XXIV Предупреждение 5 страница

– Твоя голова в безопасности, Насик. Ты слишком хороший сплетник, чтобы тебя убивать. Мои зимние вечера были бы намного скучнее без тебя.

– Очень хорошо, но помни, что это ты попросил. Креу-са заявила, что видела, как Андромаха голой резвилась со служанкой. Это сообщили царю, который высек служанку и выгнал из дворца. Андромаха была в ярости и публично заговорила с Креусой. Та дала ей пощечину, а Андромаха ударила ее в челюсть. Свидетели говорят, это был прекрасный удар. Апперкот. Креуса упала без чувств, пришлось отнести ее в постель. Все ожидали, что Андромаху отошлют обратно к отцу. Приам решил проигнорировать этот случай. Возможно, потому, что он обязан ей своей жизнью. Теперь во дворце ходят слухи об Андромахе и царе.

– Я слышал достаточно, – твердо сказал Геликаон. – Как царица Гекуба?

– Она продолжает цепляться за жизнь, даже принимает гостей. Юная дочь царя Спарты остается во дворце. Очевидно, она здесь, чтобы найти подходящего мужа. Считают, что отец отослал ее прочь в безопасное место. Микенские армии сосредотачиваются на границах Спарты. Похоже, весной будет война. А маленькая армии Спарты не может выстоять против сил Агамемнона.

Раздался тихий стук РІ дверь. Вошел старый полководец Павзаний.

– Простите, что побеспокоил вас, господин, – сказал он. – Мне нужно поговорить с вами… лично.

Насик встал.

– Дела государства всегда превыше всего, – сказал он, улыбнувшись Павзанию. Фригиец вышел из комнаты.

– Что случилось? – спросил Геликаон.

– Царица покинула свою комнату. Ее служанка говорит, что видела ее идущей к Прыжку Афродиты. – Старый полководец побледнел. – Простите, мой царь. Это было грубо с моей стороны.

– Я найду ее, – пообещал Геликаон.

Р’ сумраке поднимаясь РїРѕ высокой РіРѕСЂРЅРѕР№ тропе, Халисия СЃ трудом могла отличить туман, поднимающийся РёР·-Р·Р° скал РїРѕРґ ее босыми ногами, РѕС‚ мрака, окутывающего ее разум. Люди рассказывали Рѕ разбитых сердцах, РЅРѕ РѕРЅРё ошибались. Разбиваются РЅРµ только сердца, Р° РІСЃРµ. Навсегда. Наступает хаос. Незаживающая рана, острая Рё рваная, как бронзовые когти, вгрызающиеся РІ сердце. Сознание стало ее жестоким врагом, надолго заставляющим забыть Рѕ реальности. Иногда РѕРЅР° забывала, что Дио убили. РћРЅР° смотрела РЅР° залитое солнечными лучами небо, улыбалась Рё гадала, РіРґРµ РѕРЅ. Затем возвращалась боль, Рё бронзовые когти сильнее сжимали раненое сердце царицы.

На рассвете дул холодный ветер, который предвещал дождь. Прошло много времени, с тех пор как она поднималась по этой тропе. Это место называли Прыжок Афродиты, шепчась за спиной старого царя. Его первая жена сбросилась со скалы на камни. Халисия слышала эту историю много раз. Подойдя к краю скалы, она посмотрела вниз – над морем стоял густой туман, она задумалась, каково это – пройти через него, упасть вниз и покончить с жизнью.

Женщину охватили воспоминания прошлого. Она вспомнила светлые дни своего детства в Зелии, когда она со своими братьями перегоняла табуны лошадей с пастбищ у темной реки Эсипос к городам побережья. Много дней ее ноги не касались земли. Халисия путешествовала на смирной кобыле завернутая в теплое одеяло, прислушиваясь к звукам ночной равнины…

Дио уже был бесстрашным наездником, и она собиралась взять его в ночное путешествие, разбить лагерь под холодными звездами…

Небо светлело, но мрак в ее сознании сгущался. Халисия зашаталась и упала на колени, силы покидали нее, словно вода, вытекающая из чаши. Ей показалось, что она слышит какой-то звук, шаги бегущего человека позади себя, но не могла пошевелиться, чтобы оглянуться.

Измученное сознание царицы снова обратилось к прошлому, к приятным мыслям о первом приезде в Дарданию. По правде говоря, она тогда не была здесь счастлива; ей было всего семнадцать, она скучала по дому и боялась старого седого человека, за которого должна была выйти замуж. Но теперь она вспоминала это время с нежностью, потому что она быстро забеременела Диосом. Анхис был неплохим мужем, не злым. Эней исчез из его мыслей, она была матерью сына, на которого он возлагал все свои надежды. «Он подарил Дио игрушечную лошадь, – вспомнила Халисия с улыбкой, – которую сам сделал из светлого дерева». Это была грубая вещь, потому что царь плохо умел что-то делать руками, но Анхис украсил ее гриву и хвост золотым листом, а глаза сделал из кусочков ляпис-лазури небесно-голубого цвета.

Она вспомнила голубые глаза Гаруса, ее охранника, его мягкие светлые ресницы, которые касались щек, когда он спал. Халисии нравилось его будить, чтобы увидеть, как он взмахивает своим светлыми ресницами, как его глаза смотрят на нее с любовью и удивлением. Он погиб в последнем сражении – копье пронзило ему грудь, а меч угодил в желудок – пытаясь защитить ее и Дио. Гарус умер до того, как они все ее изнасиловали. Халисия была рада этому. Он умер, прежде чем убили Дио.

Царица услышала тонкий пронзительный звук. Это был ее собственный голос, но она не знала, как замолчать.

– Халисия! – еще один голос проник во мрак ее сознания. – Халисия!

Она вернулась мыслями к своему детству, отец держал ее за руки, улыбаясь. От него пахло лошадьми, шкурами, который он носил. Царица потянулась и потянула за засаленные косички его бороды. Отец засмеялся и крепко прижал ее к груди. Она почувствовала, как ее обняли мягкие и нежные руки.

– Халисия. Это Эней. Вернись ко мне.

Эней? Они называли его Геликаон. В ее сознании было много Энеев, много Геликаонов. Там был застенчивый испуганный мальчик, которого она едва замечала, поглощенная любовью к своему ребенку. Однажды он исчез на чужестранном корабле, и Анхис сказал, что он не вернется. Но он вернулся в страшный день. После смерти Анхиса она была уверена, что Эней убьет ее, или она убьет себя и своего сына. Но он не убил. Геликаон снова уплыл через несколько дней, сделал Дио царем, оставив их под защитой Гарус и старого Павзания. Это были самые счастливые годы…

– Халисия, посмотри на меня. Посмотри на меня!

Она подняла глаза, но ее обнимал не отец. У отца были карие глаза, а эти – голубые. Царица вспомнила голубые глаза…

– Халисия! – она почувствовала, как сильные руки трясут ее. – Это Эней. Скажи: «Эней».

– Эней. – Женщина нахмурилась и посмотрела на опасный край скалы и серое море под их ногами. – Что ты здесь делаешь?

– Твоя служанка сказала, что видела тебя здесь. Она испугалась за твою жизнь.

– Мою жизнь? Я больше не живу. – Он снова прижал ее к себе, Халисия прижалась щекой к его плечу. – Мой сын был моей жизнью, Эней, – сказала царица спокойно. – Я не живу без него.

– Теперь он гуляет по зеленым полям элизиума, – уверил ее Геликаон. – С ним твой охранник… это был Гарус? Он держит его за руку.

– Ты веришь в это? – спросила Халисия, вглядываясь в его лицо.

– Да, верю.

– А в силу снов ты веришь?

– Снов?

– Когда я лежала… как я думала… умирая, мне снилось много снов, Эней. И все они были ужасными. Я видела кровь и огонь, горящий город. Я видела море, полное кораблей с жестокими людьми. Я видела войну, Эней. Я видела падение царей и смерть героев. О… столько смертей. – Она посмотрела на него. – Ты веришь в силу снов?

Геликаон увел ее с вершины скалы, они сели на зеленом склоне.

– Одиссей говорит, что есть два рода снов. Некоторые рождаются от крепкого вина и обильной пищи, а другие посылают нам боги. Конечно, тебе снилась война и кровь. На тебя напали мерзавцы. В твоем сознании множество кошмарных видений.

Его слова странным образрм подействовали на царицу, у нее появилась надежда. Они сидели в молчание какое-то время. Затем Халисия вздохнула.

– Гарус любил меня. Я собиралась спросить тебя, не будешь ли ты возражать против нашей свадьбы. Они забрали той ночью двоих дорогих мне людей, Эней. Моего Дио и сильного сердцем Гаруса.

– Я не знал. И, нет, я бы не возражал. Он был хорошим человеком. Но ты еще молода, Халисия, и красива. Если боги захотят, ты снова обретешь любовь.

– Любовь? Надеюсь, нет, Эней. Да, только часть сна была светлой и радостной. Но если то, что я видела, сбудется, разве не означает, что другие видения войны и смерти тоже правда?

– У меня нет ответов на эти вопросы, – сказал он. – Все, что я знаю: ты – царица Дардании, и народ любит тебя. Никто не займет твое место, и, пока я жив, никто не будет тебе угрожать.

– Они меня любят, – вдохнула она печально. – Но будут они любить меня, когда родится чудовище?

– Какое чудовище?

– Чудовище в моем животе, – прошептала ему Халисия. – Это зло, Эней. Это микенец.

Геликаон взял ее за руку.

– Я не знал, что ты беременна. Прости, Халисия. – Он вздохнул. – Но это не чудовище. Это просто ребенок, который будет любить тебя, как Дио.

– Это будет мальчик с темными волосами и серыми глазами. Я видела и это.

– Тогда он будет царевичем Дардании. Людей учат злу, Халисия. Я не верю, что оно рождается в них. Не важно, как их зачали.

Царица успокоилась в его объятиях.

– Ты – хороший человек, Эней.

– Мои друзья называют меня Геликаоном. Я надеюсь, что ты будешь моим другом.

– Я – твой друг, – сказала она. – И всегда им буду.

Он улыбнулся.

– Хорошо. Я покину Трою через несколько дней. Я хочу, чтобы ты и Павзаний продолжили собрания людей, на ко-

торых вы будете заниматься их нуждами. Они доверяют тебе, Халисия. А теперь они видели мою твердость, поэтому будут прислушиваться к твоей мудрости. Ты готова снова стать царицей?

– РЇ готова, если ты просишь, – ответила Халисия. – Ради нашей дружбы.

Затем к ней снова вернулось видение – яркое и такое реальное. Геликаон стоял перед ней в белой тунике с золотыми краями, в его руках было драгоценное ожерелье.

Закрыв глаза, царица взмолилась, чтобы он никогда не привез ей этот золотой подарок.

Молодой хеттский всадник скакал галопом по равнинам, низко пригнувшись к седлу, его имперский плащ с нашивкой желтого и зеленого цвета развивался на ветру. Он снова посмотрел на заходящее солнце и увидел, что теперь оно близко от горизонта. Всадник не решался по незнакомой стране после наступления темноты и наклонился вперед, подгоняя лошадь. Он решил добраться до Трои до заката.

Всадник был в дороге восемь дней и сменил пять лошадей, одалживая их днем в имперских гарнизонах. Но в этом удаленном конце империи, на западе, не было постов, и на этой лошади он должен был добраться до Трои. Покинув Салапу, последний цивилизованный город в Хеттской империи, он следовал указаниям, которые ему дали – утром солнце должно быть за спиной, а вечером – между ушами лошади, и через четыре дня ты увидишь гору под названием Ида. Обогни ее с севера, и ты доберешься до Трои и моря.

Посланник Хуззиас никогда не видел моря. Все девятнадцать лет он прожил поблизости от столицы Хаттузас, в самом центре хеттских земель. Это было его первое задание в качестве имперского посланника, и он решил исполнить его быстро и точно. Но ему страстно хотелось увидеть море, когда задание императора будет исполнено. Его рука снова потянулась к груди, и он нервно потрогал спрятанные в кожаной тунике бумаги.

Теперь он скакал по зеленой равнине. Хуззиас мог видеть перед собой горное плато, на которое садилось солнце. Солнечные лучи освещали что-то, расположенное на высоком плато. Ему говорили, что у Трои золотые крыши, но он посмеялся над этим:

– Вы считаете меня дураком? – спросил посланник. – Если там крыша сделана из золота, почему же воры до сих пор ее не украли?

– Ты увидишь, – ответили ему.

К тому времени, как он подъехал к городу, почти стемнело. Хуззиас не смог разглядеть ничего, кроме огромных темных стен, нависающих над ним. Внезапно его уверенность испарилось, и он снова почувствовал себя маленьким мальчиком. Посланник обвел свою уставшую лошадь вокруг стен с южной стороны, пока не достиг высоких деревянных ворот. Одна створка была немного приоткрыта, там стояли шестеро всадников на высоких лошадях – молчаливые воины в высоких шлемах с гребнями.

Он прочистил свое горло от пыли, набившейся в пути, и обратился к ним на иностранном языке, который он выучил:

– Я приехал из Хаттусаса. У меня есть сообщение для царя Приама!

Ему кивнули, и он медленно проехал через ворота. Двое всадников поехали впереди него, двое по бокам, а двое позади. Все они были вооружены и в доспехах, воины ничего не говорили по дороге по темным улицам. Хуззиас с любопытством оглядывался, в свете факелов он почти ничего не видел. Они равномерно поднимались к крепости.

Они проехали через дворцовые ворота и остановились у большого здания с красными колоннами, освещенного сотнями факелов. Всадники придержали лошадей и подождали, пока к ним не вышел человек в длинном белом одеянии.

У него было серое лицо, а глаза красными и слезящимися. Он уставился на Хуззиаса.

– Ты – посланник императора? – резко спросил этот человек.

Хуззиас почувствовал облегчение, что он говорит на хеттском языке.

– Я, – с гордостью ответил юноша. – Я ехал целый день и ночь, чтобы сообщить важные новости троянскому царю.

– Дай мне. – Мужчина протянул руку в нетерпении. Хетт достал ценные бумаги. Они были обернуты вокруг палочки и запечатаны имперской печатью, затем их поместили в полую деревянную трубку и запечатали с обоих концов. Хуззи-ас, соблюдая церемониал, протянул ее человеку с влажными глазами, который почти выхватил ее у него, едва посмотрев на печати, разорвал их и развернул бумагу.

Он нахмурился, и Хуззиас увидел разочарование на его лице.

– Ты знаешь, что здесь написано? – спросил он юношу.

– Да, – важно ответил Хуззиас. – Там написано, что скоро в Трою прибудет император.

XXVII Смерть наследника

После их первой встречи с микенским воином Аргури-осом Лаодика все больше и больше думала о нем. Это было так странно. Он не был хорош собой, как Геликаон или Агатон, с суровыми и неправильными чертами лица. Очевидно, что Аргуриос не умел ухаживать за женщинами, к тому же был косноязычен, что, впрочем, не помешало ми-кенцу занимать мысли царской дочери. Когда Аргуриос был рядом с ней на берегу, ее охватило почти материнское чувство, желание помочь ему выздороветь, наблюдать за ним, пока он снова не станет мужчиной. По крайней мере, все так начиналось. Теперь ее стали терзать другие думы, и она поняла, что скучает по нему.

Ксандер рассказал царевне о человеке, который проводил Аргуриоса на берег, заметил, что он относился к микенцус большим уважением. Лаодика знала Полидоруса и позвала к себе однажды вечером, когда светловолосый воин был свободен от своих обязанностей и гулял по дворцовому саду.

– Прекрасный день, – начала она. – Для этого времени года, я имею в виду.

– Да, – ответил он. – Вам что-нибудь нужно?

– Нет, не нужно. Я бы хотела… поблагодарить тебя за любезность, оказанную раненому микенцу. Мальчик Ксандер рассказал мне об этом.

Теперь он выглядел озадаченным, и Лаодика почувствовала смущение.

– Прости. Я, очевидно, задерживаю тебя. Ты собираешься в нижний город?

– Да, я собираюсь встретиться с родителями моей невесты. Но сначала я должен найти для них подарок.

– Там есть торговец, – сказала она, – на улице Фетиса. Он работает с серебром и славится маленькими прекрасными статуями богини Деметры и маленькой Персефоны. Говорят, они приносят счастье.

– Я слышал о нем, но боюсь, не смогу себе позволить этого.

Теперь Лаодика почувствовала себя глупой. Конечно, он не мог. Он был простым воином, а не придворным вельможей с поместьями, табунами лошадей или торговыми кораблями. Полидорус ждал, и ситуация становилась неловкой. Наконец, она глубоко вздохнула.

– Что ты знаешь о микенце? – спросила Лаодика.

– Он – великий воин, – ответил Полидорус, успокоившись. – Я слышал о нем, когда был еще ребенком. Он участвовал во многих битвах, при старом царе дважды становился чемпионом Микен. Вы слышали историю о мосте Партха?

– Нет.

– Микенцы отступали. Небывалый случай! Они перебрались через мост, но враг преследовал их. Аргуриос остановился на мосту и задержал их. Они нападали на него по одному, но он победил каждого посланного ими воина.

– Почему они не бросились на него все одновременно? Один человек не смог бы их всех остановить?

– Думаю, да. Возможно, они уважали его храбрость. Возможно, хотели испытать себя. Я не знаю.

– Спасибо тебе, Полидорус, – сказала девушка. – Теперь ты должен идти и найти этот подарок.

 

Он поклонился и повернулся, чтобы идти. Поддавшись импульсу, Лаодика потянулась и дотронулась до его руки. Молодой воин удивился.

– Иди к серебряных дел мастеру, – улыбнулась она. – Скажи ему, что тебя послала я. Выбери прекрасную статую и вели ему прийти за платой ко мне.