РЇ соберу СЃРІРѕР№ чемодан Глазами Рпек
Рпек СЃ оптимизмом верила РІ то, что очень полюбит РљР°, глядя РЅР° то, как РљР° остановился Рё РІ последний раз взглянул РЅР° нее, направляясь РІ Национальный театр вслед Р·Р° РґРІСѓРјСЏ солдатами-охранниками. Для Рпек верить РІ то, что РѕРЅР° сможет любить какого-либо мужчину, было более приятным чувством, нежели любить его РЅР° самом деле Рё даже быть влюбленной РІ него, РѕРЅР° ощущала себя РЅР° РїРѕСЂРѕРіРµ РЅРѕРІРѕР№ Р¶РёР·РЅРё Рё счастья, которое будет длиться долго.
Поэтому в последующие двадцать минут она совершенно не беспокоилась из-за ухода Ка: она скорее была довольна, нежели волновалась от того, что была заперта на ключ ревнивым возлюбленным. Ее мысли были заняты чемоданом; ей казалось, что если она соберет его как можно скорее, если направит свое внимание на вещи, с которыми не хотела расставаться до конца жизни, то с легкостью сможет оставить своего отца и сестру и как можно скорее, без приключений и бед, выехать с Ка из Карса.
РљРѕРіРґР° через полчаса после СѓС…РѕРґР° РљР° РІСЃРµ еще РЅРµ возвратился, Рпек закурила. РћРЅР° сейчас чувствовала себя РїРѕ-дурацки РёР·-Р·Р° того, что убедила себя, что РІСЃРµ будет РІ РїРѕСЂСЏРґРєРµ, Р° то, что РѕРЅР° была заперта РІ комнате, усиливало это чувство Рё заставляло ее сердиться РЅР° себя Рё РЅР° РљР°. Увидев, что Джавит, работавший РЅР° рецепции, вышел РёР· отеля Рё РєСѓРґР°-то бежит, РѕРЅР° РІ какой-то момент захотела открыть РѕРєРЅРѕ Рё позвать его, РЅРѕ, РїРѕРєР° РѕРЅР° думала, парень убежал. Рпек отвлекала себя, думая, что РљР° может прийти РІ любой момент.
Через СЃРѕСЂРѕРє пять РјРёРЅСѓС‚ после СѓС…РѕРґР° РљР° Рпек СЃ трудом открыла замерзшее РѕРєРЅРѕ комнаты Рё попросила проходившего РјРёРјРѕ юношу, изумленного студента лицея имамов-хатибов, которого РЅРµ увели РЅР° спектакль РІ Национальном театре, сообщить РєРѕРјСѓ-РЅРёР±СѓРґСЊ РІРЅРёР·Сѓ, РІ отеле, что РѕРЅР° заперта РІ комнате номер 203. Юноша РІРѕСЃРїСЂРёРЅСЏР» это СЃ недоверием, РЅРѕ вошел внутрь. Через какое-то время РІ комнате зазвонил телефон:
— Что ты там делаешь? — спросил Тургут-бей. — Если уж тебя заперли, почему ты не позвонишь?
Через минуту ее отец открыл дверь запасным ключом. Она сказала Тургут-бею, что хотела вместе с Ка пойти в Национальный театр, но Ка запер ее в своей комнате, чтобы не подвергать опасности, и что думала, раз городские телефоны отключены, то телефоны в отеле тоже не работают.
— Телефоны в городе уже работают, — сказал Тургут-бей.
— РЎ тех РїРѕСЂ как ушел РљР°, прошло РјРЅРѕРіРѕ времени, СЏ беспокоюсь, — сказала Рпек. — Пойдем РІ театр, посмотрим, как там РљР° Рё Калифе.
Несмотря РЅР° волнение, РўСѓСЂРіСѓС‚-бею потребовалось довольно РјРЅРѕРіРѕ времени, чтобы выйти РёР· отеля. Сначала РѕРЅ РЅРµ РјРѕРі найти СЃРІРѕРё рукавицы, Р° потом сказал, что если РЅРµ повяжет галстук, то Сунай может это неправильно понять. Р’ РґРѕСЂРѕРіРµ РѕРЅ РїРѕРїСЂРѕСЃРёР» Рпек идти медленно Рё РёР·-Р·Р° того, что Сѓ него РЅРµ хватало СЃРёР», Рё для того, чтобы РѕРЅР° могла внимательнее выслушать его советы.
— Смотри РЅРµ связывайся СЃ Сунаем, — сказал РѕРЅ Рпек. — РќРµ забывай, что РѕРЅ — якобинец, РІ руках которого большая сила!
Перед входом в театр Тургут-бей увидел толпу из любопытных, студентов, привезенных на автобусе, продавцов, давно соскучившихся по таким толпам, и военных с полицейскими и вспомнил волнение, которое у него в молодости вызывали такого рода политические собрания. Еще сильнее схватившись за руку дочери, он осмотрелся вокруг с чувством счастья, со страхом, в поисках группы, к которой он мог бы как-то присоединиться, в поисках удобного момента для спора, который сделал бы его в глазах окружающих частью происходящего. Почувствовав, что в толпе совсем незнакомые люди, он грубо толкнул одного из юношей, который, толкаясь, протискивался к дверям, и сразу же смутился от того, что сделал.
Зал был еще РЅРµ заполнен, РЅРѕ Рпек почувствовала, что весь театр СЃРєРѕСЂРѕ будет заполнен, как РІ Судный день, Рё что РѕРЅР° СѓРІРёРґРёС‚ там всех знакомых, словно РІРѕ СЃРЅРµ, РєРѕРіРґР° снится РјРЅРѕРіРѕ людей. РќРµ увидев РљР° Рё Кадифе, РѕРЅР° забеспокоилась. Какой-то капитан отвел РёС… РІ сторонку.
— Я отец Кадифе Йылдыз, занятой в главной роли, — выпалил Тургут-бей жалобным голосом. — Мне нужно как можно скорее с ней увидеться.
РўСѓСЂРіСѓС‚-бей вел себя, как отец, РІ последний момент желающий освободить СЃРІРѕСЋ дочь, которая должна играть главную роль РІ школьном спектакле, Р° капитан волновался, как младший преподаватель, признающий, что отец прав. Подождав немного РІ комнате, РіРґРµ РЅР° стенах висели портреты Ататюрка Рё Суная, Рпек увидела, что РІ комнату вошла РѕРґРЅР° Кадифе, Рё сразу Р¶Рµ поняла, что ее сестра выйдет этим вечером РЅР° сцену, что Р±С‹ РѕРЅРё РЅРё делали.
РћРЅР° спросила Рѕ РљР°. Кадифе сказала, что, РїРѕРіРѕРІРѕСЂРёРІ СЃ ней, РѕРЅ вернулся РІ отель. Рпек заметила, что РїРѕ РґРѕСЂРѕРіРµ РѕРЅРё его РЅРµ встретили, РЅРѕ РѕР± этом РѕРЅРё долго говорить РЅРµ стали. РўСѓСЂРіСѓС‚-бей, СЃ мокрыми РѕС‚ слез глазами, стал упрашивать Кадифе, чтобы РѕРЅР° РЅРµ поднималась РЅР° сцену.
— После того как о спектакле так часто объявляли, не выйти на сцену будет гораздо опаснее, чем выйти на нее, папочка, — сказала Кадифе.
— Кадифе, ты знаешь, как ты разозлишь лицеистов имамов-хатибов, открыв голову, знаешь, как все разгневаются?
— Откровенно говоря, папочка, то, что вы спустя столько лет говорите мне "не открывай голову", выглядит как шутка.
— Рто РЅРµ шутка, милая РјРѕСЏ Кадифе, — сказал РўСѓСЂРіСѓС‚-бей. — Скажи РёРј, что ты заболела.
— Но я же не больна…
РўСѓСЂРіСѓС‚-бей заплакал. Рпек РІ глубине души понимала, что его слезы, которые РѕРЅ проливал так часто, РєРѕРіРґР° РІ чем-либо находил нечто сентиментальное Рё думал РѕР± этом, были сомнительны. Р’ том, как РўСѓСЂРіСѓС‚-бей переживал боль, было что-то Рё поверхностное, Рё искреннее одновременно, Рпек почувствовала, что РѕРЅ СЃРјРѕРі Р±С‹ проливать слезы, даже если Р±С‹ причина была совершенно противоположной. Рто свойство, которое делало РёС… отца милым Рё приятным человеком, РЅР° фоне того главного, Рѕ чем хотели поговорить сестры, сейчас выглядело настолько ничтожным, что РјРѕР¶РЅРѕ было застыдиться.
— РљРѕРіРґР° РљР° вышел? — спросила Рпек почти шепотом.
— Он должен уже давно вернуться в отель! — сказала Кадифе с той же настороженностью.
Они обе со страхом посмотрели друг другу в глаза.
Четыре РіРѕРґР° спустя РІ кондитерской "Новая Р¶РёР·РЅСЊ" Рпек сказала РјРЅРµ, что РІ тот момент РѕРЅРё РѕР±Рµ думали РЅРµ Рѕ РљР°, Р° Рѕ Ладживерте, Рё, увидев это РІ глазах РґСЂСѓРі РґСЂСѓРіР°, испугались, Р° РЅР° своего отца почти РЅРµ обращали никакого внимания. РЇ истолковывал эти признания Рпек как проявление доверия РєРѕ РјРЅРµ Рё чувствовал, что конец моего рассказа неизбежно СѓРІРёР¶Сѓ СЃ ее точки зрения.
В разговоре сестер наступила пауза.
— Р РѕРЅ сказал, что Ладживерт РЅРµ хочет, РЅРµ так ли? — спросила Рпек.
Кадифе пристально посмотрела на старшую сестру, говоря взглядом: "Отец все слышал". Они обе бросили взгляд на отца и поняли, что Тургут-бей среди своих слез внимательно следит за перешептываниями девушек и слышал слово "Ладживерт".
— Папочка, нам бы поговорить тут пару минут как сестрам.
— Вы всегда умнее меня, — сказал Тургут-бей. Он вышел из комнаты, но дверь за собой не закрыл.
— TС‹ хорошо подумала, Кадифе? — спросила Рпек.
— Хорошо, — ответила Кадифе.
— РЇ знаю, ты, конечно, хорошо подумала, — сказала Рпек. — РќРѕ ты можешь больше РЅРµ увидеть его.
— Я так не думаю, — сказала Кадифе осторожно. — Я очень сержусь на него.
Рпек СЃ болью вспомнила, что между Кадифе Рё Ладживертом существует продолжительная интимная история, полная СЃСЃРѕСЂ, примирений, злобы, взлетов Рё падений. Сколько лет прошло? Ртого никто РЅРµ сможет понять, Рё ей СѓР¶Рµ совершенно РЅРµ хотелось спрашивать себя, сколько времени длится этот период, РєРѕРіРґР° Ладижверт имеет РґРІСѓС… возлюбленных, ее Рё Кадифе. Р’ какой-то момент РѕРЅР° СЃ любовью подумала Рѕ РљР°, потому что РѕРЅ РІ Германии заставит ее забыть Рѕ Ладживерте.
Кадифе почувствовала, о чем думает ее старшая сестра, в момент острой проницательности, которая возникает иногда между сестрами.
— Ка очень ревнует к Ладживерту, — сказала она. — Он сильно влюблен в тебя.
— РЇ РЅРµ верила, что РѕРЅ сможет полюбить меня Р·Р° такое короткое время, — сказала Рпек. — РќРѕ сейчас верю.
— Поезжай с ним в Германию.
— Как только вернусь РґРѕРјРѕР№, соберу чемодан, — сказала Рпек. — РўС‹ Рё РІ самом деле веришь, что РјС‹ сможем быть счастливы СЃ РљР° РІ Германии?
— Верю, — сказала Кадифе. — Но больше не говори Ка о том, что было в прошлом. Сейчас он знает слишком много, а еще больше чувствует.
Рпек возненавидела этот победоносный тон Кадифе, словно РѕРЅР° лучше, чем ее старшая сестра, знала Р¶РёР·РЅСЊ.
— Ты говоришь так, будто сама не вернешься домой после пьесы, — сказала она.
— Конечно же, я вернусь, — ответила Кадифе. — Но я думала, что ты уезжаешь прямо сейчас.
— У тебя есть какое-нибудь предположение о том, куда мог уйти Ка?
Рпек, РїРѕРєР° РѕРЅРё РѕР±Рµ смотрели РґСЂСѓРі РґСЂСѓРіСѓ РІ глаза, почувствовала, что РѕРЅРё РѕР±Рµ боятся того, что промелькнуло Сѓ РЅРёС… РІ СѓРјРµ.
— Мне уже надо идти, — сказала Кадифе. — Мне нужно гримироваться.
— РЇ радуюсь РЅРµ столько тому, что ты откроешь голову, сколько тому, что ты избавишься РѕС‚ этого лилового плаща, — сказала Рпек.
Полы старого плаща Кадифе, как чаршаф спускавшегося ей до пят, поднялись и закружились, когда она сделала два танцевальных движения. Увидев, что это насмешило Тургут-бея, наблюдавшего через приоткрытую дверь за девушками, обе сестры обнялись и поцеловались.
Должно быть, Typгут-бей давно смирился с тем, что Кадифе выйдет на сцену. На этот раз он ни слез не лил, ни советов не давал. Он обнял и поцеловал свою дочь и захотел как можно скорее выйти из толпы в зрительном зале.
РЈ РІС…РѕРґР° РІ театр, РіРґРµ собралось РјРЅРѕРіРѕ народу, Рё РЅР° обратном пути Рпек РІРѕ РІСЃРµ глаза смотрела, чтобы заметить РљР° или человека, Сѓ которого РјРѕР¶РЅРѕ будет спросить Рѕ нем, РЅРѕ РЅР° улицах никто РЅРµ привлек ее внимание. РџРѕР·Р¶Рµ РѕРЅР° сказала РјРЅРµ:
— Насколько Ка мог проявлять пессимизм по любой причине, настолько я проявляла оптимизм в последующие сорок пять минут, наверно, по другой причине, но из-за такой же ерунды.
РџРѕРєР° РўСѓСЂРіСѓС‚-бей, РїСЂРѕР№РґСЏ РїСЂСЏРјРѕ Рє телевизору, ожидал представления, Рѕ РїСЂСЏРјРѕР№ трансляции которого теперь сообщалось постоянно, Рпек собрала чемодан, который собиралась увезти СЃ СЃРѕР±РѕР№ РІ Германию. РћРЅ выбирала РІ шкафах вещи, платья, пытаясь, вместо того чтобы думать Рѕ том, РіРґРµ РљР°, представить то, как РѕРЅРё Р±СѓРґСѓС‚ счастливы РІ Германии. Р’ какой-то момент РѕРЅР°, засовывая РІ чемодан чулки Рё нижнее белье, РїРѕРјРёРјРѕ того, что РѕРЅР° заранее собрала, Рё размышляя Рѕ том, что, может быть, РЅРёРєРѕРіРґР° РЅРµ сможет привыкнуть Рє немецкому белью Рё что возьмет РІСЃРµ это, хотя Рё предполагала, что "РІ Германии белье гораздо лучше", интуитивно выглянула РёР· РѕРєРЅР° Рё увидела, что Рє отелю приближается военный РіСЂСѓР·РѕРІРёРє, который несколько раз приезжал, чтобы забрать РљР°.
Она спустилась вниз, ее отец также был в дверях. Хорошо выбритый и с птичьим носом сотрудник Управления в штатском, которого она видела впервые, сказал: "Тургут Йылдыз" — и вручил ее отцу запечатанный конверт.
РљРѕРіРґР° РўСѓСЂРіСѓС‚-бей СЃ посеревшим лицом Рё дрожащими руками вскрыл конверт, РёР· него появился ключ. РџРѕРЅСЏРІ, что РїРёСЃСЊРјРѕ, которое РѕРЅ начал читать, предназначалось его дочери, РѕРЅ дочитал РґРѕ конца Рё протянул Рпек.
Четыре РіРѕРґР° спустя Рпек отдала РјРЅРµ это РїРёСЃСЊРјРѕ, потому что честно хотела, чтобы то, что СЏ напишу Рѕ РљР°, было правдой, Рё для того, чтобы оправдать себя.
Четверг, восемь часов
РўСѓСЂРіСѓС‚-бей, если РІС‹ будете так РґРѕР±СЂС‹ выпустить РїСЂРё помощи этого ключа Рпек РёР· моей комнаты Рё отдать ей это РїРёСЃСЊРјРѕ, всем нам, сударь, будет очень хорошо. Рзвините меня. РЎ уважением.
Милая. РЇ РЅРµ СЃРјРѕРі убедить Кадифе. Солдаты, чтобы защитить меня, привели СЃСЋРґР°, РЅР° вокзал. Дорога РЅР° РСЂР·СѓСЂСѓРј открылась, Рё меня насильно высылают отсюда первым поездом, который будет РІ девять тридцать. РќСѓР¶РЅРѕ, чтобы ты взяла РјРѕСЋ СЃСѓРјРєСѓ, СЃРІРѕР№ чемодан Рё приехала. Военная машина заберет тебя РІ девять пятнадцать. Смотри РЅРµ выходинаулииу. Приезжай. РЇ очень тебя люблю. РњС‹ будем счастливы.
Человек с птичьим носом сказал, что они еще раз приедут после девяти часов, и уехал.
— Ты поедешь? — спросил Тургут-бей.
— РЇ очень волнуюсь, что СЃ РЅРёРј случилось, — сказала Рпек.
— Солдаты его охраняют, с ним ничего не случится. Ты нас бросишь и уедешь?
— РЇ верю, что Р±СѓРґСѓ СЃ РЅРёРј счастлива, — сказала Рпек. — РКадифе так сказала.
Рона вновь начала читать письмо, которое держала в руках, словно там было доказательство ее счастья, а после этого заплакала. Но она не могла понять, почему у нее текут слезы. Много лет спустя она сказала мне:
— Может быть, я плакала потому, что мне было тяжело покидать отца и сестру.
РЇ видел, что РјРѕР№ интерес РєРѕ всему, что чувствовала РІ тот момент Рпек, РєРѕ всем деталям, привязывает ее Рє собственному рассказу.
— Возможно, я боялась каких-то других своих мыслей, — сказала она потом.
После того как слезы Рпек прекратились, РѕРЅРё пошли вместе СЃ отцом РІ ее комнату Рё вместе еще раз просмотрели вещи, которые предстояло положить РІ чемодан, Р° затем пошли РІ комнату РљР° Рё сложили РІСЃРµ его вещи РІ большую РґРѕСЂРѕР¶РЅСѓСЋ СЃСѓРјРєСѓ вишневого цвета. РќР° этот раз РѕРЅРё РѕР±Р° СЃ надеждой говорили Рѕ будущем, рассказывали РґСЂСѓРі РґСЂСѓРіСѓ Рѕ том, что после отъезда Рпек Кадифе, дай Р±РѕРі, СѓР¶Рµ быстро закончит учебу Рё РўСѓСЂРіСѓС‚-бей СЃ дочерью вместе поедут РІРѕ Франкфурт навестить Рпек.
Собрав чемодан, они оба спустились вниз и сели у телевизора, чтобы смотреть на Кадифе.
— Дай бог, чтобы пьеса была короткой и чтобы ты, перед тем как сесть в поезд, увидела бы, что все закончилось без бед и приключений! — сказал Тургут-бей.
РќРµ РіРѕРІРѕСЂСЏ больше РЅРё Рѕ чем, РѕРЅРё сели перед телевизором Рё прижались РґСЂСѓРі Рє РґСЂСѓРіСѓ, как делали, РєРѕРіРґР° смотрели «Марианну», РЅРѕ Рпек думала совершенно РЅРµ Рѕ том, что видела РІ телевизоре. РћС‚ того, что РѕРЅРё увидели Р·Р° первые двадцать пять РјРёРЅСѓС‚ РїСЂСЏРјРѕР№ трансляции спектакля, Сѓ нее РІ памяти осталось только то, как Кадифе вышла РЅР° сцену СЃ покрытой головой Рё РІ длинном СЏСЂРєРѕ-красном платье Рё спросила: "Рђ как РІС‹ хотите, папочка?" Рпек сказала РјРЅРµ: "Конечно Р¶Рµ, СЏ думала тогда Рѕ РґСЂСѓРіРѕРј", РїРѕРЅСЏРІ, что РјРЅРµ было искренне интересно, Рѕ чем Р¶Рµ РѕРЅР° тогда думала. РљРѕРіРґР° СЏ множество раз СЃРїСЂРѕСЃРёР» ее Рѕ том, РіРґРµ Р¶Рµ мысленно РѕРЅР° пребывала, РѕРЅР° рассказала, что думала Рѕ путешествии РЅР° поезде, которое РёРј предстояло совершить СЃ РљР°. Рђ затем Рѕ своем страхе.
Однако, РїРѕРґРѕР±РЅРѕ тому как РѕРЅР° РЅРµ могла сказать точно, чего боится, так РЅРµ смогла Рё РјРЅРµ этого объяснить РјРЅРѕРіРѕ лет спустя. РћРєРЅР° ее разума были распахнуты настежь, Рё РёР· РЅРёС… было РІРёРґРЅРѕ абсолютно РІСЃРµ, РєСЂРѕРјРµ телевизионного экрана напротив; Р° РѕРЅР° СЃ изумлением смотрела РЅР° предметы РІРѕРєСЂСѓРі, РЅР° треножник, РЅР° складки занавесок, как путешественники, которым, РєРѕРіРґР° РѕРЅРё возвращаются РёР· длинной поездки, РёС… РґРѕРј, вещи, РёС… комнаты кажутся очень странными, маленькими, необычными Рё старыми. РћРЅР° сказала РјРЅРµ, что ее Р¶РёР·РЅСЊ разрешила ей РІ тот вечер уехать РІ РґСЂСѓРіРѕРµ место, Рё РѕРЅР° поняла, что смотрела РЅР° собственный РґРѕРј, как РЅР° чужой. РџРѕ словам Рпек, это было ясным доказательством того, что тем вечером РѕРЅР° решила ехать РІРѕ Франкфурт вместе СЃ РљР°, РєРѕРіРґР° РѕРЅР° осторожно рассказывала РјРЅРµ РѕР± этом РІ кондитерской "Новая Р¶РёР·РЅСЊ".
РљРѕРіРґР° Сѓ РІС…РѕРґР° РІ отель раздался Р·РІРѕРЅРѕРє, Рпек побежала Рё открыла. Военная машина, которая должна была отвезти ее РЅР° станцию, приехала раньше. РћРЅР° СЃРѕ страхом сказала сотруднику РІ штатском, что придет через какое-то время. РћРЅР° побежала Рє отцу, села СЂСЏРґРѕРј СЃ РЅРёРј Рё РёР·Рѕ всех СЃРёР» обняла его.
— Машина приехала? — спросил Тургут-бей. — Если у тебя чемодан собран, то время еще есть.
Какое-то время Рпек бездумно смотрела РЅР° Суная РЅР° экране. РќРµ выдержав, РѕРЅР° побежала РІ комнату Рё, Р±СЂРѕСЃРёРІ РІ чемодан СЃРІРѕРё талки Рё маленькую сшитую СЃСѓРјРєСѓ РЅР° молнии, стоявшую РЅР° РїРѕРґРѕРєРѕРЅРЅРёРєРµ, несколько РјРёРЅСѓС‚ сидела РЅР° кровати Рё плакала.
По ее рассказу, который я услышал впоследствии, когда она вернулась назад в гостиную, она уже точно решила покинуть Карс с Ка. В душе она была спокойна, потому что отбросила сомнения и нерешительность, и ей хотелось провести свои последние минуты в этом городе, глядя в телевизор со своим любимым папочкой.
Когда Джавит, работавший на рецепции, сказал, что кто-то пришел, она совсем не забеспокоилась. А Тургут-бей сказал дочери принести из холодильника бутылку кока-колы и два стакана, чтобы разлить ее.
Рпек сказала РјРЅРµ, что РЅРёРєРѕРіРґР° РЅРµ сможет забыть лицо Фазыла, которого увидела Сѓ двери РІ РєСѓС…РЅСЋ. Его взгляд Рё РіРѕРІРѕСЂРёР» Рѕ том, что случилась беда, Рё также выражал то, что Фазыл воспринимал Рпек как члена семьи, очень близкого человека, чего раньше Рпек РЅРёРєРѕРіРґР° РЅРµ замечала.
— Убили Ладживерта и Ханде! — сказал Фазыл. Он выпил полстакана воды, который дала ему Захиде. — Только Ладживерт мог уговорить Кадифе не снимать платок.
Р’ этот момент Рпек стояла Рё смотрела, РЅРµ двигаясь, Рё Фазыл заплакал. РћРЅ сказал, что пошел туда, РїРѕРІРёРЅСѓСЏСЃСЊ внутреннему Р·РѕРІСѓ, что Ладживерт Рё Ханде спрятались, Рё, РєРѕРіРґР° увидел РІР·РІРѕРґ солдат, то РїРѕРЅСЏР», что нападение было устроено РїРѕ РґРѕРЅРѕСЃСѓ. Если Р±С‹ РЅРµ было РґРѕРЅРѕСЃР°, РёС… Р±С‹ РЅРµ было так РјРЅРѕРіРѕ. Нет, РѕРЅРё РЅРµ могли следить Р·Р° РЅРёРј, потому что, РєРѕРіРґР° Фазыл туда пришел, РІСЃРµ СѓР¶Рµ произошло. Фазыл сказал, что РІ свете военных прожекторов, вместе СЃ детьми, пришедшими РёР· соседних РґРѕРјРѕРІ, видел труп Ладживерта.
— Я могу здесь остаться? — сказал он, закончив свой рассказ. — Я не хочу никуда идти.
Рпек дала стакан Рё ему. РћРЅР° поискала открывашку для бутылки, спонтанно открывая Рё закрывая совершенно РЅРµ те ящики. РћРЅР° вспомнила, как Ладживерт выглядел РІ первый раз, вспомнила, что положила РІ чемодан блузку РІ цветочек, которую надела РІ тот день. РћРЅР° впустила Фазыла Рё усадила его РЅР° стул СЂСЏРґРѕРј СЃ РєСѓС…РѕРЅРЅРѕР№ дверью, РЅР° который РІРѕ вторник вечером РїРѕРґ всеобщими взглядами сел опьяневший РљР°, чтобы записать стихотворение. Рђ потом, остановившись РЅР° какой-то момент, РѕРЅР°, словно внезапно заболев, стала чувствовать боль, которая распространялась РІ ней, словно СЏРґ: РІ то время как Фазыл беззвучно смотрел РЅР° Кадифе РЅР° экране, Рпек протянула стакан РєРѕРєР°-колы сначала ему, Р° потом отцу. РћРЅР° наблюдала Р·Р° всем этим как будто СЃРѕ стороны, как РІ камеру.
Она прошла в свою комнату. Постояла минуту в темноте.
Забрала сумку Ка сверху. Вышла на улицу. На улице было холодно. Она сказала сотруднику Управления в гражданском, который ожидал ее в военной машине перед дверью, что не уедет из города.
— Мы должны были забрать вас и доставить к поезду, — сказал сотрудник.
— Я передумала, я не еду, благодарю вас. Пожалуйста, передайте эту сумку Ка-бею.
В доме она села рядом с отцом, и они сразу услышали шум отъезжавшей военной машины.
— РЇ РёС… отправила, — сказала Рпек отцу. — РЇ РЅРµ еду. РўСѓСЂРіСѓС‚-бей РѕР±РЅСЏР» ее. Некоторое время РѕРЅРё смотрели пьесу РЅР° экране, ничего РЅРµ понимая. Первое действие СѓР¶Рµ подходило Рє концу, РєРѕРіРґР° Рпек сказала:
— Пойдем к Кадифе! Мне нужно кое о чем ей рассказать.