КОГДА УПРАВЛЕНИЕ СОБСТВЕННОЙ ПСИХОЭНЕРГЕТИКОЙ ПРЕВРАЩАЕТСЯ В МАГИЮ*? 3 страница
Толтекский способ говорить обнажает и простую истину — наша сущность не субстанциональна. Нельзя освободить или сохранить то, чего попросту нет. Осознание, результатом которого у чело-века становится самоосознание (то есть Я), — это процесс, фундаментальной характеристикой ко-торого является интенсивность (сил, энергетичность). Это энергообмен, который может быть оста-новлен, замедлен или усилен. Продуктом этого процесса является восприятие или, точнее, сово-купность воспринимаемого. Усиление осознания ведет к увеличению доступного объема воспри-нимаемых сигналов, ослабление — к сокращению воспринимаемого поля. Когда процесс осозна-ния достигает критической точки, теряет присущие ему определяющие черты (прежде всего, структурность и упорядоченность), он оказывается на грани прекращения — и мы либо “созерца-ем Ничто”, либо впадаем в забытье. В обоих случаях это — дорога к смерти. Мир нашего описания тщательно скрывает этот факт, изобретая загадочные словосочетания вроде “расширения созна-ния” и “восхождения к Богу”. Мир толтекского описания ставит все на свои места, точно форму-лируя цель дисциплины — усиление осознания. И это дает человеку шанс обрести новые возмож-ности и трансформировать себя.
Человеческий тональ, на протяжении тысячелетий пытавшийся найти способ выйти за пределы собственного мира, чтобы избавиться от очевидных угнетающих ограничений, следовал двумя пу-тями, и именно к тому или иному варианту духовного искания можно в конечном счете отнести любую религиозную, мистическую или оккультную доктрину. Если первый путь возник, судя по всему, еще в первобытную эпоху, когда тональ не страдал от изобилия собственных абстракций и человек в некотором отношении был как бы ближе к Реально-сти, то второй путь стал результатом умственных ухищрений — он кажется тоньше и изысканней, умнее и — что любопытно — существенно легче. Первый путь можно условно назвать “путем ма-гов”, второй — “путем слияния”. Если приглядеться внимательно, то основной причиной взаимно-го непонимания и споров, порою перерастающих в откровенную вражду между церквями, мисти-ческими и магическими школами, нередко оказывается фундаментальное различие между этими двумя путями. Эту коренную причину конфликта вычленить не так уж просто. В конце концов, все религии мира выросли из магии, и все они в той или иной степени несут часть древних представ-лений о месте Человека в Мире, о сущности Силы и того, что религиозное сознание называет Бо-жественным.
Несмотря на то, что все мировые религии и наиболее известные мистические учения склоняются ко второму, более позднему пути, пути тонального самообмана, каждая церковь или духовное те-чение по-своему маскирует древнейший магический пласт своих идей и практик. Рассуждая об од-ном и том же, они уже почти не понимают друг друга. Что же касается религий монотеистических, то они категорически не хотят осознать парадоксальность своего положения, которая состоит в стремлении совместить несовместимое — отдельного и персонального Бога, Творца, несоизмери-мого с собственным Творением, и перспективу для каждой верующей души приблизиться к Нему, узреть Его, обрести Благодать и Любовь.
Христианство разрешило этот, возможно, даже неосознаваемый парадокс, прибегнув к идее Святой Троицы. Разрешив проблему, оно одновременно четко указало на нее. Ибо зачем в картину миро-здания внедрен Святой Дух, который дышит, где хочет, и, главное, нисходит на адептов в резуль-тате Всевышнего соизволения и усилия индивидуальной души? Ответ прост: именно таким спосо-бом ветхозаветный, невероятно далекий от всего человеческого Бог-Творец может сокровенным 20 образом соединиться со Своим Творением. Эта совершенно искусственная, умозрительная идея скрывает собой брешь между Человеком и Непостижимым.
Христианские мыслители позволяют себе называть пантеизм чуть ли не самым примитивным ве-роучением — чем, безусловно, искажают истину, потому что пантеистическое мировоззрение воз-никло гораздо позже теистического с его простым представлением об отдельном Боге Творце: пан-теизм требовал развитого философского мышления, обращения с абстракциями на том уровне, где Божественное и Бытие становятся осязаемыми идеями, — поскольку лишь на этом уровне развития мысли Божество можно соединить с Реальностью и заявить: “Мир — это Бог, а Бог — это Мир”. Примитивный ум на такие операции не способен; примитивный тональ видит вещи (объекты), но не их свойства отдельно от вещей. Первобытное описание было не способно вообразить слияние Творца и Творения в Универсальном Единстве.
Такую же эволюцию тоналя (от теизма к пантеизму) можно наблюдать повсеместно, во всех куль-турах, в истории любой религии. Христианство уступило пантеистическому мировоззрению с по-мощью добавления новой абстракции — Святого Духа: вы, будучи, отдельной душой, через Него можете максимально приблизиться к Отцу, обрести благодать и Спасение. Для иудейского мира, в основе которого неустранимо жил и по сей день живет дух отделенности Творца от Творения как твердо усвоенное наследие вавилонской, древнесемитской магии, Новый Завет Христа был под-линной революцией, которую раввины, безусловно, не приняли и принять не могли. Именно здесь они чувствовали важнейшее искажение основ.
Другая великая цивилизация — мир индоариев — разрешила эту ситуацию более честным спосо-бом. Именно потому, что древняя Индия была цивилизацией философов, она не могла бы удовле-твориться словесными увертками. Наиболее отважная часть индийских мыслителей вообще отка-залась от идеи Божественного и пошла за великим Шакьямуни по тропам буддистского нигилизма, последовательно заявив в качестве своей окончательной цели растворение осознающего Я. Такой радикализм для большинства, разумеется, был неприемлем. И философский индуизм нашел собст-венный путь тонкого компромисса, незаметно превратившись в панентеизм — учение, заявившее, что не просто “Мир — это Бог”, но больше и шире — “Мир в Боге, как Его часть”. Концепция Брахмана-Атмана все объяснила и успокоила неугомонных искателей духовного знания. Брахман стал Вселенной и еще чем-то за пределами Вселенной (“великим источником”), и это позволило приравнять к Нему Атман (Реальность индивидуальной души), так как в момент окончательного Откровения индивидуальная душа сливается с великим источником, из которого вышла, и стано-вится Единым: “Атман есть Брахман”.
Если мы взглянем на эти религиозно-философские процессы с точки зрения толтекского описания, то заметим, что они просто отражают общий переход человеческого тоналя из одного мира описа-ния в другой — из мира более простого и непосредственного, где есть области неназванного, а по-тому потенциально открытого для “ветра нагуаля”, в мир великих абстракций, мир идей и мыслей, которые приобрели способность полностью и целиком закрыть собой Реальность. Здесь, во втором, более позднем мире усовершенствованного тоналя осознание окончательно пере-стало восприниматься как процесс, оно превратилось в сущность. Эта сущность отделилась от фи-зического тела и приобрела способность приближаться к Богу и даже “сливаться с Ним”. Выража-ясь философским языком, осознание стало монадой — самодвижущейся и самосущей. В таком ми-ре осознание могло быть либо субстанцией, либо Ничем, Небытием, Пустотой. Ибо если мы пред-ставляем себе осознание как вещь, то она (вещь) либо есть, либо ее нет. Материалисты и буддисты (исходя из совсем разных моделей) сошлись в том, что такой вещи, как “душа”, нет. Все осталь-ные, по сути, приравняли индивидуальную душу, сознание, Я к Богу — христианству пришлось попотеть, чтобы скрыть это противоречащее изначальной догме признание, придумывая сложные и неудобопонятные метафизические конструкции.
Некоторые религии проявили упрямство и никак не откликнулись на изменение мирового тоналя. (А как же иначе! Религия — это прежде всего консерватизм.) Они сохраняются вопреки времени и потому либо консервируют себя внутри национальной традиции (иудаизм), либо накапливают ожесточенность и агрессию по отношению к внешнему миру, где их воспринимают как анахро-низм (сегодня это наиболее заметно в радикальном исламе).
Из всего сказанного легко сделать вывод, чем отличается “путь магов” от “пути слияния”. Прежде всего, понятно, что вместе с торжеством абстрактного мышления, приведшего к пантеистическим модификациям религиозной мысли, “путь магов” стал непонятным и утратил популярность среди духовных искателей. Но и консерваторы относятся к нему с подозрением по той причине, что в их описании между Богом (Реальностью) и Человеком (осознанием) лежит непроходимая пропасть. Стремиться уменьшить эту пропасть — по меньшей мере, самонадеянно. Но почва для таких маги-ческих усилий в мире консервативных религий остается. В истории иудаизма и ислама можно най-ти немало тому примеров. Именно в этом архаичном описании то и дело появляются группы иска-телей, которые пытаются вновь и вновь пройти по путям древних магов, сами того не подозревая. В иудаизме самые известные течения такого рода — “визионеры Меркавы” и каббала, в исламе —суфии. Разумеется, правящий клирос к ним относится как к маргиналам и даже называет их сек-тантами, не допуская официального одобрения этих попыток.
Оба пути практического богопознания (если выражаться религиозными терминами), или познания Реальности (если пользоваться толтекским языком описания), по разным причинам не привели к ожидаемым результатам. И первый, и второй путь сформировал цепь заблуждений, которые всегда были проекциями тоналя на область Непостижимого. Духовные искатели в обоих случаях создава-ли описание, которое были в состоянии понять. Пониманием они убивали свободу. Вот как транс-формировался путь магов в иудейской традиции “визионеров Меркавы” “Истинному и спонтанному чувству визионера Меркавы чужд мотив имманентности (сущностной близости, свойственности Бытию. — А.К.) Божества: бесконечная пропасть, отделяющая душу от Бога — Царя на Его Престоле, не смыкается, даже когда мистический экстаз достигает кульмина-ции.
Мистику чужда не только идея Божественной имманентности, но ему почти неведома и любовь к Богу... Существовал экстаз, и это фундаментальное переживание, по-видимому, было источником религиозного вдохновения, но мы не обнаруживаем даже следа мистического единения души с Бо-гом. Неизменно здесь сохранялось представление, несколько преувеличенное, об “инаковости” Бо-га. Мистик также никогда не перестает осознавать свою “самость”, свою индивидуальность, да-же достигнув вершины экстаза. Творец и Его творение остаются разделенными... Визионер, про-шедший в состоянии экстаза через все врата, бесстрашно встретивший все опасности, предстает наконец перед Престолом, он видит и внимает — но не более того... Преобладают атрибуты силы и возвышенности, а не любви и нежности. Совершенно в духе этих мистиков то, что маг, заклиная “Князя Божественного Присутствия”, взывает к архонтам как к “Князьям Величия, Страха и Тре-пета”. Величие, Страх и Трепет — слова-ключи к этой религии — “Сезам, отворись” 1) (курсив мой. — А.К.).
Приведенная цитата весьма характерна. Бесконечная удаленность Бога от человека, понимание Его как грандиозной и великой Силы, отсутствие Божественной Любви и сохранение индивидуально-сти во всех состояниях восприятия — все это типичные магические симптомы, которые отражают самостоятельное становление и рост индивидуума в расширившемся поле перцепции. Древняя ин-туиция говорила о том, что стоит признать Единство Бога (Реальности) и Человека, отдаться этому единству, — и весь многотрудный путь трансформации завершится Слиянием.
Философский монизм — явление последовательное и вряд ли опровержимое. Развитое абстрактное мышление не могло не согласиться с тем, что Природа едина. И сегодня с этой позицией невоз-можно спорить. Однако то, что хорошо и правильно в области интеллекта, не всегда приносит пользу на практике. Психоэнергетические метаморфозы, которые неминуемо происходят с магом или медитатором, отражают его выбор, его (зачастую бессознательное) намерение. И если вы в по-иске свободы отказываетесь от собственного “я”, возлагаете надежды на таинственное единение с Бытием, не знающим страданий отдельного субъекта, то и ваше энергетическое тело ведет себя со-ответственным образом. Оно не трансформируется в максимально независимую и самостоятельно усложняющуюся структуру, напротив — в ситуации внешнего давления оно склонно постепенно растворяться в больших эманациях. Лишь с высоты философского теоретизирования кажется, что представления об устройстве вселенной не влияют на качество предпринимаемых нами конкрет-ных усилий в области самотрансформации. Принятое нами описание обусловливает все тонкости психоэнергетической работы. Произведения философствующих мистиков часто содержат прямые указания на это положение вещей — стоит лишь вдуматься в написанное. Например, Шри Ауро-биндо, рассуждая о гностическом существе — результате интегральной Трансформации нынешне-го человека, писал следующее: “Природа ума и мысли опирается на сознание конечного; супра-ментальная природа по самой сути своей — сознание и сила Бесконечности. Супраментальная природа взирает на все с точки зрения единства и рассматривает объекты при свете этого единства — во всем их множестве и разнообразии, даже если они кажутся разуму непримиримыми противо-речиями; ее воля, ее идеи, чувства и ощущения порождены единством, ее действия формируются на этой почве”. (Sri Aurobindo. The Life Divine. Ch. XXVII. The Gnostic Being) (перевод и курсив мой. — А.К.).
Обратите внимание, как философия логическим образом перетекает в психологию, а стало быть —в способ реагирования и действия конкретного индивидуума. Супраментальная природа объемлет Всё, и каждая отдельная сущность, каждый объект и феномен — лишь частность. Но принятая од-нажды в качестве наивысшего представления, она определяет “волю”, “чувства” и “ощущения”. Именно так, прямо и бесхитростно, философская концепция обусловливает само остриё психо-энергетической практики — формирует целеполагание и намерение. И все мистические направления, оказавшиеся под гипнотической властью последовательной фило-софии Бытия, аргументируют неизбежность единства как высшей реализации индивидуальной психики. Они пользуются разнообразными формальными приемами, но за этим мощным потоком мысли скрывается молчаливо подразумеваемое отождествление личности и мироздания. Ведь их природа едина, а значит, на высшем этапе своего развития индивидуум должен стать единым с Не-постижимой Бесконечностью, которая может быть названа Супраментальным Божеством, или “Великой Пустотой”, — для нас с вами это ровным счетом ничего не меняет.
Философская истина хороша для философии. Для человеческой природы, цель которой — непре-
рывно расти и изменяться, такая истина абсурдна. Гнозис, заключающий __________в себя все на свете, — это
смерть личности.
Насчет этих состояний слияния я писал довольно много. Мне даже пришлось ввести специальный термин — энтазм (досл. “поглощенность бытием”). Энергетически это выражается перемещением точки сборки в центральные, стержневые области кокона. Время от времени каждый может ока-заться в этой специфической позиции. Но практик, изначально полагающий слияние благоприят-ным состоянием или даже целью дисциплины, однажды погрузившись в энтазм, стремится повто-рить его снова и снова. Все дело в том, что плотность полей в стержневых областях кокона превы-шает способность воспринимающего центра собирать перцептивный мир. Эта перегрузка создает иллюзию слияния с большими эманациями на фоне минимального присутствия чувства индивиду-ального “я”. Повторение энтазма прекращает все иные трансформационные процессы, а накоплен-ная энергия осознания полностью расходуется в процессе этого экстаза.
В этом и заключается “путь слияния” — путь, спровоцированный высокими и по сути справедли-выми философскими размышлениями. Здесь прекращается естественное для индивидуума проти-востояние субъекта и внешнего мира, отчего возникает неопределимое Блаженство, словно вы вернулись в утробу матери или, выражаясь возвышенным языком, к Великому Источнику Всего Сущего. Здесь концентрируется пресловутая “Божественная Любовь”. “Путь слияния”, безусловно, легче и приятнее, чем “путь магов”. Когда описание мира стало опи-раться на философский монизм и в результате незаметно изменились цели духовного поиска, этот факт был отмечен религиозными мыслителями. В частности, одна из поздних тантр обращается к своим читателям устами самой Шакти: “Теперь все пути сглажены”. В тексте это прямо связывает-ся с наступлением новой эпохи (Кали-Юги) — эпохи, в которой умственные идеи тоналя повлияли на представление о цели и невольно все упростили. Но вместе с облегчением и упрощением дис-циплины из нее ушла Сила.
Путь, описанный Кастанедой, — это безусловно путь магический, путь сохранения Я и обретения Силы. Поэтому прежде всего важно сохранять контроль над осознанием, поэтому каждому не-деланию энергетически противостоит определенное делание (о чем еще будет сказано в этой кни-ге). Сохранение упорядоченного восприятия в измененных позициях точки сборки, сохранение противостояния “субъект-объект”, “Я — Мир” — вот что, на мой взгляд, в существенной степени определяет успех толтекской практики. Именно поэтому совершенно логичным кажется отказ тол-теков от персонального божества, от религиозной веры и признание высшей ценности личного осознания. Отсюда настороженность по отношению к внешним силам, способным поглотить инди-видуальное “Я”, увлечь нас в неопределенный свет, более яркий, чем наша отдельная сущность. Исчезнуть всегда проще, чем сохранить себя.
Безусловно, само по себе “настроение мага” — вовсе не гарантия успеха в деле интегральной Трансформации собственного существа. Здесь вступают в силу конкретные технические знания, верное и глубокое понимание работы воспринимающего аппарата (а этим аспектом знания никто, кроме толтеков, не занимался по-настоящему) и многочисленные принципы накопления энергии, усиления осознания и т. д. и т.п. Тем не менее можно сказать, что всякий сильный маг, даже не достигший Трансформации, часто оставляет после себя психоэнергетическое эхо. Конечно, мы ни-чего не знаем об их посмертной судьбе и можем лишь строить бесконечные догадки. Тем не менее антропологи согласятся с тем фактом, что именно жилища покойных магов или иные места, где совершались их практики (как ритуальные, так и медитативные), вызывают суеверный страх у по-томков, здесь рождаются легенды о “призраках”, “полтергейстах” и прочих непонятных феноме-нах. Как показывают исследования, не всегда эти россказни опираются лишь на фантазии пугли-вых свидетелей. Энергетические тела “колдунов” даже после смерти могут демонстрировать некую причудливую активность — рационалисты отмахиваются от подобных свидетельств, а парапсихо-логи собирают необъяснимые факты и строят все новые и новые теории на этот счет. Самодея-тельные общества “охотников за привидениями” (которых немало на Западе) не только собирают современные сказки сомнительного свойства. Иногда им удается реально фиксировать нечто, вы-ходящее за рамки понимания. И, как ни странно, порой выясняется, что маги (той или иной разно-видности) имеют отношение к наблюдаемым феноменам — иногда прямое, иногда опосредован-ное.
Наличие энергетических следов после длительной магико-колдовской деятельности может гово-рить о многом. Даже оценивая эти факты самым осторожным образом, мы приходим к выводу, что практическая деятельность подобного рода может влиять на расположение сил и энергий внешней среды. Любопытно, что медитации буддистов и индуистов, молитвенные усилия монахов и от-шельников оставляют подобные следы существенно реже. Собственно, на этом наблюдении по-строен христианский миф, который коротко формулируется так: “чистая душа после смерти сразу направляется в Царство Божье, нечистая — терзается и страдает, прикованная к местам своих гре-хов”. Насчет “терзаний” и “прикованности” нам ничего не ведомо поскольку интерпретировать по-смертную психоэнергетическую активность (если таковая имеет место) можно по-разному. Я бы 24 высказался просто: “Остается некая сила”. Если это так, то ситуация должна наводить на размыш-ления.
- 4 -
Итак, мы убедились в том, что путь дона Хуана, будучи прагматической дисциплиной, развившей-ся из древнего шаманизма, можно считать “путем магов”. Эта традиция не позволила более позд-ней и абстрактной метафизике изменить направление и настроение толтекской практики. Своевре-менное акцентирование позиции воспринимателя, отделение Реальности от доступного наблюде-нию мира описания, негативное отношение к любым моделям, выходящим за рамки критического мышления, сделало толтеков антидогматичными и удалило вечный искус религиозного благогове-ния.
Не все согласны с тем, что толтекская дисциплина занимает особое и исключительное положение среди дошедших до нас магико-мистических доктрин. Иногда сложно осознать тонкий момент, связанный с характеристиками дон-хуановской Трансформации. За метафорами индейского шама-на и увлеченным повествованием Кастанеды скрывается динамичность цели, обусловленная той самой процессуальностью мировоззрения, о которой уже было достаточно сказано. Открытие тол-текского знания произошло как нельзя вовремя — в те годы, когда стали оформляться революци-онные концепции развития человека. Это положение выразительно сформулировал Т. Лири: “Все философии и религии, созданные до 1946 года, оценивали человеческую судьбу в этом мире пес-симистически. Индуизм, буддизм, стоицизм, эпикурейство, иудаизм, католицизм, ислам, протес-тантизм, марксизм... Ни одна из этих догм ничего не дала человечеству, кроме обещания вечного покоя...” Толтекский вариант магического поиска не знает ни “вечного покоя”, ни Абсолюта. И ес-ли нейрологическая эволюция, о которой размышлял психолог, действительно так или иначе дви-жет человеком, то описанная Кастанедой практика по своему настроению к ней очень близка. Ибо цель дон-хуановского учения жизнь, а не определенное состояние. Это очень важное положение, о котором стоит подумать. Перцептивная относительность любого опыта, будучи не просто фило-софской декларацией, а непрерывно присутствующим живым опытом во всех поколениях практи-кующих нагуалистов, навсегда вывела новых видящих за пределы поля религиозно-философских символов, целей и присущей им ритуалистики.
Судя по всему, такое настроение магических школ древних толтеков послужило причиной их са-моустранения также из социальных структур. Государственные образования доколумбовой Аме-рики опирались на определенный тип официальной религиозности, который сильно отличался от духовных концепций древних магов. Сложилась типичная для таких условий ситуация — экзоте-рическия религия для строителей государства и его граждан, эзотерическая — для замкнутых групп адептов. Однако почитание древних практик сохранялось достаточно долго — те же процес-сы, длящиеся тысячелетиями, можно наблюдать в истории древнего Востока (Индии и Китая). И там и здесь государство не любило магов за особую психологическую независимость, но уважало их и даже испытывало перед ними трепет. Например, даосы в Китае на протяжении многих веков концентрировали в себе не только философское, но и политическое инакомыслие — тем не менее правящие сословия не могли решиться на их тотальное истребление. Подобно тому как учение дао в Поднебесной считалось первоистоком всех иных учений, включая государственный институт конфуцианства, в Месоамерике первоистоком государственных религий ацтеков и майя было уче-ние о нагуале с его непостижимой и могущественной магией.
Толтеки почитались как наследники древней духовной традиции. Государственные чиновники и простые жители видели в них своеобразных хранителей “духа предков”. Возможно, если бы не Конкиста, маги в конце концов ассимилировались и, следовательно, деградировали, поскольку та-кое “двоемирие” внутри организованного социума бесконечно продолжаться не может. Но оккупа-ция мобилизовала тайные ресурсы магических школ и таким парадоксальным способом помогла 25 дон-хуановскому знанию сохранить себя, не сливаясь с религией их погибающего мира. Надо по-нимать, что сложившаяся тогда в Америке ситуация была по-настоящему уникальной — ведь ин-дейцы для конкистадоров были существами из иного мира, почти инопланетянами. Взаимное не-понимание столкнувшихся культур предоставило возможность укрытия для некоторых неявных пластов культурно-духовного бытия индейцев. Все явное было уничтожено или ассимилировано, языческие государства завоеваны, языческие религии запрещены. Уцелеть могло лишь то, что не связывало себя ни с индейским социумом, ни с народными верованиями. Рассказ дона Хуана об этих событиях, изложенный __________у Кастанеды, безусловно, кажется убедительным. Итак, сама история предоставила возможность сохранить в первозданной чистоте “путь магов” почти до наших дней. Народные боги были низвержены, а индейские мыслители, которые логиче-ским путем приближались к пантеистическому либо объективно-идеалистическому мировоззре-нию, были восприняты христианскими миссионерами-конкистадорами как главные идеологи язы-чества и физически устранены.
Толтеки, храня свои тайны от завоевателей, остались магам~ и не превратились в “мистиков” (под этими словами я подразумеваю описанный выше подход, т. е. мистики идут к слиянию в том или ином виде, маги же сохраняют свое Я и занимаются поисками Силы и личного бессмертия). Однако в среде магов тоже имеет место раскол. Кастанеда утверждает, что в результате целого ря-да кризисов школы разделились на “старых магов” и “новых видящих”. Хуан Матус в этом расколе также винил Конкисту, но, с антропологической точки зрения, это несколько упрощенный подход. На мой взгляд, раскол имел место с незапамятных времен. Внимательно изучив суть дела, мы пой-мем, что различие между древними магами и новыми видящими заключается не только и не столь-ко в эффективности практики, не в особенностях принимаемой ими модели мира и не в системе ценностей, ими проповедуемых.
На самом деле данные направления ярко демонстрируют два психологических комплекса, прису-щих человеку с самого начала его познавательной деятельности. Я назову их так — “комплекс древнего мага” (“комплекс Зверя”) и “комплекс Фауста”. Эти комплексы, очевидно, опираются на архетипы коллективного бессознательного, и если уж говорить об этих комплексах, как о продукте истории, то это — продукт весьма удаленной, древнейшей истории. В разные эпохи эти комплексы проявляют себя по-разному. История их активизации в конкретном человеке или сообществе всегда обусловлена своеобразием исторических условий изучаемого мо-мента. Но все эти специфичности в итоге приводят к весьма сходным результатам. Так что я не бу-ду говорить о древности (во-первых, там много неясного, а во-вторых, эта книга вовсе не посвяще-на исторической психологии). Давайте рассмотрим эти комплексы, их природу и проявления с точки зрения сегодняшнего момента. И вы легко поймете, почему эта тема так актуальна и имеет непосредственное отношение к результатам трансформационной дисциплины. Начнем вот с чего.
В своих книгах я не раз повторял: мир нас угнетает. Конечно, это грустное утверждение справед-ливо не для всех, но долгое наблюдение за особенностями психологии оккультизма подсказывает, что именно те человеческие особи, что испытывают сильное и искреннее стремление к духовной самореализации (как бы они это ни называли — Трансформацией энергетического тела или Спасе-нием), в наибольшей степени страдают от серого однообразия и монотонности повседневной жиз-ни. Разве это не очевидно? Поиски измененного и расширенного сознания характерны для тех, кто утомляется миром, для тех, кто полагает очевидные радости и удовольствия социального бытия (лучше сказать, социобиологического) весьма неудовлетворительным и убогим способом скрасить жизненную активность.
Возможно, домашние психоаналитики и развращенные умственными спекуляциями теоретики от психологии склоняются к простой модели, поясняющей усилия человечества в области саморазви-тия и богопознания. Эти модели так очевидны, что просто напрашиваются на оформление их в ви-де научной теории. Например, духовный поиск легко назвать “невротическим симптомом”. При-влекательно простым кажется разъяснение всех этих экзистенциальных томлений депрессивным неврозом, протекающим неостро, а то и вообще в латентной (скрытой) форме. Конечно, никто не говорит о счастливых трансформантах, которые в процессе поисков приобрели для своего бытия новое и яркое измерение (как дон Хуан или дон Хенаро), никто не говорит о ци-ничных суперзвездах, которые вкладывают в свои заведомо шарлатанские учения и декларации простую страсть к общественному признанию и материальному благополучию, — эти знаменито-сти, добившись своего маленького счастья, вполне удовлетворены и заботятся только о том, чтобы усердные попытки их разоблачить не привели к гибели карьеры. Я говорю о тех искренних искате-лях, которые посвящают жизнь великому “мистическому деланию” ради него самого, о тех, кто собственным трудом шаг за шагом прокладывает тропинку в таинственное Иное, зачастую без вся-кого гуру и с очень маленькой надеждой на успех. Почему они тратят на этот сомнительный про-ект свою единственную жизнь?
Если прислушаться к их пояснениям без трансцендентального трепета, с клинической точки зрения проницательного психотерапевта, то мы обязательно узнаем, что потаенной причиной смятения духа самодеятельных мистиков и оккультистов является та или иная форма депрессии. Кроме того, в своей диагностической речи психолог непременно укажет на социальную нереализованность, не-благополучие и даже — на ранние формы социопатии. Если выразиться человеческим языком, это значит, что вам не хватает любви, работы, которая бы вам нравилась и давала достаточно денег, уважения и уверенности в завтрашнем дне. Все эти проблемы вызывают вялотекущее депрессив-ное состояние, которое компенсируется мистическими фантазиями. К большому сожалению, психотерапевты порой бывают правы. Поиски “пилюли счастья”, универ-сального антидепрессанта под видом великого учения можно обнаружить в головах возбужденных адептов любого направления — будь то христианство, любая из церквей Нью-Эйджа, йога или буддизм, кастанедианство и т. д.