Революция РІ классической музыке

РњРёСЂ классической музыки (особенно РІ Европе) РґРѕ последнего времени принадлежал белым мужчинам. Считалось, что женщины просто РЅРµ умеют исполнять музыку так же хорошо. Им недостает силы, характера Рё упорства, чтобы исполнять определенные произведения. Их РіСѓР±С‹ устроены по–другому. Их легкие РЅРµ так мощны. Их СЂСѓРєРё меньше Рё слабее. Такое мнение РЅРµ воспринималось как предрассудок, поскольку, РєРѕРіРґР° дирижеры, музыкальные руководители Рё маэстро устраивали прослушивания, мужчины, как РёРј казалось, всегда звучали лучше, чем женщины. Никто РЅРµ обращал внимания РЅР° то, как были обставлены такие прослушивания, поскольку было совершенно очевидно, профессиональный музыкант действительно профессионал, если может прослушать исполнение РІ любых обстоятельствах Рё РІ любых условиях Рё РїСЂРё этом моментально Рё объективно оценить уровень исполнительского мастерства. Прослушивания для больших оркестров РёРЅРѕРіРґР° проходили РІ гримерке или РІ номере отеля, если дирижер был РІ РіРѕСЂРѕРґРµ проездом. Исполнители играли РїРѕ пять, РґРІРµ или десять РјРёРЅСѓС‚. Какое это имело значение? Музыка есть музыка. Райнер РљСЋС…Р», концертмейстер Венского филармонического оркестра, однажды сказал, что может СЃ закрытыми глазами определить разницу между скрипачом Рё скрипачкой. Его натренированное СѓС…Рѕ, как РѕРЅ полагал, СЃРїРѕСЃРѕР±РЅРѕ уловить мягкость Рё плавность женского стиля исполнения.

Но в течение последних нескольких десятилетий в мире классической музыки назревала революция. В США оркестранты создали профсоюз и стали бороться за справедливые контракты и пособия по болезни, а также против необоснованных увольнений, и вместе с этим началось движение за объективные условия приема на работу. Многие музыканты считали, что дирижеры злоупотребляют своим положением и выбирают любимчиков. Они добивались того, чтобы процесс прослушивания регулировался правилами. Это означало, что должна создаваться официальная приемная комиссия, что дирижер не должен принимать решение в одиночку. В некоторых случаях было введено правило, запрещающее членам жюри говорить друг с другом во время прослушивания, чтобы мнение одного человека не смогло повлиять на мнение других. Музыкантов обозначали не именами, а цифрами. Между комиссией и претендентом водружался занавес, и если прослушиваемый прочищал горло или производил некий характерный звук (например, стук каблуков, если это женщина на высоких каблуках), музыканта уводили и присваивали ему новый номер. И как только эти правила стали внедряться по стране, произошло непредвиденное: в оркестры начали принимать женщин.

За последние тридцать лет, с тех пор как занавесы во время прослушиваний стали обычным делом, число женщин в ведущих оркестрах США увеличилось в пять раз.

«В первые РґРЅРё введения новых правил прослушивания РјС‹ искали четырех новых скрипачей, — рассказывает Херб Уэкслеблатт, тубист Метрополитен–опера РІ Нью–Йорке, который возглавил Р±РѕСЂСЊР±Сѓ Р·Р° объективные прослушивания РІ Метрополитен РІ середине 1960–х РіРѕРґРѕРІ. — И РІСЃРµ победители РєРѕРЅРєСѓСЂСЃР° оказались женщинами. Раньше такое было просто немыслимо. До этого момента Сѓ нас РІРѕ всем оркестре было РЅРµ больше трех женщин. РџРѕРјРЅСЋ, РєРѕРіРґР° объявили результат, РѕРґРёРЅ парень Р·РґРѕСЂРѕРІРѕ РЅР° меня разозлился. РћРЅ сказал: „Тебя РІСЃРµ запомнят как СЃСѓРєРёРЅРѕРіРѕ сына, который наприводил женщин РІ этот оркестр“».

Мир классической музыки осознал, что первое впечатление (во время прослушивания музыканта) было на самом деле безнадежно искажено предрассудками.

«Некоторые исполнители выглядят так, будто играют лучше, чем на самом деле, потому что держатся уверенно и у них есть осанка, — рассказывает один музыкант, участник множества прослушиваний. — Другие выглядят во время исполнения ужасно, но звучат великолепно. Третьи безумно стараются, но этого не чувствуется в звучании. Всегда присутствует диссонанс между тем, что ты видишь и слышишь. Прослушивание начинается с той секунды, когда исполнитель появляется на сцене и вы думаете: „Кто этот зануда?“ или: „Кем возомнил себя этот парень?“ И это судя только по тому, как они выходят на сцену со своими инструментами».

Джули Ландсман, первая валторна Метрополитен–опера в Нью–Йорке, говорит, что иногда ее обескураживает то, как некоторые музыканты подносят инструмент к губам. «Если они держат мундштук как–то необычно, вы можете тут же подумать: „О Боже, у них ничего не выйдет“. Тут столько вариантов. Некоторые музыканты используют медную валторну, другие из никеля с серебром, и вид инструмента, на котором играет человек, может подсказать вам, из какого он города, у кого учился, по какой школе, и все эти знания могут повлиять на ваше мнение. Я бывала на прослушиваниях без занавеса и, могу вас уверить, была необъективна. Я начинала слушать глазами, и можете не сомневаться, ваши глаза всегда влияют на ваше суждение. Единственно верный способ прослушивания — это ушами и сердцем».

Р’ Национальном симфоническом оркестре РІ Вашингтоне РЅР° валторне играет Сильвия Алимена. Взяли Р±С‹ ее РґРѕ введения прослушиваний через занавес? Разумеется, нет. Валторна (как Рё тромбон) — «мужской» музыкальный инструмент. Более того, Алимена С…СЂСѓРїРєРѕРіРѕ телосложения. Ее СЂРѕСЃС‚ немногим более полутора метров. Однако РІ реальности этот факт РЅРµ имеет никакого значения. Как сказал РѕРґРёРЅ выдающийся валторнист: «Сильвия может сдуть РґРѕРјВ». РќРѕ если РІС‹ РЅР° нее посмотрите РґРѕ того, как услышите, то РЅРµ сможете ощутить эту мощь, РёР±Рѕ увиденное вступит РІ конфликт СЃ услышанным. Существует только РѕРґРёРЅ СЃРїРѕСЃРѕР± прийти Рє верному мгновенному суждению Рѕ мастерстве Сильвии Алимены: слушать ее через занавес.