Трансформация базальных комплексов: алгоритм 4 страница
“Смерть — советчица”
Этот, очевидно, довольно древний прием толтекских воинов относится к простому, но эффектив-ному способу перепрограммирования.
Если выражать идеи трансформации тоналя языком программ и программирования, то следует иметь в виду, что триггером (включающим механизмом) программы является символ-импринт ли-бо последовательность, которую в нейролингвистическом программировании именуют “якорем”. Каждая конкретная программа реагирования и поведения может быть усилена или ослаблена, ней-трализована либо трансформирована. В первых двух случаях ядерный символ-импринт превраща-ется в цепочку импринтов. Поскольку наша психика может содержать большие констелляции и по-следовательности импринтов. Чаще всего такие совокупности становятся цепочками; каждый сле-дующий символ, вошедший в структуру в мгновение импринтной уязвимости либо подтверждает предыдущей (и этим усиливает его воздействие), либо отрицает (и этим ослабляет реагирование). Далее следует исполняющая часть программы и, наконец, часть обратной связи (сюда относится оценка эффективности предыдущих программных действий и завершающее впечатление. Это впе-чатление настолько значительно, что может превратиться в новый импринт, служащий усилению или ослаблению программы). Разумеется, тональ человека прежде всего работает на подтвержде-ние импринтированного в первые годы жизни опыта.
Надо сказать, что в значительной степени и по сегодняшний день практическая психология пред-почитает иметь дело с исполняющей частью программы поведения. Тому яркие примеры — эрик-сонианский гипноз, НЛП, гештальтпсихология и та аморфная область психотерапии, которую при-нято назвать “традиционной”. Все они, видимо, полагают последовательности реакций и дейст-вий, условные рефлексы, акцентирование волевых способностей человека (“взять себя в руки”, “вспомнить о долге, о семье, о близких” и проч.) — наиболее податливой частью внутреннего мира человека. При этом их успехи вовсе не внушают оптимизма.
Аналитическая психология обращается к символам и содержаниям, то есть к триггерам поведенче-ских программ. И этим чаще всего ограничивается. Пытая клиентов детскими воспоминаниями и ассоциативным допросом, эти психологи много узнают о субъекте, но по-прежнему мало изменяют его. И проблема здесь не только в неполном представлении о психологическом механизме, но и в тех областях, с которыми психотерапевт и аналитик (каким бы талантливым он ни был) принципи-ально ничего сделать не может. Ибо человек попросту не хочет меняться. Даже в том случае, ко-гда он глубоко несчастен, ужасающе не адаптирован, когда его психологические дефекты грозят полностью разрушить личность: Тональ предпочитает неизменность и бесконечное самоподтвер-ждение. Можно, подобно нашим психологам, испытывающим влечение к мифологии, приписать человеку страсть к смерти, но это лишь метафора, красиво называющая проблему — кому от этого толк? Человек по-прежнему живет и выживает, терзается и медленно убивает себя, не переставая уповать на спасение.
Перепрограммирование, которое используют толтекские воины, идущие к безупречности, опирает-ся на символы-импринты, которые формируют триггерную цепочку подтверждений. Эти символы вторичны по отношению к ядерному импринту и в большей мере связаны с осознаваемыми вос-приятиями и ситуациями.
В случае со “смертью-советчицей” это работает приблизительно так:
(1) Непосредственно за самим страхом смерти (базальным комплексом) стоит импринтированное усиление — запреты на восприятие, мотив убегания от опасности, импринт “симуляции комы” или “маленького ребенка”, разрешение ситуации через агрессию.
Мы уже говорили, что все полюбившиеся тоналю сценарии реагирования и поведения служат единственной цели — устранить психологически неприемлемое переживание. В этом смысле то-94 нальный аппарат ведет себя, как обычный дебил или как наркоман, способный совершать действия лишь для того, чтобы избавиться от невыносимой “ломки”. Переживание страха смерти подобно абстиненции наркомана или страшной зубной боли в кресле дантиста. Ситуация НЕМЕДЛЕННО должна быть изменена таким образом, чтобы переживание исчезло — вот ведущий сигнал тоналя в случае посягательства на его базальный комплекс.
(2) Обращение к символу “смерти-советчицы”, прежде всего, разрушает запрет на восприятие, во-вторых, не допускает симуляции комы и агрессию (как и всякое хаотичное, непродуманное пове-дение). Пользуясь уже описанным алгоритмом трансформации комплекса, мы условно принимаем новый компонент (“смерть-советчица”) за основной и начинаем а) пристально изучать его, б) вы-членять основные компоненты, в) принимать его сначала семантически, а затем и чувственно. Для этого мы можем осознанно пользоваться известной толтекской метафорой, что “смерть находится за левым плечом каждого из нас”.
Начинать лучше со снятия запрета на восприятие. Пристальное созерцание этой пары, которая вечно у нас перед глазами (смерть и смерть-советчица), должно открыть как два вида чувственно-эмоциональных переживаний по одному и тому же поводу (что уже, по сути, является не-деланием стереотипа), так и двух способов действия в ответ на работу страха смерти. Испугаться или понять причину страха? Бежать или наблюдать? Разозлиться или сосредоточиться? Первая реакция тоналя на раздвоенность символа — неподвижность. Надо иметь в виду, что это никакое не бесстрашие, а еще одна ловушка. Так как неподвижность через несколько мгновений может включить паттерн имитации комы. Покой перейдет в апатию, осознание сожмется, а тело примет одну из инфантильных защитных поз и победа над страхом смерти станет простым ожида-нием смерти. Но разве ЭТО советует нам смерть?
Настоящая противоположность стандартному реагированию на страх заключается не в неподвиж-ности и даже не в отрешенном выражении лица. Нет, суть достижения заключается в осознанности действий. Ведь страх (как и любая сильная эмоция) снижает качество и силу осознания, это три-умф автоматизмов, помраченности и почти беспамятства. Потому смерть именно “советчица” —не “утешительница” и даже не “победительница всех врагов”. Роль этого символа заключается в верном направлении действий — обдумывание, планирование, прогнозирование вариантов, реше-ние поставленных задач.
“Смерть за левым плечом” — это не холод безразличия, а ясный свет Мудрости. Как поступает безупречный толтек, узнав, что жить ему еще только два часа? Они просматривает список несде-ланных дел, нерешенных проблем и выбирает те несколько пунктов, которые действительно может выполнить за столь короткий срок. Он выражает свою любовь и благодарность тем, кто рядом и кто должен это услышать; он пишет то, что должен написать; прощается и отдает долги. Он смот-рит на мир и подводит итоги, выражая уважение к человеческому духу. Все это невозможно исполнить, если вас охватила холодная апатия и бездумный паралич. Нельзя оценить Смерть и ее Силу, если безразлично отмахиваешься от Жизни и ее Движения. Нечто подобное происходит всегда, если воин призывает смерть-советчицу. Не имеет значения, сколько ему осталось бродить по этой Земле — час, день или десятилетие. Он выполняет все необ-ходимое и открывает для себя чувство правильной завершенности. Если все получилось, как надо, произошло перепрограммирование комплекса страха смерти. Ибо здесь принимали участие все компоненты программы — измененные по содержанию, смыслу и итогу. Цепочка символов-импринтов привела не к ужасу, панике, бегству, злобе и хаосу — она вышла на символ действенной мудрости. Действующая часть программы вместо того, чтобы быть крайне эмоциональной и беспорядочной, обрела структуру и определенность. Обратная связь под-95 твердила, что избранный тип реагирования и поведения был эффективным и целесообразным, вы-звал в конечном счете чувство равновесия и удовлетворенности. К сожалению, чтобы все так удачно сложилось, требуется далеко не одна попытка. Тональ упрям и может не соглашаться с новым сценарием долгие годы. Он все принимает как дополнения, необя-зательные вариации, стечения обстоятельств или особые случаи. Прибегая к данному методу трансформации комплекса, мы должны, во-первых, максимально уни-версализировать его — то есть, психологически связать его с таким числом положений и исходных эмоциональных состояний, чтобы вынудить тональ забыть про его условность, во-вторых, мы об-речены на множество попыток хотя бы потому, что ищем моменты собственной импринтной уяз-вимости.
Символ “смерти-советчицы” в конечном итоге должен стать импринтом, который дополнит цепоч-ку или заменит непригодный в новых условиях символ-импринт. С этого момента вы будете впра-ве сказать, что “сила смерти-советчицы на кончиках ваших пальцев”.
“Символическая смерть”
Это самый радикальный метод трансформации базального комплекса страха смерти. Его нельзя моделировать или имитировать, но, как ни странно, он часто происходит с толтеками, направив-шими свое намерение на безупречность.
“Символическая смерть” универсальна. Она распространяется на все аспекты и формы страха смерти, она перепрограммирует все импринтные ситуации единым махом. Это становится возмож-ным по одной простой причине — инициирующая ситуация, чтобы вызвать “символическую смерть”, всегда бьет по самым уязвимым компонентам базального комплекса. Можно сказать, это “универсальный растворитель”. Символическая смерть предлагает комплект символов-нейтрализаторов, каждый из которых влияет на всю триггерную цепочку. Каждый из нас обладает собственной уникальной конфигурацией тоналя в отношении комплекса страха смерти. Из перечисленных восьми импринтов один может проявлять себя слабее, другой —сильнее. А “символическая смерть” абсолютно симметрична. Она влияет на те компоненты, кото-рые более других нуждаются в трансформации, и оставляет в покое те, что легко покинут нас без посторонней помощи.
Поэтому принято считать, что “символическая смерть” — это подарок Духа. Обычно это специ-альный порядок синхронистичностей, вызванных к жизни по воле несгибаемого намерения воина. “Мертвые воины”.
Здесь я не собираюсь пересказывать дисциплину некоей “школы мертвых воинов” — по той про-стой причине, что она нам не известна. Название это родилось случайно, и во многом благодаря многократным попыткам увидеть во втором внимании, какими путями шли толтеки на протяже-нии своей многовековой истории.
Что-то из увиденного таким образом показалось мне достоверным, что-то — обычными фантазия-ми доморощенного антрополога, желающего реставрировать духовные искания уничтоженных культур. В любом случае мы знаем важнейшее методологическое основание, на котором строилось толтекское знание о страхе смерти. Мы знаем, что уничтожить страх смерти нельзя, ибо он —неотъемлемая черта нашего психологического портрета в присущей человеку позиции точки сбор-ки. Если же мы испытываем иллюзию, будто уничтожили страх смерти в собственном существе, на деле это означает лишь то, что мы основательно вытеснили его в самые мрачные, самые подавлен-ные глубины бессознательного. Следствием такого поступка станет либо разрушительный нервный срыв, либо — патологическая инверсия страха смерти, то есть влечение к смерти в полуосознан-ном, а значит — наиболее опасном и неконтролируемом виде.
В конечном итоге оба варианта — в равной степени деструктивны и направлены на самоистребле-ние. Нервный срыв принимает форму депрессии, которая (зачастую без всякого сознательного по-вода) ищет выход в какой-нибудь форме самоубийства: ожесточенное стремление навредить себе, разорвать жизненно необходимые связи (“нажить врагов”), влечение к самоистощению (отказ от пищи, сна), к разрушению своей психики и тела в изнуряющем и бессмысленном труде, — словом, желание создать невыносимые условия и наполнить внутреннее пространство негативными пере-живаниями до отказа. Влечение к смерти (танатофилия) стремится проявить себя в таких поступ-ках и таком образе жизни, где постоянно присутствует риск для жизни. При этом человек баланси-рует на грани возможной гибели, наслаждаясь мнимым равнодушием к собственной судьбе — ему кажется, что все эти самодельные испытания, которым он себя подвергает, доказывают безупреч-ность и бесстрашие его духа. На самом же деле подобный толтек в тайне от самого себя наслажда-ется именно угрозой смерти, ее реальной близостью. Рано или поздно его стремление реализуется, и он гибнет. Окружающим его смерть может показаться глупой или героической, но суть дела от этого не меняется.
Таким образом, страх смерти не может быть уничтожен (читай: вытеснен), если толтек желает достичь состояния принципиально новой гармонии с окружающим миром. Страх смерти может быть только трансформирован. Дон Хуан Матус в кастанедовском эпосе говорил о “смене фаса-дов”. По сути, я говорю о том же.
Фокус “мертвых воинов” заключается в том, что они полностью принимают факт своей смерти еще при жизни, — прямо сейчас. Можно сказать, это предельная актуализация символа “смерть-советчица”. Особенность этой концепции заключена в специальном использовании Времени. Любая эмоциональная реакция (даже такая стремительная, как страх смерти) нуждается в некото-рой “отсроченности” объекта эмоции, во временной дистанции. Тональ должен прогнозировать и пред-ощущать, поскольку всю свою активность разворачивает в пространственно-временном кон-тинууме. Если временной дистанции нет, эмоции уходят — наступает время действовать. Это об-щий закон тоналя. Дело в том, что рефлексия по поводу ожидания возникла в тонале намного поз-же, чем способность к сиюминутной реакции. Мы пытаемся совместить два эволюционных уровня, но больших успехов здесь не видно.
Когда мы превращаем смерть в факт не будущего, а настоящего, настройка тоналя сбивается. Ему необходимо выбрать одну из двух программ реагирования (“позднюю” или “раннюю”). И здесь срабатывает закон, который хорошо известен специалистам по информационным системам, — в случае перегрузки системы или в ситуации неопределенности система деградирует, т.е. выбирает менее сложную программу. Иными словами, тональ прекращает рефлексии и ожидания, он начи-нает действовать по принципу сиюминутной реакции.
Человек, увидев нападающую на него пантеру, не успевает по-настоящему испугаться, — он про-сто бросается наутек. Точно так же “мертвый воин” не боится смерти, а выбирает такой тип пове-дения, чтобы смерть не прекратила его осознание.
Здесь как бы используются два приема, парадоксально дополняющие друг друга. Один — равнове-сие пассивности (я уже умер и ничего хуже этого со мной не случится), другой — равновесие ак-тивности (смерть еще не коснулась меня, каждый миг я должен сделать лучшее в своей жизни до ее прикосновения).
Это положение автоматически отвечает на вполне объяснимые сомнения критиков — а не станет ли человек, полагающий себя “мертвым”, существом бездеятельным, бесцельным и бессмыслен-ным? Нет, совокупность ранних программ тоналя не позволит ему замереть в придуманной коме. Скорее, он рискует стать чересчур деятельным, обрести ложную ясность и пойти на поводу у чув-ства собственной важности. Но все эти опасности в равной мере подстерегают воина на любом другом пути избавления от страха смерти.
Технически путь мертвого воина не сложен. Культивировать особое настроение и мировоззрение, моделировать “мертвость” некоторых частей своего тоналя — это не проблема. Навык сталкинга и перепросмотра используется здесь, чтобы вовремя выследить желание или реакцию, протестиро-вать ее (соответствует ли она образу “мертвого воина”), а затем принять или отвергнуть. Подлинная сложность этого пути в том, что он вовлекает в работу намерение. Как это происходит, никому неведомо. Тайна совершается в некий неопределенный миг — в течение нескольких меся-цев или нескольких лет вы уговаривали свое энергетическое тело стать “мертвым воином”, и вдруг это случается.
Конечно, на самом деле ничего не бывает “вдруг”. Предвестия этого знаменательного поворота судьбы (радикального смещения точки сборки) можно заметить. Ведь намерение — это именно та часть нашего существа, которая непрерывно манипулирует миром и незаметно изменяет его. Ме-няются обстоятельства, общая линия судьбы, встречаются необычные попутчики, уходят друзья и возлюбленные: Множество знаков говорит о том, что Мир так или иначе уже полагает вас “мерт-вым”. Вы, конечно, по-прежнему считаете себя обычным человеком, который посвятил жизнь эк-зотической форме аутотренинга, — не более. И окружающие перемены полагаете стечением об-стоятельств или даже местью мирового тоналя за то, что вознамерились сбежать из его тюрьмы. Есть еще один важный момент — сопротивление тоналя. Несгибаемое намерение “мертвого вои-на” противоположно центральной программе выживания тоналя. Это поистине неравная схватка. Намерение (будучи частью нагуаля) не может быть видоизменено тональными методами, его нель-зя уговорить или поставить на место, оно по природе своей не способно понять, что такое компро-мисс. Тональ ригиден и готов использовать все свои силы в борьбе с чуждым ему намерением. По-скольку рациональность здесь не работает, тональ генерирует эмоции, сила которых способна ос-тановить практикующего.
Тональ включает иррациональный и гипертрофированный страх смерти. Это может случиться че-рез две-три недели или через год. Это чудовищный кризис, который надо преодолеть. Иногда сила намерения использует кризис в собственных целях и создает условия для “символической смерти”. Может случиться что-то совсем неожиданное. Просто имейте в виду — тональ в результате прак-тики “мертвого воина” когда-нибудь взорвется страхом смерти. И вам придется это пережить. Но вот наступает особый миг, и вы вдруг ясно понимаете, что задуманное свершилось. Вы мертвы, а значит, почти свободны.
Последствия произошедшей перемены только впереди — соматические реакции, психоэмоцио-нальные блоки, все это будет вырываться из вашего тела со всей сопутствующей болезненностью. Но главное случилось — трансформация страха смерти произошла.
* * *
Всесторонняя трансформация страха смерти, необходимая для достижения безупречности дон-хуановского воина, ведет к ощутимым психоэнергетическим сдвигам в энергетическом теле. Час-тично мы уже обсуждали изменения полевых структур в коконе в результате практики безупречно-сти, но эти абстрактные схемы не дают конкретного представления о самоощущении бесстрашного толтека.
Во-первых, разные аспекты страха смерти, на которые было указано выше (социальный, экзистен-циальный, телесный) поддаются перепрограммированию с различной скоростью. Возможно, на темп трансформации влияет степень их доступности осознанию. Так или иначе, перекос возникает в процессе работы даже тогда, когда все ваше внимание сосредоточено только на одном базальном комплексе.
Экзистенциальный страх смерти трансформируется рывками, со страданием и болью. Они могут иметь столь яркую соматику, что все социальные страхи — пустяки перед лицом этого монстра. Перепросмотр ядерных символов-импринтов требует всей нашей силы и внимания, ибо в нем скрывается целый тайфун Энергии. Неудивительно, что после таких подвигов в борьбе воина на-ступает затишье. И на поверхность выходит, наконец телесный (нагуальный) страх. По поводу нагуального страха смерти надо заметить, что ослабление двух предыдущих комплексов его лишь усиливают, ибо — обнажают. Здесь нет никакого парадокса; энергетические движения, его генерирующие, приходят извне, и сила их восприятия во многом зависит от степени нашей чувствительности. Как будет еще неоднократно отмечено, в результате практики безупречности чувствительность энергетического тела неуклонно возрастает.
Если смерть как тональное понятие, как представление с комплексом внушенных условностей, по-немногу теряет власть над нашей реактивностью и эмоциями — после многолетнего использова-ния описанных выше приемов, то ее присутствие снаружи становится отчетливым и подлинно уг-нетающим.
Именно в этой ситуации “смерть за левым плечом” почти перестает быть метафорой. Она сковыва-ет и источает холод. Если на той стадии, когда мы работаем с тоналем, она стимулирует и высту-пает в роли советчицы (мудрости), то здесь она парализует и является воплощенным безмолвием. Можно сказать, что смерть здесь — реальная Сила, пучок эманаций, излучаемый спектром органи-ческих существ. Каждая волна накатывающей силы, рвущейся в “просвет” нашего кокона, несет с собой эхо океана смерти. Это — последний барьер, и его в человеческой позиции просто невоз-можно преодолеть.
К счастью, давление Смерти становится невыносимым лишь на самых продвинутых этапах толтек-ской безупречности. Природа даже здесь снисходительна к искателям Трансформации, подтвер-ждая древнюю истину всех учителей духовности: мир ставит перед нами только те преграды, кото-рые мы способны преодолеть.
Поэтому я скажу то, что, возможно, обескуражит новичков — нагуальный страх смерти побежда-ется целенаправленным смещением точки сборки.
На самом деле, все не так уж недостижимо. Когда тональ достиг нужного уровня чистоты, и все формы страха смерти, присущие “описанию”, перестали выкачивать из него энергию, происходят две удивительные вещи, неразрывно связанные друг с другом. Во-первых, толтек начинает чувст-вовать накатывающую силу, ибо его “просвет” стал шире, а общая чувствительность возросла. (Эти новые ощущения могут поспособствовать обретению воли. Возможно, дон Хуан, сосредото-чивший внимание Карлоса именно на этих идеях старых магов, надеялся обратным путем спрово-цировать у своего ученика ускоренную трансформацию страха смерти и поставить его на путь 99 воина окончательно и бесповоротно.) Во-вторых, вместе с накатывающей силой воин открывает давление всеобщей органической смерти. И его точка сборки, подталкиваемая большими эмана-циями, бежит в то место, где дыхание органической смерти ослабевает. Эта новая позиция точки сборки не обязательно должна собирать мир неорганических существ или еще какую область второго внимания, куда эхо смерти почти не доносится. Довольно и того, чтобы форма кокона изменилась так, как это не свойственно ни одному из нормальных органических су-ществ, обреченных на разрушение.
Дон Хуан рассказывал Кастанеде, что у неорганических существ коконы имеют “трубчатую” фор-му. Не знаю, как там насчет “трубчатости” в буквальном смысле слова, но то, что они обладают гораздо большей проницаемостью для внешних энергопотоков, — это можно заметить даже при самом поверхностном с ними знакомстве. Но и среди органических структур есть существа с высо-кой проницаемостью. Начиная с бактерий и амеб вплоть до ряда растительных форм — вроде гри-бов или водорослей.
(Особенно поражают воображение грибы — их энергетические тела огромны, а их каналы энерго-обмена почти полностью открыты планетарному полю Земли. Более того, если у человека, млеко-питающего, большинства позвоночных, даже у растений — стержень кокона может быть только один, то энергетическое тело грибницы, в зависимости от насущных энергетических потребностей, разрастаясь, постоянно формирует все новые и новые “стержни”. Любопытно, что псилоцибино-вые грибы при этом имеют, возможно, самую большую скорость энергообмена, исключительную плотность кокона и, к тому же, чаще других меняют форму энергетического тела. Изменчивость формы — это вообще одно из преимуществ грибной жизни, но наши псилоцибиновые “поганки” просто фонтанируют. Остается пожалеть, что мне так и не пришлось видеть живую строфарию или классическую Psylocibe mexicana. Не связана ли их способность вырабатывать психоактивные триптамины с необычной активностью энергетической формы?) Все эти (вполне органические) существа не сталкиваются со смертью, а если все же сталкиваются, то не хранят в себе энергетической “памяти” о ней. И воин, убегая от позиции давления, приходит к структурным трансформациям кокона, напоминающим тех “бессмертных”, что обитают в одной полосе вместе с нами. У него активизируется целая сеть каналов, по своей мощности способных конкурировать с “просветом”, а его энергетическая связь с Землей многократно возрастает. Во многих случаях позиция точки сборки, отвечающая новой структуре поглощения и распределе-ния энергии, близка к позиции повышенного осознания. Специальные неделания и остановка внут-реннего диалога доводят процесс до конца, и позиция повышенного осознания становится как бы “второй родиной”, так как достигается регулярно. И эта эволюция на данном этапе уже необрати-ма.
Вообще-то локализация точки сборки внутри кокона — это в некоторой степени условность. Во-первых, потому что пространство на уровне видения энергетических структур воспринимается не-однозначно, всегда демонстрируя условность развертки сигналов в аппарате интерпретации. Во-вторых, потому что сверхсложная топология энергетического тела обусловливает механизмы влияния точки сборки, которые невозможно напрямую привязать к рисункам и даже трехмерным моделям. И в третьих — а кому это, собственно, надо? Только видение может объяснить, как имен-но связана конкретная позиция ТС с трансформационными процессами в психоэнергетике субъек-та. Но каждый практик идет собственным путем, и, возможно, информация о точной позиции точ-ки сборки кому-то покажется важной.
В описанном выше состоянии ухода от давления органической смерти точка сборки поднимается к основанию шеи, устанавливается на центральной линии (за позвоночником) и погружается почти на целую ладонь, считая от поверхности энергетического тела. Если она продвинется вглубь еще чуть-чуть, толтек переключится на повышенное осознание.
Для этой позиции характерно а) отсутствие естественного для любого человека правого смещения ТС, а значит, затрудненность вербально-логического мышления, б) экстремальная активизация вершины кокона (центр макушки) в режиме поглощения, в) неожиданное включение каналов энер-гообмена, которые прежде не работали — вдоль обеих ног, перед верхней частью фронтальной пластины (грудь и горловой центр, который обычно излучает, а не поглощает), перед лицом. Ничего удивительного, что в этой позиции вы ощущаете неожиданную близость к растениям, обо-стренно чувствуете Землю и солнечный свет. Волны, идущие из области просвета, не теряют плот-ности, но становятся как бы более упорядоченными. Короче, это новый взгляд и новое ощущение существа, практически полностью трансформировавшего страх смерти. Накатывающая сила, кото-рая несла активную тревожность, неустойчивость и чувство грядущего разрушения, теперь несет рост и изменение.
Давайте рассмотрим возможные изменения в самоощущении тоналя бесстрашного толтека упоря-доченно. Здесь также будут учтены психоэнергетические процессы, но лишь схематически и в той степени, в какой они влияют на мироощущение воина целиком. Прежде всего, изменения, о которых сейчас пойдет речь, не наступают сразу же после трансфор-мации комплекса. Они уже есть и их как бы нет. Ибо тональ (суть которого — консерватизм во всех впечатлениях) не допускает к осознанию феномены, откровенно чуждые стандартному описа-нию как внешнего поля, так и себя (последнее даже более важно). Отсюда в течение некоторого буферного периода мы чувствует неясное присутствие перемен, но не в состоянии понять, каких именно перемен. Происходит это следующим порядком.
(1) Общее возрастание чувствительности. Поскольку чувствительность энергетического тела не распознается, она интерпретируется как накатывающее давление. “Просвет” расширяется и значительно снижает частоту пульсаций. Вся фронтальная пластина ис-пытывает волны энергетического возбуждения. Источником таких волн является не только “про-свет” (центр пупка), но и область промежности, которая принимает сильные импульсы от плане-тарного поля. Центр фронтальной пластины — солнечное сплетение, сердечный центр подвергает-ся мощным атакам сенсорных импульсов, вызванных возмущениями пупочной и тазовой области. Иными словами, сердечный центр пребывает в состоянии фонового напряжения, идущего изнутри. Этот момент важно понять. Проблема в том, что solar plexus, как правило, предназначен для полу-чения волн от среды. Фокус его энергетического внимания — другие люди, их настроения, эмоции, намерения, их сила или слабость. Но в случае трансформации страха смерти сердечный центр на-чинает волноваться по причине нестабильности собственного кокона, что влечет за собой весьма специфическое галлюцинирование.
(2) Метаморфозы социальных чувств. Толтеку начинает казаться, что изменились чувства окру-жающих его людей. Во-первых, эти чувства (отношения) стали значительно менее определенными. Отсюда сам образ окружающих становится неоднозначным. При этом повышенное качество осоз-нания вызывает впечатление ясности, иногда даже откровений по поводу мнений на ваш счет, оце-нок, эмоций и т.п.
Важно понять, что это ничем не подобно паранойе. Ощущения подлинны, вводят в заблуждения наши оценки обретенных впечатлений. Если толтек наделен мудростью, то он быстро понимает —люди никакие (не в смысле философской концепции, а в смысле конкретных отношений в его ад-рес). Они и раньше не так уж любили его, не так уж ненавидели. Человек только формально по-гружен в социальные взаимодействия, даже здесь, на самом главном его поприще, преобладают автоматизмы и шаблоны, за которыми чаще всего стоит скука. Поэтому, когда воин чувствует, что раньше люди принимали его, а теперь повернулись к нему спиной, — это обычное галлюциниро-вание, вызванное напряжениями в солнечном сплетении.
(3) Усиление ЧСВ. Второе следствие трансформации страха смерти парадоксально. Когда волна возбуждения фронтальной пластины достигает горлового центра, ЧСВ как бы усиливается. Толтек становится надменным — окружающие вызывают у него брезгливое отвращение, они суетны и никчемны, и таковы все их дела. Психологически кажется, будто победа над страхом смерти сде-лала тебя выше остальных людей, ты — лучше, более того, ты — избранный. (Ср. с описанным выше “комплексом Зверя” — здесь можно найти его корни.) Потакая себе в молчаливой гордыне, толтек на самом деле всего лишь перенаправляет обретенный избыток энергии. Сила уходит через горловой центр. Как вы понимаете, для этого совсем необязательно разговаривать. Метафорически выражаясь, горделивое молчание — всегда разговор о собственном превосходстве с самим собой. Это — ловушка на пути безупречности.
(4) Нисхождение безмолвного знания. Наконец, третье следствие трансформации страха смерти —откровения безмолвного знания. Она усиливается всякой медитацией, любой остановкой внутрен-него диалога, неделанием. Но даже без использования медитативно-технологических “ключей” от-кровение нисходит на вас — точно так же, как нисходило на апостолов в виде Духа Святого. Если ЧСВ и жалость к себе не трансформированы надлежащим образом, если дисциплина практикуется фрагментами на свой вкус, а не в той необходимой целостности, которой учил Хуан Матус, откро-вение становится экстазом, а потом вызывает печаль, подавленность, скорбь. Пока вы остаетесь человеком, Знание о сути бытия, об уродливости окружающих людей, о гряду-щем тупике Истории, о вашей исключительности и единичности — приносит не радость, а безыс-ходное отчаяние. Вы покинули гнездо для того, чтобы узнать про никчемность своего вида, про бесконечную чужеродность открывшихся вам просторов? “Нет мне гавани, нет мне приюта…” —повторял Карлос. А Нагваль учил его: “Это только слова”. Конечно, только слова — для тех, кто трансформировал чувство собственной важности и жалость к себе. Вот и еще одна причина, поясняющая, почему воин должен делать все одновременно. Наша психо-энергетическая структура сложна — в ней не найти изолированных элементов, и благотворная са-ма по себе трансформация одной лишь области ЭТ может навредить целостности и даже погубить ее.
Поэтому дальше речь пойдет о двух других базальных комплексах, формирующих вместе со стра-хом смерти единый канат, который удерживает нас на привязи и порабощает нас. А ведь нам нуж-на свобода для странствий в океане нагуаля. Его ветер уже ощутим, и мы уже бесстрашны — толь-ко гавань все еще держит нас, та самая гавань, о которой говорил Карлос Кастанеда.