Пишущих навозных мух, от смрада торгашей, от судороги
честолюбий и от зловонного дыхания: тьфу, жить среди отребья,
Тьфу, среди отребья казаться первыми! Ах, отвращение!
отвращение! отвращение! Какое значение имеем еще мы, короли!"
Quot;Твоя старая болезнь возвращается к тебе, -- сказал тут
Король слева, -- отвращение возвращается к тебе, мой бедный
Брат. Но ты ведь знаешь, кто-то подслушивает нас".
И тотчас же вышел Заратустра из убежища своего, откуда он
С напряженным вниманием слушал эти речи, подошел к королям и
начал так:
Quot;Кто Вас слушает, и слушает охотно, Вы, короли, тот
Называется Заратустра.
Я -- Заратустра, который однажды сказал: "Что толку еще в
королях!" Простите, я обрадовался, когда Вы сказали друг другу:
"Что нам до королей!"
Но здесь мое царство и мое господство -- чего могли
Бы Вы искать в моем царстве? Но, быть может, дорогою
Нашли Вы то, чего я ищу: высшего человека".
Когда короли услыхали это, они ударили себя в грудь и
Сказали в один голос: "Мы узнаны!
Мечом этого слова рассекаешь ты густейший мрак нашего
Сердца. Ты открыл нашу скорбь, ибо -- видишь ли! -- мы
пустились в путь, чтобы найти высшего человека, --
Человека, который выше нас, -- хотя мы и короли. Ему
Ведем мы этого осла. Ибо высший человек должен быть на земле и
Высшим повелителем.
Нет более тяжкого несчастья во всех человеческих судьбах,
Как если сильные мира не суть также и первые люди. Тогда все
Становится лживым, кривым и чудовищным.
И когда они бывают даже последними и более скотами, чем
Людьми, -- тогда поднимается и поднимается толпа в цене, и
Наконец говорит даже добродетель толпы: "смотри, лишь я
добродетель!"" --
Quot;Что слышал я только что? -- отвечал Заратустра. -- Какая
Мудрость у королей! Я восхищен, и поистине, мне очень хочется
облечь это в рифмы:
То будут, быть может, рифмы, которые едва ли придутся
По ушам каждого. Я разучился давно уже обращать внимание на
Длинные уши. Ну что ж! Вперед!
Но тут случилось, что и осел также заговорил: но он
сказал отчетливо и со злым умыслом И-А.)
Однажды -- в первый год по Рождестве Христа --
Сивилла пьяная (не от вина) сказала:
Quot;О, горе, горе, как все низко пало!
Какая всюду нищета!
Стал Рим большим публичным домом,
Пал Цезарь до скота, еврей стал -- Богом!"
Короли наслаждались этими рифмами Заратустры; но король
Справа сказал: "О Заратустра, как хорошо сделали мы, что пришли
Повидать тебя!
Ибо враги твои показывали нам образ твой в своем зеркале:
Там являлся ты в гримасе демона с язвительной улыбкой его; так
Что мы боялись тебя.
Но разве это помогло! Ты продолжал проникать в уши и
Сердца наши своими изречениями. Тогда сказали мы наконец: что
Нам до того, как он выглядит!
Мы должны его слышать , его, который учит: "любите
Мир как средство к новым войнам, и короткий мир больше, чем
долгий!"
Никто не произносил еще таких воинственных слов: "Что
Хорошо? Хорошо быть храбрым. Благо войны освящает всякую цель".
О Заратустра, кровь наших отцов заволновалась при этих
Словах в нашем теле: это была как бы речь весны к старым бочкам
Вина.
Когда мечи скрещивались с мечами, подобно змеям с красными
Пятнами, тогда жили отцы наши полною жизнью: всякое солнце мира
Казалось им бледным и холодным, а долгий мир приносит позор.
Как они вздыхали, отцы наши, когда они видели на стене
Совсем светлые, притупленные мечи! Подобно им, жаждали они
Войны. Ибо меч хочет упиваться кровью и сверкает от желания".
--
Пока короли говорили с жаром, мечтая о счастье отцов
Своих, напало на Заратустру сильное желание посмеяться над
Пылом их: ибо было очевидно, что короли, которых он видел перед
Собой, были очень миролюбивые короли, со старыми, тонкими
Лицами. Но он превозмог себя. "Ну что ж! -- сказал он. -- Вот
Дорога, ведущая к пещере Заратустры; и пусть у сегодняшнего дня
Будет долгий вечер! А теперь мне пора, меня зовет от Вас крик о
Помощи.