Да здравствует страна и нация! Ночь, пока Ка спал, и утро
Ка проспал крепким и ровным сном ровно десять часов и двадцать минут. Во сне он видел, как идет снег. За какое-то время до этого снег вновь пошел на белой улице, которая виднелась в щель приоткрытой занавески; и в свете бледной лампы, освещавшей розовую вывеску с надписью "Отель Снежный дворец", снег выглядел необычайно мягким: возможно, из-за того, что мягкость этого загадочного, волшебного снега поглощала звуки выстрелов, раздававшиеся на улицах Карса, Ка смог спокойно проспать всю ночь.
Между тем общежитие лицея имамов-хатибов, на которое наступали танк и два грузовика, находилось двумя улицами выше. Столкновение произошло не у главной двери, которая все еще демонстрировала мастерство армянских железных дел мастеров, а у деревянной двери, которая открывалась в зал собраний и в спальни последнего курса. Солдаты для того, чтобы сначала напугать, выстрелили в темноту, вверх, из заснеженного сада. Самые воинственные из студентов, придерживающиеся политического ислама, пошли на спектакль в Национальном театре и там были арестованы, а те, кто остался в общежитии, были новичками или равнодушными к политике, однако после сцен, которые они увидели по телевизору, воодушевившись, устроили за дверьми баррикаду из столов и парт и, выкрикивая: "Аллах Акбар! Аллах Велик!", стали ждать. Несколько сумасшедших студентов додумались кидать в солдат из окон уборной вилки и ножи, которые они стащили в столовой, и играть единственным оказавшимся у них пистолетом, и поэтому в конце этой схватки вновь раздались выстрелы, и один красивый стройный студент упал и умер, получив пулю в лоб. Когда в Управление безопасности, избивая, увозили на автобусах всех вместе: и учеников средних классов в пижамах, большинство которых плакали, и нерешительных, которые приняли участие в этом сопротивлении лишь бы что-нибудь сделать, и сражавшихся, у кого лица были все еще в крови, очень мало кто в городе обратил внимание на происходящее из-за обильного снегопада.
Большинство жителей города были на ногах, но внимание было все еще обращено не на окна и улицы, а в телевизор. После того как в прямой трансляции из Национального театра Сунай Заим сказал, что это не спектакль, а переворот, солдаты начали усмирять шумевших в зале, и, когда уносили на носилках раненых и трупы, на сцену поднялся заместитель губернатора Умман-бей, его хорошо знал весь Карс, и обычным официальным, нервным голосом, который, однако, вызвал доверие, несколько скованно, поскольку впервые был на прямой трансляции, объявил, что на следующий день до двенадцати часов в Карсе запрещается выходить из домов. Так как на сцену, которую он приказал освободить, после него никто не поднялся, то в последующие двадцать минут жители Карса видели по телевизору занавес Национального театра, затем трансляция была прервана, а потом вновь появился тот же старый занавес на сцене. Через какое-то время он начал медленно раздвигаться, и вечер вновь повторили по телевизору.
У большинства зрителей в Карсе, сидевших у телевизоров и пытавшихся понять, что произошло в городе, это вызвало страх. Полупьяных и сонных людей охватывало чувство какой-то путаницы во времени, из которой невозможно было выбраться, а другим казалось, что этот вечер и эти выстрелы повторятся. Некоторые зрители, безразличные к политической стороне происходящего, восприняли это повторение вечера, так же как это сделаю и я спустя много лет, как возможность понять то, что произошло в Карсе той ночью, и принялись внимательно смотреть.
Таким образом, РїРѕРєР° зрители Карса РІРЅРѕРІСЊ смотрели РЅР° то, как Фунда Рсер изображает бывшую женщину премьер-министра Рё, плача, принимает клиентов РёР· Америки, или РЅР° то, СЃ какой искренней радостью РѕРЅР° исполняет танец живота после насмешек над рекламными клипами, областное отделение Партии равенства народов, находившееся РІ деловом центре Халит-паши, без единого Р·РІСѓРєР° было захвачено бригадой Управления безопасности, специализировавшейся РЅР° таких делах, Рё был задержан единственный человек, который находился там, РєСѓСЂРґСЃРєРёР№ уборщик, Р° РІСЃРµ тетради Рё бумаги РІ ящиках Рё РІ шкафах были конфискованы. РўРµ Р¶Рµ полицейские РЅР° бронированных машинах РїРѕ очереди забрали членов комитета областного отделения партии, РґРѕСЂРѕРіСѓ Рє домам которых РѕРЅРё узнали РІРѕ время обысков предыдущей ночью, задержав РёС… РїРѕ обвинению РІ РєСѓСЂРґСЃРєРѕРј национализме Рё стремлении Рє сепаратизму.
РќРѕ РЅРµ только РѕРЅРё были РєСѓСЂРґСЃРєРёРјРё националистами РІ Карсе. РўСЂРё трупа, оказавшиеся РІ сожженном такси марки «Мурат», найденном рано утром РІ начале РґРѕСЂРѕРіРё РЅР° Дигор РґРѕ того, как ее засыпало снегом — согласно сообщению СЃРёР» Управления безопасности, — принадлежали Рє воинствующим сторонникам РРџРљ. Рти трое молодых людей, предпринимавших попытки несколько месяцев назад проникнуть РІ РіРѕСЂРѕРґ, испугались того, что произошло вечером, Рё решили РЅР° такси сбежать РІ РіРѕСЂС‹, увидев, что РґРѕСЂРѕРіРё завалены снегом, потеряли присутствие РґСѓС…Р°, Р° РєРѕРіРґР° между РЅРёРјРё возникла СЃСЃРѕСЂР°, РѕРґРёРЅ РёР· РЅРёС… взорвал Р±РѕРјР±Сѓ, Рё РІСЃРµ погибли. Рљ делу РЅРµ было приложено заявление матери РѕРґРЅРѕРіРѕ РёР· погибших, которая работала уборщицей РІ больнице, Рѕ том, что ее сына РІ действительности увели неизвестные вооруженные люди, позвонившие РІ дверь, Рё заявление старшего брата водителя такси Рѕ том, что его брат РЅРµ был РЅРµ только РєСѓСЂРґСЃРєРёРј националистом, РЅРѕ Рё даже РєСѓСЂРґРѕРј.
По сути, именно в этот час весь Карс понял, что произошел переворот, что в городе, по улицам которого, как темные и степенные привидения, бродили два танка, по меньшей мере произошло что-то невероятное, но так как все произошло под аккомпанемент спектакля, показанного по телевизору, и под падающим безостановочно, словно в старой сказке, перед окнами снегом, чувства страха не было. Немного волновались лишь те, кто занимался политикой.
Так, например, журналист Рё исследователь фольклора Садуллах-бей, Рє которому весь Карс испытывал уважение Рё который Р·Р° СЃРІРѕСЋ Р¶РёР·РЅСЊ видел РјРЅРѕРіРѕ военных переворотов, как только услышал РїРѕ телевизору Рѕ запрете выходить РЅР° улицу, приготовился Рє аресту, который, как РѕРЅ решил, приближался. Сложив РІ чемодан СЃРёРЅРёРµ пижамы РІ клетку, без которых РѕРЅ РЅРµ РјРѕРі спать, лекарство РѕС‚ простатита Рё снотворное, шерстяной колпак Рё чулки, фотографию, РЅР° которой его дочь РІ Стамбуле улыбалась Рё обнимала его РІРЅСѓРєР°, наброски Рє РєРЅРёРіРµ Рѕ РєСѓСЂРґСЃРєРёС… плачах, которые РѕРЅ очень долго собирал, РѕРЅ выпил чая СЃ женой Рё стал ждать, СЃРёРґСЏ Сѓ телевизора Рё глядя РЅР° второй танец живота Фунды Рсер. РЈР¶Рµ было далеко Р·Р° полночь, РєРѕРіРґР° РІ дверь постучали, РѕРЅ попрощался СЃ женой, РІР·СЏР» чемодан Рё открыл дверь, РЅРѕ, РЅРµ увидев РЅРёРєРѕРіРѕ, вышел РЅР° заснеженную улицу Рё, РєРѕРіРґР° РІ волшебном свете уличных фонарей бледно-желтого цвета серы стал вспоминать, как РІ детстве катался РЅР° коньках РїРѕ реке Карс, изумляясь красоте безмолвной улицы, покрытой снегом, был СѓР±РёС‚ неизвестными, выстрелами РІ голову Рё РІ РіСЂСѓРґСЊ.
Спустя РјРЅРѕРіРѕ месяцев, РєРѕРіРґР° снег подтаял, были найдены РґСЂСѓРіРёРµ трупы, Рё стало понятно, что РІ ту ночь были совершены РґСЂСѓРіРёРµ преступления, однако СЏ, как это сделала Рё осторожная пресса Карса, постараюсь совершенно РЅРµ упоминать РѕР± этом, чтобы РЅРµ огорчать еще больше РјРѕРёС… читателей. Рђ слухи Рѕ том, что эти "нераскрытые преступления" были совершены Р—. Демирколом Рё его товарищами, были неверными, РїРѕ крайней мере РёР· тех, что произошли ранним вечером. РРј РІСЃРµ-таки удалось перерезать телефонную СЃРІСЏР·СЊ, РѕРЅРё захватили карсское телевидение Рё уверились РІ том, что вещание поддерживает переворот, Р° Рє утру РёРј запала РІ голову навязчивая мысль РІРѕ что Р±С‹ то РЅРё стало найти певца героических приграничных народных песен СЃ сильным зычным голосом. РџРѕ радио Рё телевидению РЅСѓР¶РЅРѕ было исполнять патриотические народные песни, чтобы этот переворот был настоящим.
Проснувшись утром, Ка услышал сочившийся сквозь занавески, гипсовое покрытие и стены из телевизора в холле отеля вдохновенный голос этого исполнителя, которого нашли в конце концов среди дежурных пожарных после того, как опросили всех в казармах, в больницах, в лицеях естественных наук и в утренних чайных, и которого считали сначала арестованным и даже расстрелянным, но потом привели прямо в студию. Сквозь полуоткрытые занавески, внутрь, в его безмолвную комнату с высоким потолком со сверхъестественной силой бил странный снежный свет. Ка очень хорошо выспался, отдохнул, но до того, как встать с кровати, он уже знал, что испытывает чувство вины, разбивавшее его силы и решимость. Он умылся, получая удовольствие от того, что, как обычный постоялец отеля, находится в незнакомой ванной и в незнакомом месте, побрился, разделся, оделся и, взяв свой ключ, привязанный к латунному брелку, спустился в холл отеля.
Увидев по телевизору певца народных песен и ощутив глубину безмолвия, в которое погрузился и отель и город (в холле разговаривали шепотом), он одно за другим осознал все то, что произошло вчера вечером, и все то, что скрывал от него его разум. Он холодно улыбнулся мальчику на рецепции и как торопливый путешественник, который вовсе не собирался терять время в этом городе, опустошавшем его своими навязчивыми идеями о политике и силе, сразу прошел в соседний зал, чтобы позавтракать. На кипевшем в углу самоваре стоял округлый чайник. Ка увидел тонко нарезанный карсский овечий сыр на тарелке, а в миске сморщенные маслины, утратившие свой блеск.
Он сел за столик у окна и замер, глядя на покрытую снегом улицу, проглядывавшую во всей своей красе сквозь щель в тюлевой занавеске. В этой пустынной улице было что-то такое печальное, что Ка поочередно вспомнил перепись населения и регистрацию избирателей в детстве и в молодости, всеобщий розыск и военные перевороты, которые собирали всех у радиоприемников и телевизоров, потому что было запрещено выходить на улицу. Когда по радио исполнялись марши, а также звучали сообщения чрезвычайного правительства и запреты, Ка всегда хотелось оказаться на пустынной улице. В детстве Ка любил дни военного переворота, который сближал всех родственников и соседей друг с другом и когда все собирались по единственной причине, как некоторые любят развлечения во время рамазана. Стамбульские семьи состоятельных обывателей среднего класса, среди которых Ка провел детство, тихонько посмеиваясь, говорили с иронией о дурацких предписаниях (таких, как покрыть все каменные тротуары Стамбула известкой, как в казарме, или силами военных и полиции забрать всех длинноволосых и длиннобородых людей на улице и насильно побрить), которые выходили после каждого переворота, чувствуя необходимость хотя бы немного скрыть, что они довольны военным переворотом, который сделал их жизнь более спокойной. Высшее общество в Стамбуле и очень боялось военных, и втайне презирало этих служилых людей, жившид в постоянной дисциплине и в заботе о куске хлеба.
Когда на улицу, напоминавшую город, покинутый сотни лет назад, въехал грузовик, Ка моментально насторожился, как в детстве. Человек с внешностью скотобоя, вошедший в комнату, вдруг обнял Ка и расцеловал его в обе щеки.
— Поздравляю всех нас! Да здравствует страна и государство!
Ка вспомнил, что состоятельные взрослые люди так Поздравляли друг друга после военных переворотов, так же как делали это некогда в дни старых религиозных праздников. Он тоже пробормотал человеку в ответ что-то вроде "Да здравствует!", смутившись.
Дверь РЅР° РєСѓС…РЅСЋ открылась, Рё РљР° почувствовал, что Сѓ него РѕС‚ лица РІ РѕРґРёРЅ РјРёРі отхлынула РІСЃСЏ РєСЂРѕРІСЊ. РР· двери вышла Рпек. РћРЅРё встретились взглядами, Рё РљР° какое-то мгновение РЅРµ знал, что делать, однако Рпек улыбнулась ему Рё направилась Рє человеку, который только что сел Р·Р° столик. Р’ СЂСѓРєРµ Сѓ нее был РїРѕРґРЅРѕСЃ, Р° РЅР° нем чашка Рё тарелка.
Сейчас Рпек ставила РЅР° стол перед человеком тарелку Рё чашку. Как официантка.
РљР° охватил пессимизм, чувство раскаяния Рё РІРёРЅС‹: РѕРЅ РІРёРЅРёР» себя, что РЅРµ поздоровался СЃ Рпек, как надо, РЅРѕ было еще РєРѕРµ-что РґСЂСѓРіРѕРµ, Рё РѕРЅ сразу РїРѕРЅСЏР», что РЅРµ сможет скрыть это даже РѕС‚ себя. Р’СЃРµ было неправильно, РІСЃРµ то, что было сделано вчера; внезапное предложение женитьбы ей, чужой женщине, поцелуи (ладно, это как раз было замечательно), то, что РІСЃРµ это РґРѕ такой степени вскружило ему голову, то, что РѕРЅ держал ее Р·Р° СЂСѓРєСѓ, РєРѕРіРґР° РѕРЅРё ели РІСЃРµ вместе, Рё Рє тому Р¶Рµ то, что РѕРЅ, РЅРµ стесняясь, продемонстрировал всем РІРѕРєСЂСѓРі, запьянев, как обычный турецкий мужчина, безумное влечение Рє ней. РћРЅ РЅРµ РјРѕРі понять сейчас, что сказать ей, Рё поэтому хотел, чтобы Рпек бесконечно "работала официанткой" Сѓ соседнего столика.
Человек СЃ внешностью скотобоя РіСЂСѓР±Рѕ РєСЂРёРєРЅСѓР»: "Чаю!" Рпек, РѕСЃРІРѕР±РѕРґРёРІ РїРѕРґРЅРѕСЃ, который держала РІ руках, РѕС‚ РїРѕСЃСѓРґС‹, привычно направилась Рє самовару. РџРѕРєР° Рпек СЃ чаем быстро шла Рє столу, РљР° ощущал удары своего сердца Сѓ себя РІ РЅРѕСЃСѓ.
— Что случилось? — спросила Рпек, улыбнувшись. — TС‹ хорошо спал?
Ка испугался этого напоминания о вчерашнем вечере и их вчерашнего счастья.
— Наверное, снег никогда не закончится, — с трудом проговорил он.
Какое-то время РѕРЅРё пристально смотрели РґСЂСѓРі РЅР° РґСЂСѓРіР°. РљР° РїРѕРЅСЏР», что РЅРµ может ничего сказать, Р° если Рё заговорит, то это будет искусственно. Замолчав Рё давая понять, что это единственное, что РѕРЅ может сделать сейчас, РљР° заглянул РІ самую глубину ее огромных карих слегка раскосых глаз. Рпек почувствовала, что Сѓ РљР° сегодня совершенно РґСЂСѓРіРѕРµ настроение, нежели вчера, Рё поняла, что РѕРЅ сейчас совершенно РґСЂСѓРіРѕР№. Рђ РљР° почувствовал, что Рпек ощутила его внутреннюю мрачность Рё даже встретила ее СЃ пониманием. Реще почувствовал, что это понимание может привязать его Рє этой женщине РЅР° РІСЃСЋ Р¶РёР·РЅСЊ.
— Ртот снег еще будет долго идти, — сказала Рпек осторожно.
— Хлеба нет, — сказал Ка.
— О, прошу прощения, — и тут же пошла к буфету, на котором стоял самовар. Положив поднос, она начала резать хлеб.
Ка сказал, что хочет хлеба, так как не мог вынести весь этот разговор. Сейчас он смотрел на спину женщины с таким выражением лица, словно говорил: "Я вообще-то мог бы сам пойти и нарезать".
РќР° Рпек был белый шерстяной свитер, длинная коричневая СЋР±РєР° Рё довольно широкий РїРѕСЏСЃ, который был РІ РјРѕРґРµ РІ семидесятых Рё какие давно никто РЅРµ РЅРѕСЃРёР». РЈ нее была тонкая талия, Р° бедра такие, как надо. РџРѕ росту РѕРЅР° подходила РљР°. РљР° понравились Рё ее щиколотки, Рё РѕРЅ РїРѕРЅСЏР», что если РЅРµ вернется СЃ ней РІРѕ Франкфурт РёР· Карса, то РґРѕ конца Р¶РёР·РЅРё СЃ болью будет вспоминать, как был счастлив, РєРѕРіРґР° держал здесь ее Р·Р° СЂСѓРєСѓ, целовал ее наполовину РІ шутку, наполовину всерьез Рё обменивался СЃ ней шутками.
РСѓРєР° Рпек, резавшая хлеб, остановилась, Рё РљР° успел отвернуться РґРѕ того, как РѕРЅР° обернулась.
— РЇ кладу брынзу Рё маслины вам РІ тарелку — РіСЂРѕРјРєРѕ сказала Рпек.
Ка понял, что она сказала «вы», чтобы напомнить, что в этом зале они не одни.
— Да, пожалуйста, — таким же тоном ответил он, глядя на других людей.
Встретившись СЃ ней глазами, РѕРЅ РїРѕРЅСЏР» РїРѕ ее лицу, что РѕРЅР° заметила, что Р·Р° ней только что слишком пристально наблюдали сзади. РћРЅ испугался, решив, что Рпек слишком хорошо осведомлена РѕР± отношениях между мужчиной Рё женщиной, Рѕ дипломатических тонкостях этих отношений, которые ему самому РЅРёРєРѕРіРґР° РЅРµ удавались. Вообще-то РѕРЅ боялся Рё того, что РѕРЅР° — единственная РІ его Р¶РёР·РЅРё возможность счастья.
— Хлеб недавно привез военный РіСЂСѓР·РѕРІРёРє, — сказала Рпек, улыбаясь тем нежным взглядом, РѕС‚ которого Сѓ РљР° так щемило сердце. — Так как Захиде-ханым РЅРµ смогла прийти РёР·-Р·Р° запрета выходить РЅР° улицу, СЏ занимаюсь кухней… РЇ очень испугалась, РєРѕРіРґР° увидела солдат.
Потому что солдаты могли прийти, чтобы забрать Ханде или Кадифе. Рли даже ее отца…
— РћРЅРё увели РёР· больницы дежурных медсестер, чтобы заставить РёС… отмывать РєСЂРѕРІСЊ РІ Национальном театре, — прошептала Рпек. РћРЅР° села Р·Р° стол. — РћРЅРё захватили университетские общежития, школу имамов-хатибов, партии…
Есть погибшие. Задержали сотни людей, РЅРѕ некоторых утром отпустили. РўРѕ, что РѕРЅР° начала разговаривать шепотом, как это было РІ периоды политического давления, напомнило РљР° университетские столовые двадцатилетней давности, такие Р¶Рµ истории РѕР± издевательствах Рё пытках, которые всегда рассказывали шепотом, Рё разговоры РѕР±Рѕ всем этом, полные Рё гнева, Рё грусти, Рё странной гордости. Р’ те времена РѕРЅ, подавленный чувством РІРёРЅС‹, хотел забыть Рѕ том, что живет РІ Турции, вернуться РґРѕРјРѕР№ Рё читать РєРЅРёРіРё. Рђ сейчас РѕРЅ СѓР¶Рµ заготовил фразу: "Ужасно, очень ужасно!", чтобы помочь Рпек закончить разговор, РѕРЅР° СѓР¶Рµ вертелась Сѓ него РЅР° языке, РЅРѕ каждый раз, РєРѕРіРґР° РѕРЅ собирался ее произнести, передумывал, чувствуя, что РѕРЅР° прозвучит искусственно, Рё, переживая СЃРІРѕСЋ РІРёРЅСѓ, ел хлеб СЃ брынзой.
РџРѕРєР° Рпек шепотом рассказывала Рѕ том, что машины, отправленные РІ РєСѓСЂРґСЃРєРёРµ деревни для того, чтобы родители опознали СЃРІРѕРёС… сыновей РёР· школы имамов-хатибов, застряли РїРѕ РґРѕСЂРѕРіРµ, что всем дали РѕРґРёРЅ день для того, чтобы сдать государству РѕСЂСѓР¶РёРµ, что запретили РєСѓСЂСЃС‹ Корана Рё деятельность политических партий, РљР° смотрел РЅР° ее СЂСѓРєРё, РІ ее глаза, РЅР° прекрасную РєРѕР¶Сѓ ее длинной шеи, РЅР° то, как ее светло-каштановые волосы падают ей РЅР° шею. РњРѕРі Р±С‹ РѕРЅ ее полюбить? РћРЅ пытался представить себе, как РѕРЅРё однажды Р±СѓРґСѓС‚ идти РїРѕ Кайзерштрассе РІРѕ Франкфурте Рё как вернутся РґРѕРјРѕР№, СЃС…РѕРґРёРІ вечером РІ РєРёРЅРѕ. РќРѕ его быстро охватывал пессимизм. Сейчас Сѓ него никак РЅРµ выходило РёР· головы, что женщина нарезала хлеб, лежавший РІ РєРѕСЂР·РёРЅРµ, толстыми ломтями, как это делали РІ домах бедняков, Рё, что еще С…СѓР¶Рµ, РёР· этих толстых РєСѓСЃРєРѕРІ сложила пирамиду, как это делалось РІ дешевых закусочных, РіРґРµ РјРѕР¶РЅРѕ сытно поесть.
— Пожалуйста, расскажи мне сейчас о другом, — попросил Ка осторожно.
Рпек рассказывала Рѕ человеке, которого поймали РїРѕ РґРѕРЅРѕСЃСѓ, РєРѕРіРґР° РѕРЅ РїСЂРѕС…РѕРґРёР» РїРѕ заднему РґРІРѕСЂСѓ, Р·Р° РґРІР° здания РѕС‚ отеля, Рё понимающе замолчала.
Ка увидел в ее глазах страх.
— Я вчера был очень счастлив, ты же знаешь, я спустя много лет впервые стал писать стихи, — объяснил Ка. — Но сейчас я не могу слушать эти рассказы.
— РўРІРѕРµ вчерашнее стихотворение было очень красивым, — сказала Рпек.
— Ты мне поможешь сегодня, пока меня еще не охватило ощущение того, что я несчастлив?
— Что мне нужно делать?
— Я сейчас поднимусь в свою комнату, — сказал Ка. — Приходи через какое-то время и положи мне на голову руки. Немного, не слишком долго.
РџРѕРєР° РѕРЅ РіРѕРІРѕСЂРёР», РѕРЅ РїРѕРЅСЏР» РїРѕ испуганным глазам Рпек, что РѕРЅР° РЅРµ сможет этого сделать, Рё встал. РћРЅР° была провинциалкой, РѕРЅР° была РёР· здешних мест; РѕРЅР° была чужой для РљР°, Рё РѕРЅ РїСЂРѕСЃРёР» Сѓ нее Рѕ том, что посторонний человек РЅРµ может понять. РћРЅ СЃ самого начала РЅРµ должен был делать этого глупого предложения, чтобы РЅРµ видеть РЅР° ее лице непонимания. Поднимаясь РїРѕ лестнице, РѕРЅ РІРёРЅРёР» себя РІ том, что убедил себя, что влюблен РІ эту женщину. РћРЅ вошел РІ СЃРІРѕСЋ комнату, бросился РЅР° кровать Рё прежде всего подумал, какую глупость сделал, что приехал СЃСЋРґР° РёР· Стамбула, Р° затем Рѕ том, что сделал ошибку, приехав РёР· Франкфурта РІ Турцию. Если Р±С‹ его мать, которая двадцать лет назад пыталась держать его подальше РѕС‚ литературы Рё стихов, чтобы сын Р¶РёР» нормальной Р¶РёР·РЅСЊСЋ, узнала, что РІ СЃРѕСЂРѕРє РґРІР° РіРѕРґР° РѕРЅ связал СЃРІРѕРµ счастье СЃ женщиной РёР· Карса, которая занимается кухней Рё режет хлеб толстыми ломтями, что Р±С‹ РѕРЅР° сказала? Что Р±С‹ сказал отец, если Р±С‹ услышал, что его сын, встав РІ Карсе РЅР° колени перед шейхом РёР· деревни, РіРѕРІРѕСЂРёС‚ СЃРѕ слезами РЅР° глазах Рѕ вере РІ Аллаха? Огромные печальные частички снега, который опять начался РЅР° улице, медленно проплывали перед РѕРєРЅРѕРј.
Р’ дверь постучали, РѕРЅ СЃ надеждой вскочил Рё открыл. Рто была Рпек СЃ изменившимся лицом: РѕРЅР° сказала, что приехала военная машина Рё РґРІР° человека, вышедшие РёР· нее, РѕРґРёРЅ РёР· которых был военным, спрашивают РљР°. РћРЅР° ответила РёРј, что РѕРЅ здесь Рё сообщит ему.
— Понятно, — сказал Ка.
— Если хочешь, СЏ сделаю тебе этот массаж, — сказала Рпек. С‡
Ка притянул ее в комнату, закрыл дверь, поцеловал один раз, а затем усадил у изголовья кровати. Сам лег на кровать и положил голову ей на руки. Так они оставались молча какое-то время, смотрели из окна на улицу, на ворон, прогуливавшихся по снегу на крыше здания муниципалитета, построенного сто десять лет назад.
— Ладно, достаточно, спасибо, — сказал Ка. Он осторожно снял с крючка свое пальто пепельного цвета и вышел. Спускаясь по лестнице, он вдохнул запах пальто, оно напоминало ему Франкфурт, и на мгновение ощутил тоску по своей жизни в Германии со всеми ее оттенками. В той жизни был светловолосый продавец, звали его Ханс Хансен, он помогал ему, когда он покупал в Кауфхофе пальто, и которого видел еще раз, когда через два дня ему укорачивали пальто. Ка осознал, что тот припомнился ему ночью, в перерывах между сном, возможно из-за его слишком немецкого имени и светлой кожи и волос.
21 Но я никого из них не знаю Ка в холодных и страшных комнатах
Чтобы забрать Ка, они послали один из старых грузовиков для перевозки людей, которые уже и тогда мало использовались в Турции. Моложавый белокожий человек в штатском, с носом, похожим на клюв, встретивший Ка, посадил его в кабину грузовика, посередине. А сам сел сбоку, у двери, словно для того, чтобы Ка не открыл дверь и не убежал. Однако он вел себя довольно вежливо, называл его «господин», поэтому Ка сделал вывод, что человек этот не полицейский в штатском, а офицер из Национального разведывательного управления и, может быть, с ним не будут плохо обращаться.
Они медленно проехали по совершенно пустым белоснежным улицам города. Место водителя в военном грузовике, оборудованное несколькими неработающими автомобильными приборами со сломанными стрелками, располагалось довольно высоко, и Ка через открытые занавески в окнах некоторых домов видел комнаты. Везде были включены телевизоры, но весь Карс задернул занавески и затаился. Они ехали по тем же, но совершенно изменившимся улицам города, и Ка показалось, что и водитель, и человек с птичьим носом были околдованы красотой улиц, казавшихся сном, красотой старых русских домов петербургской архитектуры, диких маслин, покрытых снегом, которые они видели из-за дворников, с трудом успевавших счищать снег.
Они остановились перед Управлением безопасности и быстро вошли внутрь, потому что довольно сильно замерзли в грузовике. По сравнению со вчерашним днем внутри было так много народу и так много движения, что Ка на какой-то момент испугался, хотя и знал, что так будет. Здесь царила та странная суматоха и сумятица, которая всегда бывает в тех местах, где собралось вместе много турок. Ка вспомнил коридоры суда, проходы на футбольный стадион, автовокзалы. Однако здесь присутствовала и атмосфера смерти и ужаса, которая царила в пахнущих йодом больницах. Мысль о том, что где-то рядом кого-то пытают, наполнила его сердце чувством вины и страхом.
Вновь поднимаясь по лестнице, по которой вчера вечером они поднимались с Мухтаром, он интуитивно попытался перенять манеру поведения людей, работавших здесь, их спокойствие. Через открытые двери он услышал стук печатных машинок, крики разговаривавших по рации и тех, кто звал разносчика чая с лестницы. На скамейках, поставленных перед дверьми, он увидел закованных в наручники кое-как одетых молодых людей с синяками на лицах, ожидавших в очереди на допрос, и постарался не пересекаться с ними взглядом.
Его привели РІ комнату, РїРѕС…РѕР¶СѓСЋ РЅР° ту, РІ которой РѕРЅРё вчера сидели СЃ Мухтаром, Рё сказали, что РЅР° этот раз РѕРЅ сможет опознать среди задержанных студентов-исламистов, находившихся РЅР° первом этаже, убийцу директора педагогического института, которого РѕРЅ РЅРµ СЃРјРѕРі опознать вчера РїРѕ фотографиям, хотя РѕРЅ вчера сказал, что РЅРµ видел лица убийцы. РљР° РїРѕРЅСЏР», что после «переворота» полиция перешла РїРѕРґ контроль людей РёР· РќРРЈ Рё что между этими РґРІСѓРјСЏ ведомствами существует неприязнь.
Некий сотрудник управления с круглым лицом спросил у Ка, где он был вчера около четырех часов.
Внезапно Ка побледнел. Он произнес было: "Мне сказали, что будет хорошо увидеть шейха Саадеттина-эфенди", как вдруг круглолицый перебил его:
— Нет, до этого!
Увидев, что Ка молчит, он напомнил ему, что он встречался с Ладживертом. Он делал вид, что вообще все знает изначально и расстраивается из-за того, что смутил Ка. Ка и в этом попытался углядеть их доброе намерение. Если бы это был обычный полицейский комиссар, он стал бы утверждать, что Ка скрывает эту встречу, и, хвалясь тем, что полиции все известно, грубо ударил бы его по лицу.
Круглолицый сотрудник управления рассказал Рѕ том, какой Ладживерт жестокий террорист, какой великий заговорщик Рё какой заклятый враг республики, получающий средства РѕС‚ Ррана, таким тоном, будто РіРѕРІРѕСЂРёР» "Выздоравливайте!". Совершенно очевидно, что именно РѕРЅ СѓР±РёР» телевизионного ведущего, Рё поэтому; было принято решение его арестовать. РћРЅ разъезжал РїРѕ всей Турции Рё организовывал сторонников введения шариата.
— Кто помог вам с ним встретиться?
— Некий студент из лицея имамов-хатибов, имени которого я не знаю, — ответил Ка.
— Сейчас попытайтесь опознать и его, — сказал круглолицый сотрудник управления. — Будьте внимательнее, вы будете смотреть через наблюдательные; окошки в дверях камер. Не бойтесь, они вас не узнают.
РћРЅРё отвели РљР° РІРЅРёР· РїРѕ широкой лестнице. РљРѕРіРґР° сто СЃ лишним лет назад это красивое длинное здание было больницей РѕРґРЅРѕРіРѕ армянского благотворительного фонда, комнаты РІРЅРёР·Сѓ использовались как спальни медсестер Рё РґСЂРѕРІСЏРЅРѕР№ склад. Затем, РєРѕРіРґР° РІ 1940-С… годах здание было приспособлено РїРѕРґ государственный лицей, стены разрушили Рё здесь расположилась столовая. Р’ последующие РіРѕРґС‹ РјРЅРѕРіРёРµ молодые люди РёР· Карса, которые станут потом марксистами Рё врагами всего западного, РІ 1960-Рµ РіРѕРґС‹, РІ детстве, глотали здесь айран, приготовленный РёР· СЃСѓС…РѕРіРѕ молока, присланного ЮНРСЕФ, Рё первые РІ своей Р¶РёР·РЅРё таблетки СЃ рыбьим Р¶РёСЂРѕРј, испытывая тошноту РёР·-Р·Р° РёС… ужасного запаха. Часть этого широкого подвала была теперь превращена РІ четыре маленькие камеры, выходившие РІ РєРѕСЂРёРґРѕСЂ.
Полицейский, РїРѕ движениям которого было понятно, что РѕРЅ Рё раньше это делал, осторожно надел РЅР° голову РљР° офицерскую фуражку. Сотрудник РќРРЈ СЃ РЅРѕСЃРѕРј, РїРѕС…РѕР¶РёРј РЅР° клюв, который забирал РљР° РёР· отеля, СЃРѕ всезнающим РІРёРґРѕРј сказал:
— Они очень боятся офицерской шапки.
Когда Ка приблизился к первой двери справа, полицейский резким движением открыл маленькое окно на железной двери камеры и изо всех сил закричал: "Внимание, офицер!" Ка заглянул внутрь через окошко шириной с ладонь.
В камере размером с большую кровать Ка увидел пятерых человек. Может быть, их было и больше: они сидели друг на друге. Все сидели, прижавшись к грязной стене напротив; они неуклюже построились, так как еще не служили в армии, и закрыли глаза, как их до этого с угрозами научили делать. (Ка почувствовал, что некоторые из них смотрят на него сквозь опущенные веки.) Несмотря на то что с того момента, как произошел переворот, прошло только одиннадцать часов, все они были острижены под ноль и у всех лица распухли от побоев. В камерах было светлее, чем в коридоре, но Ка они показались похожими друг на друга. Он растерялся: его охватило сострадание, страх и стыд. Он обрадовался, что не увидел среди них Неджипа.
Увидев, что он не может никого опознать ни во втором, ни в третьем окошке, сотрудник Национального разведывательного управления с птичьим носом сказал:
— Нечего бояться. Рвообще, когда дороги откроются, вы отсюда уедете навсегда.
— Но я не могу никого узнать, — сказал Ка с легким упрямством.
Потом РѕРЅ узнал нескольких человек: РѕРЅ очень хорошо РїРѕРјРЅРёР», как первый кричал что-то задиристое Фунде Рсер, РєРѕРіРґР° РѕРЅР° была РЅР° сцене, Рё РґСЂСѓРіРѕРіРѕ, который постоянно выкрикивал политические лозунги. РћРЅ подумал, что если РѕРЅ донесет РЅР° РЅРёС…, то докажет, что намерен сотрудничать СЃ полицией, Рё сможет сделать РІРёРґ, что РЅРµ знает Неджипа, если РѕРЅРё столкнутся (потому что, как Р±С‹ то РЅРё было, преступления этих молодых людей РЅРµ были серьезными).
Но он ни на кого не донес. В одной камере некий юноша с лицом, залитым кровью, стал умолять Ка:
— Господин офицер! Не надо сообщать матери.
Очень возможно, что этих юношей избили кулаками и сапогами, под влиянием первого порыва восстания, не используя специальных приспособлений. Рв последней камере он не увидел человека, похожего на убийцу директора педагогического института. Он успокоился, что не увидел здесь Неджипа.
Наверху РѕРЅ РїРѕРЅСЏР», что круглолицый человек Рё те, кто отдают ему приказы, твердо решили как РјРѕР¶РЅРѕ скорее найти убийцу директора педагогического института Рё представить его жителям Карса как первый успех переворота, Р° может быть, Рё сразу повесить его. Р’ комнате сейчас был еще какой-то отставной майор. РћРЅ нашел возможность каким-то образом прийти РІ Управление безопасности, несмотря РЅР° запрет выходить РЅР° улицу, РѕРЅ РїСЂРѕСЃРёР» отпустить своего племянника, которого задержали. РћРЅ РїСЂРѕСЃРёР», чтобы его молодого родственника, РїРѕ меньшей мере, РЅРµ пытали Рё чтобы общество его РЅРµ обижало, Рё рассказывал, что нищая мать парня, поверив РІ ложь, что государство раздает шерстяные пальто Рё пиджаки бесплатно всем государственным студентам, записала своего сына РІ училище имамов-хатибов, РЅРѕ РЅР° самом деле РІСЃРµ РѕРЅРё — сторонники Республики Рё Ататюрка. Круглолицый человек перебил отставного майора.
— Господин майор, здесь ни с кем плохо не обращаются, — сказал круглолицый и отвел Ка в сторону: убийца директора и люди Ладживерта (Ка почувствовал, что тот предположил, что это одни и те же люди), возможно, наверху в городе, среди задержанных на ветеринарном факультете.
РљР° РІРЅРѕРІСЊ посадили РІ тот Р¶Рµ военный РіСЂСѓР·РѕРІРёРє вместе СЃ человеком, забиравшим РљР° РёР· отеля, РЅРѕСЃ Сѓ которого был РїРѕС…РѕР¶ РЅР° птичий клюв. Р’ РґРѕСЂРѕРіРµ РљР° почувствовал, что счастлив РѕС‚ красоты пустых улиц, РѕС‚ того, что РІ конце концов СЃРјРѕРі выйти РёР· Управления безопасности, Рё РѕС‚ удовольствия, которое доставляла ему сигарета. Часть его разума говорила ему, что РѕРЅ втайне радуется, что произошел военный переворот Рё что власть РЅРµ оказалась РІ руках сторонников религиозных РїРѕСЂСЏРґРєРѕРІ. РћРЅ поклялся, чтобы таким образом успокоить СЃРІРѕСЋ совесть, РЅРµ сотрудничать СЃ военными Рё полицейскими. Р’ следующий момент ему РІ голову пришло РЅРѕРІРѕРµ стихотворение, СЃ такой силой Рё таким странным оптимизмом, что РѕРЅ СЃРїСЂРѕСЃРёР» Сѓ носатого сотрудника РќРРЈ:
— Можно остановиться в какой-нибудь чайной и выпить чаю?
Большая часть встречавшихся в городе на каждом шагу чайных домов для безработных была закрыта, но они увидели одну работающую чайную на Канальной улице, где работал заварщик, и рядом с которой можно было бы оставить военный грузовик, не привлекая внимания. Внутри кроме мальчика-официанта, ожидавшего окончания запрета выходить на улицы, было трое юношей, сидевших в углу. Они напряглись, увидев, что вошли два человека, на одном из которых была офицерская фуражка, а другой был в штатском.
Человек с птичьим носом сразу же достал из пальто пистолет и с профессионализмом, вызвавшим у Ка уважение, приставил молодых людей к стене, на которой висела огромная картина со швейцарским пейзажем, обыскал их и взял их удостоверения личности. Ка, решивший не воспринимать происходящее всерьез, сел за стол, стоявший рядом с негоревшей печью, и спокойно записал стихотворение, появившееся в голове.
Главной темой стихотворения, которое Ка впоследствии назовет "Улицы мечты", были заснеженные улицы Карса, но в этих тридцати шести строчках много говорилось и о старых улицах Стамбула, о городе-призраке Ани, оставшемся после владычества Армении, о пустых, страшных и удивительных городах, которые Ка видел в своих снах.
Закончив писать стихотворение, Ка увидел по черно-белому телевизору, что вместо утреннего исполнителя народных песен показывают беспорядки в Национальном театре. Судя по тому, что вратарь Вурал вновь начал рассказывать о своих любовных романах и о пропущенных голах, он вспомнил, что через двадцать минут он сможет увидеть себя по телевизору читающим стихи. Ка хотел вспомнить то стихотворение, которое не смог записать в тетрадь и забыл.
Через заднюю дверь РІ чайную вошли еще четыре человека, — сотрудник РќРРЈ СЃ птичьим РЅРѕСЃРѕРј, вытащив пистолет, выстроил Сѓ стенки Рё РёС…. РљСѓСЂРґ, управлявший чайной, рассказывал сотруднику РќРРЈ, обращаясь Рє нему "РјРѕР№ командир", что эти люди РЅРµ могли нарушить запрет выходить РЅР° улицу Рё поэтому пришли СЃ заднего РґРІРѕСЂР°, РїСЂРѕР№РґСЏ через сад.
Сотрудник РќРРЈ РЅР° РІСЃСЏРєРёР№ случай решил проверить правдивость этих слов, РґР° Рё Сѓ РѕРґРЅРѕРіРѕ РёР· этих людей РЅРµ было РїСЂРё себе удостоверения личности, Рё РѕРЅ дрожал РѕС‚ страха. Сотрудник РќРРЈ сказал ему, чтобы РѕРЅ тем Р¶Рµ путем отвел его Рє себе РґРѕРјРѕР№. РЎ молодыми парнями Сѓ стены РѕРЅ оставил водителя, которого вызвал РёР· машины. РљР°, положив тетрадь СЃРѕ стихами РІ карман, отправился следом Р·Р° РЅРёРјРё; через заднюю дверь чайной РѕРЅРё вышли РІРѕ РґРІРѕСЂ, покрытый снегом Рё льдом, затем, перебравшись через РЅРёР·РєРёР№ забор, поднялись РїРѕ трем обледенелым ступенькам Рё, сопровождаемые лаем собаки, спустились РІ подвал неокрашенного Рё осыпавшегося, как большинство РґРѕРјРѕРІ РІ Карсе, бетонного здания. Здесь стоял тяжелый РІРѕР·РґСѓС…, пахло углем Рё несвежими телами. Человек, идущий впереди, отошел РІ СѓРіРѕР» Рё встал СЂСЏРґРѕРј СЃ гудящим котлом РІРѕРґСЏРЅРѕРіРѕ отопления, отгороженным пустыми картонными коробками Рё ящиками РёР·-РїРѕРґ овощей: РљР° увидел РЅР° кровати, сделанной РЅР° СЃРєРѕСЂСѓСЋ СЂСѓРєСѓ, спящую белолицую молодую женщину невероятной красоты Рё интуитивно обернулся. Р’ это время человек без удостоверения личности дал носатому сотруднику РќРРЈ паспорт, РљР° РёР·-Р·Р° гула котла парового отопления РЅРµ РјРѕРі расслышать, Рѕ чем РѕРЅРё говорили, РЅРѕ РІ полутьме РѕРЅ увидел, что человек достал второй паспорт.
Рто были СЃСѓРїСЂСѓРіРё, приехавшие РёР· Грузии РІ Турцию РЅР° заработки. РћРЅРё вернулись РІ чайную, Рё молодые безработные, поставленные Рє стене, которым сотрудник РќРРЈ отдавал обратно РёС… паспорта, сразу Р¶Рµ сообщили: РЈ женщины был туберкулез, однако РѕРЅР° занималась проституцией СЃ владельцами ферм, приезжавших СЃ РіРѕСЂ РІ РіРѕСЂРѕРґ, Рё СЃ торговцами кожей. Рђ ее РјСѓР¶, готовый работать Р·Р° полцены, как Рё РґСЂСѓРіРёРµ РіСЂСѓР·РёРЅС‹, лишал турок работы, РєРѕРіРґР° "раз РІ СЃРѕСЂРѕРє лет" появлялось хоть что-то. РћРЅРё были такими нищими Рё такими скупыми, что даже РЅРµ жили РІ отеле, Р° жили РІ этой котельной, "давая РЅР° лапу" уборщику управления РІРѕРґРЅРѕРіРѕ хозяйства пять американских долларов РІ месяц. РћРЅРё говорили, что, вернувшись РІ СЃРІРѕСЋ страну, собираются купить РґРѕРј Рё РЅРµ работать РґРѕ конца Р¶РёР·РЅРё. Р’ коробках были кожаные вещи, которые РѕРЅРё купили здесь дешево, РѕРЅРё продадут РёС…, вернувшись РІ Тбилиси. РС… несколько раз высылали, РЅРѕ РёРј РІСЃРµ Р¶Рµ удавалось найти СЃРїРѕСЃРѕР± каждый раз возвращаться РІ "РёС… РґРѕРј" РІ котельной. Таких паразитов, которых никак РЅРµ могли извести взяточники-полицейские, должна была уничтожить РІ Карсе военная власть.
Так, РїРѕРєР° РѕРЅРё пили чай, который владелец чайной был очень рад РёРј предложить, эти нищие Рё безработные парни, СЂРѕР±РєРѕ севшие Р·Р° РёС… стол после подбадриваний сотрудника РќРРЈ, рассказали, что ждали военного переворота, — вместе СЃРѕ СЃРІРѕРёРјРё просьбами Рё жалобами РЅР° прогнивших политиков РѕРЅРё поведали очень РјРЅРѕРіРѕ РїРѕС…РѕР¶РёС… РЅР° РґРѕРЅРѕСЃ рассказов: Рѕ незаконном забое скота, Рѕ случаях подделки продукции РЅР° складах государственной монополии «Текель», Рѕ том, как РёР· Армении РІ грузовиках СЃ РјСЏСЃРѕРј РїСЂРёРІРѕР·СЏС‚ нелегальных рабочих Рё селят РёС… РІ бараках, что некоторые подрядчики платят рабочим меньше, Р° РґСЂСѓРіРёРµ заставляют людей работать целый день Рё РІРѕРІСЃРµ РЅРµ платят деньги… Рти молодые безработные словно совсем РЅРµ заметили, что "военный переворот" был направлен против "сторонников религиозных РїРѕСЂСЏРґРєРѕРІ", которые должны были РІРѕС‚-РІРѕС‚ выиграть выборы РІ муниципалитет, Рё против РєСѓСЂРґСЃРєРёС… националистов. РћРЅРё вели себя так, будто РІСЃРµ события, которые произошли РІ Карсе СЃРѕ вчерашнего вечера, должны были покончить СЃ безработицей, СЃ безнравственностью РІ РіРѕСЂРѕРґРµ Рё обеспечить РёС… работой.
Р’ военном РіСЂСѓР·РѕРІРёРєРµ РљР° РІ какой-то момент заметил, что сотрудник РќРРЈ СЃ птичьим РЅРѕСЃРѕРј вытащил паспорт РіСЂСѓР·РёРЅРєРё Рё смотрит РЅР° ее фотографию. РћС‚ этого РљР° странным образом заволновался Рё смутился.