Верещагин Е. М. Характеристика билингвизма

Вступительные замечания

В настоящей главе предполагается, во-первых, дать опре­деление понятия билингвизма, во-вторых, охарактеризовать некоторые типы названного умения и, в-третьих, сделать не­которые методические выводы, привязанные к такой харак­теристике.

Рассмотрим сначала первую задачу. Поскольку определе­ние — это соединение данного с новым, следует выяснить, что принимается за данное, а что за новое. На второй вопрос легко ответить, так как ответ исчерпывается поставленной задачей. По поводу первого вопроса требуется сделать не­сколько разъяснений.

Билингвизм как явление удобнее считать исследователь­ским предметом психолингвистики. О причинах включения билингвизма в психолингвпстическую проблематику будет сказано несколько позже.

В принципе возможна чисто психологическая трактовка билингвизма как явления. Например, Э. Хауген пишет по атому поводу: «Центр, средоточие билингвизма — в мозгу индивида. Поэтому психологическое изучение носителя би­лингвизма должно занимать центральное место».

Встречается и чисто лингвистическое истолкование термина. Например, Н. И. Толстой понимает билингвизм как результат языкового контакта или — более того — как один из возможных результатов, а именно как креолизацию систем в том толковании последнего термина, которое свойственно Вяч. Вс. Иванову. Последний креолизацию определяет отличии от традиционного понимания — как третью систему, возникшую на основе установления соответствий между находящимися в контакте языковыми системами, т. е. как «язык с двумя терминами». (вслед за Л. В. Щербой).

Лингвистическая трактовка термина «билингвизм», разумеется, не со­держит в себе логической" ошибки, так как терминологической лексеме можно дать любое определение. Мы тем не менее относим билингвизм к психолингвистике, поскольку именно такое понимание термина, можно считать, закрепилось в науке.

Это понимание свойственно, например. У. Вайнраиху, X. Мануэлю, Л. Дибольду, С. Эрвнн, Ч. Осгуду и В. Ю. Розенцвейгу. Названы далеко не все имена.

Если билингвизм представляет собой психолингвистичес­кое явление, то для определения интересующего нас понятия в качестве исходных должны быть употреблены термины, имеющиеся в этой науке. Не настаивая на строгости после­дующей формулировки, можно сказать, что в определении должны быть использованы психологические и лингвистиче­ские понятия.

К исходным понятиям мы относим следующие: речевое произведение, языковая система, принадлежность речевого произведения языковой системе, общение, речевой механизм. Поскольку все перечисленные понятия ни в лингвистике, ни в психологии не определены однозначным и приемлемым для всех исследователей способом, они нуждаются в предвари­тельном обсуждении.

Обсуждение исходных понятий фактически не приводит к их определениям, так как не удается установить иерархию терминов, являющихся, в свою очередь, исходными для опре­деления интересующих нас понятий. Поэтому при обсужде­нии исходных понятий используются не термины, а слова, т. е. строгостью обсуждения приходится пожертвовать. Пред­полагается, что слова приводят к пониманию мысли говоря­щего, особенно, если описание понятия проводится с различ­ных точек зрения. Таково первое замечание.

Во-вторых, исходные понятия связаны с соответствующи­ми явлениями действительности (например, с общением двух говорящих в конкретных условиях или с конкретным рече­вым механизмом каждого из них) особым видом отноше­ний— не отражения, а упрощения. Упрощение и идеализа­ция объекта при превращении его в предмет научного рас­смотрения не есть свободно выбираемый путь исследования. Упрощение обусловливается современным состоянием пауки и отражает как степень имеющегося знания предмета, так и степень имеющегося незнания. Если считать, что понизить степень упрощения — значит сблизить явление действитель­ности и соответствующее понятие, то такое понижение не за­висит от произвола отдельного исследователя, а зависит от состояния науки или данной научной отрасли в целом. Итак, исходные понятия являются упрощенным отражением действительности. Таково второе замечание.

Из сказанного следует, что упрощенным окажется и опре­деляемое понятие.

К гносеологическим вопросам, представляющим интерес для данного исследования, относится также проблема интерпретации и связанная с ней проблема моделирования. По соображениям простоты изложения данный комплекс вопро­сов обсуждается в разделе параграфа, посвященном описа­нию речевого механизма. Следует, тем не менее, указать именно здесь, что излагаемая в данной главе типология би­лингвизма представляет собой различные интерпретации на­блюденного фактического материала и, следовательно, она (типология) должна оцениваться с привлечением критерия вероятности. Наконец, интерпретации образуют системы и представляют собой модели. Таково третье и последнее за­мечание.

Итак, к исходным понятиям мы относим речевое произ­ведение, языковую систему, принадлежность речевого произ­ведения языковой системе, общение и механизмы речи.

Речевым произведением называется некоторым (в принципе — произвольным) образом ограниченный и за­фиксированный материал, являющийся продуктом речевой деятельности определенного индивида.

Понятие речевой деятельности заимствуется из психоло­гии, и в этой науке речевую деятельность обычно определяют «как деятельность, опосредствованную системой языковых знаков» или как «человеческую деятельность, оформленную в речевых единицах, т. е. фразах».

Сам термин «деятельность» в данном применении, между прочим, нельзя признать удачным, так как он приводит к отождествлению любой: человеческой деятельности с порождением речи человеком, Между двумя явлениями имеется определенное сходство (например, предпосылками лю­бой деятельности и порождения речи в традиционных терминах считают­ся знания, умения и навыки), однако они отличаются друг от друга су­щественном характеристикой, по которой речь сопровождает любую дея­тельность человека, зачастую являясь средством приобретения умений и знаний. Кроме того, речевая деятельность, можно сказать, никогда не

бывает самоцелью.

Указанная двузначность термина была замечена, и ее пытались уст­ранить указанием на то. что речевая деятельность «является в известном смысле как бы «наддеятельностью» (термин А. Н. Леонтьева), так как она является необходимым условием всякой теоретической, умственной деятельности».

Понятие языковой системы является производным

от понятия языка.

Язык в лингвистическом понимании трактуется как «основное и важное средство общения». Назовем всех участ­ников акта общения языковой общностью. Сказанное озна­чает, что язык в первую очередь — явление социальное.

Рассмотрим случай передачи информации между двумя говорящими А и Б. У каждого из них есть механизмы для производства речевых произведений и для их восприятия. Информация, имеющаяся у А, через посредство речевого произведения, порождаемого А, воспринимается Б. Если рассмотреть случай, когда соответствующей информации у Б не было, то можно считать, что информация, имеющаяся у А до ее передачи, индивидуальна.

Однако, для передачи информации используется средство, общее и для А и для Б. Поэтому язык, следуя предложенному выше определению, исчерпывается двумя своими аспектами: это средство, общее для всей языковой общности. Поэтому исследование языка может проводиться в двух направлениях: можно изучать средство общения, что составляет преимущественно лингвистическую проблематику, и можно изучать соотнесенность этого средства со всеми или (если выяснится) некоторыми участниками общения, что со­ставляет преимущественно социологическую проблематику. Проблематика второго рода рассматривается во второй гла­ве, а на первом вопросе полезно задержать внимание здесь. Для извлечения того средства, которое обеспечивает об­щение, поступают (по причине отсутствия иной возможно­сти) следующим образом. Сначала имеет место этап записи достаточного количества речевых произведении. Это озна­чает следующее. Если речь идет о живом языке, то лингвист практически не может записать все речевые произведения, поэтому записывается их репрезентативная (в установлен­ных пределах) выборка.

Второй этап лингвистической работы — анализ речевых произведений, попавших в выборку. На процедуре анализа, выработанной в лингвистике, останавливаться нет необходи­мости, однако отметим, что анализ приводит к установлению языковых единиц, зависящих от уровня анализа.

При дальнейшем изучении единиц каждого уровня уста­навливается, что некоторые единицы связаны между собой системными отношениями (фонемы, морфемы, синтаксемы), а некоторые между собой системы не образуют (лексемосочетания, лексемосочетательные группы и предложении). Ле­ксемы обладают характеристиками, нуждающимися в даль­нейшем разъяснении. С одной стороны, применительно к ле­ксемам можно говорить о системных отношениях, а с дру­гой стороны, — нет. Подробнее проблема системности, явля­ющаяся для теории языковых контактов весьма важной, рас­сматривается в § 1 главы 11.

И системные и несистемные языковые единицы, устанав­ливаемые в ходе лингвистического анализа, могут быть пе­речислены в списках, и такие списки действительно состав­ляются. Однако, если системные единицы перечисляются в списке полностью, несистемные единицы полностью перечис­лены быть не могут.

К простому перечислению единиц прибавляются сведения относительно правил распределения или сочетаемости каж­дой единицы с другими единицами как в системе сопостави­мых единиц (парадигматика) так и в тексте (синтагматика).

Список и упомянутые сведения называются описанием языковых единиц уровня.

Описания единиц по уровням и называются в лингвисти­ке (не в психологии, социологии, этнографии или какой-либо иной науке!) — языком. Данное определение представляет собой следствие предварительного определения, приведенно­го ранее.

Практически проблема принадлежности единицы текста языку решается на основе рассмотрения только системных единиц, так как списки несистемных единиц никогда не бы­вают полными. Назовем совокупность всех системных еди­ниц, т. е. фактически описание всех указанных единиц, краткости ради языковой системой. Разумеется, оп­ределение принадлежности единицы текста языку на основе только языковой системы не является вполне адекватным, и об этом говорится во второй главе.

Обратим внимание на то, что в лингвистике под языком как средством понимается только и исключительно получен­ное в результате анализа описание языковых единиц к отношений между ними — синтагматических и парадигматиче­ских. Единицы, содержащиеся в описании, существуют только в достоверном количестве речевых произведений, а воп­рос, в какой форме они существуют в самом механизме по­рождения речевых произведений, лингвистами не ставится. Тем не менее ясно, что описание стоит в определенном от­ношении только к текстам, бывшим в анализе; оно ни в коем случае не есть психический механизм порождения речи.

Более того, описание не является ни функциональной, ни структурной моделью этого механизма. Косвенным доказа­тельством этого служат некоторые лингвистические теории порождающих грамматик, стремящиеся стать к психическо­му механизму в отношении функционального подобия. Для этого авторам теорий приходится вводить понятия преобра­зования или развертывания, отсутствующие в иных лингви­стических работах. Языковая система и словарь в описании статичны.

Лингвистическая наука впринципе может не ограничиваться аналити­ческим способом описания языка, изложенным выше. Названному способу противопоставляется способ синтетический, состоящий в том, что «мы исходим из некоторого набора синтагматических и парадигматических от­ношении, которые интерпретируются, как правила порождения всей сово­купности текстов данного языка». Такое описание характерно, в частно­сти, для создания искусственных (международных) и логических (науч­ных) языков. Если говорить о языке естественном, то синтетический спо­соб описания языка возможен только в том случае, когда завершен этап анализа. Заметим также, что полного и непротиворечивого описания есте­ственного языка, основанного на синтетическом принципе, пока не получе­но. Поэтому в лингвистической литературе термины «язык», «языковая система», «уровень» и другие, обозначающие языковые единицы, фактиче­ски относятся к аналитическому описанию языка.

Таково понятие языковой системы.

Следующим исходным понятием, нужным для определения билингвизма, является понятие принадлежности рече­вого произведения определенной языковой системе.

После того как в результате анализа лингвист получил описание, называемое языком, может иметь место следую­щий этап лингвистической работы, на котором внимание ис­следователя вновь обращается к речевым произведениям и к языковым единицам в их составе. На указанном этапе ра­боты речевые произведения анализируются, исходя из опи­сания языка. Если речевые произведения соответствуют описанию, т. е. если в их составе обнаруживаются единицы, зафиксированные в составленном ранее описании, то чисто условно можно сказать, что в них используется данный язык. Это выражение представляет собой метафору, и по­этому когда говорится, что при порождении речевых произ­ведений используется определенный язык, то это означает, что в производимых текстах обнаруживаются характеристи­ки, содержащиеся в соответствующем описании. Иного зна­чения приведенному выражению приписывать нельзя.

Сказанным выше мы обозначили проблему принад­лежности речевого произведения определенному языку.

Между прочим, обязательная принадлежность речи опре­деленному языку связана с социальным характером языка как явления. «Говорить, — по мысли Э. Косериу, — это всегда означает говорить на каком-то определенном языке именно потому, что это означает говорить (а не просто «вы­ражать вовне»), потому что это значит «говорить» и «пони­мать», выражать так, чтобы другой понял, т. е. потому, что сущность языка проявляется в диалоге».

Проблема принадлежности речевого произведения определенному языку очень сложна, и на ней предполагается остановиться более подробно, но в другом месте (глава II). Для того чтобы мы могли использовать названное понятие в качестве исходного, требуется принять допущение, что мы всегда можем, прибегая к диагностирующей процедуре, от­нести речевое произведение к одному, двум или более язы­кам. Согласно этому допущению мы, например, указываем. что речевое произведение принадлежит тому или другому языку. Оно может принадлежать двум языкам одновременно. Однако в согласии с допущением не бывает сомнительных случаев.

Следующее исходное понятие — общение.

Выше мы сказали, что язык — это средство общения. В этой связи было выделено, что это средство должно быть общим для всех членов языковой общности. Указанную мысль можно уточнить.

Для этого следует разделить термины «общение» и «взаи­мопонимание». Используя один и тот же язык, говорящие не всегда достигают взаимопонимания, но общение всегда возможно. В качестве иллюстрации приведем речевое произ­ведение, записанное Р. Якобсоном.

«— The sophomore was plucked.

—But what is plucked?

—Plucked means the same as flunked.

—And flunked?

—To be flunked is to fail in an exam.

—And what is sophomore?

—A sophomore is second-year-student».

Говорящие обменялись шестью фразами, прежде чем вза­имопонимание имело место. Однако общение продолжалось в ходе всего диалога.

Поэтому языковой общностью следует называть коллек­тив говорящих, способный к общению, т. е. в конечном итоге к взаимопониманию в принципе. В некоторых случаях ком­муникативная функция, свойственная языку как явлению, бывает нарушена, но члены одной языковой общности спо­собны с помощью некоторой процедуры понять друг друга. Указанный механизм восстановления взаимопонимания ме­жду говорящими Р. Якобсоном назван метаязыковой функ­цией языка.

Отсюда следует правило: лица, способные к общению с использованием определенного языка, способны также и к взаимопониманию.

Наконец, последним исходным понятием является поня­тие речевого механизма.

Речевой механизм представляет собой один из механиз­мов мозга, и изучаться он может анатомически, физиологи­чески и психологически. Возможны также комплексные рас­смотрения — анатомофизиологическое и психофизиологичес­кое. В рамках анатомии и физиологии имеют место также исследовательские приемы, привязанные к определенному уровню наблюдения. Изучение, излагаемое ниже, принадле­жит исключительно психологии, и физиологические данные приводятся только тогда, когда они совершенно необходи­мы. Кроме того, физиологический материал не принадлежит автору работы и представляет собой пересказ мнений, имею­щихся в литературе. Не предпринимается никаких попыток новой интерпретации упомянутого материала.

Наука психология, как известно, от большинства наук от­личается той чертой, что изучаемые ею явления недоступны для непосредственного наблюдения. Поэтому для получения психологических сведений психику человека приходятся изу­чать с помощью косвенных показателей, обладающих тем достоинством, что они наблюдаемы. Психолог не может наблюдать, например, механизмы эмоций, волн, памяти и т. п., однако на основе внешних проявлений названных психологи­ческих процессов ученый способен определенные характери­стики приписывать и самим скрытым механизмам. Нетрудно заметить: такая процедура исследования предполагает, что за этапом наблюдения непременно следует этап интер­претации.

Интерпретации должны характеризоваться с привлечени­ем понятия вероятности. Любая интерпретация в принципе может оказаться неверной.

Интерпретации делятся на структурные и функциональ­ные (разделение проводится условно).

Интерпретации делятся далее на частные, относящиеся к определенной одной-единственной характеристике нена­блюдаемого явления, и на глобальные, объясняющие все яв­ление в целом. Последний тип интерпретации нередко на­зывается также моделью этого явления. В согласии с опи­санной выше классификацией модели разделяются на струк­турные и функциональные. Последний тип модели не вос­производит структуры явления, но стремится встать к нему в отношении функционального подобия. Например, функцио­нальной моделью порождения речи человеком являются упо­минавшиеся ранее теории порождающих грамматик. О мо­делях как средстве познания подробнее см. в специальной литературе.

В предлагаемых далее суждениях по поводу билингвизма и речевого механизма содержатся как частные, так и гло­бальные интерпретации. И отдельные характеристики и мо­дели, способные обсуждаться с привлечением понятия веро­ятности, — функциональны.

Косвенные показатели, лежащие в основе интерпретаций, разнообразны. Во-первых, используются показания инфор­мантов. Если суждения достоверного количества информан­тов обнаруживают достаточное единообразие, то они перестают быть субъективными и становятся столь же объектив­ными данными, как, например, сведения, получаемые с по­мощью измерительных приборов. Во-вторых, используется методика эксперимента. В-третьих, для наблюдений привле­каются патологические случаи, и мы стремимся обосновать применимость наблюдений над патологией речи для позна­ния нормального, естественного процесса (pathologia illustrat physioiogiam). Наконец, в-четвертых, в основе интерпретаций лежат данные лингвистического анализа речевых произведе­ний. Данным, названным в последнюю очередь, уделяется особенное внимание.

Речевой механизм может рассматриваться в двух аспектах — статичном (как предпосылки речи) и динамическом (как сам процесс говорения). Динамический аспект обсуждается в другом месте, а на статичном требуется остано­виться.

Предпосылки речи относятся как к интеллектуальной (или содержательной) стороне речи, так и к выразительной. Пси­хические механизмы первого рода здесь не рассматриваются, так что предпосылки речи изучаются нами не полностью. Отделить первые механизмы от вторых — строго говоря, про­извести известное насилие над объектом, однако схематиза­ция и связанное с ней упрощение неизбежны в любом опи­сании. Сказанное особенно относится к описанию, остающе­муся на уровне функциональных моделей.

Предпосылки речи, относящиеся к ее выразительной сто­роне, в традиционных терминах описываются как знания, умения и навыки. Классификация названных механизмов проводится на основе степени автоматизированности меха­низма и степени участия сознания во время его актуали­зации.

К навыкам относят предпосылки действий, совершае­мых автоматически, без непосредственного контроля со сто­роны лица, производящего действие. В речи к навыкам, на­пример, относят артикуляцию (произношение), интонирова­ние, выбор правильного грамматического оформления фра­зы и т. п. Навык не может быть только физиологическим явлением, как иногда думают, поэтому о навыках следует говорить лишь применительно к человеку (3. Н. Ходжава).

Кстати, в определении навыка, предлагаемом тем же 3. Н. Ходжава, — «навыком считается автоматизированное в результате упражнения действие субъекта, представляю­щее собой систему выработанных в коре мозга условных связей» — содержится неточность. Навык — это не действие, а предпосылка действия. Поэтому применительно к действию можно только говорить, что оно осуществляется на основа­нии актуализации навыка.

Умения позволяют человеку соотнести навыки с требованиями ситуации, если надо, модифицировать навык или даже запретить его, соединить навыки между собой и по­строить последовательное действие. Хотя умения и предпо­лагают учет ситуации, они актуализируются как под контролем сознания, так и без такого контроля. Например, можно вести машину по незнакомой местности, т. е. строить после­довательное действие, совершаемое впервые, и в это время производить подсчеты или сочинять стихи. Однако в ряде случаев во время актуализации навыков имеет место созна­тельный контроль. Данное положение особенно подчеркивает Б. В. Беляев: «Умением называется действие, которое совер­шается человеком впервые и с пониманием».

В речи к умениям относят сам процесс осмысленного говорения, а именно — выбор формы выражения. Благодаря языковым умениям говорящий правильно выбирает стиль речи, меняющийся, как известно, в зависимости от речевой ситуации.

Иногда умения, актуализирующиеся под контролем соз­нания и приводящие, например, к речевым произведениям, запрещаемым соответствующими речевыми навыками, назы­вают «умениями второго порядка» и противопоставляют уме­ниям, при актуализации которых контроль сознания ме­ста не имеет.

К знаниям относят сознательно усвоенный опыт чело­века. Если говорить о речевых знаниях, то отличие знаний от умений в том, что для совершения действия на основе знания требуется некоторое размышление и усилие. Кроме того, знания не всегда актуализируются в процессе речи, осо­бенно если человек устал или недостаточно внимателен. На­пример, говорящий может знать, что определенная языковая форма (предположим, диалектизм) неправильна, но тем не менее при невнимательном отношении не избегает ошибки.

Ведущими компонентами предпосылок речи в плане вы­ражения являются умения, и в дальнейшем краткости ради предполагается использовать термин «речевые умения», вклю­чающий в себя (по настоящему определению) все три пере­численных ранее психических механизма.

Таковы исходные понятия, на основе которых термин «би­лингвизм» может получить свое определение.

Определение билингвизма

Для облегчения определения интересующего нас понятия ограничимся рассмотрением того случая, когда для внутри­семейного общения используется только одна языковая система. Назовем эту систему первичной.

Если первичная языковая система определенным членом семьи используется и во всех прочих ситуациях общения и если им никогда не используется иная языковая система, то такой человек может быть назван монолингвом (букваль­но: одноязычным).

Предположим, что в определенных ситуациях общения употребляется и иная языковая система (вторичная). В этом случае носитель двух систем общения (т. е. человек, способный употреблять для общения две языковые системы) назы­вается билингвом (буквально: двуязычным).

Относящиеся к первому и второму случаю умения, т. е. умения, присущие соответственно монолингву и билингву, на­зываются МОНОЛИНГВИ3МОМ И БИЛИНГВИ3МОМ.

В настоящем определении, как легко заметить, употреблены только обсужденные ранее исходные понятия, поэтому за сформулированными выше суждениями стоит больше, чем формулируется. Одно понятие, од­нако, не было рассмотрено ранее — понятие семьи. В настоящей работе данное понятие не вводится в сферу науки и остается бытовым. Именно поэтому не было необходимости останавливаться на нем, перед тем как дать определение.

Сам термин «билингвизм» заимствован из французского языка (bilinguisme), В 40-х годах в русской науке использовался термин, восходящий к английскому языку, — «билннгвализм» (bilingualism), однако он не смог закрепиться.

Научная литература, относящаяся к понятию билингвизма (и вообще к понятию полилннгзизма, т. е. многоязычия), рассмотрена в работе В. Вильдомца. Здесь же приведена полная библиография, доведенная до 1962 г. Библиографические сведения по билингвизму (с методическим уклоном) содержатся в материалах семинара в Абериствите. Кроме того, билингвизму уделяется внимание в известной психолингвистической хресто­матии С. Сапорты, в которой приведена подборка наиболее важных ис­следований. Впрочем, следует заметить, эта подборка достаточно произ­вольна. Билингвизм рассматривается также в обзоре психолингвистиче­ской литературы, составленном А. Дибольдом.

В настоящей работе не рассматриваются проблемы полилингвизма, т. е. речевых умений говорящего, позволяющих ему использовать в общении несколько языковых систем. Данный комплекс вопросов разработан только в самом начальном плане.

Предложенное выше определение билингвизма не является оригиналь­ным. Оно повторяется в ряде работ. Например. У. Вайнрайх считает, что «практика попеременного использования двух языков называется билинг­визмом, а соответствующее лицо билингвом». Данное определение получило распространение. Например, X. Мануэль и В. Ю. Розенцвейг принимают его без изменений, а и С. Эрвин и Ч. Осгуд дают небольшую модификацию.

Определение, предложенное нами, по сравнению с имею­щимися в литературе, является более строгим. Кроме того, оно не является абсолютным и окончательным. Сказанное следует из того, что многие проблемы, связанные с исход­ным» понятиями, ожидают своего решения. После того как они будут выяснены, с необходимостью модифицируется и предложенное определение. В том виде, в каком оно изло­жено здесь, оно отражает только и исключительно состояние исследовании, современное автору.

Последнее замечание. Понятие билингвизма, как оно трактуется нами, предполагает обязательное использование именно двух систем выражения. Поэтому к билингвизму не относится ситуация общения, в которой участвуют говоря­щие на двух близких диалектах, если системы диалектов допускают общение без модификации своей языковой систе­мы каждым из говорящих или одним из них. Однако мож­но говорить о билингвизме, если определенная территориаль­ная языковая общность использует в двух различных ситуа­циях общения локальный диалект и национальный язык, как это имеет моего, например, в Германии. В последнем слу­чае говорящие или модифицируют систему локального диа­лекта или совершенно отказываются от нее.