В.В.Сдобников, О.В.Петрова ♦ ТЕОРИЯ ПЕРЕВОДА. ни в нашем, ни в тогдашнем смысле этого слова

ни в нашем, ни в тогдашнем смысле этого слова. Сумароков даже оскорбился, когда Тредиаковский сказал, что он перевел шекспировскую трагедию, а дал ему гневную отповедь в печати: «Гамлет мой, говорит он (т.е. Тредиаковский), не знаю от кого услышав, переведен с французской прозы английской шекспировой трагедии, в чем он очень ошибся. Гамлет мой, кроме монолога в окончании третьего действия и Клавдиева на колени падения, на шекспи-рову трагедию едва, едва походит». И это правда. Эта переделка построена по канонам классицизма; тема ее — борьба за престол, а в основе лежит конфликт любви и долга. Сумароков как классик стремился не передать на своем языке индивидуальное иноязычное произведение, а создать некое внеличное произведение, приближающееся к идеалу. При этом можно было как угодно обращаться с переводимым автором, если переделки улучшали его. Переводчик-классик относился бережно лишь к тому автору, который, по его понятиям, сам приближался к идеалу. Но Шекспир был, по мнению Сумарокова, «английский трагик и комик, в котором очень худова и чрезвычайно хорошева очень много». И он переделывал это «худое» на «хорошее»¹⁹. Еще раз отметим, что эта тенденция к переделке оригинала, его «улучшению», зародившаяся во Франции, получила значительное распространение и стала ведущей в России конца XVIII-начала XIX века.

Для русских переводов XVIII века характерны многочисленные случаи замены иноязычных имен и бытовых деталей оригинала русскими именами и деталями родного быта, изменения всей обстановки действия, то есть перенесение действия в российскую действительность. Такая практика получила название «склонение на наши нравы». Примеры «склонения на наши нравы» легко можно найти

¹⁹ Л е в и н Ю. Русские переводы Шекспира//Мастерство перево-дга.1966. М.: Сов. писатель, 1968. С.5-7.

ЧАСТЬ I. Очерк истории переводческой деятельности 25

в переводах многих литераторов того времени, в частности, у Гавриила Романовича Державина. Так, в переводе Горация «Похвала сельской жизни» он создает чисто русскую обстановку. Читатель встречает здесь и упоминание о «горшке горячих добрых щей», и сугубо русскую реалию «Петров день». В то же время упоминаются и блюда французской кухни — устрицы, фрикасе, рагу. То есть, по сути, происходит стирание различий между переводом и собственным творчеством. Такая форма передачи произведения иностранной литературы для того времени было закономерным явлением, обусловленным стремлением переводчиков как можно активнее осваивать переводимые подлинники, делать их настолько своими, чтобы в переводах не чувствовалось их иноземное происхождение. Этот метод перевода, дольше всего сохранявшийся в театре, в России вызывал обсуждения и далее серьезные возражения. Так, драматург В.И.Лукин, переводивший пьесы для театра, отвечая на нападки критики, обосновывал данный метод необходимостью приспосабливать пьесы к русскому бытовому фону. Подобные споры свидетельствуют об оригинальности русской переводческой мысли XVIII века: раздаются голоса в защиту своеобразия подлинника, в пользу сохранения иноземного фона, а стороннику «склонения на наши нравы» приходится защищать свою позицию²⁰.

Кроме упомянутых уже переводчиков большой вклад в развитие практики перевода, освоения средств русского литературного языка, который тогда только складывался, в освоение литературных жанров и стилей, поэтических форм внесли такие литераторы, как Д.И. Фонвизин, И.А. Крылов, Н.М. Карамзин, А.Н.Радищев.

²⁰ Ф е д о р о в А. В. Искусство перевода и жизнь литературы. Л.: Сов. писатель, 1983. С.73-74.