего-нибудь. Например: «В ту пору был начальником губернии такой зверь, что у!!!» (Салтыков-Щедрин, «Первый рассказ подьячего»).

Способы разнообразного функционально-синтаксического использования междометий у нас совершенно не изучены. Конечно, этими наиболее употребительными типами междометий их состав не исчерпывается**. Класс междометий все более и более пополняется фразеологическими сочетаниями и сращениями, идиомами, которые выражают сложный комплекс переживаний, эмоциональных оценок и волеизъявлений. Ср.: вот тебе на! вот тебе раз! была не была! наша взяла! вот еще! еще бы! то-то! и т. п. Еще К. С. Аксаков

* А. А. Потебне казалось, что глагол в этой форме сохраняет способность требовать дополнения, но всегда остается без определения, без обстоятельства образа действия^Зб.

** Характерно, что А. Востоков относит к междометиям и указательные частицы се, вот, вон. Впрочем, сам Востоков предлагает делить междометия на восклицательные и звукоподражательные, а среди восклицательных различает восклицания, вынуждаемые чувствованием, и возглашения (утвердительные, желательные и прочие)³⁷.

писал: «Междометием может быть и целое предложение, но именно тогда, когда оно теряет свой смысл и становится восклицанием... Как же скоро речение становится сознательным, так оно перестает быть междометием. Например, выражение вот тебе раз\ Никто не думает, восклицая эти слова, о (реальном.— В. В.) смысле их: ими выражается ощущение, а не мысль: в таком случае вот тебераз\ — междометие. Но когда слова эти произносятся со смыслом, положим, хоть при расплате, когда вы должны заплатить, положим, три пятака, и говорите: «Вот тебе раз, вот тебе два, вот тебе три» — тогда это уже не междометие»³⁸.

Ср. в «Что делать?» Н. Чернышевского: ((Вот же тебе\» — муж получил пощечину — «Вот же тебе\» — другая пощечина». «Умер! вот-те на!» (Тургенев, «Андрей Колосов»); «Зачем он пощадил меня?» — пробормотал я наконец. ((Вот тебе на\» — спокойно возразил ротмистр...— Ох, уж эти мне — сочинители Ь) (Тургенев, «Дневник лишнего человека»).

Таким образом, и класс междометий все больше и больше пополняется устойчивыми фразеологическими оборотами — фразеологическими единствами и сращениями. Ср. в индивидуальной речи: «Чистое дело марш!» (Л. Толстой, «Война и мир»); «Ах ты, тетка твоя подкурятина!» (А. К. Толстой, «Князь Серебряный»); «Шпрехен зи дейч, Иван Андреевич?» (Гоголь) и т. п.

Семантический анализ междометий, выяснение сущности тех языковых явлений, которые формируют и расширяют категорию междометий, раскрытие закономерностей в переходе разных частей речи и модальных слов, разных экспрессивных предложений-идиоматизмов в междометия, исследование синтаксиса междометий — все это еще задачи будущего. Эти вопросы приобретают особенное значение для синтаксиса живой устной речи. В некоторых стилях и диалектах устной речи, например в детской речи, в речи матерей, мамушек и нянюшек, обращенной к ребенку, образуются новые специфические разряды междометий с очень своеобразными и семантически насыщенными функциями (например: баюшки — баю! агу! агунюшки! и т. п.). Устная речь вообще богата аффективными формами высказываний, носящими острый отпечаток междометности. Эмоциональные нерасчлененные выражения разговорного языка тяготеют к «междометным предложениям» *

ПРИМЕЧАНИЯ К ГЛАВЕ «МЕЖДОМЕТИЯ»

1. Ср. изложение wau-wau-Theorie или bow-bow-Theorie (звукоподражательной
теории) и puh-puh-Theorie (междометной теории) происхождения языка: Jespersen О.
Die Sprache, ihre Entwicklung und Natur. Heidelberg, 1925, S. 402 — 405.

2. Vossler K. Uber grammatische und psychologische Sprachformen.- In: Gesammelte
Aufsatze zur Sprachphilosophie. Miinchen, 1923.

3. Ср.: Вандриес Ж. Язык. Лингвистическое введение в историю. М., 1937, с. 136.

4. См: Мещанинов И. И. Члены предложения и части речи. М.—Л., 1945, с. 295.

5. Щерба Л. В. О частях речи в русском языке.— В кн.: Русская речь. Л., 1928.

* На продуктивность, на рост класса междометий указывает и акад. И. И. Мещанинов в своей книге «Члены предложения и части речи»: «Междометие представляет собою вовсе не вымирающую категорию слов и не только уцелевший в языке рудимент, сохранившийся от его далекого прошлого. Междометия имеют свою вполне действующую силу и продолжают развиваться, что, несомненно, обусловливается их связью с синтаксическим построением предложения. Выражая переживаемые ощущения и волеизъявление, междометия образуются в составе той синтаксической единицы, которая, выступая отдельно и получая самостоятельную значимость, сближается по своему содержанию со значением обособленно стоящего предложения. Выступая же наряду с другим предложением, междометия становятся в связь с ним, сохраняя в то же время здесь свою обособленность и синтаксически не соединяясь с другими словами. Смысловому содержанию всего высказывания междометия не только не могут противоречить, но, наоборот, находятся в явной с ним связи. Тем самым вырабатывается их формальная сторона, лексически и синтаксически отделяющая их от других слов» ³⁹.

вып. 2, с. 9 [Избранные работы по русскому языку. М., 1957, с. 67]. Ср. также замечания у Ries J. Was ist ein Satz? Prag, 1931, S. 114.

6. Овсянико-Куликовский Д. Н. Синтаксис русского языка. Спб., 1912, с. 298 — 299.

7. Там же, с. 34. Ср.: Фортунатов Ф. Ф. Сравнительное языковедение. Лекции
1897/98 г. Спб., 1898, с. 237-239.

8. Овсянико-Куликовский Д. Н. Синтаксис русского языка, с. 32.

9. Ср., например, отсутствие всяких намеков на синтаксическое изучение междо
метий в «Очерке синтаксиса русского языка» (1923) и в «Синтаксисе русского языка»
(1930) М. Н. Петерсона.

10.- Пешковекий А. М. Русский синтаксис в научном освещении. М., 1938, с.372 [411]. Ср.: Шахматов А. А. Синтаксис русского языка. Л., 1927, вып. 2, с. 100 [507].

11. Ср., например, определение предложения (под которое подходит и междоме
тие): Hoffmann J. В. Lateinische Umgangssprache. Heidelberg, 1926, S. 1. Другие исследова
тели готовы признать в междометиях лишь зародыши предложения. Ср., например:
Morgenroth К. Sprachphsychologische Untersuchungen. — Zeitschrift fur franzosische Sprache
und Literatur, 1910, Bd. 36, S. 141; German Romanische Monatsschrift, Bd. 4, 1912, S. 5;
Vossler A\Sprachphilosophie. Munchen, 1923, S. 225.

12. См.: Шахматов А. А. Синтаксис русского языка. Л., 1925, вып. 1, с. 70 — 71
[85-86], 99 [113], 103-104 [117-118], 194-195 [206], 198-199 [210].

13. См. там же, с. 4 [276].

14. См. там же, вып. 2, с. 57 [472].

15. Там же, с. 101 [508].

16. См.: Пешковский А. М. Русский синтаксис в научном освещении, с. 200
[198-199].

17. Шахматов А. А. Синтаксис русского языка, вып. 2, с. 70 [483].

18. Там же, с. 101 [508].

19. Там же, с. 100 [507].

20. Там же.

21. Там же, с. 101 [508].

22. См. там же, [примечание].

23. Там же, с. 194.

24. Там же, вып. 1, с. 418, 432 [415, 418].

25. См. гам же.

26. Там же, с. 103-104 [117-118].

27. Там же, с. 71—72 [118]. Ср.: Фортунатов Ф. Ф. Сравнительное языковедение.
Лекции 1897/98 п., с. 237-238.

28. Шахматов А. А. Синтаксис русского языка, вып. 2, с. 100 [507 — 508].

29. См.: Германович А. И. Междометия как часть речи,— Русский язык в школе,
1940, № 2.

30. Ср.: Греч И. И. Практическая русская грамматика. Спб., 1834, с. 219.

31. Шахматов А. А. Синтаксис русского языка, вып. 2, с. 101 [507].

32. Там же.

33. /Ърнфсли) А. Г. Новые словечки и старые слова. Пг., 1922, с. 61.

34. См.: Якувинский Л. П. О диалогической речи.— В кн.: Русская речь. Л., 1927,
вып. I.

Ъ5.ПотеГш-я А. А. Из записок по русской грамматике. М.—Л., 1941, т. 4, с. 190.

36. См. там же, с. 188.

37. См.: Востоков А. X. Русская грамматика. Спб., 1852, § 99, 100.

38. Аксаков К. С. Критический разбор «Опыта исторической грамматики русского
языка» Ф. И. Буслаена. Поли. собр. соч. М., 1875, т. 2, ч. 1: Сочинения филологиче
ские, с. 541.

39. Мещанинов И. И. Члены предложения и части речи, с. 294.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Общий грамматический обзор основных структурно-семантических типов слов в современном русском языке может считаться законченным. При характеристике этих типов принималась в расчет и внутренняя и внешняя языковая форма. Обращалось внимание и на «языковое строительство, вытекающее из природы внешней формы», и на творчество языка в сфере грамматических категорий, определяющих изменения в смысловой структуре слов*. Но грамматическое учение о слове этим еще не исчерпывается. Акад. Л. В. Щерба в своей работе «Основные понятия методики преподавания иностранных языков» настаивал на необходимости включения в грамматику исследования всех тех лексических элементов и форм, которые играют «строевую» роль. С этой точки зрения употребление, например, прилагательного полный в функции предложного слова (ведро полное воды, ср. ведро с водой) должно рассматриваться в грамматике в отличие от лексически-самостоятельного, «абсолютивного» функционирования этого слова (полное ведро). Точно так же в грамматику должно войти изучение всех тех составных форм глагола, которые состоят из глагола с лексическим значением, близким к видовому или модальному (начать, продолжать, хотеть, намереваться и т. п.), и формы инфинитива. Больше того, к строевому лексическому материалу должны быть, в сущности, отнесены все переходные глаголы, несущие функцию связки между субъектом и объектом действия.

С этой точки зрения углубленное исследование соотносительных категорий глагольной переходности и непереходности становится одной из центральных задач грамматического описания системы глагола. Эти мысли и замечания акад. Л. В. Щербы заслуживают самого глубокого внимания и нуждаются в тщательной проверке и в дальнейшем уточнении. Однако все многообразие форм и конструкций, подвергающихся грамматизации, выступающих в качестве строевых средств, может выясниться лишь в грамматическом учении о словосочетании.

После исчерпывающего анализа форм и типов словосочетаний в русском языке, после определения основных грамматических и лексико-грамматиче-ских категорий, управляющих механизмом русского словосочетания, естественно, откроются новые перспективы и в области грамматического учения о слове. По-видимому, именно к этой стороне лингвистического исследования стремился привлечь внимание языковедов Р. А. Будагов в статье «Семантика слова и структура предложения»**. Исходя из мысли о самом тесном взаимодействии и взаимопроникновении лексических и грамматических категорий, Р. А. Будагов демонстрирует на очень пестром материале своеобразное столкновение в системе словосочетаний и предложений «лексического и синтаксического значений слова, в котором синтаксический план не целиком за-

* См. статью А. Белича «Внутренняя и внешняя языковая форма».— Известия Академии наук СССР. Отделение' литературы и языка, 1946, № 3.

** Уч. зап. ЛГУ, серия филологических наук, 1946, вып. 10.

слоняет лексический, а переплетается с ним, наступает на него». Например, бывает так, что «на общем пути развития грамматической категории семантика отдельных слов, формирующих данную грамматическую категорию, может образовать на том же пути своеобразные площадки обратного движения, обратного развития» (ср. нем. безличн. mich hungert — я голоден, я проголодался при ich hungere — я голодаю). «Слово, семантическая дифференциация слов, взаимодействуя с предложением и отдельными грамматическими категориями, не только осложняет направление развития этих грамматических категорий, но в известной степени и объясняет перипетии их внутреннего исторического становления»*. «Вещественное различие» между понятиями отнюдь не безразлично для грамматиста. Например, для установления семантики предлогов необходимо исходить из семантически разграниченных реальных словосочетаний. «Грамматическое значение предлога должно быть своеобразным извлечением, своеобразной абстракцией из всего многообразия действительных словосочетаний», из всех лексико-фразеологических разновидностей реализации этого предлога.

Р. А. Будагов делает упор на принцип взаимодействия семантики слова и структуры предложения. Характер этого взаимодействия в разных языках, а тем более в языках разных систем, оказывается совершенно различным. Даже в истории одного и того же языка виды соотношений между семантикой слова и системой предложений изменяются. «В индоевропейских языках слово хотя и подчиняется системе целого предложения и зависит от этой системы, однако оно не всегда теряет свою самостоятельность и в ряде случаев само начинает воздействовать на предложение, менять его структуру».

Открывающийся на этом лингвистическом пути новый круг задач и проблем в области исследования слова уже выходит за пределы грамматического учения о слове, хотя и тесно соприкасается с ним. Но было бы ошибочно целиком связывать все эти проблемы с учением о предложении и сводить их к общей теме о «взаимодействии слова и предложения, о взаимодействии лек-сико-семантических аспектов слова и словесных сочетаний с синтаксическим строем предложения», как думает Р. А. Будагов. Исследование взаимодействия лексических и синтаксических категорий в семантике слова и его употреблении едва ли не в большей степени, чем к синтаксису предложения, относится к грамматическому учению о словосочетании.

Грамматическое учение о слове находится в самой близкой, самой тесной связи и взаимодействии с грамматическим учением о словосочетании и лишь в нем находит свое завершение.

Можно сказать, что грамматическое учение о слове и грамматическое учение о словосочетании вращаются в одной грамматико-семантической сфере и взаимно дополняют друг друга. Синтаксис предложения, хотя и утвержден на грамматическом фундаменте слова и словосочетания, уже принадлежит совсем к иной грамматико-семантической сфере и, выходя за пределы семантики слова и словосочетания, управляется на основе иных грамматических категорий.

А над всеми этими кругами и сферами грамматики воздвигается совсем не исследованная область стилистического синтаксиса, в центре которой лежит проблема строя сложных синтаксических единств с типичными для него приемами расслоения и сцепления синтагм как предельных синтаксических единиц в структуре этих сложных синтаксических целых. В системе стилистического синтаксиса органически объединяются теория синтагм и учение о структуре сложных синтаксических единств в разных стилях русского литературного языка.

* Уч. зап. ЛГУ, серия филологических наук, 1946, вып. 10.

УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН

Аванесов Р. И. 286, 357, 406

Авенариус В. П. 253

Ададуров В. Е. 393, 440

Аксаков К. С. 68, 70, 81, 100, 101, 103, 112, 127, 128, 136, 141, 144, 160, 161, 164, 168, 198, 199, 201, 202, 205-207, 210, 227, 245, 251, 252, 259, 266, 267, 273, 274, 282, 331, 350, 354, 356, 399, 400, 403, 412, 413, 440, 442, 445, 446, 450, 451, 469, 472-474, 478, 479, 482, 494-498, 508, 556, 558, 559, 561, 572, 574, 584, 622

Аксаков С. Т. 136, 205, 215, 276, 316, 324, 445, 469

Андреев В. Ф. 157, 244, 282. 284, 349, 374

Андреев Л. 140, 159, 174, 220, 222, 245, 266, 336, 384, 620

Анненков П. В. 279, 376

Анненский И. Ф. 253, 332, 381, 385, 458, 486

Аристотель 349

Асеев Н. 51

Афанасьев А. Н. 250, 454, 488

Балли Ш. (Bally Ch.) 26, 600, 605

Бальмонт К. Д. 66, 142

Баратынский Е. А. 333

Барсов А. А. 150, 253, 282, 331, 393, 439

Батюшков К. Н. 586

Бегичев Д. Н. 29

Безыменский А. И. 168, 174

Беккер Ф. 268

Белинский В. Г. 19, 88, 96, 100, 122, 211, 212,

215, 267, 403, 440, 598 Белич А. (БелиА А.) 23, 45, 53, 102, 119, 443, 460,

462, 625

Белый А. 431, 432 Бернштейн С. И. 350 Блок А. А. 135, 235, 247, 267, 278, 432, 456,

490, 566 Боборыкин П. Д. 94, 95, 120, 124, 191, 212,

266, 481

Богданович И. Ф. 318 Боголепов А. П. 252 Богородицкий В. А. 14, 34, 40, 147, 148, 222,

331, 405, 406, 492, 556, 589, 596 Богородицкий Н. 474 Бодуэн де Куртенэ И. А. 39-42, 55, 273 Болдырев А. В. 214, 393-395, 440, 441 Бопп Ф. (Ворр F.) 275, 399, 476 Брандт Р. Ф. 138, 253, 318 Браун М. (Braun M.) 74, 138, 143 Бругман К. (Brugmann К.) 67, 84, 143, 405-

407, 462, 580

Брюсов В. Я 137, 175, 177, 226, 236, 337, 587 Буайэ П. (Воуег Р.) 366, 520 Бубрих Д. В. 266, 332, 345, 595 Будагов Р. А. 625, 626 Будилович А. С. 242, 312, 404, 491 Булаховский Л. А. 84, 300, 339, 432, 450,

475, 481, 516

Булич С. К. 63, 204, 287, 326, 394 Буслаев Ф. И. 70, 80, 82, 169, 180, 201, 202,

211, 213, 223, 243, 275, 318, 321, 331, 350, 354,

376, 377, 403, 443, 446, 450, 461, 472, 473, 482,

493-495, 499, 500, 550, 570, 574 Бутков Я. 72

Вайан A. (Vaillant A.) 72

Ваккернагель (Wackernagel J.) 500

Валимова Г. В. 320

Ван-Вейк Н. (van Wijk N.) 430, 460

Вандриес Ж. (Vendryes J.) 36, 43, 520

Вейсман А. 403, 404, 407

Вельтман А. 25, 293, 430, 490

Венгров Н. 386

Вересаев В. В. 288, 337, 471

Вестфаль Р. Г. 441

Виноградов В. В. 151

Винокур Г. О. 350

Вольтер Э. А. 70, 71, 74

Вондрак В. (Vondrak W.) 153, 213

Востоков А. X. 59, 69, 70, 86, 106, 169, 200, 202, 213, 223, 224, 259, 286, 308, 321, 330 — 332, 335, 350, 395-397, 403, 406, 419, 421, 430, 433, 440, 441, 473, 492, 493, 498, 522, 551, 561, 572, 573, 595, 616, 620, 622

Вундт В. (Wundt W.) 350, 491

Выготский Л. С. 621

Вяземский П. А. 23, 47, 177, 267, 311

Габеленц Г. 25

Гартман Г. (Hartmann H.) 161, 195, 196

Гаршин В. М. 584

Гвоздиков Б. 499, 501-503

Гегель 37, 270

Гейзе (Heyse) 507

Гейне Г. 26, 63

Германн Готфрид 13

Герцен А. И. 50, 158, 213, 215, 216, 229, 230, 261, 292, 313, 337, 338, 386, 455, 563, 571, 574, 605, 608

Гийомар М. (Guihomard M.) 366

Гильом Г. (Guillaume G.) 443

Гильфердинг А. 253, 381, 385, 399

Глаголевский П. 491

Гладков Ф. 432

Гоголь Н. В. 51, 64, 65, 75, 113, 142, 144. 182, 207, 210-213, 223, 227, 231, 265, 271, 278, 299, 307, 309-311, 324, 340, 341, 345, 346, 352, 375, 379, 380, 382, 385, 389, 392, 413, 451, 467, 476, 477, 481, 484, 486, 488-490, 502, 515, 547, 548, 551, 558, 563, 564, 571, 580, 582, 584, 588, 590, 603, 605, 607, 608, 615-623

Голубов С. 381

Гольцев В. А. 51, 275

Гончаров И. А. 33, 220, 221, 231, 245, 259, 276, 278, 304, 311, 316, 333, 378, 380, 385, 387, 414, 420, 444, 446, 448, 454, 455, 459, 464, 467, 471, 478, 484, 487, 525, 581, 588, 598, 600, 605, 615, 618, 621

Горбунов И. Ф. 596, 597, 600

Горнфельд А. Г. 621

Горький М. 65, 90, 140, 149, 167, 182, 209-212, 217, 219, 278, 287, 291, 308, 320, 322-324, 337, 385, 432, 447, 460, 462, 481, 490, 491, 525, 546, 557, 583, 589, 597, 605, 608, 614, 618, 620, 621

Гофман Э. Т. А. 272

Грандилевский А. 51, 460

Грассери P. (Grasserie R.) 149

Грек Максим 450

Ичмайлов Л. Е. 525 Ильинский Г. А. 363 Истрина Е. С. 232, 571

Греч Н. И. 54, 165, 169, 171, 200, 202, 203, 206, 211, 244, 259, 267, 306, 321, 326, 357, 395-397, 418, 421, 430, 431. 473, 474, 522

550, 566, 567, 572, 574, 595, 616
Грибоедов Л. С. 80, 83, 87, 101, 142, 174, 223,

246, 271, 277, 2X9, 299, 333, 343, 344, 346, Каверин В. А. 164

384, 385, 387, 434, 438, 446, 455, 465, 467, 481, Калайдович И. Ф. 81, 127, 200, 265, 330, 355,

491, 503, 516, 553, 562, 564, 565, 567, 587. 604, 403, 478. 493, 525

605, 618, 620 Кант И. 473

Гршорович Д. В 98 Кашемир А. 211