ЧАСТЬ ВТОРАЯ ПРИЗНАНИЕ МЯСНИКА
ГЛАВА 6 Человек со шрамом
Что касается меня, я работала, как сумасшедшая, прослушивая магнитофонные записи и конспектируя их на бумагу. Конечно, все это имело силу, но я была уверена, что представители мясоперерабатывающей промышленности попытаются оправдать Каплана. Я поняла, что бойня Каплана является типичным представителем боен по всей стране. Итак, я расширила границы моих исследований и начала поиски в мясоперерабатывающей промышленности США.
Я получила статистические данные из различных правительственных источников. Цифры потрясли меня! В США ежегодно убивают 93 миллиона свиней, 37 миллионов коров, 2 миллиона телят, 6 миллионов лошадей, коз и овец. 8 биллионов кур и индюшек. В целом, в США ежегодно производится 43 биллиона фунтов свинины и говядины, 43 биллиона фунтов куриного мяса и 76 биллионов яиц.
Слабое внедрение антимонопольных законов во время правления администраций Рейгана и Буша, как я узнала, содействовало дерегуляции процесса убоя.
Согласно СХДА, с 1984 по 1994. Несколько больших скоростных операционных убойных систем были грубо разбиты на 2 000 маленьких –1/3 всех убойных установок США. Также было снижено количество рабочих мест – меньше работников убивали больше животных. Согласно данным Международного Союза пищевой Промышленности и Коммерческих Рабочих, который представляет интересы работников бойни, один рабочий выполняет 100% рабочую норму.
У меня на столе лежала целая куча жалоб, скопившаяся за время работы над делом о бойнях. Парень из Северной Каролины задушил ради развлечения сотню щенков; один житель Нью-Йорка собрал 200 бездомны животных, а потом заморил их голодом. Среди всех этих писем я обнаружила журнал в защиту животных "Animal Voice". Там была статья о больших скоростных установках по разделке мяса, как раз то, чем я сейчас занималась. Единственной разницей между этой бойней и бойней Каплана было то, что здесь убивали свиней, а не коров. Их живьем бросали в кипящий котел.
Согласно этой статье официальный представитель "Джон Моррелл и К°", Сиоукс-Сити, Айова, утверждал, что там свиней оглушают неправильно и они находятся в полном сознании, когда их бросают в кипящую воду. "Покупатели видят только красивую упаковку", сказал человек, проработавший в упаковочной промышленности 24 года "Но мы, люди, работающие здесь можем рассказать правду, которую большинство не знает – правду об аде для животных на бойне Моррелла". К статье была приложена фотография мясника, перерезающего горло свинье.
Я связалась с редакцией этого журнала, чтобы получить дополнительную информацию, взяла кое-что из одежды, копию книги "Джунгли" и отправилась в аэропорт. Майкл Хантсингер, тот самый официальный представитель, на которого ссылались в журнале, был дородным человеком. Он сказал, что когда на бойне "Джон Моррелл и К°" была возможность убивать 75 тысяч свиней в неделю, то на специальном конвейере каждые 4 секунды свиньям ломали шеи. Скорость конвейера – лишь часть проблемы. Свиней лучше оглушать электрическим током – электроды прикрепляют к голове свиньи и пропускают ток через тело.
Но, если электроды прикрепить неправильно, то сила тока разрывает капилляры на спине животного. Результат - фонтан крови – повреждается структура мяса, и оно теряет свою ценность.
Руководство бойни не хотело замедлять скорость конвейера, чтобы обучить служащих правильно выполнять свою работу. Просто было решено уменьшить силу тока в процессе убоя. Слабая сила тока не приводит к кровотечению, она оглушает животное лишь на какое-то время.
Я решила поговорить с человеком, непосредственно занимающимся убоем. Человеком, чье фото было в журнале. Хантсингер сказал, что он получил травму на рабочем месте и теперь не может работать у Моррелла. Хантсингер дал мне его новый адрес, и я поехала туда. Проведя 10 часов за рулем я попала в тихую местность на юго-западе от Канзаса. Томми Владек, светловолосый парень 20-ти лет, внешне напоминал звезду Голливуда Брэда Питта, но у него был большой шрам на лице.
На новом месте он работал по вечерам и я смогла взять у него интервью почти в полночь. Не смотря на поздний час он не выглядел уставшим, когда вошел в мой гостиничный номер. Он пожал мне руку и сел. Я предложила ему выпить содовой, но он отказался и сказал, что готов начать разговор. Я включила диктофон.
Казалось Владек гордился тем, что проработал на бойне 9 лет. Родом из Техаса, Владек, его жена и дети приехали в Сиоукс-Сити, чтобы быть поближе к родственникам.
"Каково было работать у Моррелла?", спросила я.
"Опасно", сказал Владек "Животные могли лягнуть, ударить. Я получил удар в предплечье, мне выбили зуб, у меня лопнула барабанная перепонка, и в итоге мне рассекли лицо. И это произошло уже после того, как я пожаловался начальству. И я прекратил все попытки решить эту проблему.
Я был хорошим мясником. Я мог выполнять свою работу на конвейере при любой скорости. У Моррелла я забивал 900 свиней в год, что совершенно не сложно, если все делать правильно. Но, когда большинство животных находится в полном сознании, когда они брыкаются и бьют тебя, то это как…".
Он осмотрелся по сторонам, как бы ища сочувствия.
"Когда я работал там, то все время старался шутить", сказал он "Я называл свиней ублюдками, которые занимаются кикбокингом, каратэ, тэйквон-до. После работы мне казалось, что я провел 10 раундов с Майклом Тайсоном и выиграл".
Когда я только начал работать, то старался не отставать от скорости конвейера. Вскоре я привык, но затем скорость снова увеличили. Начальство говорило: "Это рок-н-рол!". Обычно смотришь на часы и считаешь сколько свиней осталось убить. После работы приходишь домой с чувством, что сейчас умрешь от усталости".
Он удобно расположился в кресле.
"Расскажите мне о процессе убоя", попросила я. "С самого начала". "Все начинается с перегона свиней. Этим занимаются два или три загонщика. Свиней сильно бьют, так как они не хотят идти. Я сам видел, как этих животных жестоко избивали, что бы загнать их в специальные тиски. Однажды в ночную смену я видел, как один загонщик очень сильно разозлился на свинью. Он ударил ее палкой по спине и сломал ей хребет. Я видел, как свиньям засовывали прут в анальное отверстие, чтобы заставить их двигаться. Я не одобрял этого, так как когда свиньи попадали ко мне они были совершенно дикими"
"Значит, они не были полностью оглушены, когда попадали к убойщику?", спросила я.
"Начальство было недовольно, так как часто филейная часть туш была испорчена. Устанавливалось такое высокое напряжения тока, что волокна мяса разрывались в клочья. Проверяющие требовали, чтобы напряжение было снижено, не зависимо от того большая это свинья или нет. И когда нужно было оглушить большого кабана, то ничего не получалось.
Я ругался, когда приходилось убивать живых, неоглушенных свиней. И тогда, работник, занимающийся оглушением начинал работать быстрее. Он бил их два – три раза, но они все же оставались в сознании.
Я видел, как свиней пытались оглушить, ударяя их до 12 раз. Например, одного большого кабана били очень много раз, но он, сукин сын, все не терял сознание. Эти животные имеют удивительную силу.
Однажды я спросил одного работника, сколько свиней разорвало в клочья, когда он оглушал их током за один вечер. Он ответил, что две или три. Но это все равно много.
В основном эти люди некомпетентны в своем деле. Один парень устанавливал специальный прибор, чтобы оглушить свинью у нее на спине. А затем вместо того чтобы зафиксировать его, он начинал водить им по спине животного и свинья, конечно, пугалась. Ему нравилось смотреть, как она подпрыгивает, когда ее било током. Но однажды прибор соскользнул и этого парня самого ударило током. Больше он такого не делал".
Владек сказал, что для начальства не имело никакого значения, правильно ли были оглушены свиньи или нет, их все равно клали на специальный стол, привязывали за ноги цепями и поднимали вверх на конвейере. Так как неоглушенная свинья в любой момент могла вскочить с этого стола, то рядом построили специальный заграждение.
Это заграждение было всего 16 кв. футов. Предполагалось, что там может находиться не больше, чем 2 свиньи, но я сам видел, как туда буквально запихнули 14.
Вот как это должно происходить: работник разжимает цепь, если обнаруживается, что животное находится в сознании и при помощи специального портативного аппарата оглушает его, а затем снова привязывают свинью к конвейеру.
Да, так должно быть. Но у Моррелла все происходило иначе. Когда свиньи попадали в это заграждение, то работники били их по голове железными палками, пока животные не теряли сознание или не обессиливали. Тогда на него уже можно было надеть цепь и поднять его наверх. Хотя, вскоре свинья могла прийти в себя.
Если в загоне было много свиней, то уже не было времени использовать портативный оглушитель или железную палку. Их просто пускали дальше по конвейеру, а я должен был убивать их.
Начальник часто кричал мне: "Ударь эту свинью, пока она не убежала!". И тогда я хватал свинью за переднюю ногу, переворачивал и перерезал ей горло. Свинья могла вырваться и убежать и тогда она начинала бегать вокруг, истекая кровью.
Однажды вечером я должен был убить большого кабана, весом 500 фунтов. Он был подвешен на цепи и крутился из стороны в сторону. Я подошел к нему. Он посмотрел мне прямо в глаза. Я схватил его за ухо и он дернулся. Он укусил меня за руку, сильно поранив палец. Я ударил его. Я был очень рассержен.
Когда я вынимал нож из тел свиней то, кровь фонтаном брызгала прямо мне в лицо. Бывало, по окончании работы я был весь в крови, как будто только что принял ванну полную крови.
Однажды вечером мой начальник показывал каким-то японским коллегам бойню. Когда они приходили мимо меня, я как раз резал свинью. Я отошел в сторону. Свинья брыкалась, раскачиваясь из стороны в сторону, брызгая на японцев кровью.
"Вы не должны были этого делать", сказал мне начальник.
"Да, вы правы", ответил я "но я просто выполняю свою работу. Я уже говорил вам об этой проблеме еще две недели назад. Вы ничего не предприняли! И я хотел, чтобы вы увидели это все своими собственными глазами!".
"Итак, начальство знало о том, что животных оглушают неправильно", сказала я "И что же никто ничего не сделал?"
"Они говорили, что это просто мускульная реакция, нервы. Животные мертвы. Я спрашивал их, почему эти чертовы свиньи кричат и бьют меня, если они мертвы? Разве я похож на дурака?
Я был доведен до предела. Если свинья была живая и у меня было время, то я сам брал металлическую палку и бил ее по голове, чтобы она потеряла сознание и только после этого закалывал ее. Когда проверяющий жаловался, что у животных проломлены черепа, я отвечал, что просто пытаюсь спасти свой собственный череп, чтобы его не проломили"
"Что происходит после того, как вы убивали их", спросила я
"После убоя туши свиней погружают в специальный котел и ошпаривают при температуре 140° - стандартная процедура при обработки свинины, чтобы удалить щетину", объяснил он " Если температура превысит эту норму, то мясо отделится от костей. Когда убиваешь живую свинью, ее мышцы напрягаются и задерживают ток крови. Следовательно, кровь не успевает стечь. Часто живые свиньи попадают в котел с кипящей водой.
Был случай, когда один кабан, пытаясь убежать, прыгнул прямо в котел с кипящей водой. Его схватили за заднюю ногу и вытащили. Один парень крикнул: "Дай мне нож!". Он взял нож и воткнул в животное. Голова, передние ноги и половина туловища животного находилось в котле, и когда его начали вытаскивать, то кабан начал сильно брыкаться".
Он закурил, сделал затяжку и медленно выпустил дым.
"Однажды я пропустил три свиньи. В тот день я работал с трех часов дня. К вечеру на конвейере было так много живых свиней, что я не успевал их всех убивать. Род Уоллес подошел ко мне и сказал, чтобы я шел домой и подумал там, почему я стоил им сегодня 10$.
Я готов был провалиться сквозь землю.
Тогда я попросил, чтобы пришел представитель профсоюза, но мне сказали, что это не нужно.
На следующий день Мак Хастингер и я отправились на встречу с Полом Харрисом, зам. директора по кадрам. Харрис сказал: "Если вы видите, что свинья живая, то просто остановите конвейер и убейте ее, ведь если свинью не зарезали то она не истечет кровью прежде, чем попасть в кипящий котел. И когда тушу извлекают из котла, то проверяющий бракует ее и Моррелл теряет пару сотен долларов".
После этого управляющий завода пришел ко мне и сказал, что как только я увижу живую свинью, то должен остановить конвейер и зарезать ее. Даже если ты сомневаешься, все равно сделай это. Самое важное – не пропустить ни одной чертовой свиньи. Это был не первый раз, когда на бойне Моррелла меня заставляли резать живых свиней, и конечно же не последний. И я резал.
Хастингер говорил Полу Харрису, что из моей зарплаты должны вычесть те часы, которые я пропустил вчера. Харрис ответил, что из моей зарплаты ничего вычитать не будут, и что мне повезло, что меня не уволили".
Время от времени Владек дотрагивался до своего шрама.
"Откуда у вас этот шрам?", спросила я.
Владек снова дотронулся до него и сказал: "Однажды вечером я собирался заколоть свинью, но она все еще была живая. Я отпустил ее, так как решил поймать ее позже, когда она немного успокоится", объяснил он "Вместо нее я решил пока заколоть другую свинью. Перевернув ее, я положил руку ей на живот, и вдруг первая свинья подбежала ко мне и ударила копытом по руке. Рука дернулась, и я полоснул себя ножом по лицу. На мне была белая рубашка и вдруг в один миг она вся стала красной от крови.
Медсестра наложила мне повязку, потратив 4 упаковки бинта. Кто-то вызвал скорую помощь. Медсестра сказала, чтобы мне положили что-нибудь на лицо, так как по иному не возможно остановить кровь, повреждена артерия.
Рана шла через нос, рот, глаз и дальше через веко. Той ночью я попросил у медсестры зеркало, чтобы посмотреть на свое лицо. Она сказала, что врачи запретили мне смотреть пока в зеркало, чтобы я не получил шок. На следующее утро, проснувшись, я подошел к зеркалу и, увидев свое лицо, я закричал.
Работники комитета безопасности Моррелла сказали, что мне чертовски повезло. Но я решил, что моя собственная жизнь намного важнее, чем жизнь чьих-то свиней."
Он смотрел в одну точку и молчал. Я тоже не проронила ни слова.
"Был еще один случай, который я не забуду никогда в жизни", продолжал он "Убежала свинья и проверяющий сказал: "Заколите эту суку!". Тогда я схватил ее и начал бить, а она посмотрела на меня так, как будто хотела сказать "Эй! Я знаю, что это твоя работа, так делай же ее быстрее!". Впервые в жизни я посмотрел в глаза живому существу, а затем убил его".
Зазвонил телефон. Это была жена Владека. Очевидно, ее беспокоила какого рода интервью дает ее муж в гостиничном номере в два часа ночи. Томми и я договорились встретиться завтрау него. И он ушел.
Дома у Владека было чисто и опрятно. Когда я приехала Владек был один. Мы сели на кухне за стол возле большого окна. По радио играла музыка кантри. Вчера я узнала о Владека много фактов и полезной информации, но я пришла снова, так как мне было интересно какой же человек, с каким характером выберет эту работу и как эта работа отразится на нем.
"Туда не возьмут просто человека с улицы", сказал он "Мне нравится убивать, конечно, если все идет по правилам. Но когда ты работаешь каждую ночь, вонзая нож в этих свиней, а они сражаются с тобой за свою жизнь, брыкаются и стараются укусить, прикладывают все усилия, чтобы убежать, то ты уже не думаешь о том, что ты делаешь, все получается автоматически. Ты думаешь о чем угодно, но только не о работе. Просто эмоционально умираешь, становишься садистом.
Когда я работал там, вонзая нож в этих животных каждый день, я был настоящим садистом.
К концу смены все работники кричали друг на друга. Работник, оглушающий свиней, кричал на загонщика, чтобы тот перестал перегонять такое большое количество свиней. Работник, надевающий цепи на свиней, кричал на того, который оглушает, чтобы тот перестал направлять к нему живых свиней. Я же кричал на всех троих. Как-то после работы мы пошли в ближайший бар, чтобы вместе обсудить происходящее. Все были согласны, что что-то должно случиться, кого-то обязательно сильно ранят. И действительно, не прошло и месяца, как я сам лежал в машине скорой помощи, истекая кровью.
Но хуже всего была моя семейная жизнь. Когда я приходил домой, моя жена спрашивала, как мои дела. А я вместо того, чтобы радоваться, видя ее, говорил: "Какого черта это тебя интересует!?". И мы начинали какой-то глупый спор и затевали ссору. Или же я приходил домой пьяный и тогда снова скандал".
В окно я увидела, как симпатичная блондинка вышла из машины, а за ней следом ребенок, девочка.
"С женой мы стали жить отдельно в июле", сказал Владе "Где-то за два месяца до того как я поранил лицо. Она не могла больше выдерживать скандалы. Я приходил с работы злой и недовольный, и все это отражалось на моей семье."
Вошла жена Владека, Лиза, и тепло поприветствовала меня.
"Я как раз рассказывал Гейл о моем поведении по отношению к окружающим, когда работал у Моррелла", сказал Владек "О том, как я жил и почему ты покинула меня".
"Ты рассказал обо ВСЕМ почему я ушла от тебя?"
Он кивнул, посмотрел по сторонам и сказал: "Кое о чем. О моем поведении". Он посмотрел на свои руки "Я бил ее".
"Вы били ее?", спросила я.
"Да".
"Но он не бил меня с тех пор, как я однажды дала ему сдачи, он больше не бил меня".
Он засмеялся, а потом сказал:
"Я также был плохим отцом по отношению к моим собственным детям. Я наказывал их за малую провинность. Без колебаний бил их ниже спины. Сейчас я, конечно, тоже наказываю их, повышаю голос, но никогда не бью".
Владек посмотрел в окно, его дочь каталась на качелях. Он вздохнул.
"После того несчастного случая я понял одну вещь, что ни один человек не может быть незаменимым. Как только я ушел с работы, то на мое место сразу же приняли кого-то другого. И конвейер продолжал работать. Потому, что людям нужна работа, и они будут делать все, чтобы их не уволили. И я доказал это, убивая животных, которые находятся в полном сознании. Я делал это, так как мне нужна была работа. Сейчас, если мне на выбор предложат быть безработным или работать на Джона Моррелла, то я лучше выберу первое. Я буду стричь газоны, чинить машины, делать все, что угодно, но никогда не вернусь туда".
ГЛАВА 7 Совесть сознания
Я решила перепроверить то, что рассказал Владек и поговорить с его приемником, его завали Стив Джэнссон.
"Вы разговариваете с человеком, который любит свою работу", сказал Джэнссон в самом начале нашего разговора.
Вскоре я снова услышала о свиньях, которых убивают, хотя они все еще находятся в сознании, об увечьях, которые получают работники, о "слепом" начальстве – все тоже. Но теперь я услышала обо всем этом совершенно с другой стороны, как о жизни полной риска и приключений. Джэнссон, работал у Моррелла недавно. Но уже получил увечье, которое требовало немедленного хирургического вмешательства.
"Свиней оглушают какие-то неумехи", сказал он.
Оказалось, что тот же самый работник, оглушающий свиней, из-за которого, собственно, Владек и попал в больницу, теперь работает в смене Джэнссона.
"Из-за этого человека один парень рассек себе лицо. Все знают, что он плохо работает. Когда он направил ко мне ту свинью, она была в полном сознании. Меня не волновала, куда я ударю ее. Я ударил ее ножом и быстро отскочил в сторону как можно дальше. Это все, что от меня требовалось. Меня не волновало, стечет кровь или нет". Имя Эда Ван Винкла вспоминали, когда говорили о бойне Моррелла. Создавалось впечатление, что говорят о живой легенде. Начиная с 60-х годов, он работал на десяти различных бойнях. Я слышала о нем, как об очень жестоком человеке.
Мы встретились с Эдом Ван Винклом в кафе "Холидей Инн" в Сиоукс Сити. Это был рослый человек, лет сорока. По началу он держался настороже. Когда я спросила о работе на бойне, то он рассказал все о том же. О том, как свиньи борются за свою жизнь.
"Как вы считаете, в чем же проблема? В навыках оператора или же в оборудовании?"
"Думаю, что проблема в отношении", ответил он "Пока конвейер работает, вы тоже должны работать и не задерживать всех, иначе – выговор от начальства"
Ван Винкл говорил усталым голосом.
"Когда я начал работать у Моррелла, то понял, что основой всего здесь были алчность и жадность. Производительность труда здесь превосходила над благосостоянием работников. Если с кем-то случался несчастный случай, то конвейер не останавливали. Пострадавшего просто оттаскивали в сторону, а конвейер продолжал работать. Конвейер – вот, что было самым важным. А все остальное как-то не причем.
За последние несколько лет условия работы у Моррелла становились все хуже и хуже. Начальство не волнует состояние свиней, убивают ли их в сознании или нет. Получают ли работники травмы или нет. На бойне Моррелла волновались лишь о том, чтобы свиньи были убиты.
Впервые я начал возить свиней для Моррелла в 1985 году. Чтобы перегонять свиней мы использовали кожаные хлысты. Но при ударе таким хлыстом повреждалось мясо, и начальство запретило использовать их. Мы стали использовать электрические провода. Лишь одно легкое прикосновение такого провода заставляло животное двигаться. У Моррелла со свиньями обращались просто ужасно. Если свинья не хотела идти. То этот провод направляли прямо ей в глаза и включали ток".
В кафе пахло беконом и жареными сосисками.
"Все шоферы делали это?", спросила я.
Какое-то время Ван Винкл молчал, а затем сказал: "Об этом трудно говорить. Ты находишься как бы под давлением. Я сам брал провода и бил током прямо свиньям в глаза".
Официантка принесла нам кофе и меню. Ван Винкл заказал английскую выпечку. Я последовала его примеру.
"Что еще делали шоферы?", спросила я.
"Самый предпочитаемый метод – избиение свиней до полусмерти при помощи металлической палки во время перегона от грузовика на бойню. Все шоферы использовали металлические палки. Свиней, которые не хотели двигаться, просто убивали. А затем этих свиней отправляли на конвейер, и процесс шел дальше".
"Как часто такое происходило?", спросила я.
"Свиней можно было легко ввести в состояние стресса", продолжал он "Если ударить свинью слишком сильно, то у нее мог случиться сердечный приступ. Если во время перегона свинья не хочет идти или ей становится плохо, то ей в задний проход засовывают большой крюк, он цепляется за подвздошную кость, а затем животное тащат. Иногда крюк вырывается прямо с мясом. А ведь свинья живая. Я видел однажды, как такой крюк вспорол свинье живот и от туда выпали кишки. Если животное падало и загораживало проход, то крюк вставляли ему в щеку, и тогда тащили".
Он выпил кофе.
"Что случалось, когда свиньи попадали в загон?", спросила я.
"Их били в зад, кололи в глаза и тогда они начинали двигаться очень быстро. Они начинали карабкаться друг на друга. Человек, работающий в загоне, пытался оглушить свиней. Но они бегали, прыгали, и он не мог оглушить их правильно".
"А разве эти люди не проходили специальные курсы, где их должны были обучить, как правильно оглушать животных?".
Впервые за все время Ван Винкл улыбнулся.
"Курсы? Все происходит так: кто-то рассказывает новому работнику, как установить специальное ружье для оглушения и все, курсы окончены. В начале 80-х годов руководство бойни Моррелла приказало уменьшить силу тока при оглушении свиней".
Принесли выпечку. Ван Винкл намазал свою порцию джемом.
"Вы, очевидно, думали, что для руководства было важным, чтобы животных оглушали правильно", спросила я.
"Мы пошли к начальнику и обсудили с ним то, что мы убиваем свиней, хотя те находятся в сознании. Мы просили, чтобы сила тока во время оглушения была увеличена, чтобы мы могли выполнять работу должным образом. Начальник сказал, что разберется с этим. Мы пошли в операторную и увеличили силу тока. Что же сделало начальство? На дверь операторной повесили замок".
Ван Винкл оказался совершенно не злой человек, как мне показалось с первого взгляда. Когда он рассказывал о том, что видел и делал, в его глазах я увидела скорбь.
"Когда я впервые заколол свинью", продолжал он "канава для стока крови быстро наполнилась. И когда проходил конвейер с животными, то их головы окунались в эту канаву полную крови. Я помню, как свиньи захлебывались. Страшное зрелище.
Позже Моррелл установил новую систему сбора крови и канавы не наполнялись так быстро. Но когда насос ломался, все начиналось снова.
Скорость конвейера не давала возможности мяснику выполнить свою работу как полагается. Он успевал сделать лишь один удар ножом, и кровь стекала очень медленно. Это происходило по тому, что мясник не успевал перерезать нужную артерию. Если свинья в сознании, то она сжимает мышцы и кровь вытекает очень медленно и пройдет очень много времени, прежде, чем вытечет кровь.
Да, если артерия перерезана неправильно, то кровь не вытечет вообще. И вот, еще живые свиньи попадали в кипящий котел и кричали там от ужаса и боли. Они барахтались и выплескивали воду, но рано или поздно тонули. Думаю, что они умирали от ожогов, так как за пару минут до того, как утонуть, они переставали метаться. Начальство совершенно не волновало то, что животные испытывали сильную боль, когда их варили живьем".
"А вас волновало?", спросила я.
"Да. Я сделал ошибку. Я думал, что эту проблему можно решить, если я буду настойчив и обращусь к нужному человеку. Я пошел в офис Общества по Охране Здоровья и Безопасности на Рабочем Месте при СХДА. Там я рассказал обо всем. О том, что, во-первых, люди получают травмы, а во-вторых, с животными обращаются жестоко. Никто ничего не предпринял. На меня стали поступать жалобы. Вместо того, чтобы действительно заняться этим делом, начальство просто выдало нам специальные перчатки, так как руки работников были все в порезах. Свиньи брыкались так, что выбивали ножи из рук. Тогда нам выдали кольца, которые прикрепляли к ножу и одевали на палец. Даже, если свинья ударит вас, то нож все равно остается в руке. Но теперь, вместо "летающего" ножа, у нас был нож, который при ударе крутился в руках".
Ван Винкл повернул голову вправо и показал шрам на шее.
"Я перерезал себе яремную вену. Испугался до смерти. После того, как я поранился, я сказал своему начальнику: "Я здесь не для того, чтобы умереть. Больше я не буду убивать свиней". По закону, я не должен выполнять работу, выполняя которую, я подвергаю свою жизнь опасности. Я встретился с управляющими и сказал: "Вы не можете заставить меня резать живых свиней".
Я чувствовал себя не очень хорошо, так как знал, что кто-то другой будет выполнять мою работу, и что чья-то жизнь теперь будет подвергаться опасности. Я думаю так, если начальство хочет, чтобы резали живых свиней, то пусть они сами делают это. А знаете, кого мой начальник назначили на мое место?"
Ван Винкл закрыл глаза и покачал головой.
"Своего собственного сына".
Как член профсоюза, я имел доступ в корпоративные исполнительные органы власти. Рассказанная мною проблема не была для них новой, но они ничего не предпринимали по этому поводу. Тогда я обратился в СХДА. Там мне выразили соболезнования по поводу происшедшего и сказали: "Мы ничего не можем сделать в данной ситуации".
Тогда я обратился к проверяющему ветеринару из СХДА. Я рассказал ему, что неправильно оглушенные свиньи калечат работников. Я также пытался обратить его внимание на ту жестокость, с которой относились к животным. Он сказал, что пойдет и проверит все сам. Позже я узнал, что ветеринар приходил, осмотрел все, собрал железные трубы и предупредил всех работников о технике безопасности. Он осмотрелся по сторонам и сказал: " Я не вижу, чтобы здесь резали живых свиней. Здесь все в порядке".
"Я отправился в Айову", продолжал Ван Винкл "В Общество по охране Здоровья Человека и его Безопасности на Рабочем Месте. Там мне сообщили, что закона по поводу моего дела не существует. Когда это общество организовало проверку бойни, то ее руководство распорядилось привести все в порядок. Рабочих заставили надеть специальные наушники, заглушающие грохот".
"Не проще ли было для начальства решить эту проблему самим?", спросила я.
"Тогда они бы влетели в копеечку. Зачем защищать рабочих, если их можно просто заменить на других. За последние годы накопилось несколько сотен жалоб. Одному парню наложили 125 швов – и что же, около сотни человек хотело занять его место. Моррелл получал свиней, работники получали деньги.
Я уволился, так как не мог больше видеть, что там делали с людьми. Для меня это было просто не выносимо. И я ушел".
Официантка забрала наши чашки и спросила, не хотим ли мы еще, что-нибудь еще. Мы оба отказались. Я даже не притронулась к выпечке.
"Вчера вечером я должна была взять интервью у одного парня", сказала я "Но, оказалось, что он в тюрьме. Арестован за нападение".
"В этом нет ничего необычного", сказал он "Понимаете, хуже всего, даже хуже, чем опасность получить травму – это эмоциональное напряжение. Работая на бойне, возникает ощущение, что ты можешь убить живое существо, совершенно не задумываясь об этом. Ты смотришь свинье в глаза и думаешь: "Господи, это ведь не отвратительное животное". Может возникнуть желание взять ее к себе в качестве домашнего питомца. Свинья подходит к тебе и тычется носом, как щенок. А через несколько мину приходится ее убивать – забивать до смерти железной палкой. Я не смог выдержать это.
Когда я работал наверху, убирая внутренности, то чувствовал, что приношу пользу людям, но там, внизу, на самой бойне такого чувства уже не возникало. Я убивал животных. Это было единственное чувство.
Иногда таким же образом я смотрел и на людей. Мне хотелось, чтобы мой начальник попал на бойню вместо этих свиней, и я зарезал бы его. У меня возникало чувство, что если кто-то обидит меня, то я достану пистолет и спущу курок.
Все мои знакомые мясники носили оружие. И каждый мог выстрелить в тебя. Большинство из них имели судимости за нападение. У многих были проблемы с алкоголем. Выпивка для них – единственный выход, чтобы забыться. Забыть, что целый день они избивали и убивали животных. Если вдуматься, то в день я убивал около тысячи свиней".
"Как вы справлялись с этим?", спросила я.
"Когда я начал работать у Моррелла, я уже был анонимным алкоголиком. Мне было легко говорить с людьми об этих проблемах. Но большинству людей было трудно говорить о том, что с ними происходит. Они употребляли алкоголь и наркотики и замыкались в себе. Некоторые вымещали накопившуюся злобу на своих женах. После работы они шли в бар. Но даже если они пили и забывались то, протрезвев, вспоминали все снова.
Когда я сообщил, что хочу уволиться, то мне предложили должность начальника цеха. Я лишь рассмеялся. Начальство узнало, что я когда-то учился на курсах сиделок…"
"Вы хотели стать сиделкой?".
"Давно, еще в колледже. Итак, Моррелл предложил мне работу няньки. Я сказал, что не собираюсь быть сиделкой здесь. Я хочу помогать людям, а не калечить их. Я сказал, что если мне даже предложат все деньги мира, я все равно не буду работать у Моррелла.
Через какое-то время я решил прийти на бойню и посмотреть, что же изменилось. Ничего. Те же свиньи, те же люди, та же работа. Я увидел несколько новых людей, но выражение их лиц было такое же мрачное, как и у остальных".
Эд Ван Винкл больше не работал у Моррелла, как и Владек, и Дженссон. Два последних могли встретиться со мной, чтобы поговорить лишь поздно вечером. А мне нужен был человек, который мог бы документально подтвердить свои слова днем. Был холодный вечер. Дул ледяной ветер. Я ехала по холмистым улицам Сиоукс Сити, штат Айова и искала дом Донни Тайса, работающего у Моррелла. К нему мне посоветовал обратиться Томми Владек. Я позвонила Донни Тайсу по телефону и заранее договорилась о встрече. Я постучала в дверь его квартиры и мне открыл высокий, худощавый мужчина средних лет. Он улыбнулся и пригласил меня в хорошо обставленную гостиную, включил приятную музыку и предложил мне пиво. Я отказалась и достала диктофон.
Тайс сел в кресло, открыл банку пива и закурил.
"В вас проснулось нечто вроде гуманного любопытства, что же происходит там, на бойне?", спросил он.
"Не совсем так. Я хочу понять, как можно предотвратить человеческую жестокость по отношению к животным на бойнях".
"Надеюсь, что наша беседа не разочарует вас".
"Что вы имеете в виду?"
"Я не знаю насколько много я смогу вам рассказать. Я не член профсоюза". Он снова улыбнулся, как бы извиняясь "Я действительно хочу поговорить с вами, но за это меня могут уволить с работы".
Я выключила диктофон.
"Знаете, у меня был очень долгий день. Наверное, я выпью пиво", сказала я.
Мне все еще было трудно глотать, все еще болело горло. Доктор сказал, что мне лучше не пить спиртное. Тайс пошел на кухню и принес мне пиво.
"У вас есть дети?", спросила я.
"Двое", он достал бумажник и показал мне фотографии своих детей "Я гордый отец".
На его руке, среди множества татуировок я увидела большой синяк.
"Откуда у вас это?"
"Меня ударила свинья, которую я закалывал".
"А разве этих животных не оглушают прежде чем они попадают к вам?".
"Видите ли, свиней оглушают совершенно неправильно. Многие животные находятся в полном сознании. Они очень напуганы. Однажды, я видел, как работник, занимающийся оглушением, заснул прямо на рабочем месте. Чтобы разбудить его, я вылил на него ведро крови. Если бы он разозлился, то я бы сказал: "Извини, давай я это смою". И направил бы на него струю воды их брансбойта.
Случается, что работник, занимающийся оглушением, подшучивает над работником, надевающим на свиней цепи. Он специально неправильно оглушает животных, чтобы последнему было трудно одеть цепь. Свинья может ударить этого человека копытом, и он может упасть".
"Это опасно для вас? Что вы делаете в таких случаях", спросила я.
"Если ко мне попадает такая "бешенная" свинья, то я хватаю ее за ухо и бью ножом прямо в глаз. Нож длинный и его лезвие проникает прямо в мозг животного". Он достал с полки нож и показал, как закалывают свиней. Мне стало не по себе, глядя на то, как этот парень рассекал ножом воздух всего в нескольких сантиметрах от моего лица.
Наконец, он сел в кресло.
"Я не хвастаюсь, но я действительно отлично выполняю свою работу. Иногда мой внутренний голос говорит мне, чтобы я был осторожен. На собственном опыте я знаю, что если меня ранят, то это будет очень серьезно.
Около года назад я ранил себя ножом в лоб. Тогда я занес нож над свиньей, она толкнула меня, и я рассек себе лоб".
Мы начали обсуждать, как эта работа повлияла на него.
"Работа оказывала на меня угнетающее действие. У меня часто было плохое настроение, я был зол. И все это отражалось на животных, на моей жене, которую я едва не потерял и на мне самом – я начал сильно пить.
Мне казалось, что я схожу сума. После работы я всегда заходил в бар и выпивал 5-6 кружек пива. Затем шел домой, садился в кресло и сидел так, смотря в одну точку несколько часов. Моя жена думала, что я веду себя так из-за нее. Я хотел рассказать ей всю правду, подобрать нужные слова, чтобы она все поняла, но так и не смог.
Меня раздражало все. Какая-то мелочь легко могла вывести меня из себя.
Однажды у меня поломалась машина. Поломка была незначительной, но я так разозлился, что выскочил из машины и начал кричать и ругаться. Бил по машине ногами. Казалось, что я сошел с ума".
"А где сейчас ваша жена?", спросила я.
"Поехала в Лавлэди, штат Техас. Мне не нравится, что она поехала одна, но у нее есть ружье. Она поехала узнать, нет ли там для нас подходящей работы. На бойне я проработал 11 лет. Больше нет сил".
Тайс пошел еще за одной банкой пива.
"Говорят, что, чувствуя запах крови, человек становится агрессивным", сказал он, вернувшись в комнату. "И это действительно так. Возникает ощущение, что если свинья вдруг ударит тебя ты убьешь ее, но недостаточно ее просто убить. Нужно, чтобы она страдала, чувствовала боль. И ты уже не думаешь даже о человеческих страданиях, о человеческой боли. Раньше я был очень чувствительный к проблемам других людей – с сочувствием выслушивал их, старался вникнуть, помочь. Но, поработав некоторое время на бойне, я стал бесчувственным.
Однажды меня ранила свинья, а потом еще, а затем еще и накричал начальник. Я крикнул ему: "Эй, ты! Иди сюда!". Если бы он подошел, то я бы перерезал ему горло. Тогда я легко смог бы сделать это, не думая, что лишаю человека жизни. Просто хотелось дать своему гневу выйти наружу.
Тайс крепко сжал бутылку пива и смотрел в одну точку. Он был бледен. Его сигарета тлела в пепельнице.
"Ты не просто убиваешь свинью, а стараешься причинить ей как можно больше боли. Она смотрит на тебя, а ты выкалываешь ей ножом глаз. Она кричит.
Однажды я отрезал свинье кончик носа, как кусок колбасы. На некоторое время она как будто сошла с ума. А затем села на пол и глупо смотрела перед собой. Я зачерпнул ладонью соляной раствор и брызнул этой свинье на нос. И тогда она действительно взбесилась. Я надел перчатки и засунул щепотку соли ей в зад. Бедная свинья не знала, что ей делать.
Тут не чем гордиться. Вот так я выпустил свой гнев.
Был еще один случай. Одна свинья, хотя она и не делала ничего, что могло бы вызвать раздражение, она даже не пыталась убежать, она просто была жива. Так вот, я взял железную палку и начал бить эту свинью, пока не забил ее до смерти. Я раздробил ей череп. Я начал бить ее, но не смог остановиться. А когда, наконец, я закончил, выпустив всю свою ярость и раздражение, то подумал: "Разве я сделал это во имя Господа?"
И я не единственный, кто мог так поступить. Один парень, с которым я работал, загонял живых свиней прямо в кипящий котел.
Все работники избивали животных железными палками. И все знали об этом".
"И даже начальство?", спросила я.
"Да. Но, когда приезжали проверяющие, со свиньями обращались очень хорошо. Все процедуры выполнялись по правилам, когда они уезжали, все начиналось с начала.
Мой начальник как то сказал мне перед приездом проверяющих: "Донни, сделай мне одолжение, не выкалывай сегодня свиньям глаза. Я не хочу, чтобы меня уволили".
Люди шли работать к Морреллу ожидая хороших условий труда. А увольнялись оттуда, став алкоголиками. Они спивались из-за невыносимых условий их работы. Или же у них развивалось садистское отношение к живым существам. Для них эта работа становилась развлечением".
"Развлечением?".
"Да. Развивалось какое-то странное чувство юмора. Например, один мой знакомый на прошлой неделе поспорил на 5 долларов, что выпьет стакан крови. И выпил".
"Это отвратительно", сказала я.
"А я мог высасывать зрачки", признался Ван Винкл.
"Сначала вы рассказываете про парня, который выпил стакан крови, а сами высасываете зрачки?!".
Мы оба рассмеялись.
"Почему вы решили рассказать мне об этом?", спросила я.
"Не знаю. Как говорится, если ты не часть решения, то ты часть проблемы".
Я выключила диктофон и собралась уходить. Я не испытывала чувство ненависти к Донни Тайсу. Но я ненавидела то, что он делал. Я даже боялась оставаться с ним наедине. А он сам, как мне показалось, поговорив со мной, облегчил свою душу.