У каждого человека есть своя снежинка Потерянная зеленая тетрадь
"Место, РіРґРµ кончается РјРёСЂ" было девятнадцатым Рё последним стихотворением, которое пришло Рє РљР° РІ Карсе. РњС‹ знаем, что РљР° записал восемнадцать стихотворений РІ зеленую тетрадь, которую всегда РЅРѕСЃРёР» СЃ СЃРѕР±РѕР№, пусть даже Рё СЃ некоторыми недочетами, как только РѕРЅРё приходили ему РІ голову. РћРЅ только РЅРµ СЃРјРѕРі записать стихотворение, которое читал РЅР° сцене РІ ночь переворота. Позднее РљР° РІ РґРІСѓС… письмах РёР· тех, которые РѕРЅ написал Рпек, РЅРѕ РЅРё РѕРґРЅРѕ РёР· которых РЅРµ отправил, написал, что никак РЅРµ может вспомнить это стихотворение, которое РѕРЅ назвал "Место, РіРґРµ нет Аллаха", что ему обязательно РЅСѓР¶РЅРѕ найти это стихотворение для того, чтобы суметь завершить РєРЅРёРіСѓ, что РѕРЅ будет очень рад, если Рпек для этого посмотрит видеозаписи РЅР° карсском телеканале «Граница». РџРѕ настроению этого РїРёСЃСЊРјР°, которое СЏ читал РІРѕ Франкфурте РІ своей комнате РІ отеле, СЏ почувствовал, что РљР° беспокоился, представив, что Рпек может подумать, что РѕРЅ написал ей любовное РїРёСЃСЊРјРѕ РїРѕРґ предлогом видео Рё стихотворения.
Я поместил снежинку, которую увидел в тетради, открытой мною наугад в моей комнате, куда я возвратился тем же вечером с кассетами Мелинды в руках, после того как слегка выпил, в конец двадцать девятой главы этого романа. Я считаю, что в последующие дни начал немного понимать, читая тетради, что именно хотел сделать Ка, расположив девятнадцать стихотворений, пришедших к нему в Карсе, на девятнадцать точек на снежинке.
Впоследствии из прочитанных им книг Ка узнал, что после того, как снежинка кристаллизуется на небе в форме шестиконечной звезды и, опускаясь на землю, теряет форму и исчезает, проходит в среднем восемь-десять минут, что каждая снежинка принимает свою форму по многим непонятным и загадочным причинам, под воздействием разных факторов, таких как ветер, холод, высота облаков, и тогда он почувствовал, что существует связь между снежинками и людьми. В библиотеке Карса он написал свое стихотворение "Я, Ка", размышляя о снежинке, и позднее думал, что в основе его книги стихов под названием «Снег» лежит та же снежинка.
Позднее, двигаясь согласно той Р¶Рµ логике, РѕРЅ показал, что Сѓ стихотворений В«Рай», «Шахматы», "РљРѕСЂРѕР±РєР° РёР·-РїРѕРґ шоколада" также есть СЃРІРѕРµ место РЅР° воображаемой снежинке. Поэтому РѕРЅ нарисовал СЃРІРѕСЋ собственную снежинку, воспользовавшись книгами, РІ которых были изображены формы снежинок, Рё расположил РІСЃРµ стихотворения, пришедшие Рє нему РІ Карсе, РЅР° ней. Таким образом, получалось, что снежинка демонстрировала Рё конструкцию РЅРѕРІРѕР№ РєРЅРёРіРё стихов, Рё РІСЃРµ то, что создавало самого РљР°. РЈ каждого человека, как РѕРЅ считал, должна была быть такая Р¶Рµ снежинка, которая представляла Р±С‹ внутреннюю картину всей его Р¶РёР·РЅРё. Кристаллы памяти, воображения Рё логики, РЅР° которых РљР° разместил СЃРІРѕРё стихотворения, РѕРЅ РІР·СЏР» Сѓ Бэкона, РёР· дерева-классификации человеческого знания, Рё очень долго рассуждал Рѕ том, что означают точки РЅР° кристаллах шестиугольной снежинки, истолковывая стихи, которые РѕРЅ написал РІ Карсе.
Поэтому большую часть записей, заполнивших целиком три тетради, которые Ка вел во Франкфурте, о стихотворениях, написанных в Карсе, следует рассматривать и как дискуссию о смысле снежинки, и как дискуссию о смысле жизни Ка. Например, если он вел дискуссию по поводу места стихотворения "Быть убитым, умереть" на снежинке, он сначала объяснял страх, о котором шла речь в стихотворении, исследовал, почему необходимо разместить это стихотворение и свой страх поблизости от кристалла воображения, и, объясняя, почему стихотворение под названием "Место, где кончается мир", расположенное как раз над кристаллом памяти, находится рядом с ним и в поле его притяжения, верил в то, что он представляет материал очень многих загадочных явлений. С точки зрения Ка, за жизнью каждого человека стояла такая картина и снежинка, и можно было доказать, насколько люди, отдаленно похожие друг на друга, на самом деле являются различными, странными и непонятными, истолковав собственную снежинку каждого человека.
Я не буду говорить больше, чем требуется для нашего романа, о записках, заполнивших целые страницы, которые Ка вел по поводу конструкции своей книги стихов и конструкции своей снежинки (каков был смысл того, что стихотворение "Коробка из-под шоколада" находилось на кристалле воображения, какую форму придало стихотворение "Все человечество и звезды" снежинке Ка и т. д.). В молодости Ка смеялся над поэтами, которые придавали себе слишком большое значение еще при жизни, кичась, превращаясь в памятники самим себе, на которые никто не обращал внимания, потому что были уверены, что любая глупость, которую они написали, в будущем станет темой исследования.
Тому, что он последние четыре года своей жизни самостоятельно толковал стихотворения, которые сам написал, после того как много лет презирал поэтов, писавших, обольстившись модернистскими вымыслами, трудные для понимания стихи, все-таки есть несколько смягчающих извинений. При внимательном чтении его записок становится понятно, что Ка не чувствовал, что сам написал стихотворения, которые пришли к нему в Карсе. Он верил в то, что был только посредником для того, чтобы записать их, что эти стихотворения «пришли» к нему откуда-то извне, и чтобы их можно было привести в качестве примера такими, как они пришли, Ка в нескольких местах написал, что вел эти заметки, чтобы изменить свое «пассивное» положение, чтобы понять смысл стихотворений, которые он написал, и разгадать их скрытую симметрию. А второе объяснение того, что Ка разъяснял свои собственные стихи, было вот в чем: если бы только Ка разгадал смысл стихов, написанных в Карсе, он смог бы восполнить недостающие места в книге, строчки, оборвавшиеся на половине, и стихотворение "Место, где нет Аллаха", которое он забыл, не успев записать. Потому что после того, как он вернулся во Франкфурт, ни одно стихотворение больше "не приходило" к Ка.
По заметкам и письмам Ка становится понятно, что после четырех лет он все-таки разгадал логику стихотворений и закончил книгу. Поэтому я до утра перелистывал бумаги и тетради, взятые мной из его квартиры, выпивая алкогольные напитки во франкфуртском отеле, я очень волновался, то и дело представляя себе, что стихи Ка должны быть где-то здесь, и вновь начинал перебирать материалы, находившиеся у меня в руках. Под утро я уснул, перелистывая тетради моего друга, и увидел сны и образы, полные тоски и кошмаров (во сне Ка говорил мне "Ты, оказывается, постарел", а мне стало страшно), среди его старых пижам, кассет с Мелиндой, его галстуков, книг, зажигалок (так я заметил, что взял из квартиры и зажигалку, которую Кадифе послала Ладживерту, но которую Ка ему не отдал).
РЇ проснулся только около полудня Рё провел остаток РґРЅСЏ РЅР° заснеженных Рё влажных улицах Франкфурта, собирая сведения Рѕ РљР° без помощи Таркута Ольчюна. Две женщины, СЃ которыми Сѓ РљР° были отношения Р·Р° восемь лет, предшествовавших поездке РІ Карс, сразу Р¶Рµ согласились СЃРѕ РјРЅРѕР№ встретиться, — СЏ сказал, что пишу биографию моего РґСЂСѓРіР°. Первая возлюбленная РљР°, Налан, РЅРµ знала РЅРµ только Рѕ его последней РєРЅРёРіРµ стихов, РЅРѕ даже Рё Рѕ том, что РљР° писал стихи. РћРЅР° была замужем Рё вместе СЃ мужем владела РґРІСѓРјСЏ турецкими закусочными Рё Р±СЋСЂРѕ путешествий. Разговаривая СЃРѕ РјРЅРѕР№ СЃ глазу РЅР° глаз, РѕРЅР° сказала, что РљР° был трудным, склонным Рє ссорам, бесхарактерным Рё слишком впечатлительным человеком, Рё после этого немного поплакала. (РћРЅР° больше всего расстраивалась РЅРµ РёР·-Р·Р° РљР°, Р° РёР·-Р·Р° его молодости, которую РѕРЅ принес РІ жертву мечтам, связанным СЃ левыми политическими взглядами.)
Его вторая РїРѕРґСЂСѓРіР°, незамужняя Хильдегард тоже, как СЏ Рё предполагал, РЅРµ знала РЅРё Рѕ последних стихах РљР°, РЅРё Рѕ его РєРЅРёРіРµ РїРѕРґ названием «Снег». Ргривым, флиртующим тоном, слегка облегчавшим РјРѕРµ чувство РІРёРЅС‹, которое СЏ испытывал РёР·-Р·Р° того, что представил ей РљР° как поэта намного более известного, чем РѕРЅ был РЅР° самом деле РІ Турции, РѕРЅР° рассказала РјРЅРµ, что после знакомства СЃ РљР° передумала ехать летом РЅР° отдых РІ Турцию, что РљР° был очень проблемным, очень сообразительным Рё совершенно РѕРґРёРЅРѕРєРёРј ребенком, что РёР·-Р·Р° своей бесхарактерности РѕРЅ РЅРёРєРѕРіРґР° РЅРµ СЃРјРѕРі Р±С‹ найти мать-возлюбленную, которую искал, Р° если Рё нашел Р±С‹, то потерял, что насколько просто было РІ него влюбиться, настолько Р¶Рµ трудно было оставаться СЃ РЅРёРј. РљР° ничего РЅРµ РіРѕРІРѕСЂРёР» ей РѕР±Рѕ РјРЅРµ. (РЇ РЅРµ знаю, зачем задал ей этот РІРѕРїСЂРѕСЃ Рё зачем РіРѕРІРѕСЂСЋ здесь РѕР± этом.) РљРѕРіРґР° РІ последний момент РјС‹ пожали РґСЂСѓРі РґСЂСѓРіСѓ СЂСѓРєРё, Хильдегард показала РјРЅРµ то, что СЏ РЅРµ заметил РІРѕ время нашей встречи, длившейся час пятнадцать РјРёРЅСѓС‚: РЅР° указательном пальце ее красивой правой СЂСѓРєРё СЃ тонким запястьем Рё длинными пальцами РЅРµ было первой фаланги, Рё СЃ улыбкой добавила, что РљР° РІ минуты гнева насмехался над этим ущербным пальцем.
РљР°, закончив РєРЅРёРіСѓ, отправился РІ поездку СЃ чтениями, как РѕРЅ делал всегда СЃ предшествующими книгами, перед тем как напечатать Рё размножить стихи, написанные РѕС‚ СЂСѓРєРё РІ тетради: Кассель, Брауншвейг, Ганновер, Оснабрюк, Бремен, Гамбург. Р СЏ торопливо устроил РІ этих городах "читательские вечера" СЃ помощью РѕРґРЅРѕРіРѕ Народного РґРѕРјР°, пригласившего меня иТаркута Ольчюна. РЇ сидел Сѓ РѕРєРЅР° РІ немецких поездах, поражавших меня своей точностью, чистотой Рё протестантским комфортом, РІ точности как рассказал РљР° РІ РѕРґРЅРѕРј своем стихотворении, Рё СЃ тоской смотрел РЅР° равнины, отражавшиеся РІ стекле, РЅР° симпатичные деревни СЃ маленькими церквями, дремлющие РЅР° РґРЅРµ оврагов, Рё РЅР° детей РЅР° маленьких станциях СЃ рюкзаками Рё цветными зонтиками; РіРѕРІРѕСЂРёР» РґРІСѓРј туркам РёР· турецкого общества СЃ сигаретами РІРѕ рту, встречавшим меня РЅР° вокзале, что хочу устроить здесь то Р¶Рµ, что Рё РљР°, РєРѕРіРґР° семь недель назад РѕРЅ приезжал СЃСЋРґР° для того, чтобы провести чтения; Рё РІ каждом РіРѕСЂРѕРґРµ, точно так Р¶Рµ как Рё РљР°, зарегистрировавшись РІ маленьком дешевом отеле Рё поев РїРёСЂРѕР¶РєРѕРІ СЃРѕ шпинатом Рё донеров, Р·Р° разговором РІ турецкой закусочной СЃ пригласившими меня людьми Рѕ политике Рё Рѕ том, что турки, Рє сожалению, совершенно РЅРµ интересуются культурой, гулял РїРѕ холодным Рё пустым улицам РіРѕСЂРѕРґР° Рё представлял, будто СЏ — РљР°, который идет РїРѕ этим улицам, чтобы забыть боль РѕР± Рпек. Вечером, РЅР° литературных собраниях, РІ которых принимало участие пятнадцать-двенадцать человек, интересующихся политикой, литературой или турками, СЏ внезапно переводил разговор РЅР° РїРѕСЌР·РёСЋ, СЃСѓС…Рѕ прочитав РѕРґРЅСѓ-РґРІРµ страницы РёР· моего последнего романа, РѕР±СЉСЏСЃРЅСЏР», что великий РїРѕСЌС‚ РљР°, некоторое время назад убитый РІРѕ Франкфурте, был очень близким РјРѕРёРј РґСЂСѓРіРѕРј, спрашивал: "Есть ли кто-РЅРёР±СѓРґСЊ, кто что-то РїРѕРјРЅРёС‚ РёР· его последних стихов, которые РѕРЅ РЅРµ так давно здесь прочитал?"
Преобладающее большинство тех, кто принимал участие РІ собрании, РЅРµ ходили РЅР° поэтический вечер РљР°, Рё СЏ РїРѕРЅСЏР», что РѕРЅРё помнили РЅРµ стихи РљР°, Р° его пальто пепельного цвета, которое РѕРЅ РЅРёРєРѕРіРґР° РЅРµ снимал, его бледную РєРѕР¶Сѓ, растрепанные волосы Рё нервные движения, что те, кто РїСЂРёС…РѕРґРёР», приходили случайно либо для того, чтобы задать РІРѕРїСЂРѕСЃС‹ РЅР° политические темы. Через короткое время самым интересным РІ моем РґСЂСѓРіРµ стала РЅРµ его Р¶РёР·РЅСЊ Рё РїРѕСЌР·РёСЏ, Р° его смерть. РЇ выслушал очень РјРЅРѕРіРѕ версий относительно того, что его убили исламисты, турецкие спецслужбы, армяне, бритоголовые немцы, РєСѓСЂРґС‹ или турецкие националисты. Р РІСЃРµ-таки РІ толпе всегда оказывались чувствительные, сообразительные, умные люди, всерьез обратившие РЅР° РљР° внимание. РћС‚ этих любивших литературу внимательных людей СЏ РЅРµ СЃРјРѕРі узнать ничего, РєСЂРѕРјРµ того, что РљР° закончил СЃРІРѕСЋ РЅРѕРІСѓСЋ РєРЅРёРіСѓ стихов, что РѕРЅ читал СЃРІРѕРё стихи "Улицы мечты", «Пес», "РљРѕСЂРѕР±РєР° РёР·-РїРѕРґ шоколада" Рё «Любовь», Рё Рѕ том, что РѕРЅРё сочли эти стихи очень-очень странными. РљР° РІ нескольких местах указал, что написал стихи РІ Карсе, Рё это было истолковано как желание обратиться Рє слушателям, тоскующим РїРѕ своей СЂРѕРґРёРЅРµ. Смуглая тридцатилетняя РІРґРѕРІР° СЃ ребенком, подошедшая Рє РљР° (Р° потом Рё РєРѕ РјРЅРµ) после вечера чтений, вспомнила, что РљР° РіРѕРІРѕСЂРёР» Рё Рѕ стихотворении "Место, РіРґРµ нет Аллаха": СЃ ее точки зрения, РљР° прочитал РёР· этого длинного стихотворения только РѕРґРЅРѕ четверостишие, чтобы РЅРµ вызывать отрицательной реакций. Какие СЏ РЅРё прикладывал усилия, эта внимательная любительница РїРѕСЌР·РёРё РЅРµ могла ничего сказать, РєСЂРѕРјРµ того, что "это был очень страшный образ". Рта женщина, сидевшая РІ переднем СЂСЏРґСѓ РЅР° собрании РІ Гамбурге, была уверена, что РљР° читал СЃРІРѕРё стихотворения РёР· зеленой тетради.
Я вернулся во Франкфурт из Гамбурга ночью, тем же поездом, что и Ка. Выйдя из вокзала, я, как и он, пошел по Кайзерштрассе и развлекся в секс-шопах. (За неделю до этого пришла новая кассета с Мелиндой.) Придя на то место, где убили моего друга, я остановился и впервые открыто сказал себе то, с чем я соглашался, не замечая того. Должно быть, после того как он упал на землю, его убийца смог взять из сумки Ка зеленую тетрадь и убежать. В моей недельной поездке по Германии я каждую ночь часами читал записи, которые вел Ка об этих стихотворениях, его воспоминания о Карсе. Сейчас единственным утешением для меня было представить, что одно из длинных стихотворений книги ждет меня в Карсе в видеоархиве телевизионной студии.
Вернувшись в Стамбул, я какое-то время каждую ночь слушал в заключительных новостях на государственном канале, какая в Карсе погода, представлял, как меня могут встретить в городе. Я не скажу о том, что после автобусного путешествия длиной в полтора дня, похожего на путешествие Ка, однажды под вечер я приехал в Карс, что с сумкой в руках я боязливо снял комнату в отеле "Снежный дворец" (вокруг никого не было — ни загадочных сестер, ни их отца), что долго шел, как Ка, по заснеженным тротуарам Карса, по которым четыре года назад шел он (за четыре года закусочная "Зеленая страна" превратилась в убогую пивную), чтобы не заставлять читателей этой книги думать, что и я медленно становлюсь его тенью, о чем время от времени намекал Ка, недостаток во мне поэзии и грусти отличали нас не только друг от друга, но и его печальный город Карс отличался от бедного города Карса, каким видел его я. Но сейчас я должен поговорить о человеке, который нас связал и уподобил друг другу.
РљРѕРіРґР° СЏ впервые тем вечером увидел Рпек РЅР° СѓР¶РёРЅРµ, устроенном РІ честь меня РјСЌСЂРѕРј РіРѕСЂРѕРґР°, СЏ хотел Р±С‹ СЃРѕ спокойным сердцем поверить, что головокружение, которое СЏ ощутил, вызвано ракы, что возможность безоглядно влюбиться РІ нее является преувеличением, что бесполезной является РјРѕСЏ зависть Рє РљР°, которую СЏ начал тем вечером Рє нему испытывать! РџРѕРєР° РІ полночь РЅР° грязные мостовые перед РјРѕРёРј РѕРєРЅРѕРј РІ отеле "Снежный дворец" падал мокрый снег, гораздо менее поэтичный, чем рассказывал РљР°, кто знает, сколько раз СЏ СЃРїСЂРѕСЃРёР» себя, почему РЅРµ РјРѕРі понять РёР· записок моего РґСЂСѓРіР°, что Рпек так красива. РўРѕ, что СЏ записал РІ тетради, которую вытащил, РїРѕРІРёРЅСѓСЏСЃСЊ внутреннему чувству, Рё часто повторяя РїСЂРѕ себя РІ те РґРЅРё фразу "точно, как РљР°", могло Р±С‹ быть началом РєРЅРёРіРё, которую РІС‹ читаете: СЏ вспоминаю, что пытался говорить Рѕ РљР° Рё Рѕ любви, которую РѕРЅ испытывал Рє Рпек, словно это был РјРѕР№ собственный рассказ. Уголком моего затуманенного разума СЏ размышлял Рѕ том, что позволить увлечь себя внутренними вопросами какой-либо РєРЅРёРіРё или СЂСѓРєРѕРїРёСЃРё — это путь, обретенный благодаря опыту держаться подальше РѕС‚ любви. Р’ противоположность тому, что принято считать, человек, если хочет, может держаться РѕС‚ любви далеко.
РќРѕ для этого вам РЅСѓР¶РЅРѕ Рё разум СЃРІРѕР№ спасти РѕС‚ женщины, которая врезалась вам РІ голову, Рё самого себя спасти РѕС‚ призрака третьего человека, провоцирующего вас РЅР° эту любовь. Между тем СЏ СѓР¶Рµ договорился СЃ Рпек РЅР° следующий день поговорить Рѕ РљР° РІ кондитерской "Новая Р¶РёР·РЅСЊ".
Рли Р¶Рµ СЏ думал открыть ей, что хочу поговорить Рѕ РљР°. Р’ кондитерской, РіРґРµ РЅРёРєРѕРіРѕ, РєСЂРѕРјРµ нас, РЅРµ было, РїРѕ тому Р¶Рµ черно-белому телевизору показывали РґРІСѓС… влюбленных, обнявшихся РЅР° фоне моста через Босфор, Рё Рпек рассказала РјРЅРµ, что ей будет нелегко говорить Рѕ РљР°. РћРЅР° могла рассказать Рѕ своей внутренней боли Рё разочаровании только человеку, который терпеливо слушал Р±С‹ ее, Рё ее успокаивало то, что этот человек — близкий РґСЂСѓРі РљР°, настолько близкий, что ради его стихотворений доехал РґРѕ самого Карса. Ведь если Р±С‹ РѕРЅР° убедила меня, что РЅРµ поступила несправедливо РїРѕ отношению Рє РљР°, то хоть немного избавилась Р±С‹ РѕС‚ внутренней тревоги. РћРЅР° СЃ осторожностью сказала, что РјРѕРµ непонимание (несообразительность) ее расстроит. РќР° ней была длинная коричневая СЋР±РєР°, которую РѕРЅР° надела РІ утро после «переворота», РєРѕРіРґР° подавала РљР° завтрак, Рё РЅР° свитер РІРЅРѕРІСЊ был надет старомодный РїРѕСЏСЃ (СЏ сразу узнавал эти вещи, потому что читал Рѕ РЅРёС… РІ записях РљР°), Р° РЅР° ее лице было чуть капризное, чуть печальное выражение, напоминавшее Мелинду. РЇ слушал ее очень долго Рё внимательно.