Журналистика и социология: первые опыты взаимодействия
XIX век отличался исключительной полисемичностью социокультурного процесса. Войны, революции, социальные потрясения заставили многих усомниться в универсальности разума. Наука стала отдаляться от своего творца – человека, а логика машинного производства активнее диктовать свои условия социальному устройству. Все требовательнее начинает заявлять о себе масса, в которой пытались усмотреть косную разрушительную силу (что имело реальные основания), хотя в ней можно было увидеть и ведущий двигатель прогресса. Ее можно было инкорпорировать в социальную систему или использовать для разрушения этой системы, но игнорировать было невозможно.
Ситуация приобрела наиболее острый характер с началом формирования на Западе индустриального общества. «Великое спокойствие» Востока также было поколеблено. Усилилась взаимозависимость мира (со всеми ее позитивными и негативными последствиями). Индустриализация превратит массу во «множество способных к развитию отдельных существ, но с самого начала они подчинены другой структуре – нормирующему закону, образцом для которого служит функционирование машины»[13][13]. Обострится противоречие: личность – человек массы.
В конце XIX в. Запад столкнется с новым феноменом – массовой культурой. При всей особенности исторической судьбы России, и она начнет втягиваться в орбиту капитализма. В XIX в. произошли глубокие изменения в обществознании, которое стало более мобильно реагировать на факты и явления социальной жизни.
Отголоски века Просвещения еще долго ощущались в европейской общественной мысли (это существенным образом затронуло интеллектуальную жизнь и Востока). Идея разума как абстрактной надчеловеческой силы нашла отражение в философской системе Георга Вильгельма Фридриха Гегеля, возникшей на переломе эпох. Продолжая просветительскую традицию, он признавал значимость общественного мнения, но одновременно раскрывал и его противоречия, утверждая, что независимость от общественного мнения «есть первое формальное условие совершения чего-то великого и разумного»[14][14].
Как считают ученые, «в Европе XIX в. назрела необходимость взглянуть на мир людей с несколько иной точки зрения, а именно – не рассуждая об абстрактных и туманных основоположениях разума и разумности, несколько спуститься с высот социальной философии и начать разговор “снизу”, т.е. с самого общества, с реальных явлений, фактов»[15][15].
В XIX в. возникает теоретическая социология.Ее эволюционистская линия была представлена трудами Огюста Конта и Герберта Спенсера, революционная – Карлом Марксом. Проблемы социального развития в его многочисленных проявлениях волновали многие умы.
«Отец» социологии О. Конт, утверждавший, что весь социальный механизм покоится на мнениях, а идеи правят миром, обосновал возможность «позитивной» перестройки существующих структур. Он был личным секретарем французского социалиста-утописта Анри Клода Сен-Симона. Как показало время, их взгляды во многом не совпадали, и хотя основатель теоретической социологии, в соответствии с выдвинутым им принципом «умственной гигиены», не был склонен читать чужие научные труды, нельзя исключить допущение, что он был знаком с теоретическими представлениями Сен-Симона о печати. А тот считал, что если социальные преобразования могут осуществляться лишь с помощью существующей власти, задача писателя и журналиста – подготовить перемену до того, как она станет проводиться в жизнь[16][16]. Задачу публициста Сен-Симон видел в том, чтобы привлечь внимание к пути, на котором общество может достичь процветания: система способна измениться под воздействием силы морали и общественного мнения. Считается, что он одним из первых высказал догадку о роли печати как средства политической организации[17][17].
Связь журналистики и социологии оказалась исключительно органичной в деятельности Г. Спенсера – сторонника «плавного» эволюционизма, рассматривавшего революцию как болезнь. В 1848 г. он стал главным редактором журнала «Экономист», о котором современники отзывались как о самом трезвом, благоразумном и умеренном органе промышленной буржуазии Англии. Есть точка зрения, что именно в это время Спенсер начал углубленно интересоваться социальными проблемами, практическая журналистика предоставляла ему обширный фактический материал, столь необходимый для теоретических обобщений.
Социолого-журналистские положения представляют собой одну из составляющих марксистской теории печати. Будучи разносторонне одаренными журналистами-практиками, К. Маркс и Ф. Энгельс исключительно тщательно относились к фактам в социальном контексте. Публицистическое их творчество очень богато по социологическому наполнению. В своих произведениях они отображали социальные процессы и явления в широком контексте мнений, характеров, политических страстей. Потому что обладали опытом руководства периодическими изданиями, «чувствовали» потребности, настроения аудитории, пожелания народа и стремились говорить на языке тех, к кому обращались. Отмечая наличие внутренних законов печати, определяющих направленность ее развития, Маркс признавал, что свободная пресса является продуктом общественного мнения и одновременно выступает ее создателем[18][18].
Динамика становления политэкономических, философских и социологических взглядов Маркса отразилась в его представлениях о журналистике, которая рассматривалась им как важнейшее средство политической борьбы. В соответствии с основной парадигмой своего материалистического учения об обществе он (и на практике, и в концептуальных построениях) отстаивал принцип партийности печати, ее открыто провозглашенную связь с интересами пролетариата. Несмотря на доминирование в марксизме политического подхода к журналистике, ее социальная конкретность никогда не ускользала из поля зрения Маркса и Энгельса, которые постулировали необходимость разъяснять теорию на материале существующего положения вещей и применительно к конкретно-историческим условиям.
Приведенные примеры не означают, что взаимодействие журналистики и социологии везде и всегда было «прозрачным», легко прослеживаемым, тем более что социологическое знание обладает большим внутренним разнообразием. Но потребности общественной практики, интеллектуальный климат эпохи способствовали их сближению.
Конец XIX и начало XX в. были ознаменованы развитием классической социологии.Эмиль Дюркгейм, чья социологическая традиция восходила к Декарту, Руссо, Монтескье, Сен-Симону и Канту, немало способствовал формированию методологии и методов социологического исследования, превращению социологии в учебную дисциплину. Признавая объективную реальность социальных фактов, он стремился исключить из исследования элементы идеологии. Формирование социологической школы Э. Дюркгейма происходило в связи с деятельностью основанного этим ученым журнала «Анналы социологии».
В сфере публицистики проявил себя Макс Вебер, акцентировавший внимание на «субъективном смысле» деятельности человека и «отнесении к ценности» как важнейшему аспекту осмысления эмпирического материала. Именно он в 1910 г. впервые ввел понятие «социология прессы» и наметил широкую программу изучения печати на основе статистических методов. Реализовать ее в то время не удалось, хотя в рассматриваемый период прикладной характер социологии в США проявился очень активно: в том же 1910 г. там было проведено более 3000 эмпирических социологических исследований[19][19].
Труды представителей ранней классической социологии были широко известны в России, где развитием социальной науки в XIX в. занимались П.А. Кропоткин, Н.К. Михайловский, Л.И. Мечников, М.М. Ковалевский, Л.И. Петражицкий и др. Разнообразно была представлена социология в нашей стране на рубеже веков: это субъективная социология и позитивизм М.М. Ковалевского, ортодоксальный марксизм Г.В. Плеханова и В.И. Ленина, «легальный марксизм» П.Б. Струве, М.И. Туган-Барановского, Н.А. Бердяева. Печать зачастую служила ретранслятором их воззрений и дискуссионной трибуной.
Продвижение к формированию социологии журналистики было связано и с тем, что все более динамичный характер приобретало развитие самой прессы,переставшей быть привилегией Европы и Америки. Журналистика тех стран, которые лидировали в экономическом отношении, переживала сложные процессы, ощущая на себе колебания социальных ритмов истории. Неравномерно и болезненно шло освобождение печати. Уничтожение предварительной цензуры, отмена «налогов на знания» сделали прессу более дешевой, а значит и более доступной для различных слоев населения. Образовательные реформы расширили круг читающей публики, что создавало условия возникновения массовой прессы. Эта закономерность затронула журналистику многих стран (правда, сегодня обсуждается вопрос, была ли массовой пресса, скажем, Африки, или континент сразу «перескочил» из эпохи элитарной прессы в век массовых электронных коммуникаций).
В 1836 г. во Франции появился «Пресс» Эмиля Жирардена, который «вырабатывал и изыскивал новый тип газетного издания, которое было бы способно удовлетворить вкусы и интересы массового читателя-буржуа, являвшегося его основным читательским адресатом. С этой целью он пошел по пути создания “энциклопедической” газеты, широко введя на ее полосы самые разнообразные новости, представлявшие интерес для читателя (экономические, коммерческие, научные, судебные, военные, литературные, театральные и др.), используя для этого многообразие рубрик и тематические, или “целевые”, полосы»[20][20]. Пройдет немногим более 30 лет, и М.П. Милло начнет выпускать ежедневную газету «Пети журналь». Ее сочтут первой европейской массовой газетой, «добившейся самого широкого признания у массовой аудитории благодаря не политике, а «общей информации»»[21][21].
В 1817 г. редакцию знаменитой английской газеты «Таймс» возглавил Томас Барнс, который, по словам историков, превратил ее в выразителя общественного мнения страны. Он одним из первых организовал сбор информации о том, что думают представители разных слоев населения. Отчеты, присылаемые корреспондентами, помогали ему следить за изменениями в общественных настроениях. Передовые статьи использовались и как средство выражения мнений, и как способ управления ими[22][22]. На определенные социальные группы английского населения были рассчитаны издания, появившиеся в конце XIX в. Первенец массовой печати «Дейли мейл» (1896) предназначался грамотным юношам и девушкам, которые хотели прочесть то, что написано просто и достаточно интересно.
Сложный путь от центовых газет до «нового журнализма» (его основателем считается Джозеф Пулитцер) прошла американская журналистика. Пулитцер сумел применить опыт старого «персонального журнализма» с его сильным социально-критическим началом к решению задач массовой пропаганды. Он вел изучение своих читателей, в том числе потенциальных (особое внимание уделяя иммигрантам). Уже в 80-е годы XIX в. американская пресса проводила опросы общественного мнения, связанные с избирательными кампаниями. Как отмечают отечественные авторы, «связь печати с такой важной формой эмпирического исследования, как опрос, сложилась исторически еще до научного оформления социологии массовой коммуникации»[23][23].
XIX век продемонстрировал и другой, некоммерческий тип «массовости» европейской прессы, который развился в период мощных массовых движений, например, чартизма в Англии. Пропагандистская деятельность чартистов была разнообразной и ориентировалась на различные группы населения, а корреспонденция, поступавшая в газеты из разных уголков страны, стала своего рода летописью взлетов и падений чартизма.
В России Н.А. Полевой свое тяготение к энциклопедичности изданий объяснял изменением социального состава читателей, увеличением числа представителей «третьего сословия». В.Г. Белинский, исследуя «Библиотеку для чтения» О.И. Сенковского, отмечал, что причина ее успеха – усиление роли провинциального читателя[24][24]. По мнению ученых, первым отечественным социолого-журналистским исследованием стало предпринятое Н.А. Добролюбовым изучение журнала «Собеседник любителей российского слова». Тогда он «впервые в отечественной науке о журналистике составил статистическую “карту”, вобравшую в себя сведения о социальном положении, принадлежности к полу, местах проживания людей, писавших в журнал. Эти сведения поддавались графическому изображению. О рассредоточении по стране авторов писем, напечатанных в журнале, можно было составить зримое представление»[25][25].
Таким образом, мы видим, что совершенно разные по ориентации издания (и те, которые стремились адаптировать своих читателей к существующему порядку вещей, и те, которые призывали к конфронтации с системой) могли существовать лишь в поле мнений, интересов, симпатий и антипатий аудитории. Причем знания о них использовались в несхожих, а порой и диаметрально противоположных целях.
В конце XIX и начале XX в. все настоятельнее стали заявлять о себе новые средства коммуникации –телеграф, телефон, радио. Их информационно-пропагандистские возможности еще не распознались полностью, но огромный воздействующий потенциал новых медиа становился очевидным. Изменилась аудитория прессы. В результате урбанизации разрушались привычные отношения между людьми, которым нужно было приспособиться к новой среде. Повысился уровень грамотности, хотя это не означало роста образованности. Иначе стал «заполняться» массовый досуг. Все активнее вторгались в жизнь спортивные зрелища (первая бейсбольная команда начала действовать в США в 1869 г.), «облегченные» театральные жанры, фонограф, кино.
Водораздел между элитарной и массовой культурой ощущался все сильнее. Антитеза «качественность» – «массовость» на долгие десятилетия обозначила полюсы, между которыми стала балансировать западная журналистика XX в.